Читать книгу: «Тютюнин против ЦРУ», страница 6

29

Всю дорогу до посольства пенсионерка Живолупова совершала перебежки от магазина к магазину и через проезжую часть, заставляя водителей нервничать и орать в открытые окна.

Пассажиры автобусов тыкали в её сторону пальцами и смеялись, однако Гадючиха не обращала на них внимания, поскольку была занята важным делом.

Спрятавшись за будкой с мороженым, она достала из потёртого ридикюля бинокль и стала в упор разглядывать прохожих, старательно выискивая «хвост».

Однако вокруг были чисто, а значит, следовало воспользоваться этой ситуацией.

«Ну, раз не следят, значит, окончательно не уважают», – подумала Гадючиха, заранее оправдывая задуманное преступление.

Убрав бинокль и сгорбившись, как среднестатистическая старушка, пенсионерка Живолупова двинулась вдоль исторических особняков, время от времени искоса поглядывая на дежуривших возле них милиционеров.

Для собственного успокоения, а также в качестве меры предосторожности Живолупова зашла в недорогое заведение и заказала два пирожка с ливером.

Мозги Гадюхичи работали ясно, как никогда, хотя она и замышляла такое, за что других когда-то собственноручно отправляла на смерть. А решилась она ни много ни мало продать родину и предоставить все имевшиеся у неё ценные сведения вероятному противнику.

Пирожки попались так себе, но Гадючиха скушала их с аппетитом. Оставив в качестве чаевых двадцать копеек, она снова вышла на улицу.

Солнце двигалось к зениту. Молодой смог поднимался над крышами, чтобы к вечеру, сгустившись, нависнуть на городом непроницаемым грибом.

«А и чего я здесь потеряла?» – спросила себя Гадючиха, и ей тут же представилась большая изба в заграничной деревне, где куры неслись страусиными яйцами, а свиньи имели натуральный розовый цвет.

«Надоело!» – сказала себе Гадючиха и ещё решительнее зашагала навстречу измене родине.

Возле большой раззолоченной вывески она невольно задержала шаг. «Посольство Соединённых Штатов Америки» – самая обыкновенная с виду надпись, однако теперь эти слова взволновали бабушку Живолупову не на шутку.

Прошагав ещё пару кварталов, Гадючиха остановилась возле телефона-автомата и, пропустив несколько подозрительных прохожих, метнулась в будку.

Найденный в старых записях телефон ещё работал, и на том конце сразу сняли трубку.

– Посольство Соединённых Штатов. Секретарь Герц слушает…

– Ты такой же Герц, как я Никита Хрущёв, – ехидно заметила искушённая Живолупова молодому стажёру российской контрразведки. – Ну-ка переадресуй звонок в посольство и больше не хулигань…

– А если не переадресую?

– Тогда я скажу, что в посольстве бомба, и смену ты закончишь не в восемнадцать ноль-ноль, а часика на четыре попозже – после отчёта. Тебе это надо, сынок?

На том конце послышался тяжёлый вздох, после чего возобновились гудки вызова.

– Посольство Соединённых Штатов. Секретарь Герц слушает…

На этот раз бабушка Живолупова не сомневалась, что говорит с настоящим американцем, польку тот извлекал слова откуда-то из желудка, если не сказать хуже.

– Мне нужно поговорить с военным атташе.

– Его сейчас нет. Могу соединить вас с мистером Джонсоном.

– Ладно, давай Джонсона.

– Джонсон слушает! – торопливо ответил другой голос.

– Ехайте на восток, Джонсон, – приказным тоном объявила Живолупова.

– Но мы и так на востоке…

– На восточную окраину города… К магазину «Три поросёнка». Там получите дополнительные инструкции. И поторопитесь, Джонсон, чтобы вас не опередили русские.

30

Заместитель военного атташе, он же представитель Центрального разведывательного управления Хэнк Джонсон осторожно положил трубку и посмотрел на своего младшего коллегу Бёрка Смита.

– Это – Кортиевский?

– Возможно, он. Однако это снова может оказаться провокацией.

– Подстаука, – по-русски произнёс Смит.

– Вот именно. Однако ехать нужно. В этом состоит наша работа.

– Да, сэр, – согласился Смит. Когда-то он мечтал занять место Джонсона, однако теперь был рад, что этого не случилось. Работать в России становилось все сложнее, поскольку теперь приходилось играть не только против русских спецслужб, но и против расплодившихся жуликов и грабителей, которые ставили под вопрос саму возможность оперативной работы.

В прошлом месяце Джонсон дважды выезжал по анонимным звонкам. И в обоих случаях неизвестные предлагали ему купить секретные документы, касавшиеся самых последних военных разработок.

В первый раз на Хэнка напали за городом двое немытых бродяг. Пока агент Джонсон пытался ознакомиться с содержанием мятых бумаг, они оглоушили его дубиной и забрали машину, деньги и удостоверение посольского работника.

Во второй раз Джонсон и Смит поехали вдвоём, однако на них навалилась группировка краснореченских, от которых агенты отстреливались полтора часа, пока не подъехала милиция.

Потом на удочку к русским жуликам попались парни из АНБ. Неудаче коллег Джонсон и Смит очень порадовались, однако местный криминал, поняв, где можно найти поживу, обрушил на посольства стран – участниц НАТО шквал предложений.

И тут такое началось! Шведов раздели в подземном переходе, англичан обманули на сотню тысяч фунтов, наивные поляки «тайно» поехали «на секретную военную базу» и очнулись, избитые и без денег, где-то под Вязьмой.

Впрочем, случались и неожиданные удачи. Агент Джонсон нашёл наконец чертежи внутритрубной мини-торпеды, за которыми охотился три года. Эта торпеда должна была плавать по канализации и очень избирательно поражать важные объекты.

В Штатах на её разработку уже потратили десять лет и тридцать миллиардов долларов.

Нужные документы пытались достать из секретных НИИ и закрытых заводов, а принёс их какой-то сторож заброшенного архива. Он попросил две бутылки водки за целый ворох отсыревших папок.

И тут стала известна вся правда о внутритрубной торпеде. Оказалось, что ещё в семьдесят шестом году какой-то инженер с труднопроизносимой фамилией, находясь «на картошке» в одном из колхозов, от скуки рассчитал торпеду на клочке обёрточной бумаги. А потом, также от скуки, доказал полную бесперспективность этой разработки.

Позже записи засекретили и убрали в архив. И там бумажная торпеда медленно рассыпалась от целлюлозных вредителей, пока лучшие умы Америки изобретали её заново.

Когда руководитель проекта американской торпеды получил эти расчёты, он ушёл в недельный запой, а затем уехал куда-то в Миннесоту, чтобы поселиться в индейской резерваций. По дошедшим до Джонсона и Смита сведениям, бывший руководитель принял имя Несчастный Бык и зарёкся возвращаться в мир бледнолицых.

После этого случая вашингтонское начальство запретило показывать американским учёным разработки из России. По крайней мере, без предварительной их подготовки.

Смит подошёл к окну и проследил, как машина агента Джонсона выехала на улицу.

Могло так случиться, что больше они не увидятся.

«И тогда его место станет моим», – подумал Смит и посмотрел на стол начальника. Мысль о карьерном росте грела самолюбие Бёрка, но тогда уже самому Смиту пришлось бы выезжать по каждому звонку, поскольку определить среди них фальшивый было не так легко.

Здесь все торговали информацией, а телефоны американской резидентуры люди добывали у торговцев ворованными базами данных, которые непонятным образом утекали от русских контрразведчиков и попадали прямо на чёрный рынок.

Смит и сам неоднократно видел эти лотки, на которых продавалось все – от списков зарегистрированных в ГАИ автомобилей до адресов агентов Моссада и британской Ми-5.

С одной стороны, это было удобно – узнавать, какие агенты русскими уже засвечены, а с другой – шпионам часто звонили по ночам пьяные люди и всячески их оскорбляли, обзывая предателями.

– Бар-дак, – произнёс Смит. – Бар-дак.

Он всегда произносил по-русски те слова, аналогов которым в английском языке не находилось.

31

Старуха выскочила на дорогу неожиданно, и Джонсону пришлось резко выжать тормоза, чтобы не размазать её по лобовому стеклу.

Высунувшись в окно, Хэнк наорал на бабку, как сделал бы нормальный российский водитель. Это был необходимый элемент маскировки, и Джонсон всегда выполнял его с удовольствием. Однако старуха не стушевалась и, сделав страшные глаза, негромко сообщила:

– Это я вам звонила. Отмыкай дверку.

Джонсон был готов ко всяким неожиданностям, но тут он здорово удивился.

Впрочем, дверь все же открыл, и довольная старуха плюхнулась на соседнее сиденье.

– Трогай, чего встал! Хочешь, чтоб меня сцапали? Ты-то под книжкой дипломатической, а у меня только пенсионное удостоверение.

«Действительно. Чего это я?» – по-английски подумал Джонсон и поехал по улице дальше, на ходу соображая, что ему делать.

– Вы.., что-то собираетесь предложить Соединённым Штатам? – спросил он, делая поворот направо и глядя, как с запозданием к нему цепляется «хвост» русской контрразведки.

– Ну дак а то? – Старуха поправила вязаную панамку и, похлопав по лежавшей на коленях сумке, сообщила:

– У меня, между прочим, и бинокль есть.

– Очень хорошо. Как вас зовут?

– Изольда Васильевна Живолупова. Но мои любимым позывным всегда был Зи-Зи.

– Позывной?

– Да. Я сорок лет в органах. Правда, с перерывами на две отсидки. Но это мне зачислили в стаж – могу принести справку.

– Так вы работали в спецслужбах?

– Работала. А теперь меня не ценят, а милицейский майор Шароемов вообще старой дурой обозвал. А я, между прочим, факт обнаружила.

– Какой факт? – Джонсон ещё раз глянул в зеркало заднего вида и снова повернул, чтобы сидевшие на «хвосте» контрразведчики не скучали.

– Факт секретный, но расскажу я об нем, лишь когда вы меня на службу примете.

«Ну вот. Сейчас начнёт требовать деньги», – догадался Джонсон.

– Вы, мэм, хотя бы намекните, а то за что же я буду вам деньги платить?

– Не деньги, милок, а токмо доллары. И не просто доллары, а этот.., как его? Кэш!

– Ну хорошо – сколько вы хотите? – спросил церэушник, продолжая следить за «хвостом» в зеркало заднего вида. Он решил ехать к ближайшему парку, чтобы высадить там сумасшедшую старуху – именно таковой она ему и показалась.

– Я хочу… – Живолупова набралась решимости и выпалила:

– Двести хочу!

– Чего двести? – уточнил агент Джонсон, ожидая услышать про миллионы или даже миллиарды. В последнее время он имел много случаев общения с подобными людьми. Один даже представлялся важным человеком из самых верхов и обещал продать Камчатку за десять миллиардов. Причём соглашался получить в качеств «аванса и доброй воли» всего сто тысяч.

– Чего двести? Ну.., долларов, – сказала Живолупова и напряжённо уставилась на американца, ожидая его вердикта.

– Окей, я согласен.

– В месяц! – тут же добавила старуха.

– Пусть будет так, – снова кивнул Джонсон, недовольный тем, как медленно едут за ним русские. Так и отстать недолго.

– Аванс дадите?

– Йес. То есть да. Двадцать «баксов» устроит?

Джонсон вынул из кармана деньги и протянул сумасшедшей старухе. Он надеялся, что теперь она оставит его в покое и попросит остановить машину, чтобы сбежать с добычей, однако Живолупова, напротив, решила тут же выложить все, что знала.

– В общем, шеф, слушайте меня внимательно. Наблюдаемый мною Серёжка Тютюнин может лица изменять. Не своё, конечно, евоную-то харю никак не изменишь, а вот для своих собутыльников – пожалуйста.

– Вы сами видели, мэм?

– Сама видела. Хочешь поклянусь?

– Не надо. Но скорее всего это был… Как по-русски? Глюк!

– А вот и нет. Я в одном журнале прошлогоднем вычитала, что это называется би-о-плас-ти-ка. И что наши военные добилися в этом деле высоких результатов. Где-то на Урале.

На это Джонсон ответил улыбкой.

– Ага, поулыбайся, поулыбайся. А вот ты думаешь, кто у тебя в руководителях? Американец? А вот, может, уже и нет – какой-нибудь наш «Ваня» с Вологодской губернии. Но это можно проверить – знаешь как?

– Как? – не удержался Джонсон.

– Так по водке! – Живолупова усмехнулась, удивляясь такой недалёкости своего нового начальства. – Если водку русскую пьёт – значит, того! Наш человек – российский. Наш без водки долго не может.

Джонсон невольно вспомнил рассуждения одного важного генерала. Тот очень хвалил русскую водку.

– В вашей нелёгкой командировке, Хэнк, есть свои плюсы, и прежде всего – водка. В России вы сможете пить её сколько угодно и любых сортов.

– Вы так любите водку, сэр? – спросил его тогда Джонсон.

– Не всякую, Хэнк, а только русскую. И, кстати, наш Директор тоже. Тут мы с ним находим общий язык…

В свете этих воспоминаний слова сумасшедшей на вид старухи принимали совершенно иное значение. Что, если этот генерал – русский? А если Директор? Да что там Директор – если сам Президент?! Джонсон слышал, что и он иногда прикладывается к «Столичной».

От этих мыслей Хэнку Джонсону стало жарко. Заехав в какой-то переулок, он остановился и, подождав, пока из-за угла появится «хвост», поехал дальше.

Итак, насколько велика была вероятность подобного события – использования русскими этой самой биопластики? Ничтожные доли процентов. Но даже если ничтожные доли, разве можно от этого отмахиваться?

«Нет, отмахиваться не будем», – решил Джонсон и, выбравшись из лабиринтов исторического центра, поехал по радиальному шоссе.

– Я предлагаю.., вернее, я приказываю вам, агент Зи-Зи, продолжать наблюдать за этим паразитом Серёжкой э-э…

– Тютюниным, – подсказала Зи-Зи.

– Вот именно. Наблюдать и собирать информацию. Вы скажете мне свой адрес, и я буду отправлять вам инструкции по почте. Договорились?

– Это самое… Йес, сэр.

Джонсон покосился на нового агента. Он все ещё пребывал в некотором сомнении.

– А как же вы, Изольда Васильевна, попали в спецслужбы?

– Это давно было. По комсомольскому набору – страну от врагов народа защищать. – Зи-Зи вздохнула. – Эх, хорошее было времечко! Молодое.

– Вы где-нибудь этому учились?

– А как же! Ускоренные курсы имени Парижской коммуны. Потом повышала уровень в Германии…

– В Германии? То есть в ГДР?

– Да что вы, шеф, какая ж вам ГДР в тридцать девятом году? Меня сам товарищ Мюллер очень ценил.

– Товарищ Мюллер? А товарищ Канарис вас не ценил?

– Нет, это другое управление было. Мы больше по политическим работали…

Решив позже проанализировать разговор со старухой, Джонсон высадил её возле театра кукол и возвратился в посольство.

Обрадованный тем, что шеф вернулся в целости и сохранности, Смит подал ему выпить. Джонсон сделал пару глотков, прежде чем понял, что это водка.

– Почему вы подали мне водку, Смит? – поинтересовался он.

– Просто я сам предпочитаю водку, вот и все.

– Ну да, конечно.

Делая вид, что пьёт, Джонсон стал осторожно наблюдать за Смитом. Похож он на русского или нет?

«Глупость какая. Так ведь можно и до паранойи дойти».

– В ваше отсутствие, шеф, нам снова сделали блестящее предложение.

– Что на этот раз?

– Планы высадки русских на Венере.

– Повременим пока. Но посылать подальше мы их не будем.

– Думаете, это не полная чепуха, сэр?

– В России ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Ни в чем.

32

Очередной рабочий день Сергея Тютюнина прошёл вполне обычно. Было нападение моли, однако удалось отбиться обычным дихлофосом. Потом ему пытались всучить пыжика под видом бобра.

В обед бухгалтер Фригидин снова воровал сахар, а потом позвонила врачиха Света и поинтересовалась, почему он ей в морг не звонит.

Одним словом, ничего особенного. К девятнадцати ноль-ноль Серёга уже был дома и застал жену за вязанием.

– Чего это ты делаешь? – поинтересовался Тютюнин.

– Девчонки посоветовали, – сказала она. – Говорят, успокаивает.

– И чего, правда успокаивает? – Серёга и сам чувствовал непонятный мандраж. Так бы и выпил чего-нибудь.

– Не знаю. Пока у меня не получается, но, если за сегодня не научусь, я эти спицы, блин, в косичку заплету!

– Значит, не помогает, – сделал вывод Сергей и ушёл на кухню. Кот Афоня побежал за ним следом, ожидая, когда откроют холодильник, однако ему ничего не перепало, поскольку Тютюнин просто сел за стол и задумчиво уставился в стенку.

Зазвонил телефон. Серёга снял трубку.

– Але.

– Привет разведке. Чем занимаешься? – Это был Леха.

– Только с работы пришёл. Ужинать собрался.

– Слушай, Серёг, я вот чего подумал – трехлитровку-то с этой отравой мы ведь с собой привезли.

– Правда, что ли?

– Ну! Я чего подумал, ты говорил, что у тебя врачиха знакомая. Может, мы эту ботву проверим как-то. Анализ сделаем, гадость отфильтруем. Там же почти три литра спирта – не выбрасывать же?

– Выбрасывать нельзя, – согласился Тютюнин.

– Ну так я тебе сейчас занесу образец.

– Да ты что… – Серёга понизил голос. – У меня жена дома.

– Не боись, я в мензурочке от клея принесу – что я, не разведка, что ли? Сейчас буду.

Серёга помыл руки, достал из холодильника кусок сала – для себя и утиное крылышко – для Афони.

На стук холодильника пришла Люба.

– Чего это ты сало-то гложешь? Суп, что ль, не будешь есть?

– Могу и суп, – угрюмо отозвался Тютюнин. После вчерашнего у него ещё остался неприятный осадок, и потому хотелось вести себя независимо.

В дверь позвонили.

– Ой, кто это? – удивилась супруга. – Мама вроде не собиралась.

– Хорошо, что не собиралась. Это Леха пришёл – клей мне принёс, – сказал Сергей и поднялся, чтобы открыть.

– Это вы теперь и клей пьёте, алкаши несчастные? – крикнула ему вдогонку Люба. Или вы его нюхаете?

Хлопнула дверь, и улыбающийся Леха в сопровождении Сергея вошёл на кухню.

– Мы его, Любаня, на хлеб намазываем, – пояснил Окуркин.

– Покаж, что за клей?

– А вот. – Леха скромненько пристроил на край стола стеклянный пузырёк.

Люба решительно взяла пузырёк и, открыв его, понюхала.

– Что-то ваш клей спиртом попахивает.

– Ну не будем же мы, Любань, такими напёрстками употреблять, – заулыбался Леха. – Это ж себя не уважать. Люба устало махнула рукой и ушла в комнату.

– Чего это с ней?

– Да после вчерашнего отойти не может.

– А-а. Ну это конечно… Ладно, Серёг, я пошёл, а то Ленка меня контролирует. Говорит – через пять минут не вернёшься, засчитаю побег.

33

Когда Леха ушёл, Сергей, позабыв про сало, взял пузырёк и, встряхнув его, посмотрел на свет.

Однако стекло было тёмным и Тютюнин ничего не увидел.

Тогда он снял крышку и по примеру Любы понюхал. Пахло, как и в прошлый раз, какими-то фруктами или ягодами. Хорошо пахло.

Что-то коснулось ноги Сергея, он посмотрел под стол. Это был Афоня, сожравший утиное крылышко и теперь желавший, чтобы с ним поиграли.

– Отвали. Здоровый уже за бантиком бегать… – сказал ему Сергей и снова понюхал пузырёк.

«А что будет, если лизнуть крышку? – подумал он. – Да ничего не будет – там полкапли. С полкапли никуда не улетишь».

И Тютюнин смело лизнул крышку.

С ним ничего не случилось, а на языке остался привкус какой-то валерьянки.

Кот снова толкнул Серёгу, а потом несильно царапнул по ноге когтями.

– Э, ты чего это, совсем оборзел? – серьёзно спросил его Тютюнин. – Или эта штука и правда на валерьянку похожа?

Сергей снова понюхал пузырёк, но теперь его содержимое вовсе не издавало никаких запахов.

«Выдохлась микстура, – решил Тютюнин. – Наверно, уже совсем не работает».

Решив, что пора перейти к увеличению экспериментальной дозы, он наклонил пузырёк, чтобы капнуть себе на ладонь. Хотелось получить каплю, но вылилось целых пять.

Впрочем, пять или одна – на ладони почти что ничего и не было.

Сергей слизнул настой и прислушался к своим ощущениям. Ничего не происходило, он оставался на собственной кухне, рядом тихо урчал холодильник, а из крана капала вода. Все это было так знакомо.

Вот только как он оказался на полу?

Тютюнин решил подняться, однако, даже встав на ноги, не достал головой до сиденья табуретки.

«Паралич!» – пронеслось у него в голове. Решив ползти в комнату – к Любе, Сергей заметил, что бежит легко и даже его пушистый хвост… Стоп! Хвост!!!

Повернув голову, Тютюнин увидел, что у него действительно есть пушистый хвост. И ещё у него были четыре лапы, и усы, и когти!

«Что я наделал!» – хотелось закричать Сергею, однако из его пасти вырвалось только жалобное мяуканье. На ум стали приходить финалы ужасных детских сказок и фразы вроде «Не пей из копытца – козлёночком станешь!».

Тютюнин галопом выскочил в комнату и, бросившись в ноги ничего не подозревавшей Любе, завыл что было мочи:

– Любонька! Солнышко, помоги мне! Вызови «скорую помощь», Люба! Посмотри, в каком я состоянии!

– Ой, Афоня! Ты чего, сдурел? Ты мне на ноге небось синяк поставил!

– Да что твой синяк! Ты посмотри, в кого я превратился! Нужно же что-то делать – Лю-ю-юба!

– Ну ладно, поняла я тебя. Не ори… – Супруга Тютюнина со вздохом отложила своё вязанье, подхватила Серёгу под живот и потащила, как ему показалось, в ванную.

«Правильно! Как я сам не догадался! Колдовство снимают водой! Молодец, Любаня!»

Впрочем, Сергей ошибался. Жена быстро отперла входную дверь и выбросила его на лестничную площадку.

– Иди уже, гоняй своих кошачьих девок, шалопутный!

Двери захлопнулись, поражённый Тютюнин лёг на холодный кафель, поскольку ослабевшие лапы отказывались его держать.

Где-то внизу хлопнула дверь. Поначалу Серёга никак не отреагировал на этот звук, однако затем в его голове словно сверкнула ослепительная вспышка. Ну да – как же он мог забыть, это же дверь 144 квартиры!

Позабыв про свои невзгоды, Тютюнин метеором слетел по ступенькам и увидел её.

Это была она – пепельная красавица Маруся. Трехлетняя кошка, переехавшая в их дом ещё зимой.

Как же она была хороша! За такую Серёга был готов отдать все.

– Привет, Марусь, – сказал он, замедляя шаг, словно бы проходя мимо по своим делам.

– А мы знакомы? – Маруся позволила себе улыбку, а затем, как бы невзначай коснувшись его грудкой, спрыгнула на следующий лестничный пролёт.

Тютюнин сейчас же последовал за ней.

Маруся снова прыгнула, и Серёга повторил её манёвр. Он представлял себя с Марусей парой влюблённых снежных барсов, ведущих любовную игру в горах Памира.

Однако скоро горы закончились, и Тютюнин вслед за Марусей выскочил во двор.

Смело прошмыгнув перед носом полуслепого дога Гоши, пара ошалевших кошек взлетела по дереву на крышу старого гаража, а затем обрушилась на стоявшие в ряд мусорные баки.

Хвостик Маруси так и мелькал перед Серёгой, окончательно сводя его с ума. Казалось, счастье было так возможно, однако жестокая подножка заставила Тютюнина ткнуться мордой в асфальт, а потом раз пять перевернуться через голову.

С трудом поднявшись после таких каруселей, Серёга посмотрел по сторонам и в паре метров от себя увидел двух котов: Сему и Артура.

Сема был вторым котом в семье, и ему всегда не хватало еды, а аппетитом он мог соперничать даже с доберманом.

Артур, напротив, происходил из семьи бездетных архитекторов, и его кормили едой из самого настоящего кошачьего ресторана. Иногда ему это надоедало, и тогда Артур вылавливал из аквариума стодолларовых рыбок. За лакомые куски со своего стола Артур держал Сему за раба-телохранителя. А постоянный голод, помноженный на глупость, делал рослого Сему страшным оружием в лапах Артура.

– Ты чего, Афоня, не здороваешься? – издалека начал Артур.

– Ага, эт самое… – поддержал его Сема.

– Извините, – сказал Серёга. – Я вас не заметил.

– Он нас не заметил, Сема. – Артур вздохнул и, выпустив на лапе когти, осмотрел свой новый маникюр.

– Ага, эт самое, не замечает.

Сема усмехнулся и пошевелил помятыми ушами. Рядом с холёным и красивым Артуром он выглядел старой кроличьей шапкой, облитой олифой.

– Я тебя предупреждал, кот помойный, что Маруся со мной гуляет, а? – угрожающе произнёс Артур.

– Маруся гуляет с кем хочет, – парировал Серёга. – Маруся – кошка свободная.

Он понимал, что его станут бить, однако честь была дороже.

– Придётся тебя проучить, котяра. Артур покосился в сторону своего слуги и со скукой в голосе сказал:

– Сема, начинай.

Здоровяк поднял брюхо с земли и, встав на все четыре лапы, направился к жертве.

Отступая к мусорным контейнерам, Серёга заметил на крыше гаража Марусю. Она заняла удобное место и собиралась наблюдать драку, словно это был спектакль.

Сема взмахнул лапой. Серёга хотел перехватить удар, но тяжёлая оплеуха сбила его с ног. Пришлось быстро вскочить на ноги, однако, неповоротливый с виду, Сема был уже рядом. Он снова сделал ложный замах, однако ударил Тютюнина твёрдой, словно деревянная колотушка, головой.

Перед глазами Серёги поплыли разноцветные круги – он и не предполагал, что в кошачьих драках используются столь варварские приёмы. Понимая, что дело нешуточное, Тютюнин сжал лапу в кулак и встретил противника жёстким апперкотом. Сема жалобно мяукнул и чуть не упал, однако все же удержался.

– Бей его, толстый! Бей, чего смотришь! – скомандовал Артур, и Сема бросился на дерзкого противника всей тушей.

Он свалил Серёгу и стал топтаться по нему, как слон, угрожая сломать ребра. А подскочивший Артур уловил момент и всадил в Серегин бок отшлифованные маникюром когти.

Тютюнин заревел, как тигр, и, применяя кошачью тактику Афони, выстрелил задними лапами вверх, заставив тяжёлого Сему шлёпнуться на спину.

– Браво! Браво! – закричала Маруся с гаражной крыши, а над головой лежавшего Тютюнина взвилась лапа Артура. Теперь он метил своими когтями прямо в глаза.

Пришлось выставить блок, но хитрый Артур ударил в живот. Тютюнин снова взвыл, и его кошачья шкура затрещала.

«Они же мне всю мездру попортят!» – пронеслось в его голове, и, извернувшись, он подсёк Артуру передние лапы, а затем добавил по усам выпущенными когтями.

Артур жалобно запищал.

– Держись, босс! Я уже иду! – крикнул ему Сема, разгоняясь для окончательного удара. Он мчался, словно паровой каток, намереваясь размазать Серёгу о мусорный контейнер. В последний момент Тютюнин изо всех сил, что у него оставались, оттолкнулся и взмыл в воздух, а Сема, пролетев под ним, врезался в стальную стенку тяжёлого контейнера, ухитрившись сдвинуть его с места.

Приземлившись на крышку одного из баков, Серёга с трудом перепрыгнул на крышу гаража.

– Очень мило, Афоня! Очень мило! – не поднимаясь с подстилки из сухих листьев, промурлыкала Маруся. – Я и не знала, что ты такой герой. Может, я и для тебя как-нибудь выделю минутку.

– Не нужна мне твоя минутка! – с горечью в голосе произнёс Серёга. – Не нужна.

– Это почему же, бедненький Афонька?

– Потому что гадина ты, Маруська! Самая последняя гадина.