Читать книгу: «Инкубатор», страница 6

Вадим оказался среди четверки бойцов, преодолевших стену. На этом в первой части операции наступил антракт. Не стоило продолжать, рискуя быть обнаруженным, ведь на шестерых или восьмерых охранников, находившихся вне дома, перебравшихся вполне хватит.

Первого телохранителя Вадим с напарником обнаружили… мирно дремавшим в ажурной беседке. Видно загулял юноша прошлой ночью, и теперь активно восстанавливал утраченные силы. Ах, женщины, женщины. Наверняка, опять они виноваты. Бойцы не стали тревожить бедолагу, лишь превратили его ночной сон в вечный.

Троица, перекуривавшая у ворот, доставила им немного больше хлопот. Крапивин, нехороший человек, совсем не позаботился о нормальных условиях работы для убийц. Хоть бы пару-тройку деревьев высадил на своем участке или кустиков погуще. А так все по-пластунски да короткими перебежками.

Подобравшись, одели специальные очки. Видно в них, как днем, но стоит поносить часок – и сутки мучаешься от дикой головной боли. Охранники, естественно, такого себе позволить не могли, в крайнем случае использовали приборы ночного видения.

Наконец один из телохранителей закончил перекур и потащился с бычком к сделанной под древнюю амфору урне. Конечно, здорово, что Крапивин прививал своим парням любовь к чистоте, но когда один окурок занял свое законное место, два других шлепнулись на идеально чистую дорожку. Через секунду рядом с ними улеглись оба курильщика.

Напарник пользовался миниатюрным арбалетом с ловкостью средневекового воина. Когда «бычконосец» повернулся к своим приятелям, вторая стрела устремилась в цель. Охранник даже ойкнуть не успел. Вадим уважительно посмотрел на напарника. Конечно, метательный нож, которым он уложил одного из троицы, тоже годится для бесшумной ликвидации, но ему далеко до эффективности древнего стрелкового оружия.

Вторая пара тоже времени даром не теряла, и через сорок минут после начала операции весь отряд очутился во владениях Крапивина. Задача, стоявшая перед ними, казалась невыполнимой. Дом выглядел неприступным, как замок феодала. Массивную входную дверь лучше всего было бы открыть «родными» ключами или танком, в крайнем случае, прямой наводкой из пушки. В двойных рамах первого этажа стояли пуленепробиваемые стекла.

К счастью, среди людей Крапивина нашлась добрая душа, с пониманием и сочувствием отнесшаяся к проблемам нападавших. Балконная дверь на втором этаже в торце здания была приоткрыта. Слегка, но если одеть оптику и присмотреться, то можно увидеть. Бойцы не замедлили воспользоваться троянским балконом.

– Знакомьтесь, жилец этой комнаты, – указал на плавающего в луже собственной крови мужчину крепко сбитый парень, который и был предателем. – Его балкон расположен укромнее остальных. Пришлось заскочить перед сном, спросить пароль сайта «Некросекс».

– Похоже, его ответ тебя маленько обидел, – заметил командир отряда. – Ладно, шутки в сторону. Рассказывай, в каких хатах сосредоточены люди и где находится хозяин.

После окончательной рекогносцировки бойцы рассыпались по коридорам. С одетыми респираторами и небольшими баллонами в руках они больше всего походили на работников санэпидемстанции, проводящих полную дезинфекцию здания.

Когда все комнаты были обработаны усыпляющим газом, нападавшие взломали дверь в спальню хозяина особняка. Крапивин лишний раз подтвердил свою репутацию. Рядом с ним на огромной кровати, которая вполне могла послужить ареной для небольшого танкового сражения, спала девица лет двадцати. Судя по выражению ее лица, интимное общение с Нефтяным Бароном мало способствовало приятным сновидениям. Наверняка ей снились кошмары. Что ж, пробуждение станет их достойным продолжением. Хотя как посмотреть. По сравнению с тем, что ожидает Крапивина, будущие неприятности женщины выглядели ничтожно мелкими, словно вирус табачной мозаики.

Когда-то симпатичный домик, расположенный в нескольких шагах от моря, принадлежал ученым. Он так и назывался – Всесоюзный Дом Отдыха Ученых. Здесь поправляли здоровье профессора и академики, члены-корреспонденты и лауреаты Сталинских и Ленинских премий. Но вот не стало Союза, затем ученых, способных оплатить хотя бы часть стоимости путевки. В доме начали табуниться личности, за слово «логарифм» или «квазар» бьющие собеседника в морду, «чтоб не оскорблял, падла, в другой раз». Этот разгул демократии продолжался до тех пор, пока на дом не положил глаз Хомутов. А что, место дивное, рядышком знаменитый далеко за пределами Крыма Никитский ботанический сад, все благоухает и цветет.

Отхваченный Нефтяным Бароном лакомый кусочек обнесли забором, вдоль которого постоянно курсировали охранники с немецкими овчарками. С виду собачки не очень грозные, но ведь специально отобранные и обученные лучшими инструкторами. Однажды бестолковый Василий привез своего дога, огромного, как шкаф, и натравил на одного из сторожевых псов. Дог был раза в два тяжелее, но он напал так, покусаться. От более серьезных занятий еще его деды с прадедами отучились. Овчарка была настроена куда решительнее. Одним прыжком она оказалась сбоку гиганта, а со вторым вцепилась ему в горло. От верной гибели дога спас прибежавший на шум хозяин овчарки.

Часть моря напротив дома шириной триста и длиной сто метров были огорожена сеткой из специально обработанного, чтобы не ржавела в морской воде, металла. На всем протяжении она почти на метр выступала из воды. На шести вышках – двух на дальней от берега стороне и по одной на боковых и угловых – дежурили автоматчики.

В одной из комнат первого этажа особняка находилась станция слежения. Два сканера круглосуточно прощупывали близлежащее море. Первый дотошно обследовал огороженный участок воды, давая знать о появлении там любых движущихся предметов крупнее скумбрии. Второй следил за морской толщей вне владений Егора Афанасьевича, и поднимал тревогу в зависимости от величины обнаруженного объекта и расстояния до него. Скажем, ныряльщику надо было оказаться не дальше, чем в трехстах метрах от изгороди, чтобы им занялись суровые люди с автоматами для подводной стрельбы. А незнакомой субмарине грозило навечно опуститься на морское дно, едва она попадала в поле зрения приборов.

В связи с реальной угрозой нападения на этот раз были предприняты чрезвычайные меры безопасности. Несколько десятков одетых в штатское охранников Хомутова бродили по прилегающей к его владениям территории, живо интересуясь всем, что вызывало хотя бы малейшее подозрение. Местные блюстители закона работали в усиленном режиме, старательно отрабатывая полученную ими кругленькую сумму. Подозрительных отлавливали косяками, участки были забиты, даже в Ялте снизился уровень преступности, но все тщетно. Либо противник умел идеально маскировать свои замыслы, либо жизни Егора Афанасьевича ничто не угрожало.

До сегодняшнего утра Хомутов еще мог надеяться на последнее, но известие о похищении Крапивина расставило все на свои места. Значит, для начала они решили избавиться от его самого надежного союзника. Ясно, почему поиски злоумышленников не дали никаких результатов. Дьяконов и компания занимались другой операцией, теперь им потребуется время, чтобы перегруппировать силы и затеять новую охоту. А шиш вам! Янычар, правда, не смог пока взять на мушку Дьяконова, но дни Мусорщика и Хозяина Горы сочтены.

Егор Афанасьевич на всякий случай связался с Ахтубом и Бугровым. Слава Богу, оба живы и здоровы. Хомутов не знал о предательстве Третьего Нефтяного Барона, продолжая считать его своим другом и союзником.

В компании сына и невестки он спустился вниз и ступил на разогретый солнцем песочек, привезенный сюда по его требованию. Гальку Хомутов терпеть не мог. Как и одиночества. Но первое он исправил шутя, а вот со вторым ничего не мог поделать. Его первая и последняя жена умерла три года тому назад. Со второй он давным-давно развелся. Да и не жена она ему была вовсе, а так, элитный производитель. Тридцать с лишним лет тому назад Егор Афанасьевич, хотя и близко не достиг нынешних вершин, являлся в своем бизнесе одним из первых. А Василий характером пошел в мать. Только та была женщиной доброй и покладистой, а сын – слюнтяем и размазней. И возникла у Хомутова идея-фикс: сделать себе наследника, достойного отца. А для этого требовалась женщина волевая, решительная, умеющая по жизни добиваться поставленной цели, что гарантировало будущему ребенку необходимую наследственность. И, желательно, молодой, чтобы, значит, полезное дело было максимально приятным. А кто в молодости добивается успеха, свидетельствующего о трудолюбии и целеустремленности? Ведь, не валютные проститутки. Чаще всего актрисы, спортсменки, певички эстрадные. Ну, последних Егор Афанасьевич отмел сразу же. Их путь к славе слишком часто лежит через постель. И спортсменки его почему-то не вдохновляли, особенно после того, как посмотрел олимпийские соревнования по гребле.

На одной из презентаций Хомутова познакомили с молоденькой оперной певицей, надеждой российской сцены, которой требовались деньги для поездки на какой-то престижный международный конкурс. Как говорится, на ловца и зверь бежит, тем более что певица, как выяснилось, какими-то уникальными природными данными не обладала и достигла успехов прежде всего благодаря огромному трудолюбию и стремлению быть первой. Теперь Хомутов боялся только одного – что пойдут одни девочки. Но страхи оказались напрасными, и мальчик удался на славу. Правда, все желаемые качества сына обнаружились гораздо позже, а в те времена Хомутов находился в состоянии перманентного конфликта со своей артисткой. Какие она ему закатывала концерты – в Большой театр ходить не надо. Увы, те же качества, которые делали певицу идеальной матерью наследника, превратили ее в худшую из жен. Она отказывалась слепо повиноваться мужу и не собиралась сидеть дома с ребенком. Она рвалась обратно на сцену.

– Я не желаю, чтобы меня все знали, как твою жену. Я хочу, чтобы тебя знали, как моего мужа, – выкрикнула она как-то в запальчивости.

Такого непомерного тщеславия Егор Афанасьевич не мог ей простить. Они развелись, и когда певице объяснили, что Хомутов сумеет забрать ребенка через суд, она согласилась отдать Юрия за царские отступные. И, похоже, не сильно переживала. А Егор Афанасьевич, решив больше не испытывать судьбу, вернулся к первой жене. Она простила, а, может, просто сделала вид. Этого он так никогда и не узнал. А теперь Хомутов остался не только без жены, но и без сына. Выходит, все его жертвы были напрасны.

Егор Афанасьевич зашел в воду. Бодрит. Он повернулся к Василию с невесткой и то ли спросил, то ли приказал:

– Ну что, поплыли?

Когда троица оказалась метрах в сорока от берега, один из наблюдателей заметил на экране подозрительную точку. Он нажал кнопку, давая максимальное увеличение, и точка приобрела очертания морского животного около четырех метров длиной.

– Что за черт, – пробормотал он. – Для дельфина вроде великоват, да и не плавают они по одиночке. Поднимем тревогу?

Последняя фраза относилась к напарнику. Тот взглянул на соседний экран и с притворным сочувствием заметил:

– Ты бы, земеля, хоть иногда интересовался, что в мире делается, тогда бы не маялся дурью. Тут недавно какие-то идиоты забрались в Ялтинский дельфинарий, оглушили сторожа и зачем-то выпустили крупного самца афалины. Думаю, ты его и засек. Так что о тревоге забудь, а если делать нечего, позвони в дельфинарий, порадуй, что нашел их пропажу. Хозяин потом тебе за ненужное рвение голову оторвет… Кстати, даже странно, почему столько шума из-за какого-то дельфина. И в газетах, и по телеку, и в компьютерных сетях, – добавил он с удивлением после небольшой паузы.

Его товарищ снова перешел на общий план, утратив всякий интерес к «дельфину». А зря. Подожди он еще минуту, увидел бы, как «безобидное» существо устремилось к берегу и вынырнуло на поверхность метрах в ста от внешней стороны ограды. Автоматчики на вышках заметили его, но тоже приняли за дельфина, тем более что от наблюдателей никаких сигналов на этот счет не поступало. Да и не научился еще человек делать подводные аппараты, являющиеся копиями дельфинов и способные плыть с их скоростью.

Разумеется, среди наблюдателей не было ихтиолога, который мог бы посмотреть в бинокль и убедиться, что перед ними не безобидная афалина, а черная косатка, в людоедстве вроде бы не замеченная, но способная расправиться с плывущим человеком похлеще акулы. Она медленно плыла на прежней дистанции, вентилируя легкие, и вдруг резко ушла под воду.

Автоматчики еще сожалели об исчезнувшем существе, хоть немного скрасившем их унылое бдение, как косатка вынырнула точно по середине между двумя вышками, шутя перемахнула через ограду и устремилась к пловцам.

Автоматчики схватились за оружие, но куда там. Способная развивать скорость до пятидесяти километров в час, косатка за несколько секунд вплотную приблизилась к купальщикам. В такой ситуации стрелки рисковали пустить ко дну все охраняемое ими семейство. Да и не верили они, что милые, добрые дельфины могут убивать людей. И науке такие случаи не известны. Спасали – да, неоднократно, но чтобы убивать. К тому же большинство автоматчиков слышали про историю с дельфинарием и в мозгу тут же заклинила ассоциативная цепь: сбежал – не нашел сородичей – увидел людей – решил вернуться. И ни один из них не задал классического вопроса:

– Скажи, афалина, почему у тебя такие большие зубы?

Впрочем, они их еще не видели. Первой раскрытую пасть косатки рассмотрела жена Василия. Пронзительный визг, в котором не было ничего человеческого, лишь животный ужас, заставил автоматчиков вскинуть оружие. Поздно. Слегка изогнувшись, косатка подалась вперед. Голова Хомутова оказалась в ее пасти. Сомкнулись жуткие челюсти, дробя шейные позвонки, разрывая мясо и кровеносные сосуды. Тело Нефтяного Барона судорожно дернулось и замерло навсегда. Косатка открыла пасть и с отвращением (да, да – именно так показалось многим) вытолкнула языком изо рта человеческую голову. Голова плюхнулась в кровавое пятно, обдав морду чудовища алыми брызгами.

Василий, от страха забывший обо всем на свете, отчаянно греб к берегу, суматошно молотя по воде руками. Его жена, нахлебавшись воды, стала тонуть. Какой-то отчаянный стрелок прыгнул в воду, надеясь ее спасти. А косатка, сделав свое черное дело, моментально ушла на глубину, где ее не могли достать пули. Теперь можно было различить лишь стремительно несущийся у дна силуэт. Бойцы были уверены, что она хочет протаранить ограду на глубине и заранее предвкушали кровавую месть. Свалить ограду было по силам разве что кашалоту. Но буквально в нескольких метрах от нее косатка резко изменила направление движения, рванула на поверхность, свечкой взмыла в воздух и оказалась в открытом море. Суматошные очереди, выпущенные наиболее расторопными автоматчиками, цели не достигли, оказавшись чем-то вроде торжественного салюта в честь победителя. Но и проворному убийце недолго осталось. Бедный Вовчик умрет в цистерне, из которой преднамеренно сольют воду, а его, вернее, косаткино тело, обольют бензином и сожгут. Тела же самого Вовчика уже давно не существовало в природе.

Шлиц бодрым шагом вошел в кабинет, энергично пожал руки собравшимся. Те отвечали вялыми рукопожатиями. А чего еще ожидать от глубоких стариков? Их было всего пятеро. Удо мог собрать в десять раз больше народа, однако не хотелось рисковать.

– Так-так-так, – проблеял Франц Крузе, впившись в него подозрительным взглядом. – А скажи-ка мне, Удо, с кем мы с тобой веселились в ту незабываемую ночь на карнавале в Рио?

– Что-то не помню я такой ночи, – моментально отреагировал Шлиц.

– Это хорошо, что не помнишь, – заметил Крузе. – И я, между прочим, тоже.

– А что было в закрытом футляре, что ты прислал как свадебный подарок моей дочери? – спросил Анри Ларош.

– Перстень с розовым бриллиантом чистейшей воды. Я знал, что ей идет розовый цвет и таким образом хотел хоть частично искупить вину за свое вынужденное отсутствие.

Ларош важно кивнул головой, давая понять, что он полностью удовлетворен ответом.

– А помнишь, Удо, какую шутку мы сыграли с ОТМ-компани, когда…, – начал было Вальтер Хофмайстер.

– Да ты с ума сошел, – резко оборвал его Шлиц. – Нашел, что вспоминать.

– Нехорошо, Удо, говорить так о друзьях. Хотя, действительно, дернул меня черт за язык, дурака старого.

На какое-то время наступила тишина. Финансовые магнаты соотносили фантастическую идею с сидевшим перед ними реальным человеком и, кажется, начинали понимать, что самая заманчивая сказка человечества на их глазах становиться былью.

– Ну, что, убедились? Может, наконец, перейдем к делу? – предложил Адольф Тиле.

Шлиц так до сих пор и не понял, то ли у Адольфа от природы страсть руководить и направлять, то ли имя обязывает.

– Перейдем, – согласился Франц Крузе. – Говори, Удо, мы внимательно слушаем.

Шлиц слегка замялся. Он ожидал большого накала страстей, кучи вопросов, жарких споров, возможно, нежелательных инцидентов. А тут… Очень все гладко. Может, серьезные неприятности еще впереди? Ладно, как говорил тот русский – вперед и с песнями.

– Мои партнеры, которые по вполне понятным причинам не спешат обнародовать свои имена, заинтересованы в немедленном расширении дела. Одному мне решить такую задачу явно не по силам. Я собрал вас, самых проверенных жизнью людей, чтобы решить три взаимосвязанные проблемы. Во-первых, предложить вам стать клиентами той фирмы, чьи интересы я сейчас представляю совершенно безвозмездно. Точнее, бесплатно. Сами понимаете, они же не будут сидеть, сложа руки, ожидая, когда состарится это мое тело. Поэтому я очень заинтересован, чтобы пересадки шли нескончаемым потоком. Во-вторых, я надеюсь, что и вы тоже подыщите желающих купить билет в Вечность. И, в-третьих, мы должны использовать свое влияние и деньги, чтобы ни одно правительство, ни при каких условиях не попыталось уничтожить дело моих партнеров и отнять у нас право на новые тела.

– А эта операция… насколько велик риск? – поинтересовался осторожный Франц Крузе.

– Ты сам видишь. Уже прошло столько времени, а я жив-здоров и никаких послеоперационных осложнений.

– Мало ли. Вдруг на одну удачную операцию приходится десять с летальным исходом.

– Ты можешь отправиться к ним, когда окажешься одной ногой в могиле и не будет ни малейших шансов на выздоровление. Только где гарантия, что доберешься туда живым?! – неожиданно вспылил Удо.

Его разозлила не трусость Крузе, а то, что им пересадка обойдется всего в сто миллионов, тогда как он выложил ровно миллиард. И не то, чтобы Шлиц сильно обеднел, просто он заплатил за товар больше всех остальных, а это не в его правилах. Надо думать, с расширением дела стоимость одной операции упадет еще больше. Черт, до чего же не вовремя он тогда собрался умирать.

– Не горячись, Удо, – вмешался молчаливый до сих пор Марио Гамба. – Ты же сам говорил, что необходимо затратить определенные средства для воздействия на правительства. Но прежде, как мне кажется, надо выяснить, многие ли готовы к пересадке, иначе выкинем денежки на ветер.

Шлиц нервно дернул плечом. Он же им немецким языком говорил, что в первую очередь хочет выяснить их личное отношение к пересадке. Или Марио на старости лет стал понимать только по-итальянски? Ладно, поставим вопрос ребром.

– Есть ли среди вас желающие в ближайшее время получить новое тело, и, значит, новую жизнь? – спросил он.

– Да! – первый ответил Адольф Тиле.

– Да! – подхватили Лярош, Гамба и Крузе.

– Да! – последним нерешительно отозвался Вальтер Хофмайстер.

Шлиц удивленно посмотрел на друга, такого же близкого, как и покойный Кречмер. Он же всегда отличался редкостным жизнелюбием и страстью к авантюрам. Достаточно вспомнить ту же историю с ОТМ-компани. Ах, да, как же он сразу не подумал. Уже давно Вальтер вкладывал деньги в производство медицинских приборов. Сперва чуть-чуть, а сейчас, надо полагать, направил туда большую часть своих капиталов. Что ж, разумно. Медицина нынче одна из перспективных отраслей. Благосостояние людей в развитых странах неуклонно растет, и все они хотят жить долго и счастливо. Наверняка Вальтер зарабатывал огромные деньги. И тут, как снег не голову – пересадка. Вот он и пригорюнился. Только рановато. Пока среднему классу предстоит увеличивать свою жизнь традиционными методами: физкультура, лекарства, операции. Пересадка еще лет сто будет ему не по карману. Вот тогда Вальтер станешь горевать. А пока радуйся, твоя жизнь в надежных руках.

– С нами решено, – констатировал Тиле. – Теперь насчет других клиентов. У каждого из нас есть состоятельные знакомые тут, в Европе, но, думаю, надо безотлагательно связаться с нашими друзьями в Америке. Это же богатейший рынок сбыта.

И они заспорили о том, кого, в первую очередь, необходимо подключить здесь, в Европе, и там, в Америке, заспорили азартно, но деловито, словно обсуждали рыночные перспективы новой модели компьютера или туалетной бумаги.

– Ба! Денис Семенович, дорогой! – Дьяконов попытался изобразить на своем лице радость, но там так и осталось мерзкое злорадство. – И очень дорогой. Миллиардов шестьдесять стоишь, не меньше.

На мгновение в глазах Крапивина блеснула надежда и тут же угасла. Его уже пропустили через «болтунок» и выведали все, что хотели. Так что откупиться не удастся. Но разве мог он подумать, что придется страховать свои капиталы не только от воровства, но и грабежа, силы, превосходящей его собственную?

– Что же я собирался тебе сказать? Ага, вспомнил. Хочешь взглянуть на самую последнюю фотку своего друга. Вернее, две фотки, – Дьяконов сунул Крапивину фотографии. – На одной уважаемый Егор Афанасьевич не поместился. Туловище, понимаешь, отдельно, голова отдельно. А нечего в море часами плескаться. Там столько всякой гадости сейчас развелось…

– Ну и сволочь же ты! – забыв про страх, гневно бросил Крапивин. – Напрасно Егор Афанасьевич тебя пожалел. Надо было, едва ты завел разговор о пересадке, немедленно от тебя избавляться. А он крови не хотел, ведь столько лет жили в мире.

– Дурак ты, Крапивин. Ну, убрал бы меня Хомут, так его бы потом Мусорщик или Лесной Царь шлепнул. Новое, в конце концов, всегда побеждает старое. Это аксиома. И мы будем монополистами самого ценного на Земле товара.

– Мало тебе? Столько нахапал, что из ушей лезет, а все равно жаждешь еще и еще.

– Смотрите, какой святой выискался. Прямо шестикрылый серафим. А не ты ли вместе с нами эту страну прибрал к рукам и доил ее много лет подряд?

– Не мы, так нашлись бы другие. России тогда хозяин был нужен, неважно, официальный или теневой. Мы еще по-божески с ней обошлись. А твоя затея продиктована не жизненной необходимостью, а банальной жаждой денег…

– Э, здесь ты, Семеныч, не прав, – перебил Крапивина Дьяконов. – Идеи, как говорится, витают в воздухе. Если бы не я, так через годик-другой пересадку затеяли в каком-нибудь другом месте. Так что и я руководствовался жизненной необходимостью.

– Не лги. Стоило тебе захватить хирурга с ассистентами, и о пересадках никто бы не заикался еще лет пятьдесят. Ведь предлагал Егор Афанасьевич оставить его для наших нужд. Куда там, у тебя на этот счет были совсем другие планы. Захотелось считать миллиарды десятками, а еще лучше сотнями. Ну-ну. Попомни мое слово, Арсений, жадность тебя погубит.

– При чем здесь деньги? Идиот, помешался на бабах и не хочешь понять элементарной вещи. Пересадка – это, в конечном счете, неофициальная власть над миром. Не над забитыми интеллигентами, вечно пьяными пролетариями и занюхаными крестьянами, а над самодовольными бюргерами, холеными аристократами, промышленными воротилами. Лет через сто я превращу доллар в бумажку, за которой поленится нагнуться даже нищий.

– Еще один патриот выискался. Пора менять скульптурную группу на Дьяконов, Минин и Пожарский, – усмехнулся Нефтяной Барон. – Можешь заливаться кенарем перед кем-нибудь другим, а я тебя знаю, как облупленного. На страну тебе, конечно, начхать, а вот что сам хочешь стать властелином мира – охотно верю. На том и погоришь. Скорее бы.

Железный Король вскочил и нервно сжал кулаки, словно хотел ударить бывшего компаньона, но тут же взял себя в руки, медленно уселся и по лицу его вновь заструилась подколодная улыбочка.;

– Ладно, хватит болтать попусту, перейдем к делу. Погорю я или не погорю – время покажет, а вот тебе я без всякой гадалки абсолютно точно предскажу смерть скорую, но приятную. Ты ведь у нас женщин очень любишь. Рискованное увлечение в твои шестьдесят восемь. Так вот, подобрал я тебе одну красавицу. Девочка старательная, и если поручить ей какое-нибудь дело, обязательно доведет его до конца. На этот раз я приказал ей затрахать тебя до смерти, – с этими словами Дьяконов нажал кнопку селектора и сказал. – Любушка, прелесть моя, заходи.

Крапивин жадно впился глазами в открывающуюся дверь. Когда Любушка появилась на пороге, он невольно облегченно вздохнул. Дьяконов сильно поскромничал, назвав ее «прелестью». Если бы Парису довелось выбирать между ней и Афродитой, вряд ли яблоко раздора досталось богине любви. Впервые за время нахождения в плену Денис Семенович едва заметно улыбнулся. Как-то не вязался облик изысканной красавицы со смертью.

– Любушка, ангел мой, – елейным голосом осведомился Дьяконов, – Семирамида готова?

Вместо ответа девушка-красавица, хлопнула в ладоши. Снова распахнулась дверь. Крапивин еще успел подумать, что этот балаган начинает здорово смахивать на какую-то историко-авантюрную мелодраму с гаремами и падишахами.

– Семирамида, девочка, – пропел, очень гордый своей выдумкой, Дьяконов. – Видишь, мы тебе мужичка привели.

Денис Семенович ничего не сказал. Он только вскрикнул от ужаса. Умом Крапивин понимал, что оказавшееся в комнате существо является женщиной, но отказывался в это верить. Приземистая, почти квадратная фигура с короткими ногами и непропорционально длинными руками скорее напоминала обезьянью. Лицо с узким скошенным лбом, приплюснутым носом и маленькими глазками еще больше усиливало это сходство. Семерамида была одета в маечку-безрукавку и шорты, подчеркивая свое единственное достоинство – гладкую, чистую кожу. Но все остальное. Крапивин почувствовал, как от страха у него закололо сердце, и молил Бога, чтобы оно не выдержало, разорвалось. Он смотрел на руки с мощными бицепсами, на бедра, где мускулы сплелись в один гигантский узел, на икры, не уступающие по объемам его бедрам. Да и заметные выпуклости под маечкой – это наверняка не столько грудь, сколько грудные мышцы. И где только Дьяконов откопал этого монстра?

– Надеюсь, ты усвоила, что тебе надо делать. – Железный Король оставил показную веселость, теперь в его голосе звучал металл. – На всякий случай повторю: ничего личного, ты должна затрахать его до смерти, хоть не слезай с него круглые сутки.

– А если у него здоровое сердце? – впервые подало голос чудовище.

– В крайнем случае – можешь обнять покрепче. Но только в крайнем. Действуй.

– Сможет ли он возбудиться? – продолжала сомневаться женщина-монстр.

– Ты уж постарайся. А если совсем никак – кликни на помощь Любашу. Эта обеспечит эрекцию даже мужику, сидящему на электрическом стуле.

Любаша хотела что-то ответить хозяину и даже успела сложить личико в кокетливую улыбочку и вдруг испуганно ойкнула.

Денис Семенович бросился на Дьяконова, по пути ухватив со стола какую-то древнюю статуэтку.

– Пусть лучше сейчас убьют, чем такое. А если повезет, то и этого гада покалечу, – мелькнула шальная мысль.

Ему не хватило ушедшей с годами быстроты. Он успел лишь замахнуться на опешившего от неожиданности Железного Короля, и тут его руку схватили короткие, толстые, налитые неженской силой пальцы, скрутили, прижали к туловищу, а голова оказалась зажатой локтевым сгибом злобной самки. Крапивин по инерции попытался дернуться, но в ответ Семерамида напряглась, вспучился мощный бицепс, перекрывая доступ воздуха. Нефтяной Барон захрипел, лицо его покраснело.

– Эй, полегче, не то ты его раньше времени укокошишь! – прикрикнул Железный Король.

Семирамида отпустила руку, затем ловко подсела под согнувшегося от боли Крапивина и вскинула его на плечо. Не давая старику опомниться, она быстро потащила его из комнаты, туда, где уже ждало ложе смерти.

– Похищение невесты, – усмехнулся, глядя на это, Дьяконов.

В глубине души он понимал, что Крапивину следовало умереть более достойно, на чем, кстати, настаивали сообщники, но ничего не мог с собой поделать. Очень хотелось отомстить за старые обиды. Ну очень.

Здание было огромно. Оно напоминало скелет доисторического ящера, вымершего миллионы лет тому назад при до сих пор не выясненных обстоятельствах. Глядя на его титанический, возвышающийся над окружающими миром остов, хотелось запеть что-то торжественное и в тоже время беспредельно тоскливое. Его фасад недавно выкрасили в светлые цвета, словно пытаясь обелить темные делишки, которые непрерывно обтяпывались внутри здания.

К сожалению, когда Господь создавал человека, еще никто не знал о телевидении. Иначе бы он сделал так, чтобы воры, казнокрады, лжецы, карьеристы появлялись на свет уродами: кто без ушей, кто без глаз, а кто и вовсе без головы. То есть отсутствие совести сопровождалось бы какими-то внешними дефектами. Ведь при личном общении еще как-то можно разобраться в человеке, почувствовать, за народ он радеет или исключительно за отдельного его представителя в собственном лице. «Ящик» такую возможность исключает начисто, как гильотина – перхоть. Приодень, как следует самого ничтожного человека, рыльце ему припудри, улыбочку поставь да всунь в руку бумажку с толковым текстом – и можно заказывать депутатский мандат. Главное – помнить, что ничто так не красит человека, как хороший предвыборный лозунг.

Сотни депутатов сновали внутри здания, будто жуки-падальщики в разлагающихся внутренностях того самого динозавра. Только выжирали они, разумеется, не само здание, а всю страну, лучшие куски оставляя полакомиться своим хозяевам. Что же касается самого народа, то недавно в его отношениях со своими избранниками наступил новый этап. Депутаты постановили, что отныне все жалобы и предложения избирателей будут рассматривать прямо здесь, на месте. Из соображений экономии. А то ведь, если какой-нибудь депутат от корякского или, не дай бог, анадырского избирательного округа возьмет моду каждую неделю мотаться из Москвы в чумы да яранги и обратно, ему придется выделять специальную статью в бюджете для оплаты перелетов. Нет уж, пусть население само является к своему избраннику. Опять же, при таком раскладе не станут морочить голову по пустякам.