Та сторона, где ветер

Если рана не болит, ею очень удобно хвастаться.

Злость бывает разная. Иногда рассердишься и будто сил прибавится, а иногда наоборот: приходит злость беспомощная, такая, что даже кулаки сжать как следует не хватает силёнок.

Это придумал человек, который погиб. А если человек умер, самая веселая история покажется грустной.

Начинается ветер,

И большие деревья

Шумно встряхивают плечами,

Прогоняют последний сон.

А простыни на веревках

Громко хлопают и полощут.

Им кажется, что они – паруса.

Я подумал, что хорошо бы

Сделать парус из этих простынь

И поставить его на лодку.

Только мне не дадут.

Когда ждешь, время тянется медленно, как застывший резиновый клей.

Вот ведь как по-дурацки устроен человек! Ничего не случилось, а спокойной жизни нет.

- Ну, ма... - протянул Илька.

- Ты мне хочешь что-то сказать?

- Ты сердишься, да?

- А ты как думаешь?

- Ну я же оставил записку...

- И что из того?

- Я же написал: "Не сердись".

- Ты написал "нисирдись". Всё вместе и везде "и". После этого я не должна сердиться? Грамотей!

- Ну мам... - тихонько сказала Илька и потерся щекой о мамин локоть. Как котенок.

- Тамара Васильевна, мы просим о помиловании этого грешника, - вмешался Иван Сергеевич. - Мы специально зашли.

- И напрасно, = откликнулась она. - То есть просить решили напрасно. Этот подлиза и сам все выпросит... Иди поставь чайник, горюшко.

Одиночество не пугает сразу. В первые минуты его просто не чувствуешь.

Смешно думать о какой-то двойке по английскому языку, когда рядом, на улице Чехова, живет мальчишка, не видящий неба, облаков, солнца. И вообще ничего. Ни-че-го. Ни малейшего проблеска света.

– Ничего… – сказал Генка и вдруг понял полную безнадежность этого пустого черного слова. Не было в этом слове даже самой крошечной, самой слабой искорки. Только непроницаемая тьма. Ничего и никогда…

Но как это можно?! Так не бывает!

Если у человека свистит в животе, ему не до расспросов.