По лагерям

И бежал я дальше, жестко кутала тиловая обволока, желая удержать, а подбираясь к завершению этого мира, ясно стало: That wasn’t life. Those were lives!

Пронзила белая вспышка, огромный груз пал с плеч. Сперва решил – доспехи. А потом глянул за спину…

На земле, подле невидимой стенки купола, лежал он, в доспехах, пиксельный и нарисованный. Полежит-полежит, да исчезнет – подумал я и отвернулся.

Я окинул взором немое пространство, которое открывалось передо мной. Оно ничем, в сущности, не отличалось от мира внутри купола, только необитаемо. Вроде простор, а вроде пустота, и не поймешь, попади сюда.

Понизу проступали следы, и я пошел по ним, и вот следы кончились, а дальше – свободное падение.

Epilogue

Я бесконечно, неотвратимо падал в бесцветную пустоту, потеряв чувство страха и скорости; словно растворился в бесцветии, не видел расстояний, не ощущал времени.

Потом ноги почувствовали твердь, в теле появилась тяжесть, падение прекратилось.

Я стоял посреди вагона, толи идущего с немыслимой скоростью, толи застывшего вовсе. Тишина закладывала уши. Через просторные незастекленные окна я наблюдал за ними. Яркие немые светлячки, превращавшиеся вблизи в световые полосы. Они завлекали.

В вагоне были скамейки и для других пассажиров, но кроме меня, здесь никого никогда не было. Я это знал. Как и знал, что кроме меня, сюда больше никто не попадет.

Рядом с дверью находилась красная табличка, которая жирным шрифтом говорила: «EXIT».

На мне был распахнутый белый халат, покрывавший голубую рубашку и галстук, который я незамедлительно поправил.

Внезапно белая слепящая простыня врезалась в пространство, скроенная сплошь из яркого света; будто на другом конце кто-то сумел отпереть дверь в неведомую, потайную комнату.

Он стремительно вышел из простыни, и я посмотрел в его глаза.

Хотя на них читалась вековая усталость, зеленые радужки живо святились, играли глубиной, отражая бесчисленное количество миров.

Я всматривался в них, в хорошо знакомые, даже родные, гла�