Степь 1. Рассвет

Атаман резко встал, бросая нож и хватая её на руки. Девушка как-то не очень решительно попыталась было встрепенуться, выскользнуть, но тут же полетела на искусственный холм, плюхаясь с большими брызгами в вязкую коричневато жёлтую жижу. Круглое глиняное строение у шатра внутри оказалось огромным котлом. Это и была Индрова "отмокалка".

Искусственный водоём был достаточно глубоким, и Заря, скользнув по пологой стенке оборвав истошный визг на взлёте с головой скрылась в этой непонятной субстанции, ещё в воздухе полностью потеряв ориентацию. Индра перемахнул через насыпной борт следом и с блаженством погрузился в этот отвар рядом, но в отличие от неё, нырнул сознательно и долго не выныривал.

Там, в глубине этого вязкого варева, он с остервенением чесал волосы, разбивая колтуны, собравшиеся за время рейда от пыли и пота, оттирал лицо и шею, наконец воздух в лёгких закончился, и он вынырнул. Утренняя Заря полулежала, прижавшись к стенке боком и извиваясь как червяк корчилась от боли. Атаман утёр вязкую жидкость с лица и спросил мученицу, даже где-то участливо:

– Что? Щиплет?

– Да, – чуть ли, не ревя скрипуче пропищала Заря.

– Хорошо. Значит заживает. Терпи.

С этими словами он вытянул ноги, упёршись спиной на гладкий и скользкий глиняный борт насыпи, так чтобы жижа светло коричневого цвета с чем-то не понятным плавающим на поверхности доходила ему по шею, и блаженно с шумом выдохнул. Пленница, в это время отчаянно цепляясь руками за край делала жалкие попытки вылезти наружу. Индра посмотрел на это дело и рявкнул:

– Да расслабься ты. Пощиплет и перестанет. Отмокай.

Она отцепилась одной рукой от борта, но второй судорожно продолжала держаться уже побелевшими от усердия пальцами. Индра прикрыл веки и расслабился. От усталости поплыли круги с пятнами. Было ощущение, что всё трясётся, качается и плывёт куда-то удаляясь. Навалилась усталость. Ничего больше не хотелось делать. Тело в этой жиже казалось невесомым. Так он отмокал довольно долго. Встрепенулся, поймав себя на мысли, что засыпает.

Утренняя Заря уже успокоилась и с любопытством вылавливала двумя пальчиками мелочёвку, плавающую на поверхности и внимательно разглядывая пойманное.

– Это пивас, – пояснил он, растекаясь в улыбке.

Она вздрогнула от неожиданности и резко потупила взор закусывая губу словно её только что поймали на каком-то не очень благом деянии.

– Что-то среднее между пивом и квасом, – продолжил расслабленно вполголоса пояснять атаман с полуоткрытыми глазами, – Тут трава всякая, кора тёртая, коренья, ягоды и ещё что-то. Я в этом не разбираюсь. У меня вон, – и он мотнул головой в сторону шатра, – знатоки есть.

И тут же в том направлении громко крикнул:

– Диль!

– Да атаман, – откликнулся мальчишка, откуда-то прямо из-за глиняной насыпи.

– Ну, что там с баней?

– Так готова уже, – ответил тот с явным недоумением в голосе, будто он уж сорок раз об этом всех оповестил, только его никто не слушал.

Индра резко поднялся, создавая вязкую волну. Жижи в котле оказалось ему по пояс. Преодолевая сопротивление пиваса подошёл к вновь запаниковавшей девушке. Она опять вся скукожилась, прижав руки к груди, в страхе отворачивая голову и при этом зажмуриваясь. Но атаман её не тронул, ухватившись за край насыпи, подпрыгнул и отжавшись на руках вылез из глиняного котла, разбрызгивая тягучую жижу крупными ошмётками шлёпавшуюся обратно в ванну.

– Руки давай, – грубо скомандовал он, присев на корточки.

Заря безропотно подняла свои тоненькие ручки, и Индра рывком выдернул её наверх, ставя на бортик. Диль стоял столбиком между «отмокалкой» и шатром с вытаращенными глазами и открытым ртом. Атаман грозно уставился на него одним видом давая понять о недопустимости его излишнего внимания, но тот пяливший зенки на обнажённую девушку этого злобного взгляда не заметил. Хозяину пришлось на него прикрикнуть:

– А ну за работу!

Мальчик аж присел от его ора и не разгибаясь юркнул за шатёр. Индра, схватив обтекающую вязкой и склизкой жидкостью пленницу спустил её с насыпи на траву, спрыгнув следом. Неспешно прошлёпав к шатру, отодвинул шкуру и сделал небрежный кивок головы, как бы указывая ей, куда той следует двигаться и при этом сухо продублировал жест голосом:

– Заходи!

Девушка мелкими шажками засеменила в проём. Индра вошёл следом, но остановился в проходе придерживая шкуру и тем самым освещая внутренности. В шатре царил сумрак, по крайней мере так казалось после солнечного света. В центре на трёх небольших камушках как на подставках лежал большой плоский булыжник, под которым пылал костёр.

Пол был засыпан толстым слоем речного песка, поэтому после стерни идти по нему было одно блаженство. От большого плоского камня шёл заметный жар. С противоположной стороны от входа располагалась невысокая, но широкая деревянная скамья, покрытая накидкой из шкурок зимнего зайца. Там же на песке стояли ёмкости различных размеров. Штук десять не меньше.

Индра высунул голову наружу, где тут же вырос как из-под земли Диль.

– Мазь лекарская где? – тихо спросил атаман.

– Там, у лежака. Зелёная такая, – ответил мальчик так же тихо, но явно обиженный подобным вопросом.

– Знаю, что зелёная, – вполголоса сдавлено прорычал Индра, огрызаясь на его неуместное проявление уязвлённого достоинства, – Приготовил пожрать?

– Обижаешь атаман, как наказывал, – тем не менее продолжая канючить ответил мальчишка, – Ероль уже таскает на стол.

Тут он ещё что-то хотел сказать, но Индра не дал ему этого сделать, так как нырнул в шатёр, плотно прикрывая за собой проход.

Утренняя Заря стояла столбиком. Покрытые толстым слоем липкого пиваса некогда вьющиеся волосы распрямились, вытянулись и теперь свисали сосульками по самую задницу, закрывая опущенное лицо и грудь, как занавеской. Индра медленно обошёл девушку и встав перед ней поднял за подбородок опущенную голову пленницы, внимательно заглядывая в перепуганное личико. Кивком указав на скамью в шкурах, он сухо скомандовал:

– Ложись на полог.

Девушка отпрянула, распахивая глазки, но тут же опустив их в пол, шатаясь на нетвёрдых ногах обречённо побрела к лежанке. Медленно забралась на меховую подстилку и забившись к стенке замерла.

– Ложись на край и на спину, – потребовал Индра, не обращая на её поведение внимание, перебирая стоящие на песке ёмкости и что-то ища.

Заря несколько замешкалась, судорожно задёргавшись принимая решение: подчиниться или нет, но затем с обречённым послушанием сделала всё как он велел.

Наконец атаман нашёл, что искал – маленькую чашку с зелёной кашицей, но прежде захватив большую горсть конопляного семени, аккуратно насыпал на раскалённый камень. Семена зашипели, запищали и из них повалил ароматный пар. Он взял большое деревянное ведро с тёплой водой, мягкое пушистое мочало из шкурки какого-то зверька и присел к лежащей девушке. Та легла, как и было велено, но только со страха так сильно зажмурилась, что было видно, как напряглись все до одной её мышцы, даже пальцы на ногах.

– Расслабься дура, – усмехнулся Индра, – я просто буду лечить, – и намочив тёплой водой мочало, аккуратно, даже нежно насколько мог, начал омывать её тело, покрытое липким слоем пиваса вперемешку с семечками, травинками и мелкими листочками.

Постепенно пленница расслабилась, он же наоборот напрягся, но она этого не видела, так как глаз по-прежнему не открывала. Атаман вынужден был признаться себе, что подобная процедура ему явно понравилась и он готов её как-нибудь повторить, и может быть ни один раз. Было в ней что-то более возбуждающее, чем просто смотреть или лапать девичью плоть.

После чего размазал пальцем зелёную кашу по царапинам, встал, полюбовался с высоты на своё деяние, удовлетворённо крякнул и принялся смывать пивас с себя, не забывая при этом поплёскивать водичкой на раскалённый камень.

Вскоре от тумана, образовавшегося в шатре и в двух шагах ничего не было видно. Индра любил эту походную баню. Он не знал, кто её придумал, но знал с каких краёв занесло к ним это изобретение. Её построили по рассказам Диль и Ероль. Именно такие бани использовали в их краях. Атаману она понравилась, а вскоре появилась у многих в логове.

У жителей Страны Рек бани строились другие насколько знал Индра, – заглублённые в землю. Да и назначение в основном у них было совсем другое, они там молились своим предкам. Арийцы же бань как таковых вообще не приветствовали, у них были мойки. Просто воду грели в больших чанах и в ней мылись. Иногда. А в основном, что арийцы, что речники для помывки использовали реку, ручей или озеро, ну, в общем естественные водоёмы.

Индра отмывался в клубах пара долго. Атаман всем видом показывал, что она его не интересует, но одним глазом нет-нет да поглядывал, что делает пленница. Он заметил, как Заря, видимо не привыкшая к такому издевательству, сначала уползла к стенке и там забилась в уголок, а затем вообще сползла на песок и зарылась в его прохладу, стараясь найти в шкурах щель чтобы хоть немножко вдохнуть свежего воздуха.

Наконец Индра залил очаг и к густому пару добавился едкий дым.

– Утренняя Заря, ты где? – окликнул он.

– Я тут, – пропищала она откуда-то снизу от стенки.

– Пошли на выход.

С этими словами он двинулся в сторону предполагаемого выхода. Шёл наугад, пока не наткнулся на шкурную стену. Ощупал слева, справа, прямо перед собой, ища откидную шкуру, но не найдя ничего похожего нашёл другой выход:

– Диль! Вход открой. Не видно ни зги.

Где-то чуть в стороне, вспыхнуло мутное пятно света и потянуло свежестью по ногам. Туда-то Индра и устремился. Свежий ветерок приятно обдул разгорячённое тело.

– Заря. Выползай оттуда пока не задохнулась, – прокричал он в проём откуда валил пар вперемежку с дымом.

И тут же откуда-то из-за стенки на четвереньках кверху задницей выползла красно-зелёная девушка. Она жадно глотала свежий воздух, ничего не видя перед собой, так как мокрые волосы сползали на лицо и волочились по земле опять пачкаясь.

Индра схватил стоящее рядом большое деревянное ведро с водой и с размаха вылил содержимое на одуревшую пленницу, отчего та умудрилась взвизгнуть на вдохе, резво вскакивая на ноги. Вода была холодная. Но тут же обмякла, приходя в себя и расслабляясь в изнеможении.

Убрав с лица волосы назад, и увидев перед собой двух мальчишек, стоящих столбиками словно сурки, она тут же стыдливо прикрыла руками промежность. Индра схватил второе ведро и так же махом опрокинул его на себя, после чего взял из рук мальчишек меховую шубу и одев, сурово спросил:

– Накрыли пожрать?

– Всё готово атаман, – доложил на этот раз Ероль.

Индра, схватив мокрую пленницу на руки, отчего та от неожиданности в очередной раз встрепенулась и даже охнула, и понёс её в дом. Дойдя до входа в жилище поставил на ноги, и открыв шкуру тихо, но с некоторым нажимом велел:

– Залазь.

Пленница ни с того ни с сего злобно зыркнула на атамана будто разом страх потеряла. Индра даже сразу не сообразил с чего это, но впялив в Зарю ещё более злобный взгляд в упор, заставил эту смелую рыжую мышь тут же ретироваться. Она моментально стушевалась, занервничала и довольно ловко юркнула в сумрак кибитки. Ах, как ему понравился этот злобный взгляд дикарки. От искр в её глазах в атамане даже заплясал азарт игрока-укротителя, создавая в душе радостную и приятную истому будущей победы над ней.

Внутри было довольно просторно. Входное помещение представляло собой небольшой закуток, отделённый от основного жилища тканой из травы занавеской, своеобразной шторой.

В этом «тамбуре» стоял жбан, накрытый крышкой с лежащим на ней черпаком. С другой стороны, стопкой были сложны шкуры его повседневной одежды. Следующая часть помещения была более просторной. Широкая лежанка с одной стороны, застеленная сшитыми шкурами, напротив большой стол из тёсаного дерева, заваленный едой.

В конце кибитки висела ещё одна занавеска, где виднелся второй лежак со шкурами. Вторую занавеску и дополнительный лежак Индра специально соорудил прямо перед этим походом. Он был абсолютно уверен, что задуманное ему удастся и у него в доме, наконец, будет кому занять вторую, женскую половину.

– Садись, – велел он, указывая на лежак у стола.

Она устроилась на самый краешек. Индра схватил мягкое меховое одеяло в изголовье и небрежно кинул девушке на голову. Пленница дёрнулась от испуга, но тут же вынырнув из-под шкуры, закуталась в меха, чуть ли не с головой.

Атаман сел рядом и с грохотом пододвинул стол к себе. Он с некой брезгливостью посмотрел на насупившуюся физиономию Зари и не громко приказал:

– Ешь. Голод не тётка. И голову не забивай, пока. Сначала еда, потом разговоры, – и с этими словами принялся ломать лапу жареного лебедя.

– О чём? – буркнула она с интонацией, как ему показалось, заносчивой наглости.

Индра, отломав лапу замер, медленно зверея на глазах. Так же нарочито медленно повернулся к этой резко охамевшей девке и буквально проревел:

– Я тебя предупреждал, кажется, что дважды не повторяю!

Страх и ужас мгновенно вернулись в её тело. Она дёрнулась как от удара, затряслась и с головой спряталась под одеяло, а Индра как ни в чём не бывало равнодушно начал есть будто ничего не произошло.

Атаман плотно поел, отодвинул стол. Вытер руки о шубу, в которую до сих пор был завёрнут, после чего снял и бросил её на пол, вытирая о мех ноги. Всё время что он ел в кибитке соблюдалось полное молчание. Пленница, закутавшись с головой в одеяло так носа и не показала и к еде не притронулась.

Он вышел в тамбур, где достал из стопки чистую одежду и переоделся. После чего вернулся и пристально уставился на меховой столбик, замерший на краю лежанки. Индра глубоко вздохнул и начал свою речь торжественно и громко:

– А теперь слушай меня внимательно. Я помылся, наелся, напился и поэтому добрый, и великодушный. Даю тебе выбор, притом не один, а несколько. Даю слово, что исполню то что выберешь. Я так решил. Первый выбор. Ты отказываешься жить. Я с удовольствием порублю тебя на мясо и сварю суп. Мясо у тебя молодое, суп должен получиться съедобный. Второй выбор. Ты хочешь жить, но только не здесь. Я продаю тебя первому встречному арийцу в коровник. Девка ты молодая, отмытая и не дурна собой, к тому же похоже ещё и не пользованная, значит продать тебя можно хорошо и за золото. В какое ты сборище крыс попадёшь и к какому хозяину мне плевать. Третий выбор. Ты хочешь жить, не хочешь, чтобы тебя продавали ни весь-кому, и остаёшься при мне со своей злобой и ненавистью. Тогда я сажаю тебя на поводок, и ты становишься моей коровой. Корова атамана – это высокое звание. Среди других коров логова, а таких мне кажется будет много ты будешь пользоваться определённым уважением. Будешь делать, что скажу, когда, где, как и сколько. Следующий выбор. Ты хочешь жить в достатке и во власти. Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама. Меняешь злобу на покорность с обожанием и становишься моей женой, первой и пока единственной. Рожаешь и воспитываешь моих детей. И, наконец, последний выбор. Ты забываешь всё что я здесь наговорил. Одеваешь своё платье, оно валяется там, где сбросила, и я вывожу тебя из этого леса за последнюю засаду. После чего ты свободна. Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех. Рода твоего больше нет. Я всех продал. Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг. Что с тобой будет за пределами моего леса мне всё равно. Забуду, как сон, найду другую. Времени на выбор даю тебе до завтрашнего утра.

Индра замолчал. Она продолжала сидеть не шевелясь. Он взял из чашки со стола крупную ягодку земляники и закинув её в рот вышел из кибитки. Жестом подозвал к себе Диля возившегося у импровизированного бассейна, сливая в канаву использованный пивас и схватив его за ухо притянул к себе, чтобы тот лучше слышал шёпот атамана.

– Глаз с дома не спускать, но так чтоб вас не было видно. Следить по очереди. Один работает, другой караулит. Ночью спать тоже по очереди, пока сам не приду.

– А если попытается бежать, что делать? – так же шёпотом поинтересовался скривившийся от боли Диль.

– С ней ничего. Из логова не убежит. А вот сами бегом ко мне.

– Так может её привязать?

– Нет. Я хочу знать, как она себя поведёт. И смотрите мне. За эту девочку я шутить с вами не буду. Лично голову оторву, – уже сквозь зубы злобно прошипел атаман и отпустив наконец ухо пацана, развернулся и пошёл на круг, небольшую площадь в самом центре поселения.

Основная часть летучего отряда уже вернулась в логово и пустующее, казавшееся вымершим по началу селение стало оживать разнообразным морем звуков и постоянным мельтешением пацанов самого разного возраста.

Атаман размеренным, неспешным шагом прошествовал в центр этой огромной поляны со всех сторон окружённой непроходимым лесом хозяйским взором осматриваясь вокруг. Всюду куда ни глянь царила бесшабашная радость, веселье, всеобщее удовлетворение как после трудной, но хорошо проделанной работы. Он пришёл на круг первым, там ещё никого не было.

Это была традиция, заведённая им лично. Всякий раз собираться до и после походов. Хотя, по правде сказать, все традиции и правила логова были заведены исключительно им. Индра был не просто выбранный атаман банды и хозяин этого большого поселения, он являлся для всех этих пацанов богом, в прямом смысле этого слово. Потому что они на самом деле на него молились.

Сборный круг в логове предполагал несколько разновидностей. Общий, как сейчас, собирался по масштабным делам, когда в той или иной мере участвовали все жители поселения и то что на нём говорили, касалась абсолютно всех.

Малый круг собирался лишь для ближников атамана и редких приглашённых. Он проводился для решения или разбора каких-то локальных дел кроме них никого не касающихся, или на круге озвучивалась информация, о которой всем знать было необязательно.

Кроме того, атаман и его друзья-ближники ели и пили всегда в месте за общим столом, это тоже был своеобразный круг, третий. На нём, кроме хозяев колесниц присутствовали их возничие. Каждый отряд для еды составлял свою общность и таких кормовых социальных групп было несколько. Никто и никогда ни ел в одиночку. Все ели сообща в своём социальном круге. Так повелел Индра.

Даже те, кто готовил и обслуживал ели все вместе после общего сборища. Индра сегодня поел предварительно и в одиночестве ни просто так, а сознательно. Он и раньше частенько приходил сытым, когда в этом возникала необходимость, а сегодня такая необходимость была.

Каждое праздничное застолье, а впереди было именно такое, сопровождалось обильной выпивкой. Некоторые на них даже умудрялись напиться до поросячьего визга, а ему пить в настоящее время было нельзя. Нет. Вообще-то он пил, и пил бывало в изрядных количествах, притом не слабый алкоголь типа пива или браги, а настоящую Сому, но заливался он ей лишь тогда, когда необходимо было действовать, а сейчас ему надо было думать и оценивать поведение ближников. Он мог конечно просто приказать и ни один бы не ослушался, тупо выполнив его повеление, но атаман всегда предпочитал свои решения выдавать как их общее, каждый раз тонко подводя их к нужной ему концепции.

Хотя и после Сомы иногда, вместо обычной опьяняющей ярости с беспредельной силой, возникало холодное ледяное всесилие с кристально чистым сознанием, прозрением и ясновидением. Но такой эффект возникал крайне редко в каких-то особых случаях, и Индра никак не мог поймать закономерность, при которой это происходило.

Вот в эти моменты он действительно осознавал себя реальным богом, а не номинальным, каким считало его окружение. Но становиться таким по собственному желанию у него никак не получалось. Это происходило по воле случая.

Круг как место представлял собой один общий стол. Только на привычный деревянный что был в доме он не походил. Этот был сооружён на манер речников, а не арийцев. Просто в земле была выкопана круглая траншея глубиной по колено, а посредине горел самый настоящий арийский священный огонь, эдакий костерок, обложенный камнями особым образом. Вообще-то Индра не очень верил в арийских богов, но этот фетиш изначально был необходим для их общей идеи.

При посадке за стол вставали в траншею ногами и садились на внешнюю сторону этого земляного круга, а на внутреннюю, засыпанную речным песочком, ставили блюда. Вот за этот земляной круглый стол на своё место и уселся атаман.

Задумался, а подумать действительно было о чём. Ватага стремительно росла и не только количественно. Она взрослела и на данный момент её костяком были уже не артельные пацаны, а молодые мужчины, запросы и потребности которых уже отличались от дня вчерашнего.

Кроме того, всё больше и больше требовалось места, прокорма, и главное им нужны были женщины. Природа своё брала и бегать по речным еби-бабам каждый раз, не набегаешься. Пора было заводить каждому свою настоящую семью, коровники, как это делали истинные арийцы. Но что с этими женщинами делать, он пока не знал, кроме как использовать их лишь по одному назначению и то только ночами.

Но ведь требовалось с ними ещё и жить как-то. И что вообще означало создавать семью? Какие там правила, какие законы? Сын коровы, выращенный на задворках нормального общества об этом социальном институте, вообще ничего не знал.

Женщины для Индры были существами из другого мира. Непонятными и непредсказуемыми. Он сидел один. Его никто не беспокоил и плюнув в очередной раз на женскую проблему атаман опять углубился в свои воспоминания…