Ружемант 5

Она опустила взгляд: конечно, Макмамбетов рассказ ей и про это…

– Мне жаль. Слышала, тот милиционер был другом твоей семьи, Потапов. Но его пример мало что меняет: за него некому было заступиться.

Прищурился: то есть? Командующая снизошла до объяснения.

– Не будь мальчиком, рядовой. Напряги извилины: с ним Вербицкий вышел за рамки закона. Как и с тобой, с твоей отправкой на сборочный пункт. Но это лишь по той причине, что за вас некому заступиться. Когда ты пойдешь в политику, с кредитом доверия у кучи людей, трогать тех, кого ты опекаешь, станет… опасно. Ты ответишь не силой, но начнешь шатать репутацию Вербицкого.

– А мне-то думалось, она и без того хуже некуда!

Бейка кивнула, будто говоря: не зря так думал. Вот только…

– У него немало грехов, но он многих держит за яйца. И в самом деле достигал дипломатических побед: для кого-то он герой. Когда-то он таким и был. Кто знает, когда испортился? Ему просто никого не противопоставляют – некого! Император? Его род давно замечен в слабости. Сопротивляется Вербицкому, но вяло. А вот ты… из тебя может выйти толк. К слову говоря…

Она помассировала висок, скинула в общую со мной сеть только что пришедшее сообщение.

Тут же открыл его, прищурился.

Nata_Fairy – знакомый ник. Ириска прищурилась, прочитала: искомый объект обнаружен! Медленно передвигается по Останинской улице. Поисковый маячок отмечал ее на голокарте.

Ее?

Не знаю, почему так решил. Бейка кивнула, говоря, что не ошибся.

– Как я и говорила. Езжай за своей хвостатой, но помни: счет тебе на почту вышлют!

Глава 3

Сорвался с места как торпеда.

«Йомавари» рыкнул двигателем, колеса забуксовали, высекая дым из-под асфальта.

Ириска зудела над ухом, боялась за меня. Прекрасно ее понимал: повышать скорость в черте города опасно. Машины, что чудом избежали со мной аварии, зло сигналили вслед, сквернословили шоферы.

– Не так ретиво, рядовой, – вклинилась в размышления по нейросвязи Бейка. – Хорош будет народный герой, если в первый день возвращения в Москву угодит в ДТП.

Прекрасно ее понимал, но Инна!..

Командующая словно мысли читала.

– Она захочет увидеть тебя живым, а не выглядывающим из смятого кузова куском мяса.

В здравомыслии и трезвом взгляде ей не откажешь: сам пришел к тем же выводам.

Увидел ее, сразу же узнал. Припарковал машину, выскочил навстречу.

Инна не шла: медленно ковыляла прочь. Без цели и смысла – просто так. Что этот паскуда с ней сделал? Встрепенулась, когда коснулся ее плеча, знакомо и вопросительно мяукнула, прежде чем обернуться.

– Х-хозяин? – часто и удивленно заморгала глазами. Сделал шаг ближе, попытался заключить в объятия.

Произошло то, чего не ожидал: отвергла их, резко развернулась, боязливо обняла саму себя за плечи.

Бледна как смерть, не могла выдавить из себя и слова. Обернулась прочь.

– Тут все в порядке? – Полицейский вырос как из-под земли. Улыбчивый, косая сажень в плече.

– Да.

– Не у вас спрашиваю, гражданин, – строго нахмурился, заслышав мой ответ. Меня изгрызли сомнения – это что, изящная постановка? Еще одна попытка Вербицкого плюнуть мне в лицо, втоптать в грязь?

– Он к вам пристает? – За такое хотелось двинуть представителю закона прямо в зубы.

Не знал, как себя вести.

Инна боялась раскрыть рта: боролась с самой собой. Почуял, как у меня по спине от волнения бежит холодный пот.

– Н-нет, офицер. Все в пор-рядке. Мяу.

Она чем-то стала напоминать Айю. Долговязый, невесть откуда взявшийся мент нехотя удалился.

Представил на миг, как это могли обстряпать: вернувшийся с войны дегенерат пристает к отдающей за него долги кошкодевочке.

Так вот, значит, что такое быть аристократом и дрожать за свою репутацию? Не думаю, что смогу долго так протянуть.

– Х-хозяин, мяу, это правда вы? Правда?

Теперь набралась смелости, подошла ближе. Кивнул.

Ириска, отправленная на разведку, подтвердила опасения: неподалеку, словно невзначай, ждала своего часа съемочная группа.

Не это главное. ИИ-ассистент обнаружила в теле кошкодевочки имплант. Что это? Подслушивающее устройство? Шпионский маячок?

У девчонки спрашивать смысла не было – вряд ли даже знает о нем. Ириска покачала головой: одно дело его обнаружить, а вот понять, какой цели служит, без возможности прямого сканирования…

Сообщил о том Бейке – та, словно ворон крови, ждала новостей. Сказала погодить. Отвезти девчонку куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Позже скажет мне адрес. И велела ни при каких условиях не возвращаться домой.

Любопытство снедало изнутри – что там, комитет по встрече?

Инна коснулась моего плеча, тут же, будто ужаленная, отдернула руку, опустила голову.

Сглотнул, глядя на нее: сама на себя не похожа. Вербицкий заплатит мне за все, что с ней сделал.

– Идем, – натянул на лицо самую добродушную улыбку, какую смог выдавить. Прежняя Инна бы скакала от радости, новая лишь сдержанно кивнула. Да что с ней творится?

Увидела мою «Йомавари», отрицательно закачала головой, отказалась садиться.

– Тогда пройдемся?

Беспрекословно подчинилась.

Из головы не шло обещание старика. Мерзкая ухмылка, прищуренный взгляд – верну, если будешь хорошо себя вести.

После дрессировки, конечно же.

– Инна, а…

Прежде чем успел спросить, перед глазами возникла парящая фигурка Ириски. Погрозила пальцем. На хмуром лице прочитал предупреждение: неа, тот вопрос, что хотел задать, лучше попридержать. Кто знает, какую психологическую травлю прошла девчонка? А ты хочешь разбередить свежую рану?

Ее голосом говорила сама совесть, мне стало стыдно.

Инна в ожидании подняла на меня глаза, готова была ловить каждое слово.

– Хочешь куда-нибудь пойти? Куда скажешь. Купим, что захочешь! Хоть… слона! – ляпнул первое, что пришло на ум.

Она лишь пожала плечами, склонила голову. Едва расслышал, что она сказала.

– Куда захочет мой господин. Я буду послушной, мяу.

– В парк Восьми? – У меня вдруг пересохло в горле. Она вновь ответила, что последует за мной, куда пожелаю.

– Ириска, в мире существуют чипы поведения? – спросил. ИИ-ассистент задумалась, посчитала постановку вопроса некорректной. Пришлось разъяснять: – Если существуют нейрочипы, могут ли быть импланты, влияющие на сознание?

Та лишь покачала головой: будь такие, здесь все уже давно были бы с ними. Станет правительство упускать такую возможность?

Здравая претензия, принимается.

Тогда как объяснить поведение Инны? Уж точно не дрессировкой!

Сколько она пробыла у Вербицких? Две недели, три?

Закусил губу – что, если у Вербицкого есть технологии Царената, позволяющие обратить человека в послушного шава, раба? Поделились с ним в качестве награды за сотрудничество?

Смерил Инну взглядом: жутко стало от одной лишь мысли об этом.

Остановился у светофора: плетущаяся сзади, не ожидавшая подобного Инна врезалась в спину. И тут же отскочила прочь, что от прокаженного.

Упала какому-то доходяге прямо под ноги, толстяк зло заворчал.

– Смотри, куда прешь, звериное отродье! Из-за тебя пиво пролил!

Хотел схватить хама за грудки, объяснить ему правила поведения с девушкой, но тот конфликт продолжать не желал. Ушел, бубня себе под нос.

– Ты в порядке? – присел на корточки, подал ей руку. Кошка пыталась принять помощь, но вдруг остановила саму себя.

Что ж, ладно. Заскрипел зубами: ну нет, это уже ни в какие ворота!

Она оценила ущерб, склонила голову – извинилась за пятно на своем платье, заверила, что понесет заслуженное наказание…

Не выдержал.

– Инна, что происходит?

Ждал, что скажет с детской непосредственностью: ничего.

Но она ответила…

* * *

Лавочка.

Обычная, деревянная, со спинкой. Под шумящим кленом.

Помнила тысячи поцелуев, сотни неумелых признаний в любви, десятки расставаний.

То, что говорила Инна, даже она слышала впервые.

Кошкодевочку со всех сторон давило невесть откуда взявшееся стеснение. Вспомнил, как, разодетая в кружево, разгоряченная и с счастливым румянцем на щеках, она приходила ко мне в комнату перед отправкой на сборочный пункт. Сейчас больше походила на «правильную школьницу», для которой сказать «писька» – предел пошлости.

Боялась касаний, боялась слов. Каждое мое движение воспринимала как будущий удар.

– Он тебя бил? Вербицкий?

Качала головой вместо ответа. Не бил, не уродовал, не насиловал. Трогал.

Тактично не стал спрашивать где.

Трогал, сажал на цепь, давал есть объедки. Не словом, но делом заставлял вести себя, словно животное.

Старый извращенец.

До вчерашнего дня не давал мыться. Смеялся, что кошки делают это языком. Обещал наказания, если учует от нее запах немытого тела. Не говорил какие, но принюхивался каждый раз.

Обнаженная, она должна была слушать каждое его слово, что скажет. Исполнять любую дикость.

– Константа. Она меня мыла. Всю. – Девчонка залилась краской от испытанного унижения. Мяукнула.

– Он ей приказывал?

Инна затрясла головой.

– Нет, хозяин, мяу. Она не хотела, чтобы меня наказали…

Еще одна монетка в копилку странной, но доброй девочки Константы.

Прищурился, попытался вспомнить – а звала ли меня Инна до этого «хозяином»? И если да – почему позволял, не противился?

После того как побывал в самом центре Царената, изменил свое отношение ко всему, что касалась рабства с негативного на крайне негативное…

– Это все? Больше ничего не хочешь мне рассказать?

– Прошу простить, мяу. Я до этого была плохой работницей. Исправлюсь: брошу школу и…

– Стоп-стоп-стоп, нет. Школу ты не бросишь и, что бы ни собиралась сказать только что, тоже не сделаешь. Инна, да что с тобой?

– Я была плохо…

– Ты не была, ты есть! – рявкнул, потеряв терпение. Она осеклась на полуслове. Извернулся, когда попытался ее погладить.

– Почему ты боишься?

– Вы хозяин, а я… всего лишь ваша кошка.

– Даже кошек принято гладить. Прежде ты не избегала моих прикосновений.

– Они… мне больно, когда вы так делаете, хозяин. Мяу.

Часто заморгал глазами – это еще что за новости? И тут же понял – тот самый чип…

Почуял себя параноиком: нет, такого не бывает. Не существует технологии, что способна изменить поведение человека, значит, не существует и той, что обращает дружеские объятия в орудия пытки.

Тогда что?

– Со мной все в порядке, хозяин, мяу. Раньше я была неправильной, но меня теперь научили, какой надо быть. Спасибо господину Вербицкому.

С каждым ее словом в сердце вонзалось по ножу. Земля уходила из-под ног: та, кто была ближе остальных, с улыбкой на лице признавалась в предательстве.

Покачал головой: нет, не в предательстве, хуже – в том, что успешно оболванена.

В мозгу начало кое-что прояснятся. Отряд репортеров, что не дождался добычи, наказ Бейки ни под каким предлогом не соваться домой…

Бейка!

Если кто и знает, что делать с этим, то только она. Ибо у меня опускались руки.

Вербицкий оказался хуже любого змея, бил в самое сердце. Все, что выставил против меня Царенат, можно было безжалостно расстрелять, взять на прицел, спустить курок.

Но что делать с этим?

– Ната, – отправил сообщение инфо-фее по нейросвязи. – Мне нужна Бейка. Срочно.

– Она сейчас…

– Я сказал – срочно!

Ната решила не спорить…

* * *

Голос Бейки был насмешлив, как и прежде.

– Повар разочаровался, что ты не отведал борща.

– Бейка, мне сейчас не до шуток.

– Знаю. Уйми панику, Потапов. – Разом ставший строже голос вернул меня в прежнее русло. – Не занимайся мышиной возней.

– Инна, она…

– Изменившаяся, да? Словно побывала на кладбище домашних животных, да?

– Что? При чем здесь…

– При том, рядовой. Вербицкий был дипломатом. Класс у него такой. Ты хорошо из ружбаек гоняешь всякое, он уговаривает так, что боженька готов творить мир за двадцать четыре часа, не за неделю.

Я промолчал, проглотив следующие вопросы, бывшая командующая продолжила:

– Дерется? Кусается? Царапается?

– Н-нет, но… она отрешена. Словно… словно…

Вдруг начал понимать, что больше всего моя кошкодевочка похожа на Константу.

Он что же, с своей внучкой проделывал подобное? С него станется…

– И крайне ему благодарна? Что ж, чего-то подобного я ожидала. Вези ее тогда к нам. Надеюсь, ты последовал совету и не сунулся домой?

– За нами следили. Пытались устроить сценку: как только встретились, из ниоткуда возник милиционер. Принялся спрашивать, не пристаю ли я к ней. А в кустах прятался взвод репортеров.

– Надеюсь, с роялями? – Бейка смеялась, как и прежде. Стала строже, проговорила: – Дома тебя тоже ждали. Тоже журналисты. Как видишь, ты теперь большая знаменитость – карманы проверь, там никто не сидит?

Едва в самом деле не проверил.

– Твоя девочка молодец. Он поработал над ней, но она умудряется противиться. Даже из того состояния, до которого он ее довел.

– Бейка, я ее просканировал. Обнаружил в ней чип.

– В голове?

– Нет. В районе спины. Есть разница?

– Небольшая, но да. Тогда не чип, а имплант. Сейчас адрес тебе скину, на нем безопасно. Наткнешься на назойливых личностей: избегай их внимания. Не поддавайся на провокации: учти, они будут! И…

Долго ждать не пришлось. Будто заслышав, что их помянули, черти сами явились на зов.

– Ах ты шелудивая кошара! Лапы свои пускаешь куда ни попадя?

Резко развернулся на крик. Здоровяк держал Инну за руку. В его лапище она казалась размером с спичку.

Вмиг оказался рядом, оборвал связь. Назойливые люди нашли меня сами. Затрещиной ударил в болевую точку на руке, схвативший ее оболтус вскрикнул, обиженно прижал ладонь к себе.

В голове скользнула мысль извиниться, решить дело миром. Не только ж один Вербицкий может в дипломатию.

Понял, что такого не будет, широко раскрыл глаза от удивления. Всякого ожидал, но подобного…

– У-у, сука. – Здоровяк заскулил. Знакомые все лица.

Тот самый обрыган, что устроил с дружками потасовку на пропускном пункте. И тот, что хотел меня отделать при первой встрече. Нет, с этим разговор только один!

– Потапов? – Он будто был удивлен, отступил, сделал шаг назад. – Есть бог на свете! Ребзя, здесь наш старый «дружок»!

Двоими в этот раз не ограничился, четверых привез. Зло зыркал что на меня, что на девчонку. Я заслонил Инну собой. Посмотрел поганцу за спину.

– Ты там танк, случаем, не прихватил? А то смотри – опасно! Вдруг со мной одним и девчонкой не справишься, тут армия нужна.

– Издеваешься, мудак? Твоя шаболда мой карман обшманать решила! Ну я-то не ты, мы без ментовских обойдемся.

Он решил действовать первым: раньше остальных бросился в атаку. Что ж, больше всех и получит.

Поймал себя на том, что больше не могу видеть в нем человека. Ходячее оружие, помесь ножей с пистолетами. Где-то в районе головы копошились жалкие, примитивные мыслишки.

Почти таким же видел клона Скарлуччи. Закусил губу, прогнал злую мысль: что из него сделать? Шедевральную консервную открывашку или…

Вместо этого просто что было сил засадил ему в нос.

– Твы мнбе ноз зломал! – обиженно выкрикнул он, беспомощно рухнув в кучу мусора. Его дружки набросились на меня с двух сторон.

Хулиганский набор – биты и цепи. Явись они с таким арсеналом, когда я всего на тринадцатом уровне плавал, все бы и закончилось. Сейчас же будет иначе.

Ружеклятье оголодавшим псом вцепилось в холку деревянной биты. Как можно испортить палку? Не знал, самому было любопытно. Пулееда использовать не стал: он хоть урон и собирает, но только от огнестрельного.

К слову о нем – при мне же «Буян», даже призывать не надо!

Решил, что обойдусь кулаками. Пригнулся: цепь прошелестела над головой. Оттолкнул Иннку, повалил наземь – несчастную чуть не зацепило самым кончиком. Выпрямился, словно напряженная пружина, врезался головой в мягкий живот доходяги с битой. Тот что было сил опустил ее мне на спину за мгновение до удара.

Ружеклятье съело и без того небольшой ресурс прочности: палка эффектно хрустнула щепками, разлетелась. Ее прежний хозяин ухнул наземь, беззвучно шамкая ртом: я выбил из него дыхание. Словно снаряд, тот влетел в пытавшегося встать здоровяка: вместе оказались на земле.

Долговязый и худощавый, вооруженный цепью доходяга поднял руку для следующего замаха.

Не в этой жизни, приятель! Схватил поперек звеньев: пальцы обожгло болью. Стальной змеей, потеряв прежнюю силу, цепь обмоталась вокруг ладони. Мой кулак врезался прямо в полное недоумения лицо каланчи.

Этот готов: рухнул наземь и застыл. Живой, сообщила Ириска, а я напомнил себе: бить вполсилы.

Третий выудил из кармана нож, зло сверкнула сталь. А вот это уже неприятный игрок. Он наступал, что дикая кошка: я играл по его правилам, уходил от размашистых, режущих замахов.

Выбрал момент – разъяренный, в отчаянной попытке пропороть мне живот лезвием, он бросился вперед. Поймал его в захват, ребром ладони врезал по руке, лишив оружия: опасная железка заскакала по асфальту.

Вторым ударом вывел его из боя: по виску всегда срабатывает!

– Сука! – Четвертый обладал столь же скудным словарным запасом, что и остальные. В моем видении он походил на помесь пистолета с пулеметными сошками: нечто безобразно несовместимое.

Но достоин был уважения – в отличие от остальных, полагался лишь на свои кулаки.

Врезался в меня с разбегу, что носорог, сбил с ног. Сложенные замком руки норовили молотом обрушиться мне на голову.

Ружеклятье сплелось само, вместе с абсорбером вклинилось в тело несчастного.

Меня пронзило приливом сил, а вот противнику, наоборот, стало плохо. Захрипел, дико вытаращив глаза, не в силах завершить удар.

Я спихнул его с себя рывком.

Здоровяк с сломанным носом рыдал, что мальчишка.

– Будь ты проклят! Что ты за тварь такая, Потапов? Тварь, скотина, мерза! – сунул руку под край куртки, выудил пистолет. Ствол нырнул с меня в сторону Инны: поганец ухмыльнулся. Будто знал, что закрою собой.

Про пулееда он не знал: тот хряпнул угощением и не подавился. Паршивец широко раскрыл глаза, отчаянно дергая спусковой крюк.

Надвигался на него неотвратимым возмездием, положил руку на затвор опустевшего оружия. Заранее попросил у того прощения, но я не могу допустить, чтобы его владелец выкинул очередное коленце в сторону Инны. В награду предлагал стать частью меня самого – пистолет согласился.

– Ч… Что ты сделал? – Здоровяк с ужасом смотрел, как верное до сих пор ему оружие сминается в моей хватке, словно ком бумаги, шелестяще разваливается на части.

Ухмыльнулся здоровяку.

– Мерзких снов! – и мой кулак ноукатировал его…

Глава 4

Кто приехал раньше? Наверно, все же скорая, Бейка с Белкой наперевес явилась позже. А последняя-то здесь откуда?

Последними принеслись полицейские: воющая сиренами машина, два ко всему готовых офицера.

Журналистка в зеленых джинсах и не по-осеннему легкой куртке сунула микрофон в нос: желала комментариев.

У меня на душе было скверно, Инна предпочла молчать. Спасла нас Белка. Рыжеволосая воительница выдохнула, представилась свидетельницей. Слышал лишь краем уха: выставляла меня героем. Оголтелая толпа хулиганов напала на несчастную кошкодевочку.

Мне разве что геройского плаща не хватало. На пару с корреспонденткой ее слова слушали полицейские. Скучающий толстяк заносил их в протокол.

Мрачнее остальных были разве что работники скорой: при любых раскладах им добавилось работы…

Осматривали побитых мной мерзавцев. Четверым ничего не грозило, кроме ушибов и синяков. Поверив истории Белки, за их спинами застегивали наручники.

А вот пятому – тому самому, что сшиб меня с ног – повезло куда меньше. Терзался болью, как и прежде беззвучно разевал в отчаянии рот: его погрузили на носилки и увезли.

Глянул на свою ладонь, вспомнил, что сделал, задумался.

Полицейский недолго думая сунул в нее рваный блокнотный лист. Скачущий почерк, едва различимые буквы – не врач ли в прошлом, часом?

Офицер поправил фуражку, выдохнул.

– Из города не уезжать, быть на связи, – бубнил положенное по протоколу. Отсалютовал и был таков: вот тебе и народный герой.

Ни лавров, ни восторгов…

Бейка накинула на плечи Инны свою куртку: только сейчас заметил, что на кошкодевочке одно лишь домашнее платье. Озябшая, она раскраснелась от внезапного тепла.

– Старый знакомый? – спросила командующая.

Предпочел просто кивнуть. Бухнулся на пассажирское сидение спереди, Бейка нырнула за руль. Рыжая штурмовик впервые в жизни видела кошкодевочку, что жила со мной, но вмиг прониклась к ней симпатией. «Йомавари» Макмамбетова заберем позже…

– Гляжу, Вербицкий взялся за тебя всерьез.

Промолчал, но это правда. Не успел сгинуть первый день, как я дома, но его каверзы поджидали на каждом углу. Или не каверзы?

Прищурился – как так чудесно вышло, что работавшие на Вербицкого громилы мало того, что выжили на самом горячем участке фронта всем составом, но и освободились в тот же миг, что и я? Ладно, не самое странное – откуда знали, где встречусь с Инной? Даже если пасли издалека, не думал же Вербицкий, что я ужаленным псом мечусь по всему городу в поисках кошкодевочки.

Ухмыльнулся: а ведь Жаклинн настоящая царенатка. Все дороги ведут в Рим, все сомнения – к ней. Получу ли от нее ответы? Решил проверить.

– Бейка, как они могли знать, что я найду Инну тут? Я ведь даже не знал, что ее следует искать!

– Спешите видеть! На арене цирка: Потапов и стая дрессированных подозрений! – Она лишь хмыкнула.

– А если серьезно?

– А если серьезно – какой ответ жаждешь получить, Потапов? Все в десятки раз проще, чем ты думаешь. Вербицкий не дурак, а иногда хитрее меня самой. Инна, позволишь вопрос?

Та обратила взор кошачьих глаз на водительницу. Бейка не стала тянуть ее за хвост.

– Тебе ведь дали задачу? Идти определенным маршрутом.

– Господин Вербицкий… – От ее слов меня чуть не перекорежило. Чуть не оглушил девчат скрипом зубов. Инне было не проще – почти ломала себя, отвечая на вопрос. – Он сказал идти сначала по одной улице, затем по другой…

– Вот тебе и ответ, Максим. Мне следовало сделать все по-тихому.

– Это как?

– Не говорить тебе, где видели твою подопечную, а прислать за ней Белочку. Видишь ли, Макс, ты у нас отныне можешь зваться триггером. Некоторые события происходят лишь потому, что появился ты. – Она выдохнула. – Вербицкий знал, что ты будешь зол и примешься метаться. А еще о том, что ты побежишь искать информацию у знакомых. Ну и что я не откажусь, а то и лично вызовусь в помощницы. Инна шла улицами, где установлены новейшие камеры по распознаванию лиц. Их установку спонсировал фонд Вербицкого. Как только сопоставила это, сразу поняла – жди беды.

– Почему сразу об том не сказала? Там, в ресторане?

Командующая пожала плечами.

– Ты ведь понимаешь, что не всемозг, правда? Сообщила сразу же, как дошла до этого, а оказалось поздно.

Я нахмурился, но спорить не стал.

– Наш новый дом, Потапов. Нравится? – Минут через двадцать, минуя пробки, выехали к чудовищу из бетона и стекла.

– Твой особняк?

– Как грубо, Потапов. – Бейка нахмурилась.

– Это в России любят особняки, дома. Я же из цивилизованной страны. – Удивился ее словам: с каких пор она заделалась в шовинистки? Командующая продолжила: – Предпочитаю звать это офисом. Особняк требует средств, постройки, времени. У меня этого нет. Аренда наш выбор.

Кивнул, с этим было сложно спорить.

– Будем соседствовать с фирмой по обзвону старушек и маркетплейсом?

– Даже не представляешь, насколько близок к истине, Потапов.

В холле было людно. Разодетые, расфуфыренные секретарши хвастались объемами груди и откровенностью наряда. Незадачливые, просто одетые мужички беззастенчиво на них глазели.

– Нам на десятый, – уже в лифте сказала Бейка. Надавил кнопку этажа.

Подъемная кабина вынесла нас к пыльному, некогда шикарному залу. Хрустальная люстра, прикрытые тряпицами статуи херувимов. Будто вчера сколоченные ящики привлекали внимание, как и лежащие рядом фомки.

– Кое-какое оборудование, – легкомысленно отозвалась Бейка.

– Откуда это все? Уже получила боевые?

Она замялась с ответом.

– Оформила пару-другую кредитов. Неплохо быть офицером бойца, что теперь народный герой, а?

– Она? – Появившаяся из-за наших спин фигура заставила вздрогнуть.

Все такая же большая, такая же большегрудая: не изменилась ни на йоту.

Глядя на ее бледное лицо, решил, что столкнулся с призраком.

– В-влада?

Носферату льстила моя растерянность. Не стала себя сдерживать, подошла ближе, стиснула в объятиях. Словно ребенка ткнула носом прямо в свою грудь, потрепала по волосам.

– Здравствуй, сероглазый. Скучал? Волновался?

Мычал вместо ответа. Инна смотрела на эту сцену с завистью, плохо скрывая пробудившуюся ревность.

Влада посмотрела на нее, как на ребенка. Выпустив меня, подошла ближе.

– Какое милое хвостатое дитя. Пойдем?

– Мяу? – Инна оробела, ждала от меня разрешения. Я его дал, тут же посмотрел на Бейку.

– Ты же говорила, она решила остаться на фронте! Помогать раненым, основать свою клинику.

– И не отказываюсь от прежних слов. Но она решила повременить: мне удалось сделать ей красивое предложение.

Не стала заострять внимание на деталях, а я решил, что мое любопытство как-нибудь перетопчется.

– Она проведет обследование твоей кошкодевочки. Глянем, что за чип ей вживили…

Я задумчиво потер подбородок.

– Бейка… мне звать тебя так? Не хочешь перейти на Шарлинн?

Командующая неприязненно нахмурилась.

– Не люблю возвращаться к прежнему. Бейки будет достаточно. Что-то другое хотел спросить?

Как в воду глядела.

– Инна, она будто изменилась. У Вербицкого есть возможности для… воссоздания ритуала рабства? Как в Царенате?

– Какой интересный вопрос! Как мало на него ответов! – Она удрученно выдохнула: – Хотела бы я сказать, что нет. Но не знаю, у этого поганца может быть что угодно. Что не так с твоей кошкодевочкой?

Нахмурился: мне казалось, она знает причину. И она уже ее озвучивала – идеальная дипломатия. На высочайшем уровне позволяющая почти кого угодно обратить в послушного раба. Дрессировка.

– Уже говорил. Тогда еще, по нейросвязи.

Бейка будто сейчас вспомнила, кивнула.

– Понимаю. Вероятно, он ее психологически сломал. Понадобится время, чтобы восстановиться. Вербицкий тебя так предупреждает, чтобы ты не лез к нему.

– А, значит, боится? – Раньше эта мысль казалась менее здравой, но теперь начал понимать. Тараканов не предупреждают – по ним без разговоров шлепают тапком. А вот с кем посерьезней пытаются уговорить, напугать в ответ, заявить безумной выходкой о своем бесстрашии.

Вербицкий такой же человек, как все остальные.

Белка все время нашего разговора молчала. Сложив руки за спиной, взирала в окно.

– Боится, – сразу же ответила Бейка, – как и предупреждала.

Глянула на незримые часы на руке, строго посмотрела на меня.

– Давай поговорим о том сегодня вечером. Хочу, чтоб ты знал: отсюда ни ногой!

– Я теперь узник?

– Называй как хочешь. Но подумай – неужели на сегодня с тебя недостаточно приключений?

Права как никогда: сыт ими по горло.

Молчаливо кивнул ей в ответ…

* * *

Белка обернулась ко мне сразу же, как только командующая скрылась. Осторожно прошла – кеды мягко шелестели по лакированным полам. Бросилась мне в объятия, едва выпала возможность.

– Макс! Макс, я думала, мы больше никогда не увидимся!

Успокаивающе погладил ее по волосам.

– Мы же обещали друг другу… когда? Наверное, еще вчера, перед отъездом. Не так уж много времени прошло.

Она будто съежилась в моих объятиях.

– Знаешь, всего пара дней, а как будто целая вечность…

– Ты же домой хотела вернуться, к родителям.

Девчонка слабо кивнула.

– Да. Знаешь, когда вы вернулись с победой, а взятие Вратограда стало делом времени, нас отстранили. Помнишь?

Кивнул: как такое забыть? Дали выспаться, нормально поесть, прийти в себя. Вспоминаешь такое как самые счастливые дни в своей жизни.

Белка продолжила:

– Я когда раньше, еще в части была, мечтала: вот вернусь домой и… а дальше не заглядывала. Казалось, стоит только вырваться, стать вольной птицей, и все. Все будет само. Ведра сами по воду пойдут, проблем не будет. Только жизнь и жизнь.

Кивнул. Пусть сумбурно, но я ее понимал. Страдал чем-то подобным. Первое «я туда больше ни ногой» быстро обернулось в «еще разок и никогда больше». А потом еще раз и еще…

– Вчера уже проснулась дома. Помнишь, уехала раньше остальных? Наша с тобой последняя ночь…

– Не смогла найти себя в мирной жизни? – спросил мягко, без насмешки. Она уставилась мне прямо в глаза, будто вопрошая – откуда знаю?

Нехотя качнула головой.

– Все так. Иду в магазин и… чую, что где-то рядом беспилотник. А это просто соседский автомобиль. Постреленок на велосипеде сзади оглушил звонком – я ж его чуть рефлекторно не сшибла. Слышу сирены на улице, а перед глазами тревоги. Желание бежать, хватать автомат и в укрытие или на позицию. А ни первого, ни второго нет. Даже тревога – и та дутая, полиция просто в пробке торчать не желала. И вот… просто не знаю, как с этим жить.

– Посещали мысли о том, чтобы вернуться? В воинскую часть, на передовую? Быть в составе ударной группы?

Она выдохнула, зажмурилась.

– Нет, Макс. И на войну назад не хотелось. Но не оставляло ощущение, что я потерялась, как маленькая девочка. Будто настоящая «я» осталась где-то там, во Вратограде. А здесь лишь моя пустая оболочка бродит.

Синдром самозванца… Знавал я пару ребят, что страдали от него: ничем хорошим для них не кончилось. Обнял Белку крепче прежнего.

– Все закончилось, Бел… – осекся на полуслове. Теперь ведь нет нужды звать ее фальшивым именем.

Она вытаращилась на меня, улыбнулась.

– Повтори.

– Что повторить?

– Имя. Как ты меня сейчас назвал?

– Белка.

Она разомлела в моих руках, словно растаяла. Рыжие волосы раскидались по плечам, девчонка взбудораженно и часто задышала.

– Кажется, теперь знаю, чего мне не хватало. Все звали меня старым именем – даже Бейка, представляешь? Хоть с кличками – это ее выдумка, самодурство! А ты напомнил мне, кто я есть.

Удивленно приподнял бровь: вот же ж! Ляпнешь случайную глупость, успокоишь девчонку…

– Белка. – Она повторила, катая имя на языке, словно пробуя его на вкус.

Влада, явившаяся из недр лабораторной комнаты, окликнула обоих, заставила вздрогнуть.

– Макс, можно тебя на секундочку?

Когда дело касалось Инны – можно было и на час…

* * *

Лаборатория встретила нас стерильностью и запахом хлорки. Щелчки натягиваемых резиновых перчаток пробуждали не лучшие воспоминания о госпиталях, где на оборудовании из говна и палок военный эскулапы старались выудить наши души из лап смерти. С переменным успехом.

Здесь дела обстояли иначе.

Не знаю, где и сколько кредитов раздобыла Бейка, но расплачиваться будет всю жизнь.

Ириска порхала от одной машины к другой, высвечивала их описание. Много умных слов мне ни о чем не говорили.

Задумался: правду ли говорила командующая, что собирается идти в политику? Или все это лишь ширма для проведения очередных безумных экспериментов?

Надеялся, что не скатится до уровня Скарлуччи.

Мягко кашлянул, прочистил горло. Остановился у огромной колбы – зря вспоминал про лабораторию Вита.