Антон Иванов

Гохман все драгоценности, которые дарил матери, обязательно фотографировал. – А почему милиция фотографии не забрала? – спросил Олег. – Им, по идее, очень такое бы пригодилось. – Один экземпляр они взяли, – отвечала Наташка. – Но у нас их несколько. – Что же, твоей матери один Гохман дарил драгоценности? – полюбопытствовал

архив рассортировала. – Но Даниил Французский об этом мог и не знать, – возразил Петька. – А кроме того… – вдруг блеснули у него глаза от новой догадки. – Откуда мы знаем, – заерзал он в кресле.  – Могло же быть так. Даниил выпрашивает бумаги у Ковровой-Водкиной. Она ни в какую. Вроде бы из ее слов Даниилу известно, что бумаги Вадима Леонардовича хранятся в шкатулке. Даниил Французский шкатулку уводит. А там – ничего интересного. – Или вместо записок второго незабвенного мужа лежат записки пер

выходу. Около двери он вдруг споткнулся о какой-то тяжелый предмет. Мальчик нагнулся и тихо вскрикнул от изумления. Возле порога

Школьникова. – Но и ты, Микроспора, тоже не арендовал. Поэтому, если мигом отсюда не испаришься, я сотру тебя в порошок

– Так он тебе и будет встречаться с сообщниками возле собственного дома, – не верилось в столь простой исход Темычу. – Теоретически Вадик вообще может пригласить сообщников к себе

Вот что, друзья, – остановилась она на дороге. – Чтобы ускорить процесс, мы сейчас разделимся. Я беру на себя Семеновых и несчастную старуху Коврову-Водкину.

удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что свет, появляющийся на лицах людей при встрече с ним, не что иное, как отсвет его собственного сияния.