Избранные. Черная метка. Всё

Дизайнер обложки Алексей Жарков

Редактор Алексей Жарков

© Алексей Жарков, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4485-7846-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Черная метка

Дорогой читатель, теперь ты бесстрашный пират. Красная повязка на голове, бутылка рома в широких шароварах, шляпа с перьями, циничная ухмылка. Добро пожаловать на борт нашей мрачной каравеллы под названием «Черная метка».

Здесь ты найдёшь множество странных, диких, страшных, душераздирающих и так далее историй, но все они непременно будут с юмором. Эти рассказы – штучный товар. Они попали сюда не просто так. Несколько сотен умудрённых осенними опятами седобородых старцев отбирали их не одну неделю среди того мусора, что валандается обычно в глухих закоулках Венецианских каналов. Отобрали, отмыли и тебе на блюдечке преподнесли. Каёмочку сам представь для полноты картины.

А еще, пират, скажи спасибо, что открыв эту книгу, то есть получив эту полновесную пиратскую черную метку, ты всё еще жив. Могли бы тебя, для разминки, протянуть в одних трусах под килем. У нас там пара голодных смазливых русалочек с остренькими акульими зубками… ой-ой.

Короче, пират, какого черта, якорь мне в зад, ты еще читаешь этот глупый текст? Проматывай скорее, там дальше интересные классные рассказы.

Кэп.

Конкурс фантастики «Квазар»

Фестиваль «Черная метка»

2021

Бу-бу-бу!
Юлия Махмудова

Медсестра Конопаткина привстала на цыпочки и требовательно нажала на кнопку звонка. За дверью, обшитой коричневым дермантином, раздалась кудахчущая канареечная трель, завершившаяся жутким грохотом. Словно рухнули антресоли, забитые сковородками. Конопаткина удивлённо подняла бровь и обернулась к санитарам. Те набычились и сжали кулаки, готовые ко всему. Теоретически.

Медсестра снова дотянулась до звонка и сосредоточенно давила на кнопку ещё минуты три, злорадно мучая электрическую канарейку. За дверью послышались тяжёлые шаги, будто кто-то шёл, надев на ноги кастрюли. Раздалась продолжительная возня, скрежет и невнятное бормотание. Через несколько минут замок щёлкнул и дверь распахнулась.

Конопаткина отскочила на шаг назад и ойкнула.

– Ля-я… – синхронно протянули санитары.

В дверном проёме стояла внушительная и несуразная фигура водолаза в старинном костюме-трёхболтовке. Круглый медный шлем, кое-где покрытый бирюзовой патиной, тускло блестел от слабого света лампы на лестничной клетке. За заляпанным иллюминатором смутно угадывалось мужское лицо.

– Аскольд Червяков? – хмуро спросила Конопаткина, разглядывая массивные свинцовые боты на ногах у водолаза.

– Бу-бу-бу-бу! – ответил тот.

– Мы из поликлиники, – медсестра решительно протиснулась мимо Червякова, прошла в квартиру и махнула рукой санитарам.

В гостиной все трое чинно уселись рядышком на диван и с вежливым любопытством наблюдали, как водолаз возвращается из прихожей, с трудом передвигая ногами в громоздкой обувке и грохоча при этом так, что хрусталь в серванте каждый раз печально тренькал. Кроме дивана в комнате больше не было надежной мебели для сиденья, так что Аскольду пришлось встать столбом напротив неожиданных гостей.

– Повторю вопрос. Аскольд Червяков, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения? – деловито поинтересовалась Конопаткина, открывая замусоленную тетрадку.

– Бу, – коротко ответил хозяин конторы.

– Плановая вакцинация согласно постановления главного государственного санитарного врача. Закатывайте рукавчик.

– Бу бу-бу бу! – взмахнул руками Червяков.

Конопаткина устало закатила глаза.

– Н-да… Я, конечно, разные средства индивидуальной защиты видела, но, чтоб прям так… Да вы не переживайте, Аскольд Иванович, мы не заразим вас. Я вот даже маску надену для вашего спокойствия, – она демонстративно натянула на нос видавшую виды медицинскую маску, до этого спущенную под подбородок.

– Бу бу-бу бу бу-бу бу-бу? – возмутился водолаз. – Бу бу-бу бу бу бу-бу!

– Да снимите вы же этот чёртов маскарад! – покраснела Конопаткина. – Я вас не слышу совсем из-за него!

– Бу бу-бу!!!

– Ещё один мнительный, – мосластый санитар Ринат толкнул локтем в бок широкоплечего напарника Степана.

– Гражданин Червяков, – терпеливо вздохнула медсестра, – вы поймите, вакцинация – это для вашего же блага. Отказываясь от неё, вы рискуете не только своим здоровьем, но и здоровьем всей нации.

– О, чешет как! – с уважением кивнул Ринату широкоплечий Степан.

– Бу-бу-бу бу-бу! – возразил Аскольд, хватаясь за шлем и качая головой.

– Не слушайте бред антиваксеров. Вы же адекватный человек! – парировала Конопаткина, однако, с сомнением глядя на Червякова.

– Бу-бу-бу бу!

– Вакцина – это не только гарант вашего здоровья, но и приятные бонусы от государства! Например, вы сможете беспрепятственно ходить в ресторан.

– Бу?! Бу-бу бу бу?

– Выиграть рулон сена! – Конопаткина поздно сообразила, что пошла не с тех козырей.

– Бу-бу!

– Пятнадцать раз подряд покататься на колесе обозрения!

– Бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу-бу-бу-бу?! – негодовал Червяков стуча по шлему резиновой варежкой, намертво соединенной с плотным скрипучим комбинезоном.

– Каждую среду три бесплатных пирожка «ухо-горло-нос» от сети кафе «Звезда Востока».

– Бу-у-у!

– Скидка пятьдесят процентов на детские колготы, – настаивала Конопаткина. – И бесплатный проезд в трамвае.

– Бу! Бу-бу-бу! Бу-бу-бу-бу! – Червяков умоляюще сложил перед собой руки.

Медсестра замолчала. Санитары скучающе разглядывали пёстрый ковёр, порванный в нескольких местах свинцовыми ботами хозяина. За окном взвизгнул резко затормозивший автомобиль. Осень робко заглядывала в комнату сквозь щель в полосатых шторах. В серванте успокоился пыльный хрусталь. От водолаза пованивало.

– Ладно, Червяков, чёрт с вами. Я вижу, сегодня вы не готовы к конструктивному диалогу. Но знайте, я ещё приду! И не одна! С милицией! И тогда мы положим конец этому балагану и вашему циничному вандализму против народного здоровья!

Конопаткина решительно встала и вышла в прихожую. Санитары неторопливо двинулись за ней. Червяков загрохотал следом.

– Я вернусь, Червяков! Учтите! – крикнула медсестра, спускаясь по лестнице.

– Да помогите мне снять этот чёртов скафандр! Я застрял! – умолял им вслед Аскольд.

– Бу бу-бу-бу-бу бу бу бу-бу бу-бу-бу! – услышала Конопаткина и покрутила пальцем у виска.

Жирососки, власоедки и уру-муру
Энни Нилсен

Жирососки, власоедки и уру-муруПутешествие началось с анабиозной камеры. Я лежала в ней и размышляла, как вообще оказалась тут.

Конечно, яркая реклама инопланетного Спа была соблазнительна, а доводы подруги Лерки Роллтон, прозванной так за спиральную химию на блондинистых волосах, очень убедительны. Она говорила, что все наши знакомые обзавидуются. Однако не это сподвигло меня. И не едкие шуточки мужа про то, зачем я прячу свою шикарную фигуру под слоями жира. Конечно, у меня был лишний десяток килограммов, ладно, пара десятков, но у него самого брюшко и щечки как у хомяка. А я, как взрослая женщина, сама имею право решать, где у меня талия.

Главным было шило в заднице, все еще заставлявшее искать приключения. Мне так хотелось хоть краешком глаза посмотреть на другие миры. Инопланетники, прилетевшие несколько лет назад и включившие Землю в сеть межгалактического туризма, подарили людям новую мечту.

Перелет я благополучно проспала. Очнулась уже на планете. Створки капсулы открылись, и меня вытолкнуло наружу. Вокруг, словно толстые бабочки из коконов, вылуплялись другие женщины.

Мы находились на небольшом твердом пятачке, а до самого горизонта простиралось что-то черное. Тут и там торчали какие-то кусты, похожие на растрепанные метелки. Ужасно воняло. Когда-то меня пытались угостить сюрстрёммингом – шведской квашеной селедкой, от одного запаха которой мой желудок вывернуло наизнанку. Похоже, только во сто крат сильнее, смердело здесь. Некоторые женщины уже блевали. Я отвернулась, стараясь дышать ртом.

В стороне от нас на двух массивных лапах стоял крокодил. Вернее, он скорее сидел на толстом и длинном хвосте. Кто-то завизжал. Крокодил ощерил три ряда желтых треугольных зубов и приветственно помахал передней лапой.

– Я ваш фитнес-тренер Кроко-эн-Дилидайл Махорчатый. Но вы можете звать меня просто Крокодил, – он слегка кивнул и продолжил: – Ваши имена я не запомню, поэтому буду звать по этим значкам.

Он подошел чуть ближе и кинул нам стопку картинок. Женщины загалдели, но Крокодил злобно рыкнул на нас. Мы молча взяли по одной и прилепили на плечи, как было велено. Я стала Зеленым Квадратом.

Затем Крокодил развернул перед нами голографическую карту.

– Мы тут, – он зажег огонек в какой-то точке. – Через пятнадцать дней корабль приземлится здесь.

Загорелся второй огонек, и Крокодил провел пунктирную линию между ними.

– Расстояние 1248 километров, корабль ждет ровно час, следующий прилетит через год, – он оскалил зубы и подмигнул нам.

Я мучительно пыталась посчитать сколько же надо проходить за день, пока кто-то не охнул:

– Восемьдесят километров в день.

– А если мы не пойдем? Неужели нас не спасут? – спросила Желтый Круг.

– Корабль просто не сможет сесть тут, так что раньше начнем, больше шансов успеть. – И Крокодил, опустившись на четыре лапы, зашлепал по черной жиже. Он довольно быстро удалялся, и, испугавшись, мы гуськом потянулись за ним.

Вот я и нашла приключения на свою толстую задницу.

Жижа была теплой и вязкой, плотоядно чмокала при каждом шаге. Через несколько десятков метров она стала по бедра, а местами по грудь. Мы все запыхались и дышали словно больные астматики. Я присмотрелась к нашему тренеру и тоже попробовала плыть. Двигаться стало легче, густая жижа не давала утонуть. Вслед за мной поплыли и остальные.

– Настоящие спа-процедуры, мативо, – беззлобно выругалась Розовый Овал.

Остальные промолчали, стараясь сберечь дыхание.

К вечеру мы мечтали об одном – упасть куда-нибудь и заснуть. Однако спать на болотистых кочках оказалось очень холодно. Последовав примеру тренера, устроившего голову на кустах, мы вырубились прямо в жиже.

Следующим утром меня разбудил истошный вопль. За ним раздался следующий, потом ещё и ещё. Еле разлепив глаза, я заорала сама. По всему телу ко мне присосались тонкие белесые червяки. Я не могла к ним прикоснуться от омерзения и кричала вместе со всеми. Потом все же заставила себя попытаться отодрать эту дрянь и завопила ещё громче. Эта пиявка вцепилась в меня, словно свекровь в любимый сервиз. Да ещё маленькими глазками так луп, луп – вылитая Аделаида Степановна.

Из-за большой кочки, продолжая что-то жевать, вылез Крокодил.

– Жирососочки приплыли, это хорошо, – одобрительно кивая, произнес он.

– Красота требует жертв, девочки, – слегка истерично засмеялась Розовый Овал. Пожалуй, она начинала мне нравится.

Так и ходили мы, увешанные, словно ёлка мишурой, пиявками, пока они не насосались и не стали отваливаться сами.

К обеду всем захотелось есть. Нет, скорее жрать. Пошушукавшись, мы отправили Розовый Овал на переговоры к тренеру.

– Есть? Но тут же полно уру-муру, ловите их, – удивился он.

– И как их ловить? – не сдавалась оголодавшая Овал.

– Это очень просто, надо пописать в воду и они приплывут, – Крокодил блаженно зажмурился.

Через минуту рядом с ним появилась длинная змея. Он ловко схватил ее зубастой пастью и поплыл дальше.

Мы последовали за ним, но спустя некоторое время я стала замечать, как женщины отходят в сторонку и потом что-то жуют. На вкус уру-муру оказался сочным, хотя немного тухловатым. Правда, две женщины все же отравились. Их затрясло аж зубы заклацали. А потом их несло и рвало так, что нам всем стало страшно.

– Это же самка, их нельзя есть, – Крокодил ткнул когтем в более светлые ромбики на шкуре съеденной уру-муру.

Потом он нырнул поглубже, притащил в пригоршнях мерзкого вида грязь, заставил женщин проглотить ее и погнал нас дальше.

Дни мучительно тянулись, отдаваясь болью в натруженных мышцах. Когда нам пришлось идти по земле, это оказалось сложнее, чем плыть. Несколько женщин повалились на спины и отказались двигаться дальше. Крокодил начал бить их хвостом. Но они не вставали. Вдруг больно стало всем нам, словно ток ударил по рукам и ногам. Крокодил злобно щерился и рычал. Не сговариваясь, мы подняли тех женщин и потащили их за собой.

Как-то утром я проснулась от ветерка, холодившего голову. Дрожащей рукой провела по ней и не обнаружила волос.

– Власоедки гнездо свили, – проходивший мимо Крокодил кивнул на огромный пук разноцветных волос, висевший в соседних кустах.

Мне хотелось заплакать, но сил не было.

– Нет волос – нет проблем, – тренер успокаивающе похлопал меня по голове.

На пятнадцатый день мы дружным строем бежали к космодрому. Замученные, все в грязи, только на плечах блестели разноцветные значки. Но все равно в такт, плечо к плечу, локоть к локтю. Даже Крокодил на своих коротеньких лапках отстал от нас.

Мы успели. Я еще забежала в душ, а потом удивленно смотрела в зеркало. Сияющая кожа без единой морщинки, скулы, подбородок, плоский живот, стройные ноги, подтянутая попа. Я не верила своим глазам. Выглядела и чувствовала себя лет на шестнадцать, ладно, на двадцать.

На Землю к мужу я не вернулась. Зачем мне нужен толстый хомяк, не пробовавший уру-муру. Мы с Кроком наладили туда экспорт грязи и жирососок. На очереди власоедки. Идеальная эпиляция на всю жизнь.

Чёрная Рука
Лариса Тихонова

Молодая учительница английского Далила Филаретовна Бабушкина имела сразу два прозвища: Бабаня и Дебила Фиолетовая. В конце концов, она с этим смирилась. Про прозвища у учителей надо было помнить при поступлении в пединститут, но тогда хотелось верить в призвание. Теперь же, на третий год работы в обычной школе, вера в высокое предназначение педагога сдулась под гнётом реальности – современная школота в основной своей массе забивать мозги учёбой не собиралась. А вот погнобить друг друга или учителя – всегда пожалуйста! И доведённая однажды до отчаяния, до состояния «дайте мне автомат!», Далила покинула класс посредине урока и побежала к директору. Не жаловаться, увольняться.

Директор уволить молодого специалиста не пожелал, и уж тем более в самом начале учебного года. Зато разрешил в виде исключения уйти из школы пораньше. «Погуляйте, милочка, где-нибудь в тишине, такое роскошное бабье лето. Потом купите и съешьте торт, – отечески ворковал директор. – Ещё фильм какой-нибудь, непременно советский, про школу, посмотрите. Да хоть „Доживём до понедельника“, давно уже мой реальный девиз! Только не забудьте подготовиться к завтрашней контрольной».

Далила, послушная положительная девушка, собиралась так и поступить, но потом вдруг совершила очень странный для себя поступок. Вместо тортика купила литровую бутылку пива и, практически не отрываясь, с наслаждением высосала её в первом же скверике.

Алкоголь подействовал на податливый организм коварно. После пива учительница купила ещё и водку, которую взялась распивать почему-то на автобусной остановке. Но там оказалось не комфортно, кто-то всё время лез поучать и стыдить, и тогда, уже в сумерках, Далила загрузила себя в такси и приказала водителю отвезти в самое тихое место.

Тишина в том месте действительно стояла особенная, а обилие несколько однообразных, часто повторяющихся скульптурных композиций нисколько не тяготило. Ещё было много лавочек и маленьких вазонов с живыми и искусственными цветами, назойливых людей не оказалось совсем, Далиле не понравилась только недобро щурившаяся на неё луна. Поэтому, допив остатки водки, девушка показала луне язык, после чего погрузилась в мирный сон.

Пробудилась на жёсткой лавочке от карканья вороны и от ощущения, что замёрзла. И тут же замечательно согрелась, увидев сгрудившиеся вокруг могильные кресты. Однако всё ещё бродивший в крови алкоголь и смягчил испуг, и настроил на философский лад. Далила даже залюбовалась засыпанным золотой листвой старым кладбищем, пока не полезла в телефон посмотреть время. И вот тогда бросилась бежать, словно из-под земли полезли мертвецы: первый урок в школе уже шёл, вторым была её контрольная!

Приведя себя в порядок в такси и пулей залетев в кабинет английского, Далила поприветствовала недовольно загудевший класс, сильно разочарованный, что опоздавшая Бабаня всё-таки явилась. Потом школьники принялись выёживаться: шуметь, отпрашиваться в туалет и медпункт, а ещё врать, будто бы о контрольной их не предупреждали. Далила в это время торопливо подготовила доску и полезла в свою объёмную сумку за очками. И вдруг наткнулась на что-то непонятное – длинное, липкое и странно пованивающее.

«Успели, шалопаи, подсунуть, пока стояла спиной», – подумала учительница и вытянула из сумки… отрезанную по локоть человеческую руку! Чёрную и жуткую! Задыхаясь от ужаса, Далила отбросила её на свой стол, и рука упала странно, не плашмя. Застыла вертикально на локтевом срезе, да ещё с растопыренными, словно для всеобщего приветствия пальцами.

Класс чуть подвис, а затем выматерился в едином порыве! Потом самые впечатлённые принялись проявлять свой интеллект.

– Чё за шняшка?! Из магазина хэллоуинских приколов?

– Я, блин, реально очканул!

– Я тоже чуть не обосрался!

– Бабаня, где нарыла?

– В каком смысле нарыла? – пролепетала бедная учительница, ни на минуту не забывая о ночи на кладбище. Неужели под воздействием проклятого алкоголя она действительно могла ЭТО НАРЫТЬ?

– Далила Филаретовна, вы не имеете права так пугать! Вас надо выгнать из школы вместе с этой дрянью! – раздался высокомерный девичий голосок с парты у окна.

И вот тут Чёрная Рука неожиданно отреагировала. Она вдруг резко сжала пальцы в кулак, оставив средний вызывающе оттопыренным! Класс восхищённо загомонил.

– Всё, раскрываем тетрадки и начинаем писать контрольную! – попыталась завладеть их вниманием немного успокоившаяся учительница. Видимо рука мертвеца действительно сувенир из магазина страшилок, сейчас каких только не бывает.

Однако девочка, словившая «фак», успокаиваться не собиралась.

– А вот теперь, Дебила ты Фиолетовая, из школы точно вылетишь! Моя мама об этом позаботится!

И тогда воздух в классе вдруг потемнел. Уютные стены угрюмо обветшали, а потолок, став щелястым, со скрипом прогнулся.

В этом пугающем пространстве Чёрная Рука вдруг медленно воспарила на манер гроба панночки и неумолимо скользнула в сторону провинившейся. Настигла её в углу, уже затянутом отвратительной паутиной, и… отвесила завывающей от ужаса девчонке подзатыльник. Короткий, но незабываемый воспитательный процесс уложился в какую-то минуту, после чего разруха и паутина из класса исчезли, Чёрная Рука юркнула в сумку учительницы, а ставшие шёлковыми школьники принялись усердно писать контрольную. На своего педагога они теперь боялись даже смотреть, потому и не заметили, как смятение на лице Далилы в какой-то момент сменилось мрачным торжеством.

С тех пор, как говорят, англичанка всегда носит руку мертвеца с собой. Авторитет учительницы теперь огромен, поменялось и прозвище – школьники весьма почтительно величают её Маман Вуду.

Правда, слухам о подзатыльнике от Чёрной Руки верят не все, а зря! Самый неуправляемый сложный класс вдруг стал для всех примером, за ним подтянулись и другие классы, в которых преподавала Далила Филаретовна. Сама же она заслужила звание «Лучший учитель».

День непослушания
Арсений Абалкин

А вот ещё такая история была. Объявили в одном пионерском лагере День непослушания. Ну, это когда дети вместо взрослых всем командуют, а взрослые, наоборот, слушаться должны.

И был мальчик такой в третьем отряде… На первый взгляд – мальчик как мальчик, худенький, вихрастый. Ничего особенного, тихоня. Вожатая Леночка его вовсю гоняла, воспитательница Варвара рохлей называла за медлительность. А физрук, тот вообще гнобил, потому что мальчик этот неспортивный был – ни отжаться, ни подтянуться, ни в футбол погонять.

– Ну хорошо, пусть «Бог», если тебе так понятнее, – сказал… сказала… сказало… а как оно вообще могло сказать, у него и рта-то не было!

Глядя на переливающиеся в темноте разноцветные крылья, Миша испытывал одновременно ужас и восторг. Собственно, то, что явилось в ответ на его горячую молитву об избавлении от проклятого лагеря, выглядело как гигантская бабочка, состоящая из одних только крыльев. Многочисленные пары крыльев трепетали во все стороны, а холодноватый голос звучал прямо в голове.

– В конце концов, важен результат, не так ли? – «Бабочка» стала серебристой, по ней пошли фиолетовые круги. – Вот завтра всё и увидишь. Твой контроль над ситуацией станет абсолютным!

В ответ на непонимающий взгляд третьеклассника голос в голове досадливо пояснил:

– Ну, все будут делать то, что ты захочешь. Так что всё в твоих руках. На целый день. И ничего тебе за это не будет. Ну, пока, некогда мне тут с тобой возиться, спи.

…Дверь в палату распахнулась и со звериным воплем «Падъё-о-о-о-ом!!!!!» ворвалась задорная Леночка. Пионеров подбросило с тощих казённых матрацев.

Здоровенный кабан Матвейчук, пробегая мимо Миши, как всегда, пихнул его плечом, а тот тоже, как всегда, обречённо пробормотал:

– Хватит пихаться, ну сколько можно!

Толстая морда Матвейчука повернулась, пятерня сжалась в кулак… и вдруг он глупо заморгал, будто не веря сам себе, и растерянно проговорил:

– Извини, Миша, я больше не буду пихаться.

Глаза его округлились, он попятился и сел на кровать.

Сердце Миши подпрыгнуло. Не сон? Не сон?!

– Елена Валерьевна, а сегодня же День непослушания, да? – решился он.

– Не раскатывай губу, Пилипенко, – на лету отрезала Леночка.

– А можно я директором лагеря буду? – пискнул Миша.

Леночка обернулась с насмешливым видом, открыла рот и…

– Конечно, Миша. Мы все будем рады выполнять твои распоряжения. – Глаза Леночки в панике метались от одного пионера к другому.

Их разговор привлёк общее внимание.

– Ты чё выдумал, Пилипенко… – послышался чей-то голос слева.

И Миша, ещё боясь поверить, быстро сказал полушёпотом:

– Все на зарядку!

Пацаны – кто уже одетый в спортивку, кто просто в трусах – удивительно слаженно потрусили во двор. Туда же поспешила и Леночка. Потрясённый Миша пошёл следом.

Увидев на улице физрука, он ощутил первый прилив злобной радости.

– Доброе утро, Клим Иваныч, – голос его звучал уже намного увереннее. Физрук ещё только начал разворачиваться своим дородным корпусом, а Миша уже скомандовал:

– Отжаться!

Клим Иваныч рухнул как подкошенный и, отжавшись, замер в ожидании следующих команд.

– Сто раз! – с улыбкой добавил пионер.

…Хрипя и плача – привыкнув всё же больше налегать на свисток, чем на гантели – жертва зарядки кое-как поднялась на ноги.

– Какой же вы, Клим Иваныч, защитник Родины? – повторил Миша мантру физрука. – Вас же любой враг соплёй перешибёт. Небось всё книжки читаете, а как нормы ГТО сдавать, так вас нет. А ну, бегом двадцать кругов!

– Пожа-а-алуйста… – просипел взмокший физрук.

– Разговорчики! – опять же, по-физруковски, ответил Миша и неспешно пошёл в столовую.

Глядя прямо в лицо рыхлой поварихе, он негромко, но чётко произнёс:

– Жри сама эту кашу!

Повариха икнула, взяла половник и покорно начала есть серую, склизкую и комковатую манную кашу прямо из гигантской кастрюли. Притихшие было пионеры развеселились.

– Что, не нравится? – ухохатывались жестокие дети, наблюдая, как тётка давится своим несъедобным варевом.

– Елена Валерьевна! – Миша между тем уже повернулся к вожатой. – А у вас сегодня конкурс строя и песни.

Леночка энергично закивала головой, кажется, радуясь, что легко отделалась. Радость эта была преждевременной – Миша только входил во вкус.

…Сборный отряд вожатых и воспитателей уже в пятидесятый раз проходил маршем по сцене, стараясь высоко вскидывать ноги и печатать шаг. Со страдальческих лиц ручьями тёк пот. Нездоровый оскал, долженствующий изображать улыбку, пугал.

– Не плачь, девчо! Онка! Прай! Дут да! Жди! – истошно вопил директор Геннадий Петрович.

Но угодить Мише было непросто.

– Не, ну что ж вы такие рохли, ни задора пионерского, ни огонька, – мягко пожурил он. – Это никуда не годится. Варвара Михайловна носок не тянет, и вообще – всё несинхронно, неслаженно… А слова, Елена Валерьевна, за вас Пушкин учить будет? Вы думаете, я не вижу, что вы только губами шевелите – и то невпопад?

Сборище и впрямь имело вид жалкий: грузные тётки и дядьки, нелепо взбрыкивая немолодыми ногами, надсадно и нестройно вопили развесёлую песню про солдата, которого ждёт девчонка. Бравый вид имел только Виктор, шофер директора. Да и тот к семидесятому проходу по сцене как-то сник.

Устал от зрелища и Миша. Сладко зевнув и потянувшись, он скомандовал:

– А теперь – на линейку!

Варвара бурно зарыдала от счастья, Геннадий Петрович рухнул, где стоял, Виктор утирал пот.

На линейке стояли как обычно – отряд за отрядом, с вожатыми и воспитателями. Директор с измученным от строя и песни лицом тоже присутствовал – лености Миша не поощрял.

После торжественного поднятия флага пионер произнёс в микрофон:

– А теперь поговорим о вашем поведении.

И не без удовольствия увидел, как сжались педагоги, как у кого-то забегали глаза, как кое-кто потупился, а кое-кто и покраснел.

– Начнём с вас, Геннадий Петрович, – обернулся Миша к директору. – Выйдите из строя и перед лицом своих товарищей расскажите, в чём провинились. И не вздумайте крутить, мне уже всё доложили.

Про «доложили» он соврал для солидности; директор всегда так говорил, чтобы вывести на чистую воду предполагаемого хулигана. «Признавайся, это ты стекло разбил? Не лги, мне уже доложили!»

Директор шагнул вперёд, приложил руку к груди и мучительно выкрикнул:

– Да, это правда! Мы с Виктором любим друг друга!

Кто-то прыснул, кто-то сдавленно охнул. В глазах Леночки метался восторг, а Варвара почему-то закачала головой, повторяя, как заведённая: «Ну, всё понятно, теперь всё понятно, всё понятно теперь…»

Третьеклассник Миша ожидал чего-нибудь повеселее – тема любви во всей её неоднозначности его пока мало интересовала.

Он нетерпеливо топнул ногой и приказал:

– Про другое признавайтесь!

На это директор задрожал и, запинаясь, выдавил:

– Шефскую помощь присвоил… на ремонт эстрады… И с мяса тоже… ну, это… – И он расплакался, размазывая слёзы по пухлому лицу.

Мише стало скучно.

– Ладно, отбой. Так и быть, День непослушания закончился!

Впрочем, подумав секунду, беспощадный пионер подытожил:

– Объявляется Месяц непослушания!