Введение в прикладную культурно-историческую психологию

Глава 5
Нравственные идеалы

Следующая, пятая глава «Задач этики» Кавелина уже гораздо больше этическая, чем психологическая. Поэтому подсказки психологу мне из нее придется извлекать. Они скрываются в понятии субъективных или нравственных идеалов.

Кавелин, строя этику, пытается говорить о том, как прививать эти идеалы, чтобы родилась «нравственная личность». Идеалы, которые он хотел бы привить, в сущности – христианские. И личность в итоге этих усилий должна родиться не нравственная, а высоконравственная, по сравнению с обычными людьми. Возможно ли это и чего будет стоить, я рассматривать не берусь. Я не этик, а психолог.

А как для психолога для меня ясно одно: нет человека, который бы не был личностью, и нет личности, которая не была бы нравственной. Человек, живущий в обществе, создает множество личин для защиты от него и для управления им и так творит себе личность. Сам способ творения личности, как вы понимаете, учитывает нравы общества и потому нравственен.

Вопрос не в том, отразилась ли общественная нравственность в личности – она там всегда и обязательно отразилась. Вопрос лишь в том, как она отразилась: послушно, как это бывает у хороших мальчиков и девочек, или наоборот, как сопротивление общественным требованиям, что создает плохих мальчиков и девочек. Кавелин, как этик, работает над тем, чтобы наше общество состояло из хороших людей. Оно, и правда, приятней…

Как психологи, мы будем исходить из того, что все люди обязательно нравственны, но лишь немногие высоконравственны, да и те не во всем дотягивают до собственных идеалов и до идеалов их воспитателей. Однако, вот ведь фокус! – даже те, кто осознает себя плохим мальчиком или девочкой, имеют идеалы высоконравственной личности. И это очевидно уже по тому, что оценить себя плохим можно только относительно знания какого-то хорошего поведения.

Человек, совершающий нарушение какого-то нравственного требования, знает, что заслуживает наказания с точки зрения общества. Сам он может быть с этим согласен или не согласен. И если он согласен, даже скрывая проступок, он будет непроизвольно искать наказания, а если не согласен, будет возмущаться. Как вы понимаете, и та и другая причина скрытности повлекут за собой разное поведение и тем выстроят разные задачи для психолога.

Не буду пока вдаваться тонкости прикладной работы, выложу ту нравственную основу, что разработал Кавелин. Итак:

«Настоящая суть этики – это субъективные идеалы, которые она ставит сознательной жизни и деятельности человека» (Кавелин, Задачи этики, с.961).

Это, безусловно, прикладная задача: создать в сознании людей некие личные идеалы, которые поменяют их жизнь. И мы точно знаем, что это возможно и работает. И христианство, приходя в этот мир, вносило свои идеалы, и коммунизм идеалами увлек полмира на саморазрушение. Идеалы можно создавать и ставить сознанию. И люди в состоянии их принимать.

Может ли это делать психолог?

Конечно, ничто ему в этом не мешает, как и быть, скажем, экстрасенсом или гипнотизером и помогать людям, попросту меняя их личности. Но психологическая ли это задача? Будет ли такой подход соответствовать самому нашему предмету?

Думаю, ответ очевиден: какой-то особо одаренный психолог в своей работе может применить и то, и другое. Но перестанет быть психологом.

Прикладной психолог, если хочет работать чисто, должен идти от изучения души пришедшего к нему человека. И помогать он должен только в том, что нужно этой душе. Все остальное – навязывание своих представлений, в общем-то, тот же коммунизм или фашизм, если довести это до крайней степени развития. Да и вдумайтесь сами: какая же это помощь другой душе, если ты просто вынул из нее ее собственное содержание вместе с уроком, ради которого она пришла, и вставил, как дискету с программой, нечто, удобное для тебя или общества?! С тем же успехом можно напоить человека успокоительными, как это делают психиатры с теми, кого не умеют лечить. И пусть ходит полутруп – убить, вроде бы, не убили…сажать не за что…

В общем, та часть этики, которая имеет отношение не к нравственности, а к высоконравственности, безусловно, оправдана в рамках этой науки, но никак не подходит психологии, поскольку подменяет ее предмет. Тем не менее, это надо знать, хотя бы для того, чтобы осознавать себя и свою науку:

«Характеристическая особенность всех этих идеалов та, что они имеют задачею и целью вывести человека из узкого, тесного круга обособленной индивидуальности и поднять его до идеального типа человека, – типа, сложившегося через отвлечение и обобщение качеств и свойств человеческой природы, признаваемых в данное время, при известных обстоятельствах и по господствующим понятиям и взглядам, за самые совершенные» (Там же).

Однако, осознавание предмета психологии – не весь психологический взяток, который извлекается из этических рассуждений Кавелина. В сущности, он описывает вторую сторону той задачи, с которой к вам пришел человек, – ее условия. Задача может не решаться только по двум причинам: либо разум человека недостаточно совершенен, либо он плохо знает мир, то есть не в состоянии учесть условий собственной задачи.

Как понять человека, Кавелин говорил в предыдущей главе, теперь он говорит о том, как понять условия его задачи. А что это за условия? Это всегда одно – Мир. Мир как природа, и мир как общество или сообщество. Кавелин, как юрист, всегда был государственником. И в своей Этике он, не замечая того, говорит от лица государства, невольно описывая устройство его нравственного воздействия через господствующие взгляды и понятия.

Но в любом сообществе будет то же самое. Оно точно так же будет «выводить человека из узкого, тесного круга обособленной индивидуальности», насаждая «идеальный тип» поведения, требующегося именно в этом сообществе. И воздействовать будет, либо насаждая господствующие взгляды и понятия, либо угрожая убить с помощью изгнания или уничтожения тела.

Чтобы понять человека, нужно понять, что его задача складывалась в подобных условиях, и он не справился, скорей всего, именно с тем, как променять свой идеал, свою душевную мечту на правильное поведение. Именно душевную, поскольку другие сбои, в которых не участвует душа, опять же не относятся к нашему предмету.

Я не буду рассказывать о том, какие идеалы Кавелин считал бы идеальными для создания из России идеального государства. Это взгляды его лично и его культуры. И вовсе не задача психолога выбирать из множества известных человечеству идеалов те, которые поддерживать. Его задача – помогать душе человека проходить свои уроки, а уроки так же различны, как и идеалы.

Но при всем этом я хочу показать, что мы часто не понимаем, насколько любые идеалы присутствуют в нас одновременно. И это нельзя не учитывать психологу.

Начну с плохих. Сейчас, когда весь мир играет в компьютерные игры, а это значит, когда в эти игры играют и все хорошие мальчики и девочки, видно, какую живую радость вызывает у них возможность сплутовать и обмануть своих врагов. Плут или вор – один из основных персонажей так называемых РПГ – ролевых игр. Как и убийца – то бишь воин – герой просто всех подобных игр.

И ведь мы никак не можем назвать всех, кто увлекается этими играми, плохими или безнравственными людьми. В жизни они одни, в мечтах и грезах – другие. И это означает, что идеал как мечта о жестокой или безнравственной (в смысле высоконравственности) личности живет в нас. Просто мы избрали другой путь, а игры используем как психотерапевтическую разгрузку.

Так же поразительно и то, как хорошие идеалы живут в самых плохих людях. Взять хотя бы тех же плутов и воров по жизни. Плут или трикстер – персонаж древнейшей мифологии. Народ постоянно восхищался ловким плутом и сохранил множество так называемых бытовых сказок, посвященных ворам и плутам. В мифологичности этого образа явно есть подсказка: он, говоря юнгиански, архетипичен, он – одно из оснований нашего разума. Приглядимся.

Кавелин призывает изменить мир:

«В числе этических идеалов на первом плане стоит стремление прежде всего к истине, правде и душевной красоте» (Там же).

Это то, чего еще нет, но к чему надо уйти. От чего?

«Везде, во всем, в глубине своей души и в сношениях с другими, стремясь прежде всего к истине, правде, душевной красоте. Ложь, обман, лицемерие, лукавство только кажутся самыми простыми, ближайшими средствами достижения практических целей; на самом деле, практический результат, сам по себе, как все объективное, не впрочем и легко изменяется, если он не закреплен нравственной стороной дела» (Там же, с.962).

Уйти надо от лжи, обмана, в сущности, от плутовства.

Но есть огромное сообщество людей – блатной мир, – который, как кажется, весь построен на лжи, обмане и лукавстве. Относятся ли к нему требования Кавелина? Вот ведь поразительное чудо: внутри своего сообщества блатные живут по очень строгим нравственным понятиям. Пожалуй, даже по более жестким, чем у нас. Почему? Да потому, что они живут в более тесном мире, где беспредел просто поведет к аду.

Приведу всего один пример: отношение к крысятничеству – воровству у своих. Крыса, как вы понимаете, не может украсть много. Но застигнутый за крысятничеством подвергается жесточайшему наказанию, и внутренний, то есть нравственный запрет крысятничать тоже чрезвычайно силен. Почему?

Что обычно ворует «крыса»? Мелочи, вроде пачки сигарет или чая из тумбочки возле шконки, то есть кровати. В чем же ужас этого преступления? И почему потребовалось вырабатывать нравственное отвращение к подобным деяниям? Да потому, что тумбочки эти нельзя запирать. Они на виду, они в тесном помещении, где все постоянно находятся рядом с ними, и если не будет нравственного запрета, то воровать из тумбочек будут всё и у всех. Даже блатные и воры в законе не окажутся защищены, потому что тюрьма есть тюрьма, и создать себе особые условия там не просто…

Точно таково же отношение к карточным шулерам. Их уважают строго по правилу: не за то бьют, что воровал, а за то, что попался. Иными словами, шулер имеет право передергивать лишь тогда, когда выступает бойцом от лица своего сообщества против чужих – терпил и фраеров, то есть внешних людей. Но обмануть своих – это преступление, за которое бьют страшно. Со своими надо играть честно.

И вот мы видим: целые сообщества, вроде блатных, цыган или банкиров, живут обманом чужих людей, но требуют чрезвычайной честности внутри себя. А за обман своих изгоняют или убивают. Заказывают, как сейчас это называется у банкиров.

Это значит, что идеалы честности живут во всех, и более того, они работают и могут вызывать болезненные душевные сломы, казалось бы, у самых бездушных людей. Почему?

Все потому же, что и эти идеалы архетипичны. То есть, как и идеалы плута и хитреца, живут в основании нашего разума с самого раннего нашего детства.

Кавелин не зря пишет, что ложь, обман, лукавство кажутся самыми простыми, ближайшими средствами достижения целей. Именно так это и происходит с разумом, когда он обучается и развивается. Пока разум животный, он просто пытается брать то, что хочет. Когда он понимает, что брать чужое нельзя, потому что за это бьют, он взрослеет и из животного становится детским. Тогда он продолжает брать чужое, но так, чтобы его не заметили: воруя или обманывая.

И лишь повзрослев, разум обнаруживает, что честно можно зарабатывать больше, а страдать меньше. Надо всего лишь познать Мир и его устройство…

Это естественные шаги в развитии разума, и потому они повторяются как в личном развитии каждого отдельного человека, так сказать, в онтогенезе, так и в общественном развитии, в филогенезе. Мы все прекрасно помним из истории, что ранние, молодые общества нисколько не стеснялись вести себя, как плохие дети. Вспомнить хоть тех же викингов, татаро-монгол, германцев или теперешних ортодоксальных мусульман и американцев.

Сумеет ли этика когда-либо перестроить сознание не только отдельных людей, но и больших детей, именуемых обществами, я судить не берусь. Но не знать устройства собственного и общественного мышления психолог не может. Без этого прикладные задачи не решаются.

Заключение

Любое поведение людей нравственно просто в силу того, что общества заставляют нас принимать свои нравы и вести в соответствии с ними. При этом общество постоянно воспитывает нас, принуждая быть «высоконравственными», то есть такими, какие более всего удобны обществу. Высоконравственное поведение поощряется окружающими людьми, которые хвалят хороших мальчиков и девочек и ругают плохих.

Воспитание настолько же привычно и всеобще, как и питание. Мы привыкаем считать его некой средой, которая естественна для жизни. В действительности это совсем не естественная среда, это культура, то есть то, что культивируется, взращивается и питается целенаправленно, хотя и не совсем осознанно.

Кавелин завершает рассказ о нравственном поведении как раз советом воспитывать высоконравственные личности, то есть взращивать их с помощью воспитания, превращая хорошее поведение в привычки.

«Только воспитанием и беспрестанным упражнением мысль обращается в действительность, и их различие исчезает совсем: идеал становится действительностью, действительность – идеалом» (Кавелин, Задачи этики, с.1017).

Не знаю, действенен ли этот совет в этическом отношении. Но с точки зрения психолога, воспитание, безусловно, повинно в большей части тех болезненных срывов, с которыми к психологу будут обращаться люди. Именно с его помощью общество пыталось сделать из мальчиков и девочек идеальных граждан, принуждая их постоянно упражнять свою мысль, превращая ее в образцы поведения.

В сущности, Кавелин в той части своей Этики, что посвящена пожеланиям о том, как надо прививать нравственность, просто описал то, как это и происходит в обществе. И значит, описал пути, которыми создаются ловушки для наших душ, превращающиеся в психологические задачи. Это подсказка, потому что пути в ловушку – это и пути из них. Надо только суметь прочитать Книгу судеб как вперед, так и назад.

Этим и должен овладеть прикладной психолог.

Как научиться читать судьбу человека? В общем-то, так же, как и научиться его понимать. Разница только в том, что понимать его надо в тех условиях, что сложились сейчас, когда он попал в беду. А вот судьба разматывалась клубочком-самокатом с самого раннего детства.

И записана она в нас воспитанием… можно сказать, мы впитываем ее с молоком матери, а потом съедаем с родительским хлебом… в итоге чего становимся тем, что ели…

Часть седьмая
Питание воспитания

Люди приходят к психологу, чтобы разобраться в своих душевных бедах, – без беды в психологе просто нет надобности. Это первое, что надо понимать в пришедшем, и это есть, даже если он изображает из себя сильного, независимого или тупого. Любой человек, кого судьба свела с психологом именно как с психологом, в беде, хотя может этого и не осознавать. Чаще всего потому, что запретил себе иметь душу. Разве это само по себе уже не беда?!

Однако беды эти, по сути своей, не более чем задачи. Причем всегда задачи для разума. И только!

Почему?

Думайте сами: душа бессмертна или, по крайней мере, не смертна на Земле. Тела уходят, а души воплощаются снова и снова, порой так много, что начинают вспоминать предыдущие жизни. При этом воплощаются они именно здесь, именно в земных условиях. А что это за условия?

Во-первых, это сама Земля, то есть природа. И одно это уже задача для разума, потому что в природных или физических условиях Земли нужно суметь выжить. Разум и есть орудие, обеспечивающее выживание в природе. Но что такое разум?

Подробно я сейчас о нем говорить не могу – для этого нужна отдельная книга. Но в самом кратком виде – это одно из проявлений ума. А ум – это способность сознания обтекать плотности знания. Конечно, знания о мире. Тела обтекают плотности действительного мира Земли, ум делает то же самое в воображении, обеспечивая телу возможность действительного избегания того, что его разрушит. Надо только понимать, что под «плотностями» подразумевается все, что может причинить вред.

Телу его могут причинить как твердые или острые предметы, так и огонь, холод, голод, жажда… Для тела это очень разные вещи, но вот для ума, который работает лишь с образами сознания, все они одинаковы, и мазыки называли их плотностями. Сознание течет, как поток, налетая на все, с чем сталкивается в мире, и делая с него отпечатки. Ум работает с этими отпечатками, обтекая те, что сообщают об опасности выживанию, и стремясь к тем, что его улучшают. Рыба ищет, где глубже, ум – где лучше…

Разум как раз и обеспечивает уму возможность такого обтекания, решая все сложные случаи как задачи. Разум легок и подвижен и может работать чрезвычайно быстро. Настолько быстро, что люди умудрились не просто выжить на Земле, но еще и пережить всех своих основных биологических врагов. Их разум был быстрее и глубже.

Но разум нужен лишь там, где задачи не повторяются, где даже похожие задачи всегда различны. Он нужен там, где всегда нужно думать.

И означает это, что разум и есть та среда, в которой воплощается душа, или которую воплощает душа, принося ее с собой в самые разные условия. Например, Земные. Принося, и ставя между собой и вещным миром, как некую свою защитную оболочку, которая позволяет ей выживать в самых разных мирах. Именно поэтому все беды, в которые душа попадает за время земной жизни – это задачи для разума…Он должен научиться обеспечивать душе выживание в любых условиях, в которых она захочет извлечь свой новый урок.

Однако когда мир-природа освоен, люди создают свой, искусственный мир, именуемый обществом. Но, как помните, в старину и общество звалось миром, как это звучит в знакомом нам всем выражении про крестьянскую общину: миром судили…

Общество оказывается гораздо опаснее природы. Природу можно познать и победить, общество хитрее, потому что его создают те, кто победил природу – самые страшные хищники этой планеты. И мы уже в раннем детстве понимаем, что выживать в природе мы достаточно научились, надо учиться выживать среди людей. И переносим свою способность обучаться на изучение общества.

Для этого мы создаем особое орудие – личность. В сущности – набор из множества личин, приспособленных решать самые важные для нас задачи, которые постоянно подсовывает общества. Именно постоянно. Личины рассчитаны только на те повторяющиеся задачи, для которых созданы. Это многоразовые ключи для одного и того же замка. Вроде личины школьника. Она нужна, чтобы обеспечить выживание в школе, и будет действовать годы, пока вы не выйдете на свободу из этой душевной тюрьмы.

После этого личина школьника еще долго, возможно, дольше, чем годы ученичества, будет жить и медленно отмирать. Кому снились ужасные сны о том, что снова надо готовиться к выпускным экзаменам, а он не знает предмета, поймет меня…

Почему в обществе возможно жить заготовленными образцами поведения? Потому что с человеком, при всех его хитрости и коварстве, можно договориться, и все люди стремятся договариваться. Это позволяет переводить все лучшие находки разума, которыми тот решал какие-то общественные задачи, в образцы. Из образцов рождается мышление.

Мыслить, как видели это мазыки, – это слить мы. То есть думать так, чтобы учитывать общество. Кстати, и смысл – это то, что меня с мы сливает.

Как вы уже поняли из сказанного: разум всегда решает задачи так, как это нужно для понимания природы или стихии, в которой избрала жить душа. И задачи общественные он решает так, как если бы мир-общество был такой же стихией. Но в обществе, за счет способности людей договариваться и хранить договоры, превращая их в обычаи, многие задачи повторяются. Разум запоминает эти повторяющиеся задачи и вместо того, чтобы решать их каждый раз заново, просто извлекает из памяти лучшее решение.

Таким образом, мышлением оказывается одна из частей разума – а именно та, что не может думать, а использует уже готовые ответы. Ей нужно лишь узнавать задачи. Зачем?

Затем, чтобы провести по этим образам меня сквозь общественную ловушку. Так из мышления рождается поведение. Мышление ведет меня, или я веду себя в соответствии с мышлением.

Разум не умеет водить, он действует. И я действую, когда я в разуме.

Еще раз повторю: о разуме надо говорить подробней, и я сделаю это в особой книге. Пока же моя задача лишь дать представление и позволить увидеть устройство нашего сознания в самых общих чертах, чтобы психолог сам мог проследить, как же сложилась та ловушка, в которую попал человек.

А складывается она обычно исторически. Иначе говоря, чаще всего ловушки, в которые попадают люди, выстроены ими самими, как неверные ключи к тем задачам, которые подсовывает жизнь. Человек, создавший себе наиболее удачные образцы поведения, не может поверить, что столько усилий пошло зря, и он не справляется с задачами этого мира.

Болезненней всего это видно на примере пенсионеров советского возраста. Как страшно они переживали то, что государство обещало им сытую и спокойную старость, да обмануло… Они переживают не из-за малых пенсий, в действительности. Они переживают из-за того, что жизнь прошла зря – их лучшие и страшно дорогие заготовки не работают… а ведь за них было плачено душой!

Большая часть поведенческих задач, с которыми люди приходят к психологу, связана именно с тем, что человек не в силах выбраться из собственной мышленческой ловушки. Его инструменты не работают, и он не знает, стоит ли продолжать эту жизнь, раз она не позволит достичь того, зачем избиралась.

Не забывайте: то, что наши души приходят сюда учиться и решать задачи самосовершенствования, может не осознаваться человеком, но тоска его настигнет. Жизнь вдруг становится бессмысленной и теряет ценность, человек мечется, пьет, рушит все вокруг себя…А всех-то дел – вспомнить, зачем пришел! И начать еще раз.

Образцы поведения не работают, когда надо думать. Как ключ, который не подходит. Его можно крутить и крутить в замочной скважине, но замок не откроется. Чтобы справиться с задачей, нужен пересмотр жизни, отказ от образцов и включение разума. Попросту говоря, надо заставить себя думать…

Это непросто, потому что думать нас не учили, а к тому же еще и отбили охоту, воспитав хорошо пригнанными к обществу винтиками и шестеренками. Чтобы вернуть способность думать, придется идти вспять и вскрывать слой за слоем те пробки и крышки, что общество наложило поверх нашего разума.

Вот для этого и надо иметь представление о том, как нас воспитывали и что такое воспитание.