Первая невеста чернокнижника

Молочные бедра, упругий зад… Поза собаки?!  – рыкнула я, потрясая книженцией. – Роман для взрослых! – Поздравляю, теперь ты умеешь читать

вы станете бабушкой и дедушкой. Поздравляю! С другой стороны зеркала последовало огорошенное молчание. Родители переглянулись. – Обалдеть, у нас будет европейский китайчонок! – выпалил отец. – Максим не китаец! – рявкнула мама. Строго говоря, будет черный колдун, и никак иначе. Макс уверял, что в семье Керн первыми всегда рождались мальчики. И вторыми, и третьими (дальше я побоялась спрашивать). Подозреваю, что если, несмотря на степень убежденности, он получит девочку, то вынесет бедняжке сразу два с половиной предупреждения. – Что происходит? – нахмурился Макстен. – О чем они говорят? – Они так счастливы, что не могут подобрать слов, – улыбнулась я и поцеловала мужа в небритую щеку.

вая к новым подвигам в незнакомом мире, я встала посреди комнаты, уперла руки в бока и вдруг поняла, что дела закончились

вытянула руку и показала сеятелю добра средний палец. Он даже бровью не повел. Похоже, в магическом мире жест оскорбительным не считался. Прислужник нахмурился и, выронив на тротуар пару свертков, выставил указательный палец. Мол, видела? У нас все пальцы на месте! – Госпожа, – отвлек меня от обмена любезностями сапожник, – возьмите расписку за принятые деньги. За заказом приходите через седмицу. – Спасибо, – кивнула я и покосилась в окно.

Мысленно я окрестила щербатого страдальца Егоркой. А что? У каждого свои тараканы. Мне нравилось давать имена предметам. Кактус Толик, компьютерная мышка Кларочка, любимый офисный степлер Витенька. Господи, кто послушает, точно примет за сумасшедшую. Даже с дурдомом определилась, правда, не поняла пока, где он находился, но точно не в Китае

дух, сел. Взвизгнув, я отпрянула от ожившего трупа и выдала емкое нелитературное ругательство, точно отражавшее мое отношениеменя от скуки напала зевота, но приходилось держать рот закрытым, чтобы снова не проглотить какую-нибудь иномирную муху

Керны разной степени свежести и сохранности полезли из земли, как весенние ландыши в оранжерее замка Мельхом. Сложнее всего пришлось с дядькой Идрисом. Он был разобран по частям. Череп служил для проведения обрядов, а иногда в качестве пресса для писчей бумаги. Едва почерневший скелет вылез, как рванул в сторону замка, видимо, желая вернуть голову на место. Эверт насилу поймал беглеца. Пока тащил обратно, сломал ожившему покойнику ногу, выдернул из плеча руку, отодрал пару ребер.

мое тело находилось в абсолютном