Стасс Бабицкий

– Вас с детства обманывали про то, что у морали две стороны: свет и тьма. Правда куда забавнее. В любом противостоянии сталкиваются тьма и тьма, но, поди же ты, обе стороны объявляют светом именно себя.

Приличные барышни обходятся куда дороже продажных девок!

– Наивность этого предположения доказывает, что ты, Митя, ничегошеньки не знаешь о писателях. Ты очевидно думаешь, что monsieur Верн любуется закатом, а потом бежит домой и второпях, роняя слезы умиления и восторга, записывает свои мысли и так вот рождается великое произведение? Разочарую тебя. Monsieur Верн, как и многие другие писатели, трудится по десять часов в день. Подобно шахтеру, перелопачивает тонны шлака, чтобы выискать крупицы золота. А уже из них плетет нам сюжеты, в том числе и про прекрасный закат.

– Рискну предположить, – усмехнулся сыщик, – что на ипподроме люди молятся искреннее, чем в церкви.

– Николай Павлович, вы хоть кому-нибудь говорите правду? – Его Императорскому Величеству. Но не всю правду, а лишь ту, которую ему следует знать…

Во всей Европе, да и в России тоже, людей от преступлений что останавливает? Закон да страх перед божьей карой. Вот и думают многие: до Бога далеко, а закон – что дышло… Потому и грешат. У нас же есть третья сила. Голем. Он разит без промаха.

Голос его был лишен подобострастия, а протягивая золотой поднос генералу, он лишь обозначил поклон. Подобная хамоватая надменность появляется у всех лакеев, долго живущих на чужбине. Хоть в Париже, хоть в Нью-Йорке, хоть в китайской глуши. В Москве, положим, выгнали бы мерзавца взашей за такое отношение, а здесь ему сходят с рук любые выходки, поскольку русский мужик хоть и обнаглел до крайности, но все же родной человек.

Мы любим переименовывать для благозвучия. С какой радостью, например, наши чиновники ухватились за вычурное слово «коррупция». Оно ухо не колет, как «вор», «взяточник» или «казнокрад».

– В том-то и беда… Мы не повзрослели. Не только мы, целое поколение. Так хорошо было в детстве, что мы решили в нем задержаться на подольше. Да, обросли мышцами, бородами и проблемами. А в душе остались мальчишками. Обиженными, злыми, напуганными… Надеемся, придет кто-то и за нас решит. Позовет добрым голосом из форточки: ужинать пора! Но ведь и здесь мы эгоисты – хотим перекладывать на других свои косяки. На маму, жену, друзей, шефа, дьявола в конечном итоге… Не замечая, что все зло мы творим сами.

Отец курил на балконе. Среагировал на щелчок замка. Приоткрыл дверь на тонкую щелочку, чтобы не напустить сизого дыма в комнату. Скомандовал: быстро спать. А утром высек. А в выходные взял на рыбалку. Там, выковыривая червей из банки, говорил, что пора взрослеть. Надо учиться ответственности. Где это видано, целый месяц ребенок бегает по пустырям и задворкам, случись чего – мать ведь не переживет. Да и я… У отца предательски дернулся глаз, и он поскорее подытожил: ты понял, что нельзя врать?! – Понял, – сказал мальчик. Хотя понял он совсем другое. Врать можно. Попадаться нельзя!