Предательство

Мишка хотел сказать, от страха, но посмотрев на сверкающую физиономию, сказал:

– От радости…

– Ха-ха-ха, убегал от радости, а она догоняла! Как тебя зовут? Меня Толик, а тебя как?

Мишка чуть не сказал, «задохлик», но вдруг вспомнил: – Миша я, Мишка… Этот парень, ему безусловно нравился, он всё время улыбался.

У Толика было много знакомых, и он всем представлял Мишку: Это Михаил, мой друг. Впервые над Мишкой не смеялись, не толкали и не обзывали. Толика почему-то уважали, а заодно уважали и Мишку. Для Мишки было большой загадкой, почему Толика все уважают? Что в нём такого особенного? Почему никто не уважает Мишку, а Толика уважают? Может, потому, что всё время смеётся, даже тогда, когда другой бы заплакал.

Однажды встретились, а Толик смеялся так, что из его глаз сыпались слёзы, но при этом он не разжимал рта. Это так развеселило Мишку, что он тоже смеялся, сам не зная почему. Всё также через смех и слезы, не разжимая рта, одними губами и жестами, Толик рассказал, что его ударили в зубы какой-то железякой, выбили сразу четыре нижних зуба. Толик подобрал зубы и отнёс их в поликлинику. Там их ему вставили на место, и залепили какой-то белой замазкой. Обещали, что прирастёт, но сказали, чтобы не открывал рот. Теперь Толик не мог кушать, и поэтому только пил бульон через трубочку, что ему казалось очень смешным. Когда до Мишки дошло, что случилось, он пришёл в ужас, что же здесь смешного? Но этот вопрос, лишь ещё больше развеселил Толика.

Может, Толика уважают за то, что не боится драться? Для Мишки это всегда было проблемой. Он не мог заставить себя, ударить кого-то, да ещё в лицо. Это делало его совершенно беспомощным. Когда на него орали, он лишь опускал глаза, а внутри всё сжималось. Совсем другое дело Толик. Он никогда ни к кому сам не лез, но и спуску не давал. Мишка спрашивал, как же так, почему он не боится? Потому, что это весело, смеясь, отвечал Толик. Однажды Мишке разбили нос, чего уж тут весёлого. Но Толик опять смеялся и сказал, что тоже кому-то разбил нос. Смотри, «у меня руки по локти в крови», ха-ха-ха! , и показал рукав рубашки, действительно испачканный кровью.

Мишка понимал, что Толик сильнее его, но дело было не в силе. Было что-то ещё, что-то недоступное Мишке. Однажды, болтая о своём, они шли к Мишке домой.

– Эй, щавлик, поди сюда, – это был Битюк, возле которого, как всегда шакалил гадкий мальчишка.

Мишка нерешительно остановился.

– Ха-ха-ха, щавлик! Здорово, – громко засмеялся Толик.

– Это, что ещё за крендель, с тобой? – уставился на Толика Битюк.

– Привет, поросенок! Ха-ха-ха! Меня Толиком зовут.

– Какой ещё поросёнок? – Битюк растерялся, он явно оказался не готов, к такому ответу.

Мишка замер. Гадкий мальчишка перестал вертеться и открыл рот от удивления.

– Поросёнок! Разве не так, тебя звала твоя бабушка? У тебя же щёчки, как у свиньи, ха-ха-ха…

– А ну заткнись, а то я сейчас…, – было видно, что Толик угадал, и что Битюк, таки был «поросёнком».

– А то, что? Поросёнок, ха-ха-ха, – веселился Толик.

Внезапно, у Битюка на глазах навернулись слёзы. Он отвернулся и быстро пошёл. Вслед за ним, засеменил его верный шакал.

– Жалко его, – сказал Толик, – наверное, его обижали, когда был маленьким.

– Жалко Битюка? – Мишка задохнулся от чудовищной несправедливости, – а меня тебе не жалко?!

– А чего тебя жалеть? Тебя что, тоже обижали?

Да! – хотел закричать Мишка, – да, меня все обижают! А этот Битюк проходу не даёт! Но посмотрев на весёлое лицо Толика, подумав, сказал – да нет, не обижали.

И всё же было в Толике что-то ещё, кроме безудержного веселья и отчаянной смелости, за что его уважали и любили те, кто его знал. Толик непривычно и странно относился к людям. Он никогда не держал зла, ни на кого. Мишка никогда не слышал, чтобы Толик говорил о ком-то, зло или пренебрежительно. Наоборот, всегда с уважением, даже, когда человек казался нехорошим. Почему так? – однажды спросил Мишка. Не нам их судить, может ему плохо. Может, его заставили….

Наверное, так его воспитывают, подумал Мишка. Он хорошо был знаком с мамой Толика, а папу видел только пару раз. Вместе с ними жили и бабушка с дедушкой. Но и их Мишка видел всего пару раз. А ещё, у Толика была младшая сестра. Квартира была, всего две комнаты. Где они все там прятались, Мишка не понимал. Но когда он приходил к Толику, им никто никогда не мешал.

Они ходили друг к другу в гости, и вместе прогуливали школу. Особенно любили прогуливать понедельники, когда в кинотеатрах обновлялись фильмы. Мишка просто заходил утром к Толику домой, чтобы «вместе идти в школу», чем вызывал радость и Толика, и его родителей, потому, что Мишка «не был похож на босяка». Родителям и в голову не приходило, что учатся они, в разных школах и идти им нужно, в противоположные стороны.

Больше всего друзья любили кино. Однажды их выгнали прямо из зала, из-за того, что они всё время смеялись, как ненормальные, а фильм был грустный. «До чего же много глупости в вас сидит», – сказал на прощанье контролёр. И они опять смеялись, как ненормальные.

К большому Мишкиному удивлению, Толик оказывается, успел закончить музыкальную школу, и умел играть на кларнете.

– Ты играешь на дудочке? Зачем?

– Никакая это не дудочка. Придёшь к нам, я тебе покажу. Родители хотели, чтобы я на пианино играл. Но на пианино денег не было. Кларнет дешевле. Вообще-то, я это не люблю, это для родителей.

Мишка завидовал Толику. Сам он, ни на чём не умел играть, и ничему его не учили. А когда Толик сказал, что он ещё и на саксофоне играет, потому что, как сказал Толик, «это тоже самое, что и кларнет», Мишка иззавидовался окончательно, и даже поругался с родителями, что они не отдали его в музыкальную школу. Однако, он так и не услышал ни разу, как Толик играет, поскольку Толик выполнив долг перед родителями, совершенно кларнет забросил.

Весь интерес к музыке, и у музыкально образованного Толика, и у профана Мишки, сводился к собиранию модных записей и фотографий любимых ансамблей. Однажды друзья гитаристы попросили Толика спрятать на время усилитель и динамики, которые у них кто-то хотел отобрать. Вечером, когда родителей не было дома, Мишка и Толик открыли настежь окно и включили магнитофон так, чтобы слышала вся улица, а сами сели на подоконник, свесив ноги на улицу, чтобы ещё больше дразнить прохожих. Довольно скоро, на шум, как бабочки на свет, стали непонятно откуда подтягиваться, почему-то одни только девчонки. Они сначала что-то пытались кричать, но из-за дикого грохота ничего не было слышно. Бум, бум, бум, бум…Тогда девчонки начали танцевать прямо под окном. Чем дольше они танцевали, тем больше собиралось самой разношёрстной публики, которая тоже начала плясать. Мишка и Толик, понаблюдав эту картину, тоже стали плясать, стоя прямо на подоконнике, чем вызвали бурную радость тех, кто плясал внизу. Плясала уже целая толпа, когда с сереной и мигалками приехала милицейская машина. Вероятно, вызвал кто-то из соседей. Серена завывала в унисон с грохочущей музыкой, бум, бум, бум, бум… А мигалки, как специально, мигали в такт. Из открытых окон и с балконов всю эту какофонию наблюдали зеваки, некоторые из которых тоже танцевали. Когда милиционеры, наконец, обнаружили «корень зла», друзья поняли, что пора прекращать и выключили музыку. В школу всё равно сообщили, ругались родители, но теперь никто над Мишкой не смеялся. Девчонки всем рассказывали, что у Мишки дома, было ещё круче, чем на улице, но их не пустили потому, что не хватило места. Хотя в квартире, кроме, на время «спрятанных динамиков», никого не было.

Однажды, как обычно сбежав с уроков, попали на какой-то фильм про Геракла. У киношного Геракла были совершенно поразительные, огромные, мускулы. На экране он крушил стены, голыми руками душил львов и диких быков, и выделывал прочие всякие чудеса, демонстрируя невероятную силу. Друзья долго обсуждали, как здорово стали делать кино. Но Толик принёс вырезку из газеты, где говорилось, что этот актёр, который играл Геракла, на самом деле существующий, реальный человек, и с настоящими мускулами. Это казалось невозможным. Мишка размечтался, что если бы у него были такие мускулы, он надавал бы щелбанов Битюку так, чтобы тот навсегда убрался со двора.

Толик был более практичным, и неизвестно откуда притащил подшивку журналов, где много рассказывалось о первом культуристе Евгении Сандове, человеке из 19-го века, маленького роста, но обладавшего невероятной силой. Самым необычным было то, что Сандов в детстве был хилым и болезненным, но сумел не только взять себя в руки и разработать собственную систему упражнений для развития силы. В результате он стал одним из сильнейших людей в мире, а бронзовая статуэтка Сандова стала главным призом соревнований «Мистер Олимпия». Мишка почувствовал, что у него тоже есть шанс, потому, что он тоже хилый и болезненный.

Теперь вместо музыкантов друзья собирали фотографии и статьи про всяких силачей, и вообще всё с этим связанное. После фотографий начали собирать всевозможные волшебные методики развития силы. Затем понатощили домой всякие тяжести, которые можно было использовать как гири. Понятно, что в городских квартирах места для занятий не было. Поэтому каждый занимался у себя дома, а потом собирались вместе, чтобы записать и обсудить результаты, кто похудел, а кто растолстел, и какого размера бицепсы. Изо всех сил старались набрать вес, который почему-то никак не набирался. Но друзья не сдавались. Сначала навалились на холодильники, съедая всё подряд. Потом стали требовать от родителей кормить их яйцами. Вес прибавлялся, но как-то неэффективно. Толик где-то прочитал, что для веса, нужно пить пиво со сметаной.

Навалились на пиво. Мишке понравилось не сильно, можно пить, а можно и не пить, разве что для веса. Толику понравилось больше. Кроме рассказов про силачей, он нашёл рассказы про пивные соревнования, кто больше выпьет. Решили попробовать. После шести пол-литровых бутылок пива на брата, Мишка здорово окосел, его рвало, и бабушка прятала его от папы. Похмелье тоже было тяжёлым. В общем, пивная диета Мишке не понравилась, а Толик сказал, что от пива он хорошо спит.

Однажды Толик рассказал, что есть зал, где можно «по-настоящему качать мышцу». Это был зал тяжёлой атлетики политехнического института. Там тренировались настоящие спортсмены.

– Только там нельзя говорить, что мы культуристы. Если спросят, говори штангисты.

– А почему нельзя, какое кому дело? – не понял Мишка.

– Потому, что это было запрещено. Это западное. В Советском Спорте, в газете старой, раньше писали, что этим занимаются только гомики и алкоголики. Я сам в библиотеке видел, когда журналы искал.

– А чего же ты не сказал, я бы таким заниматься не стал.

– Дурак, это было давно. Просто, на всякий случай говори, что ты штангист.

Тренер спросил, – вы кто? Мы штангисты! Ну, ну, – сказал тренер, и больше ничего не спрашивал. Конечно, они теперь уже не выглядели «щавликами», даже Мишка. Месяцы тренировок, эксперименты с пивом, яйцами и сметаной, дали свои результаты. Но назвать их культуристами, или штангистами, мог лишь человек, с очень большим воображением. «Штангисты» уже не первый день бродили по залу, разглядывая спортивные снаряды, однако полный их восторг, вызывали тамошние завсегдатаи и их дискуссии.

Подошёл незнакомый, раздетый до пояса парень, с мышцами ещё большими, чем у того киношного Геракла и по-свойски, как старым знакомым сказал, – А чего вы животы так распустили? Подтянитесь, мужики так не ходят, – он повернулся в профиль и показал, как надо подтянуть живот. Парень не хвастался и не пытался дразнить, он искренне советовал. Друзья переглянулись, они поняли, это их место! Они пришли туда, куда надо. Они здесь свои! И больше не нужно будет напоминать им, про распущенные животы!

– Я заканчиваю, ты ещё долго, тебя ждать? – парень в трусах, что крутился возле штанги, окликнул своего товарища.

Он был ростом на полголовы ниже Мишки, и выглядел совсем не так, как тот, с мышцами, что учил про животы. Походив вокруг, он легко подхватил штангу на грудь и несколько раз выжал. Затем бросил на подиум, вытер лицо полотенцем, и пошёл к раздевалкам. Мишка и Толик, пересчитали «блины» на штанге. Получилось 105 килограмм. Они подумали, что ошиблись, и спросили, какого-то парня. Тот подтвердил, да, здесь 105 кг. А что вы удивляетесь, он же мастер спорта…

В зал, не переодеваясь, ввались четверо возбуждённых молодых людей.

– Эй, где тут гиря весом 75 килограмм? – сбросив на пол пальто и размахивая руками, для разогревы, громко воскликнул крепкий рыжий парень.

Побросав свои занятия, его моментально обступили завсегдатаи зала. Ожидалось что-то интересное. Самодельная гиря в 75 килограмм действительно стояла в углу. Это был металлический шар, вероятно часть какого-то промышленного оборудования, с грубо приваренной к нему железной скобой, в качестве ручки. Друзья, пока ни разу не видели, чтобы кто-то пытался выжать эту гирю над головой. Те, кто хоть раз пробовал выжимать гири, знал, что это намного труднее, чем выжимать гантели такого же веса. Своим толстым телом гиря ломает руку. Чтобы выжимать гири, нужно было специально тренироваться. Впервые увидев эту 75 килограммовую дуру, Мишка и Толик, конечно, пытались её поднять. Толику с трудом удалось оторвать её от пола, а Мишка и того не смог.

Судя по тому, как не сговариваясь, все сразу собрались вокруг рыжего парня, цирк вокруг этой гири, наверное, происходил не первый раз. Парень продолжал размахивать руками, а прибывшие с ним спутники, о чём-то возбуждённо спорили.

– Я сразу пришёл, как только услышал, что здесь есть 75 килограммовая гиря. Ради неё, специально пришёл! А это мои свидетели. Специально троих привёл, чтобы подтвердили, что я её, выжму.

Откуда пришли, и кто были эти ребята, никто не спрашивал. Цель прихода понятна, а остальное всё, неважно. Поднимет, или не поднимет. Бывают ведь и хвастуны. Рыжий выглядел обыкновенно, как студент, в брюках, рубашке и свитере, который он себя стянул. Шея была крепкой, но парень вряд-ли весил больше этой самой гири. Разве может человек, поднять вес больше собственного, да ещё одной рукой?

Парень вытащил гирю на середину, поприседал, и вдруг подхватил гирю на грудь, придерживая второй рукой. Подержав её, рыжий запыхтел, присел, и толкнул гирю вверх. Все вокруг восторженно ахнули. Подержав над головой, он опустил её на пол. Радостно перевёл дух, и заулыбался.

– Это ещё не всё, я обещал выжать, а не толкать. Я пока, попробовал.

Походив и помахав руками ещё пару минут, он таки выжал гирю. Все вокруг загалдели, а парень натянул свитер, поднял с пола пальто, и вместе со своими спутниками пошёл к выходу. Завсегдатаи разбрелись к своим снарядам. Мишка и Толик, от восторга потеряли дар речи. В автобусе ехали молча, переваривая переполнявшие их эмоции.

Они стали ходить в зал регулярно. Слушали советы, записывали показатели, и таскали железо. Тренировки, с разминкой и душем, занимали по три часа, а вместе с дорогой, все четыре часа. Сначала было трудно, потом стало привычкой и смыслом жизни, а затем просто доставляло удовольствие. Усталость была приятной, а настроение после тренировки, всегда было хорошим. Если по каким-то причинам, приходилось пропускать тренировки, было чувство, что что-то потерял, хотелось идти в зал и найти это. Ни на что другое, времени не хватало. Впрочем, кроме школы и этого зала, других занятий и не было.

В кино ходить продолжали, только теперь не ходили, а бегали. Находили, каком кинотеатре новый фильм, и бежали туда за билетами. Иногда приходилось бежать несколько километров. И теперь, эта беготня стала более важным делом, чем сам кинофильм. Во время бега, они даже ухитрялись о чём-то болтать. Так проходил месяц за месяцем.

Но вот, однажды Толик сказал, что ходить на тренировки больше не может. Он поступал в институт, и учёба требовала очень много времени. Его не хватало даже на сон, не то что на тренировки. Друзья стали реже видеться. Чтобы поддержать Толика, Мишка отнёс ему домой свои самые любимые, сделанные на заказ, гантели. Пусть, теперь дома занимается, раз времени нет. В благодарность за это, Толик подарил Мишке свой любимый кожаный ремень, которому все завидовали. На ремне был знак, что он изготовлен ещё до революции. Говорили, что это часть какой-то формы, и что такие ремни никогда не изнашиваются. Толику этот ремень подарил его дедушка. Так что, подарок был дорогим.