Империи глубокого космоса. Прелюдия. Моя тысячелетняя любовь

ГЛАВА 5

Двустворчатые двери перед ним бесшумно раскрылись и тишину коридора наполнил звуки и запахи самой обычной столовой. Хотя нет, не совсем обычной. Зачарованно уставившись на огромное сборище инопланетных особей, я проплыла мимо архонта внутрь, не переставая ощущать, что всё это время он с улыбкой рассматривает меня. Не успела я сделать и пары шагов, как в огромной зале среди пятидесяти жующих мужчин воцарилась гробовая тишина. Мне сейчас же захотелось съёжится и спрятаться куда-нибудь. Мгновенно Сганнар вышел на шаг вперед и немного прикрыл меня своим мощным плечом:

– Ну что, ребята, – негромко сказал он, но его голос почти физически заполнил собой все помещение. – Спешу представить вам… свою ллеиро и вашу архаит Хагнарат!

В тот же миг он телепортировался за мою спину, прижавшись ко мне всем телом. Взяв мои руки в свои, с довольной улыбкой развел их в стороны, с упоением втягивая мой запах. «Все-таки он чокнутый», – подумала я испуганно.

Почувствовав, что перегнул палку, архонт снова задвинул меня за своё плечо и резко рявкнул:

– А это, – строго обводя глазами всех присутствующих, – лучшие головорезы моей империи и всего Объединенного Межгалактического флота Третьей Вселенной!

Сейчас я заметила, что за столами сидели не просто мужчины. Все они выглядели так, словно только что покинули то ли байкерский клуб, то ли съемки фантастического боевика. Хотя, кажется, я увидела и несколько женских лиц, насколько я могу разобраться, конечно. Одеты были кто во что горазд: кожаные жилеты, перевязи на бицепсах и предплечьях, джинсы, браслеты, шнурки, кольца и пирсинг. Многие были бриты наголо, многие с ирокезами или носили длинные волосы, заплетённые в замысловатые косы, некоторые были с выбритыми висками и затылками. Лица и руки многих покрывали татуировки, уходящие под одежду. Совершенно очевидно, что они принадлежали к нескольким расам. Цвет их кожи разнился: обычная кремовая, бронзовая, коричневая, синяя, красноватая, оливковая. Разные формы ушей и бровей. Хотя все они были гуманоидами и очень походили на людей. Благо никакой чешуи, щупалец и слизи на данный момент ни у кого не обнаружилось. Я ожидала чего угодно за сколько-то там световых лет от Земли, только не этого сборища огромных мужиков-неформалов. Ошарашенно открыв рот, я рассеянно переводила взгляд с одного конца залы на другой, боясь прямо посмотреть кому-то из них в глаза.

– Не бойся, малыш, – не сводя с меня глаз, тихо проговорил архонт. – Никто из них тебя и пальцем не тронет. Ты не просто их архаит, ты сердце их капитана, и каждый из них отдаст свою жизнь за тебя. Что скажешь ребятам?

Проверяет? Что я могла сказать? Что мои представления о самом элитном войсковом подразделении моей Вселенной точно никак не вязались с этим сборищем? Не хотелось обижать ребят с первых же секунд знакомства. Поэтому я ляпнула первую же пришедшую на ум глупость:

– Что, если бы я была судьей на конкурсе причесок, ты бы выиграл. – В зале раздались одобрительные смешки.

– Ну ладно, – рявкнул Сганнар. И в тот же миг воцарилась тишина. Дисциплина у парня тут железная. – Мы хотим есть. Трей, притащи все самое вкусное, – и обратился уже ко мне: – Пойдём, познакомлю тебя со своим офицерским составом.

Пройдя несколько длинных столов, за которым умещалось человек по шесть-семь, он бесцеремонно согнал какого-то парня, освободив один стул. Плюхнувшись на него, он, словно куклу, посадил меня к себе на колени. Неуклюжая попытка сопротивления с моей стороны не заслужила ни одного напряженного мускула на его руках, будто её и не было вовсе.

– Не сейчас, – жарко прошептал он мне в ухо. Почти сразу передо мной очутился стальной поднос с несколькими дивно пахнущими блюдами, похожими то ли на кашу, то ли на перемолотый рататуй. В животе заурчало, а на меня уставилось ещё пять пар пытливых глаз. К слову сидеть на его коленях было удобно, поскольку столы оказались немного выше обычных земных, и если бы я не сидела на коленях Сганнара, тарелка стояла бы аккурат напротив подбородка. Было бы комично. Отведя тоскливый взгляд от ароматной еды, подумала, что не вежливо начать есть, не представившись. Решив сразу отмести все церемонии, а тем более, не дать им возможность начать называть меня грубоватым словом «архаит», просто представилась:

– Можете называть меня просто Хаг. Пока.

Краснокожий верзила в центре, похожий на двухметрового белокурого викинга с бородой, хвостиком и выбритыми висками прогремел:

– Нам всем очень радостно, что кэп, наконец, нашел своё сердце. А то он такой бездушный мерзавец иногда бывает. Может, теперь, наконец, смягчится. – У меня отвисла челюсть. Сганнар его прямо сейчас убьет или в космос к Лаору докинет? Опасливо оглянувшись назад, увидела его расслабленное улыбающееся лицо.

– Нет, я его за это не убью. Пока он не предаст меня. – Стальной взгляд Сганнара был устремлен в никуда. – Среди них я как среди братьев, Хаг.

– Кэп. – Опять краснокожий верзила. – Если позволишь. Мы все сожалеем, что тебе пришлось расстаться с Лаором. Но можно узнать, что он всё-таки сотворил? Ведь он пришел нам на помощь тогда, а потом… – Под тяжелым взглядом этот викинг поперхнулся собственными словами и склонил голову, как провинившийся школьник.

– Он совершил одну из немногих вещей, которую я не могу простить, Агрон. – Прозвенел его многомерный голос. – Это все, что вам нужно знать, ребят. – Добавил он уже мягче.

– Ешь, Хагнарат. Ребята представятся позже. И хватит на неё пялиться, дайте спокойно поесть.

Я и сама уже падала в обморок от голода. И после полученной команды все схватили свои вилки. Обычные такие земные вилки.

– А в этой еде нет животных? – Поинтересовалась, уставившись на ароматное коричневое рагу.

– Нет. Мы не едим живых. Как и ты.

– А как ты узнал, что и я их не ем?

– По запаху, конечно.

Ладно, закончим формальности и приступим к еде, пока я не откинула коньки. Под взглядами шестерых здоровых «байкеров» решила не ломаться и набросилась на самое вкусное рагу, которое я когда-либо пробовала.

– Это просто потрясающе! – Приговаривала я, закатывая глаза. Пока не увидела боковым зрением стоящего на почтительном расстоянии от стола паренька. Сцепив ладони, он восторженно наблюдал за мной.

– Слышь, Трей. Нашей Хаг понравилась твоя каша. Это у неё от голода, наверное. – Прокомментировал один из головорезов, обращаясь к стоящему позади пареньку. Тот засиял ещё больше.

– Привет, Трей. – Решила быть вежливой и благодарной. – Если ты это готовишь, то выражаю тебе свою большую человеческую благодарность! Спасибо!

– Ари Хаг, я так счастлив. – Кажется, он стал заикаться. – Если бы я знал, что вы нас почтите своим присутствием, я приготовил бы что-то более изысканное, в лучших традициях имперского дворца, ари!

– Спасибо, – засмущалась я. К подобному обращению ещё привыкать и привыкать. Кажется, с этими головорезами будет общаться легче, чем с заикающимися детьми. Они хотя бы в обморок от почтения не падают. – Но прошу, не готовь ничего специально. Я буду тоже, что и все.

Когда еда закончилась, а закончилась она ужасно быстро, потому что на поглощение пищи я никогда не тратила больше трех минут, я довольно откинулась назад, сразу оказавшись заключенной в объятия Сганнара. Честно говоря за едой, совершенно позабыла, что сижу на живом кресле. Он интимно зарылся носом в мои волосы, от чего по спине пошли мурашки, а между ног предательски всколыхнулась волна жара и влаги.

За столом стали переглядываться и усмехаться, кто в тарелки, кто в усы.

Сганнар поднялся, а я быстро соскользнула на пол, вздохнув с облегчением.

– У нас ещё есть дела. – Молвил он и, схватив мою за руку, направился к выходу.

Уже в коридоре решила поинтересоваться.

– А ты не ешь?

– Ем, раз в день, или в несколько дней. И только потому, что мне тоже нравится творчество Трея. Здесь мы с тобой солидарны, – и он заговорщически глянул на меня. –  Могу и не есть совсем.

– То есть?

– Могу восполнять запасы энергии только из праны.

– Ага. – Слишком часто в последнее время я не нахожу, что сказать, кроме междометий и возгласов. Скоро начну похрюкивать как неандерталец.

Он вел меня за руку по коридорам, и мне приходилось часто семенить.

– Что теперь?

– Теперь мы с тобой немного пообщаемся, пока не доберёмся до рудников Заора.

Он втянул меня в темное помещение, и я внутренне сжалась.

– Не бойся ты так, – меня тащили дальше в темноту. – Лучше смотри.

И, когда глаза привыкли к темноте, я увидела. Темнота была не полной, кое-где мерцали разноцветные огни. Но это было внутри каюты. А за огромным окном к нам двигалась огромная область кромешной тьмы. Звезды, приближаясь к ней, вытягивались в сосульки, закручиваясь вокруг неё в смертельном танце, и исчезали навсегда.

– Тиг ну что, покажем моей ллеиро, как прыгаем в червоточину?

– О нет, – только и вырвалось у меня. – Это… Это чёрная дыра? Сейчас нас размажет так же, как и те звезды.

– Тиг, запускай тахионное поле.

– Да, капитан.

– Сама по себе чёрная дыра нас размажет, конечно, – он улыбался. Очень смешно, обхохочешься. – Но мы находим в ней точку гравитационной сингулярности, червоточину, Тигниа квантует наш корабль, и нас вместе с ним, в тахионы, частицы, движущиеся со скоростью большей, чем скорость света. Мы летим быстрее звёздного света, и тогда – прыгаем. Очень аккуратно. В эту самую точку. Так что никого не размажет. Через минуту соберемся обратно в другой части Вселенной. – Он интимно шептал мне на ухо. Похоже, это входит у него в привычку. Но сейчас меня это не трогало. Ужас сковал все тело. Затем по кораблю прошла дрожь и приглушенный гул. Корабль рванул вперед, сначала меня впечатало в Сганнара, который даже не шелохнулся. Потом я чётко осознала, что распалась. На миллиарды частиц, каждая из которых осознавала  сама себя отдельно. И все же эти частицы были собраны в одно поле, не смешиваясь с полем Сгана. Это все ещё была я. Нас поглотила полная тьма, в которой парили облака наших тел. Наверное, со стороны должно смотреться красиво, – подумала одна часть меня. Сейчас меня стошнит, – подумала другая. Нельзя же кидать девушку в чёрную дыру сразу после обеда. В темноте появилась маленькая радужная точка, которая очень быстро приближалась. Через пару мгновений корабль оказался объят радужным пламенем, сквозь которое мы неслись на всех своих космических парусах. Ещё один толчок вперёд, будто Тигнии дали хорошего пинка, и я, снова собравшись в плотное тело, должна была с грохотом упасть на пол. Но не успела. Потому что оказалась на руках у большого раата, прижимавшего меня к себе с самодовольной улыбкой.

– Попалась?

– Что всё? Уже всё, да? – Я открыла один из двух зажмуренных глаз и наткнулась на улыбающуюся физиономию инопланетянина. – Хорошее развлечение.

Наверное, можно открыть оба глаза. Помещение было освещено лишь слабым светом одинокой тусклой звезды.

– Помню, однажды каталась на американских горках, там была мёртвая петля. Когда вышла оттуда, поклялась, что никогда не приближусь к ним больше, чем на сто метров. Теперь, думаю, у меня такой альтернативы нет. Придётся скакать по твоим кротовым норам, как космосайгак.

– А ты забавная, – сказал Сган, перестав улыбаться. Теперь он уставился на мои губы. Его дыхание изменилось, а глаза заблестели ещё ярче, чем обычно. Мир снова сузился до светлой точки в темном туннеле. Двух светлых точек. Его глаз. Они не только манили, но и пугали. Ведь если я сдамся, пути назад не будет. А примут ли ребята мою новую жизнь? Войдут ли в неё на новой планете? Желудок опять свело, и Сганнар нахмурился.

– Мне не нравится чувствовать твой страх. Ничего не бойся, ллеиро. Никогда ничего не бойся. Теперь ты со мной. И ни одно существо не причинит тебе вреда.

– Я не боюсь каких-то существ, большой злой раат. – Не то, чтобы я сделала это намеренно, но когда он заговорил со мной так, режим маленькой девочки включился сам собой.

Все последние годы отчуждения в семейной жизни вынуждали меня всегда быть самостоятельной и сильной. Так, что я уже давно сама превратилась в того мужика, за которого должна была выйти замуж. А сейчас. Что-то дрогнуло внутри. В броне крутой самостоятельной тетеньки пошла маленькая трещина сомнения. А нравится ли мне это? Рассчитывать только на себя? Не доверять никому? Знать, что из «своих» на свете есть только я, мои дети. Может ещё, мама. Но это те, о ком должна заботиться я. Поддерживать, защищать. А кто защитит меня? Не зависеть ни от кого – безопасно. Но быть в коконе рук такого огромного, могущественного, теплого и очуменно сексуального архонта – это было что-то непередаваемое.

– А чего боится моё сердце?

– Ты ведь больше не читаешь мои мысли.

– Я всё ещё чувствую твои эмоции. Моя эмпатия это то, что никто не может заблокировать. А ты, моё сердце, чувствуешь очень ярко.

– Почему ты так называешь меня? – Я не заметила, как перешла на шепот.

– Пока раат не находит свою ллеиро, своё Сердце, он не способен испытывать многие-многие чувства. – Он смотрел куда-то сквозь меня. – Не понимает, что есть любовь, нежность, сострадание, сочувствие. Именно поэтому моя раса так и говорит, что когда раат находит душу, с которой он приходит к Единению, он находит своё сердце. И начинает чувствовать.

Теперь его горящий взгляд, казалось, пытался просканировать меня.

– То есть ты не знал, что такое любовь? Ты говорил, что помнишь наши чувства.

– Я помнил, что такое любовь, но ни разу не чувствовал её в этом воплощении.

Всё это время он держал меня в своих руках, как пушинку. Дыхание его не сбилось, а сердце. Я была уверена, что оно стало биться чаще и сильнее вовсе не от тяжести моего веса.

Не знаю, что нашло на меня в следующее мгновение. Какая-то извечная женская дурость, которая ломает многие моменты, отношения, судьбы. Или это можно назвать иначе: мудростью и опытом. Обжегшись однажды, шрамы остаются на всю жизнь. И я вырвалась. Вырвалась из его теплых нежных объятий. Почувствовав мгновенный холод, всё же заставила себя отступить ещё на шаг назад.

– Я слышала красивые слова несколько раз в своей жизни. Все это заканчивается одинаково. Всегда. А самое смешное. Вы действительно верите в то, что говорите. В любовь, в защиту, в то, что это навсегда. Даже придраться не к чему. Ведь действительно, верите. А потом у вас все меняется. Потом остаются только обязательства и чувство вины, благодаря которым вы ещё остаетесь с женщиной. А когда испаряется и это, испаряетесь и вы. Иногда даже, бывает, не физически, но эмоционально – точно.

Я знала, что сейчас разозлю его, но я решила. Хватит бояться кого-то задеть, обидеть. Хватит. Я скажу все прямо и сейчас. Не от злости и от обиды. А потому что действительно уверена в том, что говорю. Если уж он со мной честен. Наверное. То и я обязана быть честной.

Трещина в броне опять заросла. Я вновь осталась одна в коконе мнимой женской силы и в этом неизвестном мне космосе.

Конечно, он разозлился. Я видела, как он сжал зубы. Как запульсировала мышца на его щеке. Странно, прошло ещё так мало времени, а я уже изучила некоторые из его привычек. В ожидании очередной бури отступила на шаг назад. Но он успел положить руку мне на плечо и остановить.

– Опять испугалась меня? Не бойся. Я злюсь не на тебя.

– Ооо, только не нужно злиться на мои прошлые отношения. Это не продуктивно. – Я включила рациональный режим. Хотя, это он у нас многотысячелетний чувак, у которого должен быть полный контроль над эмоциями.

– Ты судишь о моих чувствах по какой-то паре земных слабаков. И ставишь меня в один ряд с ними. – Он помолчал, глядя мне в глаза. – Я не сержусь на это. И не сержусь на тебя. Ты обожглась. Видимо, не один раз. Это понятно, что больше обжигаться ты не хочешь. И это… умно. Я бы тоже не стал. – Произнес он улыбаясь и мило приподнимая брови. – Но также ты, как умное существо, можешь понять, что так нельзя. Судить обо всех по двум, трём единицам.

– Я не осуждаю всех мужчин, пойми. – Я все-таки освободилась и плюхнулась в обнаруженное рядом кресло. – Я сужу об общей схеме протекания отношений. Так все равно будет. Господи, давай я буду ещё честнее.

– Может уже не надо? – Теперь он опять усмехался.

– Нет уж, – рявкнула я. Совсем потеряла страх. – Сейчас буду честной до конца. Не хочу тебе врать. Ты могущественное космическое существо. Проделал ради меня, по твоим словам, – Тут он опять задрал брови к верху,  – такой огромный путь. Так что я буду тебя уважать, а не жалеть твои чувства. Буду честной. Ну не верю я. Не верю в мгновенную твою любовь. Господи, да посмотри ты на себя. Властитель двух Галактик. Ты не просто Президент Гондураса, не Император Китая, не владелец захолустной планетки. Ты, – я стала показывать на стоящую передо мной мощь своими маленькими земными ладонями, – ты какой-то космический титан что ли. И вдруг я? Не понимаю, честно. Лететь за мной через всю Вселенную. Хорошо, я могу поверить, что мы как-то связаны. – Признаюсь, что я и сама чувствовала какую-то глубинную связь, суть которой пока никак не могла определить. – Но чтобы просто любить, носить на руках и разбираться с моими проблемами? Давай ты всё-таки расскажешь до конца. Что ещё делает так называемая ллеиро для раата, которому подходит? Даёт дополнительную силу? Детей рожает? Открывает какие-то способности, может, которые тебе вдруг понадобились? И как ты вообще меня почувствовал за столько мегапарсеков? Даже свету требуются миллиарды лет, чтобы пройти это расстояние!

Я, наконец, заткнулась. Надо выяснить всё раз и навсегда. Он сел передо мной на корточки, но и в этом положении его глаза находились на одном уровне с моими.

– А у тебя запущенный случай, да?

– Только не нужно мне ставить диагнозы. Я говорю то, что чувствую и думаю. К чему юлить и притворяться? Какая может быть любовь, если ты даже не знаешь меня? Просто узнал, что я существую где-то рядом и сразу полюбил? Или увидел и полюбил? Это же чушь.

– Ну и кто из нас, в таком случае, маленькая земная девочка, не знает, что такое любовь? Ты сказала: «только лишь любить»? Ты считаешь, это просто? Или это какое-то развлечение? По-твоему, любовь случается, когда ты узнаешь человека?

А если ты узнаешь только то, что он сам показывает тебе? А ведь именно так и происходит. А потом, когда то, что понравилось тебе, вдруг начинает меняться со временем? Рассеиваться? Оказывается неправдой? Если поведение человека изменяется? То, за которое ты его полюбил, когда узнал. Или же человек идет по другому пути в своих интересах, пристрастиях, убеждениях? Тех, за которые ты его полюбил? Что же тогда?

– Тогда все проходит. Как обычно. Я же говорю, любовь мимолетна как лето. Вот она красивая, захватывает вас полностью, ты ведёшься на это, открываешь душу. А потом какие-то условия меняются и все. Пшик! Любовь прошла. Я не хочу так ещё раз…

Он положил свой указательный палец на мои губы.

– Тссс. Помолчи, наконец. Ты очень правильно упомянула условия. Милая, все чувства, исчезающие под какими-то там условиями, это НЕ любовь. Поэтому, если ты любишь, никакие условия не могут этого отменить. Ведь ты любишь своих детей, когда они меняются. Они становятся не такими милыми, как были в детстве, возможно. Они начинают больше тебя бесить. Они могут злиться на тебя. Им может нравится то, что ты абсолютно не одобряешь. Они могут предать тебя, украсть у тебя, подставить тебя, уйти от тебя. Но ты все равно будешь любить их всегда. Так же, как и в первый день, когда увидела их. В первый момент. Даже раньше. Ты любила их ещё до того, как увидела. И это, милая, и есть любовь.

Я невольно усмехнулась.

– Ты прав. Это возможно только с детьми. Со взрослыми так не бывает.

Он наклонился ко мне.

– Кротовые норы работают не только для материального мира. В высших энергетических, ментальных, эгрегориальных слоях тоже возможно такое стечение обстоятельств, когда две точки вдруг соединяет нуль-переход. Создатель услышал мои мольбы и позволил двум нашим ментальным энергиям найти друг друга. Я полюбил тебя сразу как почувствовал в этом мире. Полюбить – бескорыстно и без условий, это и есть конечный смысл существования. Ты можешь быть конченной стервой, можешь быть убийцей, шизофреничкой или просто инфантильной размазней…

– Ну спасибо тебе, раат. – Мозг отказывался покупаться на эти красивые слова, но в душе начинало разливаться тепло, сопротивляясь которому, я снова пыталась перебивать Сганнара и отшучиваться.

Он раздраженно закрыл глаза.

– Попа ещё болит?

– Уже прошла.

– Будешь перебивать, заболит снова.

– Не смей меня больше бить! Как может любящий мужчина поднимать руку на свою женщину? Да вообще, мужчина на женщину?

– Если женщина тащит всякую гадость в…, – он многозначительно посмотрел на низ моего живота, – то может.   Но я больше никогда этого не сделаю, поверь. Это было исключительно в воспитательных целях. Ты обязана была сразу понять всю драматичностью ситуации, в которой оказалась.

Мне оставалось только закатить глаза.

– А в следующий раз, чтобы я поняла всю драматичность ситуации, что сделаешь? Ударишь по лицу? Или руку сломаешь?

Когда же я перестану дразнить тигра в клетке.

Он мягко положил ладонь на мою шею, проводив её хищным взглядом. Поглаживая большим пальцем впадинку на ней, он вновь поднял на меня глаза. Я прекрасно понимала, насколько обманчива это мягкость и эта ласка.

– Я никогда не ударю тебя больше, родная. – Вроде бы обещание лучшего, но голос его звучал зловеще. – Как и ты, никогда больше не изменишь мне. Моя реакция была столь мягкой в этот раз просто потому, что ни ты, ни Лаор ещё ничего не знали о нас с тобой. И только поэтому.

– Я уже не держу на тебя зла, – сипло прошептал он мне на ухо. – Буду считать, что тот эпизод относится к твоей жизни До меня. И я не стану накладывать на тебя физический щит целомудрия, как делают многие супруги в моей империи. Когда другой мужчина прикасается к женщине с сексуальным намерением, то получает небольшие разрывы сосудов мозга. А женщина – энергетический разряд, проходящий сначала по периферической, а при продолжительном контакте, и по центральной нервной системе. Последствия могут быть очень непредсказуемыми. Но я не буду этого делать. Это ещё один подарок. Моё доверие. Я положу его к твоим ногам. Но если ты предашь его, – он все ещё сипел, – я разрежу твоего любовника на мелкие лоскуты прямо на твоих глазах. Тебя не трону, нет. Но ты очень, очень пожалеешь. Не стоит предавать доверие и любовь Сганнара.

Когда он закончил эту тираду, моё тело полностью заледенело от страха. Черт, а если меня изнасилуют, и я не смогу это доказать? Я тоже пожалею об этом? Может лучше самой попросить у него этот, как его, щит-не-щит. Хотя нет, меня же ещё и долбанет каким-то волшебным током. Поглупею пуще прежнего. Хотя стоп, о чем это я? Я уже всерьёз сдалась и не рассматриваю больше иной перспективы, чем жизнь навеки вечные с этим маньяком?

Он опять вернулся в своё нормальное состояние.

– Я снова довёл тебя до состояния ужаса. – Он покачал головой. – Хаг, привыкай ко мне. Я люблю, но я не влюблённый щенок. Я буду управлять империей, принимать ужасающие тебя решения. Буду наказывать своих подданных, вести войны, совершать подлости во имя политики. Ты должна смириться с этим сейчас и принять меня. Он выпрямился в полный рост, развернув ко мне ладони в доверительном жесте.

Я не верила своим ушам. И это все за несколько дней? Он похищает меня, говорит, что у меня нет выбора. Либо я принимаю его добровольно, либо всё равно буду при нем, но удерживаемая силой. Признается в какой-то несусветной любви, запугивает до смерти обещаниями расправы в случае вольной или невольной измены, расписывает во всех красках, каким он собирается быть монстром, а потом просто ставит перед фактом, что я обязана принять его именно таким. Ах да, ещё ответить на всё это взаимностью? Максимум, в каких чувствах я могу быть уверена, это в периодически возникающем сексуальном влечении. И то, я скорее готова списать это на последствия гормонального всплеска после недавнего апгрейда. Об этом я прямо и заявила.

– Влечение, страх и чувство сопротивления – вот какие чувства ты у меня вызываешь, – резюмировала я. – И, пожалуйста, хватит мне расписывать, что именно я должна к тебе чувствовать. Иначе у меня голова взорвется от сопротивления.

Я вскочила и не в силах больше находится в одном с ним помещении двинулась к выходу. Так думала я, но тотчас приложилась лбом о стекло. По крайней мере, звук был именно таким. В глазах плясали звезды, не имеющие ничего общего с космосом.

– Чёрт. Тут тьма кромешная. Выпусти меня отсюда, пока я не начала задыхаться.

Сганнар подскочил ко мне, приложив ладонь к пульсирующему лбу. Боль мгновенно отступила.

Постепенно включалось освещение. Прищурившись, я озиралась по сторонам. Судя по всему мы были на капитанском мостике. Множество пультов управления, несколько кресел, свободный доступ к обзорному окну, в которое я только что врезалась. Достаточно большое помещение. При желании, здесь могло находится до пятнадцати человек.

– Теперь у тебя закончился приступ клаустрофобии? – Он все время наблюдает за мной. С одной стороны, это нервировало. Чувствуешь себя комаром под микроскопом. С другой… Я уже даже не припоминала, когда действительно вызывала такой искренний интерес у другого человека. Муж посматривал на меня лишь изредка в начале нашего знакомства, и уже почти никогда в конце отношений. Ему было не интересно, как я выгляжу, что я ощущаю, чем интересуюсь, и в каком я настроении. Сганнар же считывал с моего лица любую эмоцию, ощущал все оттенки чувств. Во мне, хоть и запоздало, начало зарождаться чувство собственной значимости. Хотя кого я обманываю? Здесь тоже так будет только в начале. Потом он завоюет меня, и окунется обратно в управление своей империей, оставив вышивать у окна во дворце.

– Не обижайся, Сган, – я все же взяла себя в руки, хотя готова уже была расплакаться. – Я хочу побыть одна.

– Чтобы порыдать в подушку? – Бесстрастно отозвался он. – Может, подойдет моё плечо?

И его лицо опять озарила редкая мальчишеская улыбка.

– Нет. – Я заставила себя проглотить ком в горле, и накатывающая истерика отступила. – Ты сказал, лететь ещё десять циклов. Мне нужно какое-то занятие в эти дни. Я не смогу просто так сидеть в каюте. Буду много думать об одном и том же, а мне это вредно.

– Хорошо, иди. – Дверь в коридор открылась сама.

Сообразительный. Начни он давить дальше, со мной опять случилась бы истерика. За эти пару суток я рыдала больше, чем за последние лет десять.

– Послушай, – обернулась я через плечо в дверях. – А как твоя безусловная любовь увязывается с насилием надо мной? Когда любишь кого-то, а он хочет уйти, его нужно отпустить?

– Я тебе не какой-то там просветленный, Хагнарат. И не поведусь на твои рассуждения. Не обманывайся. Это не только любовь. Теперь я рожден раатом, и ты принадлежишь мне. А значит будешь со мной.

– Бесишь. – Злобно бросила я.

– Знаю. – Улыбнулся он.

Я ушла.