Сувенирчик

IV

Марья Васильевна Спандикова вспомнила о хранящемся у нее портрете только через полгода, когда перебралась на новую квартиру. Она сняла комнатку у жены околоточного надзирателя Спирина. Помещение было маленькое, с окном в палисадник, где росли подстриженные молоденькие акации, а в клумбах безвкусно пестрели анютины глазки, петушиные гребешки и львиные зевы. На подоконнике стояли напыщенные олеандры с красными бутонами.

Хотелось устроить уютней комнатку, украсить чем-нибудь особенным. Марья Васильевна вынула из корзины портрет, раздумалась над ним, но поборола соблазнительное желание и решила для безопасности портрет снова спрятать.

Приходила изредка хозяйка, Анфиса Марковна, дородная женщина, в пензенской пуховой шали, с твердым ефрейторским голосом, который гудел по всему дому, когда она отчитывала на кухне кухарку.

Увидав на столе портрет, Анфиса Марковна тотчас же вывела соответствующее заключение… «Ишь ты, тихоня, – подумала она. – Наверное, „предмет сердца“!..»

Любопытство мучило Анфису. Она спросила:

– Можно посмотреть?

– Пожалуйста! – смущенно ответила Марья Васильевна, сообразив, что сделала оплошность, оставив портрет на столе.

Анфиса долго и внимательно рассматривала портрет… Потом, с лукавым выражением человека, который все видит и знает, спросила:

– Сознайтесь по совести, милая Марья Васильевна… Не женишок ваш будет?

Марья Васильевна смутилась еще больше.

– Так… знакомый один…

Теперь для Анфисы не оставалось никаких сомнений в том, что она не ошиблась в догадках… И захотелось сказать жиличке что-нибудь приятное и льстивое.

– По видимости, не здешний… Я всех здешних молодых людей знаю…

Марье Васильевне оставалось только продолжать вынужденную роль и согласиться.

– Да, не здешний…

– Сурьезный молодой человек, – продолжала Анфиса. – Губы плотно сжаты, значит пустяков болтать не любит… И суровость этакая в глазах… видно, что человек с характером… Такой спуску жене не даст… Ну, да оно, может быть, к лучшему… Вон мой благоверный, размазня-размазней, никакого толку… Чуть недоглядела – так все доходы пропьет… А доходы по его службе немалые: где от купцов, где от рестораторов. Не пьет этот-то?..

– Нет, не пьет… не пьет.

– Та-ак… Оно и по лицу видно… Что же, давно вы с ним знакомы?

– С детства… то есть, вернее, лет пять-шесть, – путалась Марья Васильевна.

– Ну-ну… Дай вам бог счастья… Приятный молодой человек…

Когда «Божья коровка» возвратила портрет по принадлежности – «как бы чего не вышло». Сувенирчик и матушка были убиты ее сообщением. Мысль, что теперь о портрете знает околоточный Спирин, наводила на обоих ужас… Матушка покачивала головой и причитала: