Тильда

– Кто ты? Что ты из себя представляешь? – Сэм нагнулся к ее шее, вдыхая теплый, очень знакомый запах – белый кедр, амбра и что-то еще, очень привлекательное.

– О, а это вот сложный, серьезный вопросик, да-а-а, – протянула Тильда, темно-зеленые глаза ее сияли. – Как бы тебе объяснить… я – это очень непостоянное, но вполне себе цельное и физически осязаемое явление. Как кот Шредингера, за которым наблюдает еще один кот Шредингера, а за наблюдающим – третий, за ним – четвертый… я вся состою из этих котов. Впрочем, мир вокруг нас тоже не особо стабилен на самом деле, так что…

– Я рад тебя видеть, Тильда, – прохрипел Сэм куда-то ей в шею. – Я все обдумал. Мне не важно, как ты появилась, откуда и почему это все стало возможным, но… я так рад, что ты здесь. Останешься?

Он обнял ее, очень сильно, отчаянно прижимая к себе.

– Приглашаешь, Сэм? – горячо прошептала Тильда ему на ухо. – Смотри, потом ведь поганой метлой не выгонишь.

– Хочу, чтобы ты была со мной.

Тильда замерла, ожидая от него уточнений вроде «сегодня», «на праздниках», или еще какого-нибудь «всегда», но Сэм молчал. Он уже закончил фразу.

– Как хорошо в твоих объятиях, – она прикрыла глаза. – Ладно, давай попробуем. Попробуем побыть вместе.

Глава 3. Диалог

Тильда снова оккупировала стойку, но даже не пыталась присоединиться к приготовлению ужина, лишь с удовольствием наблюдала за уверенными действиями Сэма. Она оглядела стол с набором продуктов для будущего ужина и захихикала:

– Чеснок, какая прелесть. Не пойму, ты хочешь отпугнуть меня как… э-э-э… вампира или как женщину?

– А в каком случае это поможет? – переспросил Сэм, приподнимая бровь.

– Мимо! При любом раскладе, – пожав плечами, Тильда задрала штанину и задумчиво почесала лодыжку. – Как женщина я просто махну пару бокальчиков, и мне уже будет плевать на запахи. А как вампир… ха! Можешь вымазать меня чесночным соусом с головы до ног, если захочешь. В особо чувствительных местах, конечно, будет щипать, и я сделаюсь раздражительной и хмурой, но никаких диких воплей и слезающей лохмотьями кожи не жди. Если я и вампир, то какой-то неправильный. Кстати, а что ты готовишь?

– По-моему, это называется гратен, но тебе, наверное, это ни о чем не говорит. Во время учебы ты постоянно перебивалась такой ядреной жрачкой, что я просто диву давался – как ты жива еще?.. Ни разу не видел, чтобы ты ела что-нибудь… хм, приличное.

– «Что-нибудь приличное» я ела, когда подлавливала уютненькую чопорную домохозяйку в темном переулке… что?! Да ладно, можешь воспринимать это как шутку, хотя… готовь-готовь, не отвлекайся, – Тильда уже выглядывала у Сэма из-за плеча, время от времени таская уже выложенные им на противень ломтики копченой колбасы. – О, круто! Я бы никогда так тонко картошку не порезала.

– Я так понимаю, что с десертом можно не заморачиваться? И я сойду? – пробурчал Сэм себе под нос и услышал за спиной ее звонкий смех в ответ.

– Черт, если бы я знала, что будет так весело, не слонялась бы две недели по округе, а сразу направилась к тебе.

– Когда я ехал с кладбища, – обернулся Сэм, чуть наклоняясь к ней, – в машине пахло тобой или мне показалось?

– Все верно, люблю твою старушку. У нее такой уютный салон, просторный, – промурлыкала Тильда и мимоходом потерлась щекой о его плечо. – Хотя водишь ты рискованно. Помнишь, на втором курсе ты вез меня домой после какой-то студенческой пьянки? О-о-о, мы тогда так знатно отметили… не помню что. В хозяйской спальне три заполошные девки с юридического обнаружили заныканный бренди и предусмотрительно заперлись, чтоб им побольше досталось. Эти козы упились в хлам, а я потом так хлебнула их хмельной козьей кровушки, что выползла из комнаты… э-э-э… немного навеселе.

– Немного? – хмыкнул Сэм, прищурившись. – Это так называется? Ты ни с того ни с сего позвонила мне в два часа ночи. Я вынес тебя из того дома на руках, а когда попытался запихнуть в машину, ты вдруг очнулась и утянула меня внутрь, облапав самым непотребным образом. Я кое-как тебя утихомирил и отцепил от себя. А пото-о-ом, по дороге, началось самое интересное…

– Угу, кошмар. Меня замутило. Я чуть не заблевала тебе всю машину, но успела все же открыть дверь и свеситься наружу во время остановки у пешеходного, – Тильда рассмеялась, вспоминая. – Пришлось по-быстрому протрезветь и тщательно вытереться рукавом после, чтобы не напугать тебя кровищей на подбородке. Видимо, те девицы до бренди полакомились еще чем-то неудобоваримым для меня, и… э-э-э, у тебя еще не до конца пропал аппетит, нет?

– Не дождешься. Я не особо впечатлительный, как ты могла заметить.

Сэм перевернул картошку на сковороде, Тильда немедленно схватила вилку и зацепила несколько золотистых лепестков, снимая пробу.

– Так ты все-таки вампирша? Я не спец в подобной терминологии и могу запутаться, но мне хочется понять, хотя бы примерно, кто ты такая?

– Понять, хм-м-м. Слушай, меня это восхищает! Люди придумали уйму слов для обозначения чувств, описания окружающего мира, каких-то явлений, – задумалась Тильда, снова забравшись на стойку и помахивая вилкой. – И мне всегда было интересно – как каждый человек понимает то или иное слово. Взять хотя бы названия цветов. Я говорю: «Синий» – а что при этом возникает в голове у собеседника? Наверняка ведь он думает совсем не о старой джинсовой куртке, как я. Какой образ его посещает? Морской берег или утреннее небо в октябре? Глаза смеющегося сына? А может, отвратные стены больничного коридора, по которому он шел, покачиваясь, после последней встречи со своей матерью? А ведь это только одно слово – «синий». Еще одно доказательство несовершенства слов или наоборот – демонстрация свободы, которую они дают? Свободы воображения и выбора. А если рассмотреть лексику, связанную с мистикой, о-о-о, главное, чтобы терпения хватило – там ведь большая часть такая ерунда.

– Люди изобретают слова и для того, чтобы описать что-то, чего они не понимают и боятся, – тихо проговорил Сэм, заливая в сковороду со скворчащей картошкой сливки. – Назвать, классифицировать, положить на полочку и прикрепить бирку. Так легче – проговоришь свой страх, выполнишь привычную процедуру с бирочкой, и уже не так жутко, даже как-то обыденно. Например, взять и идентифицировать тебя, как Ordinarius lamia¹ и…

– Фу-у-у, Ordinarius! Предпочитаю Singulari ingenii², – фыркнула Тильда. – Понимаешь, называть меня «вампир» – это все равно что называть всех окружающих людей «человек». Без уточнения имени, пола, внешнего вида, возраста, характера, привычек и прочих таких интересных и очень важных деталей.

– И как же тебя называть? – Сэм сгрузил кипящее содержимое сковороды в противень и посыпал сверху тертым сыром. – Нечеловек?.. Подай полотенце.

– На, – она приподнялась, вытаскивая из-под себя клетчатый лоскут, и протянула «шеф-повару». – Называй Тильдой. Можешь, кстати, и полным именем – Матильда, но это длинно.

– Это твое настоящее имя? – Сэм поставил противень в духовой шкаф, закрыл дверцу, выставляя таймер, и отошел от плиты.

За окнами уже стемнело. Вдоль улицы один за другим зажигались фонари.

– Еще какое настоящее! Я сама его выбрала и присвоила намертво, – Тильда даже покивала для убедительности и глянула на Сэма хитро. – А-а-а что мы будем пить?

– Сейчас оценим запасы, – он вытянул из узкого шкафа одну за другой пару бутылок. – А какое имя у тебя было до нынешнего?

– Ох, допрашиваешь мастерски. Честно говоря, я вообще не уверена, что я была до и в принципе нуждалась в имени.

– Но с чего-то же все началось? – Первая бутылка оказалась с «Пино Нуар», вторая – с каким-то сложным приторным ликером. – Каким было твое первое воспоминание?

Тильда понурилась, покусала губы, спрыгнула со стойки и обошла просторную кухню по кругу, рассматривая фотографии на светлых стенах. Улыбнулась грустно, трогая некоторые пальцами.

Вздохнув, она многозначительно покосилась на бутылку «Пино». Сэм достал пару бокалов и штопор, наблюдая странное явление под названием «умолкшая-вдруг-на-целых-пять-минут-рыжая-трещотка», вскрыл вино и задумчиво обнюхал пробку – запах был приемлемый. Плеснул в бокалы немного, на пробу, и вкрадчиво спросил у «явления»:

– Не хочешь рассказывать?

– Хочу, Сэм, даже очень. Надеюсь, что смогу, – Тильда вышла в темный коридор, поманив за собой. – Знаешь, этот угловой диван в гостиной просто отпад. Ночью я дремала на нем рядом с тобой, голова к голове. Я, кстати, первый раз видела тебя настолько пьяным, просто невменяемым. Ближе к рассвету ты дернулся и свалился на пол. Я уж думала, что диван оказался в моем полном распоряжении, но ты кое-как забрался обратно и лег уже в другую сторону. Бормотал во сне, шептал что-то. Страдал, одним словом.

Уличный фонарь разгонял сумерки в гостиной, резал их жесткой полосой белого света. С кухни в комнату просочился нежный уютный запах скорого ужина, смешиваясь с холодным воздухом из чуть приоткрытого окна. Сэм уселся на диване, и Тильда немедленно примостилась к нему на колени – села, выпрямив спину, как большая грустная кошка. Подхватив свой бокал, она сделала глоток вина и начала:

– М-да, все, что вы скажете, будет использовано против вас… ладно. Моя история началась давно, даже очень, еще до Первой мировой. Я очнулась маленькой девочкой, наверное, лет десяти, лежа на спине в глубоком овраге, наполовину утопленная в рыхлом снегу. Было спокойно и так лениво, хотелось снова угнездиться поудобнее и уснуть, но тело вдруг разболелось и заныло, пришлось вставать – такая жалость. Из одежды на мне болтались только какие-то разорванные тряпки. Обуви не было совсем, но это не особо беспокоило, хотя я пару раз оскальзывалась, пока лезла из того оврага. А беспокоила только эта боль и неприятный чужой запах на теле и в волосах. Казалось, он поселился где-то внутри, в груди и животе, изрядно меня подбешивая.