Любовь Мурахина-Аксенова

чувствуя себя счастливым и научаясь каждодневным опытом понимать это все яснее и глубже. Затем отец настойчиво и очень благожелательно стал упрашивать меня не ребячиться, не бросаться, очертя голову, в омут нужды и страданий, от которых занимаемое мною по моему рождению положение в свете, казалось, должно бы оградить меня. Он говорил, что я не поставлен в необходимость работать из за куска хлеба, что он позаботится обо мне,

- Что случилось? - спросил он. - Вас что-то потревожило?

- Нет, - сказал я, - я всегда просыпаюсь, когда чувствую, что достаточно поспал. Какое теперь столетие?

- Теперь, - сказал он, - двадцать девятый век. Вы спали ровно тысячу лет.

- А, отлично, - сказал я, слезая со стола, - ничего не может быть лучше, чем как следует выспаться.

А когда мы закроем лицо руками и от какой-нибудь невеселой мысли раскачиваемся взад и вперед, тяжко вздыхая и бормоча про себя, что лучше бы нам не родиться, животные не будут сидеть пред вами с окаменевшими лицами и не станут скрипучим голосом внушать вам, что вы сами навлекли на себя свои страдания; не скажут, что случившееся с вами – наказание или испытание, посланное вам Небом для вашего исправления.

Всего же легче льстить тем господам, которые всегда твердят, что уж от них-то никакой лестью ничего не добьешься; хвалите за отсутствие тщеславия, и вы достигнете своей цели.