Виртуальность реальности

© Зоя Выхристюк, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Ошараш»

Сказать, что Лялька растерялась, услышав от Ахмада о возможном визите высочайшего гостя – ничего не сказать. Сначала она буквально впала в ступор. Ахмад не шутил, это она поняла. И все же сознание вбрасывало спасительные аргументы, ставящие под сомнение это ее бесспорное знание. За них она цеплялась, как утопающий за соломинку. И если бы не требовательный Сидней, ее любимый сенбернар, который после всех визитеров, наконец, остался со своей хозяйкой наедине, она, пожалуй, просидела бы на веранде сутки, обернувшись пледом. Тупо следила бы, как под порывами неизвестно откуда налетавшего ветра политые осенней позолотой листья медленно и плавно скользили наземь.

Сидней крутился у ног, явно раздосадованный ее автоматическим поглаживанием по голове. Не порядок – и нет никого постороннего, и внимания псу никакого! Наконец, он положил ей на колени свои громадные лапы.

– Фу, Сидней, – она осмысленно взглянула ему в глаза. – Что делать будем?

Он лизнул ее в щеку. И у Ляльки в который раз возникло чувство, что он понимает абсолютно все и до тончайших нюансов чует ее настроение. И, как всегда в таких случаях, она пошла наполнять его миску. Заодно и воду сменила. Он благодарно захрустел кормом и, казалось, успокоился: она уже начала двигаться, что-то делать, значит, все не так плохо.

А у Ляльки внутри творилось невообразимое. Словно она совершила нечто непристойное и была застигнута врасплох. Как в детстве, когда разбила любимую мамину вазу, а она вот-вот должна вернуться с работы. Потом накатило непреодолимое желание куда-нибудь сбежать, словно над территорией соседнего лесничества уже вертел лопастями вертолет, доставивший бесценный груз в виде высочайшего государственного лица.

– Так, Сидней, я – в город, а ты на хозяйстве.

Она вызвала такси. Быстро запрыгнула в брюки, надела черный свитер, достала кожаный пиджак, сгрузила в сумку косметику – по дороге бросить красок на лицо. Да, и не забыла шарфик. Лейла с Ирчей, двое из ее подружек, были буквально помешаны на бижутерии, правда, каждая в своей стилистике. А Лялька обожала шарфы, шарфики, шали, платки и платочки.

В городе не была уже недели три. Было без надобности. А тут вдруг накатило такое желание слиться с толпой. Или, как минимум, разбавить лицами их уединенное с Сиднеем бытие. Уже в машине постаралась придать своему порыву какой-то рациональный вектор. Вспомнила, что заканчивается собачий корм, неплохо бы пополнить запасы кофе-чая, моющих и прочих чистящих средств. Обрадовалась – поездка не выглядит каким-то бессмысленным бегством. Захотелось испить кофе с кем-нибудь из подружек. В хорошем, уютном интерьере. У Маруси еще пара лекций. Ирча может только в обеденный перерыв – ждать нет сил… Дальше по списку перебирать не стала, понимая, что и остальные в режиме своей обычной рабочей недели… Разве что Любася… Она – сама себе режиссер. Да! И опять же перечисления идут на счет ее агентства. Тайная надежда, что все, сказанное Ахмадом, мало вероятно, опять затеплилась в сознании, правда, притащив за собой беспокойство растерянности, отступившее от рационально-хозяйственных планов предстоящих покупок.

– Привет, подруга. Я в городе. Хотелось бы встретиться. Можешь? Через полчаса? Устраивает. Давай в новой кофейне, на углу. Ты же счет можешь проверить по телефону? Да не волнуйся. Встретимся – объясню.

Лялька даже обрадовалась, что полчасика сможет посидеть в кафе одна, понаблюдать за посетителями. Хорошее чувство: ты занят, ждешь, а значит, не маешься от безделья. Она безошибочно считывала эту печать неприкаянности на лицах. Бывает, сидит человек, почему-то чаще всего женщина, пьет чай-кофе, с сигареткой или без. Мобильник рядом. Чтобы обозначить, что востребована. А в глазах такая тоска, а через весь лоб какая-то нематериальная, но легко читаемая надпись: «Погибаю от одиночества!» И чем больше дама пытается разжечь пламя внутренней легкости и даже веселья, тем явственнее надпись. Легкость-то нарочитая, искусственная, а тоска – реальная. И взгляд ищущий, со знаком вопроса. Никогда не подглядывала за своими подружками. Да и нет ни у одной из них такой печати, что со лба считывается. А ведь муж – только у Лейлы. Любовь-морковь, правда, в остаточном варианте, – у Любаси. И в декларативно нескрываемом поиске мужчины на диван – только они с Никой. Но печати на лбу и у них не видно… Похоже, она у тех, кто наполненность жизни только мужчиной меряет? Нет мужчины – жизнь скучна, ты на обочине. Есть мужчина – ты в порядке. Даже независимо от качества этого самого мужчины. «Нет, мои подружки личностно цельные. У них и других игр в жизни хватает…»

Лялька зашла в кафе. Время предобеденное. Те, кто забегали испить кофейку с утра пораньше, заняты своими делами. А жаждущие отобедать массово еще не подтянулись. Посетителей было трое. Мужчина в возрасте за полтинник, обложился прессой. Рядом чашка с недопитым кофе. Старорежимно шелестит газетами. «Командировочный», – почему-то подумала Лялька. И две девицы. На нее они едва взглянули: больно интересна им, двадцатилетним, пятидесятилетняя тетка, да еще и строго одетая во все черное, исключая игривый шарфик. Они и «читателя» моментально отсекли – не тот экстерьер.

Лялька заказала салат, чай попросила сразу, с лимончиком. Села к столику так, чтобы лучше наблюдать за посетителями, персоналом и входной дверью.

«Нужно чаще выбираться в город. Дичаю. Мезансцена с командировочным, девицами, полусонным барменом и официанткой почти равнозначна спектаклю», – хохотнула про себя.

«Вот порода, – она наблюдала за барышнями, – такое впечатление, что у них не только волосы вытянуты до прямых, еще и ноги. От ушей. Сапоги с ботфортами… И юбка шарахнулась вверх от испуга…» Чем больше изучала девиц, тем типичнее и забавнее они казались. Абстрагируясь от окружающих, они с завидным аппетитом, как шахтеры после ночного забоя, заглотили по салату, супчику, а потом еще и по огромной отбивной. «Сильны, однако. Стройняги со зверским аппетитом…» Текстиля на них было мало, поэтому Лялька оценивающе прошлась по аксессуарам: сумки, сапоги фирменные, украшения золотые, не массовка, с камешками, телефоны, айпад… Одна ковырялась в нем, отрываясь на секунду от очередного блюда, не переставая общаться со своей визави.

Лялька разговор не слушала, хотя они и не сильно обременяли себя сдержанностью тона. Вот! Вот именно это, а еще уверенная манера завсегдатаев или просто хозяев жизни сквозили во всем. Без пренебрежения к окружающим, наивно-детский нескрываемый культ себя.

«Дочки богатых родителей? Малолетние бизнес-леди?» – она перебирала варианты, похрустывая зеленью салата. Любася не появлялась.

«И лица какие-то знакомые. Где могла видеть? Да и вообще, это поколение, что при деньгах, удивительно однообразны при массе возможностей. Нарощенные ногти, ресницы, волосы, обязательно прямые, длинные ноги… Так и хочется сказать: „нарощенные“. Минимум прикрытого тела. Как не мерзнут?» – Лялька повела плечами, похвалив себя за то, что надела тепленький свитерок.

Девицы что-то оживленно обсуждали.

– И что, сволочь не звонит? – долетел до лялькиного слуха обрывок фразы.

По ответу в полголоса догадалась, что «сволочь» была награждена эпитетами и как-то непарламентски охарактеризована. Слов не разобрала, но догадалась. По жесткому тону, неожиданному, если просто со стороны смотреть на этих милых длинноногих кисок.

«Да где же Любася? Уж не из эскорт-сопровождения девицы? Что-то мне сдается… Может знать… Видит же на корпоративах… Уж и „жриц“ бы этого цеха к себе пристегнула…» – Лялька откровенно ерничала, представив, как в недавнем прошлом завуч школы, а нынче успешная бизнес-леди в сфере организации праздников и торжеств, еще бы занялась и услугами эскорт-сопровождения… Любася выходила из себя подруга, когда их подруга Мира предлагала включить в прейскурант агентства и торжественные проводы в последний путь, и прочие востребованные услуги. В деле Любасе даже чувство юмора отказывает.

У блондинки зазвонил телефон. Она резво взвилась со своего места и убежала на расстояние невозможности быть услышанной. По мимическим посылам своей подружке, кстати, жгучей брюнетке, Лялька предположила, что звонила та самая «сволочь».

… – Ой, здравствуйте, Любовь Ильинична! Как мы рады вас видеть!

Лялька оторвала взгляд от салата и немало удивилась: перед вошедшей Любасей стояли обе девицы. И куда подевалась их вальяжность хозяев жизни? Они приветливо и почтительно раскланивались и что-то щебетали.

– Привет, дорогая, извини, чуть припозднилась. С клиентом утрясала детали. А это – мои бывшие ученицы, – оживленно тараторила Любася.

– Я догадалась. Достойную смену воспитали, Любовь Ильинична. Дочки состоятельных родителей? – Любася напряглась, услышав в тоне Ляльки насмешливые нотки.

– Да нет. Кстати, блондинка с золотой медалью школу закончила. Очень умненькие, активные ученицы были. А что не так?

– Ну, посмотри на них не через призму своего учительского прошлого. Взгляни незамутненным глазом, со стороны. На брюнетке золотые цацки тянут на стоимость нашего коттеджа. Значит, не папы, а папики… Они тебе как своей учительнице не доложили, чем занимаются?

– У одной – сеть парикмахерских, у другой – химчистка и прачечная… – уже растерянным голосом продолжила Любася.

– Умницы. Сегодня поколение «интердевочек» прагматичнее – о будущем думает, в бизнес вкладывают. Уже неплохо, – Лялька веселилась, наблюдая, как у подруги постепенно меняется выражение лица. – А ты их на каких-нибудь «крутых» корпоративах не встречала? Ты же там часто мелькаешь по долгу службы.

– Да, пару раз было. Но я тогда не подумала, что они из…, ну, эскорт— сопровождения… Да может ты ошиблась, Лялька?

– Любася, да ты успокойся. И не считай «путанизм» твоих отличниц своим педагогическим просчетом. Есть такая профессия – ублажать мужчину, – Лялька паясничала. – И я вряд ли ошибаюсь, понаблюдай за ними. Эффект неожиданности прошел. Сделай лицо! Что за драматизм озабоченности? Они уже не твои несовершеннолетние подопечные. Девочки созрели. Насиликонены и отэпиллированы. А, может, и тату с пирсингом на скрытых от глаз местах имеется… Жаль, все же твое появление убавило «звук» – слышно плоховато. Понаблюдай и не бери на себя слишком много.

Любасе принесли ее заказ. И она как-то отчаянно громко отхлебнула пару глотков апельсинового сока.

– Вот, а сейчас не дергайся, просто не упусти деталей, – Лялька, не повернув головы и делая вид, что продолжает о чем-то своем говорить с Любасей, искоса продолжала следить за девицами. И это того стоило – третье преображение в течение часа в одном и том же месте!

В зал вошли, не прерывая начатый разговор, двое мужчин из поколения нынешних сорокалетних. Нет, не из «офисного планктона»! Бери выше. И девицы преобразились. Вошедшие – это уже их формат. Ножка на ножку, осанка, жесты, мимика… – все изменилось. Больше всего быстрый, сканирующе-оценивающий взгляд. И бессловесный диалог по поводу вошедших – мимика, взмах ресниц…

Любася помрачнела.

– Слушай, они всего на три, нет, четыре года старше моего Вовки…

– Да успокойся ты. Ну, есть разные формы организации инвестиций для развития малого и среднего бизнеса, – Лялька уже была не рада, что так беспардонно открыла Любасе амплуа ее бывших учениц.

– Все, отключитесь, Любовь Ильинична, вы не на педсовете. Я тебя не для этого позвала. На счет новые поступления были?

– Да, кстати, ты меня ошарашила. Я позвонила в банк. С какого перепугу Ахмад еще сделал годовой взнос к тому же с плюсом? Он ведь пару месяцев назад перечислил…

– Значит, не соврал… – Лялька помрачнела.

– Подруга, ты с ума сошла? С каких пор тебя печалит пополнение счета? – Любася вытаращила на нее глаза.

– Ладно, скажу, только не распространяйся, даже нашим. Я не знаю пока, что с этим делать…

– Деньги тратить. Средств Федерала не хватит, чтобы достроить пансионат… А, кстати, с чего это вдруг такая щедрость? Ты что, и его побила? – теперь резвилась Любася, хотя видела по лицу подруги, что той не до смеха. Мелкая месть за открывшийся «путанизм» отличниц?

– Он получил назначение, – Лялька перешла на жесты и кодовые слова, так что Любася поняла, что речь идет о высокой должности, – на родине. – А до этого много общался на самом верху. В том числе и неформально. Ну и рассказал о нас… Презентовал, блин, – Лялька откровенно досадовала, – и вот перечислил.

– Не поняла… За кого? За… – лялькин жест заставил эмоционально-импульсивную Любасю затормозить в самый последний момент.

– Все ты поняла правильно, – в голосе Ляльки звучала обреченность.

– Ой… И что делать будем? – Любася явно струхнула.

– Сама не знаю. Пока не болтай. Ну, деньги же мы можем и назад отправить? Если что…

– Отправить-то можем… Только что мы паникуем? Ну, неожиданно, – Любася пыталась приободрить подругу. – Позвони Иннокентию. Консультант он у нас, в конце концов, или кто? Пусть и парится!

Гармония в вазе

Пансионат, о котором говорили Любася с Лялькой, – это новый, еще только строящийся объект сообщества.

После экстрима с поркой, так тяжело давшегося Ляльке, Федерал слово сдержал. На счет любасиного агентства (туда поступала «абонентная» плата клиентов) зачислен тройной номинал – два миллиона четыреста тысяч рублей. Иннокентий настаивал на миллионе, но Ляльке и восемьсот тысяч с человека в год казалось круто. Это – деньги, как и оговорено с Федералом, на благие дела. Какие? По этому поводу состоялся очередной «совет в Филях» – общий сбор участников-учредителей их неформального дамского предприятия. Иннокентия уже пару месяцев был поставлен на финансовое довольствие, как консультант, но его преднамеренно решили не звать. Не потому, что мог «магически» давить на сообщество, просто из желания встретиться исключительно дамской компанией со столь излюбленной возможностью общаться без купюр, не адаптируя каждое слово по гендерному принципу.

Сентябрь только начался. У Маруси – начало учебного года: планы, всяческие заседания, новые аспиранты. И остальные в будни на работе. Решили встретиться в субботу, ближе к вечеру. Любася по долгу службы пристегнута к крутой свадьбе, и пока не убедится, что процесс пошел, все ответственные в сборе, в адеквате, гости по три первых рюмочки на грудь приняли, обрели нужный градус общей радости… До тех пор Любася свой капитанский мостик не покинет…

Первой прикатила Маруся. Собственно, на маленькой юркой «окушке» ее привезла Юлька, марусина дочь, лялькина наследница в телепередаче на губернском канале «О главном без купюр». Они выгрузили сумки с харчами, Лялька перекинулась с Юлькой парой фраз. Преемница уверенно накачивает профессиональные мышцы, к счастью, без звездности – сопутствующего заболевания. Маруся сразу же по-хозяйски занялась привезенным мясом. Подхватила заколкой копну своих рыжих волос, надела фартук. Естественно она была в одном их своих любимых спортивных костюмов.

– Ножи острые, сразу видно, – толк от консультанта по экстриму, – хохотнула она, имея в виду Иннокентия. С его появлением в хозяйстве ножи всегда наточены, гвозди прибиты, лампочки вручены.

– Ага, хлеб не зря ест, – отозвалась Лялька. – Сидней, постыдись, только что тебя кормила, – обратилась она к крутившемуся вокруг Маруси сенбернару. – Что ты заглядываешь ей в глаза? Не мешайся. Не оставит она тебя без обрезков. И кость сахарную вижу…. Марусь, ты чего, ты нам мясо покупала, или кость Сиднею?

– Мясо купила отменное, да еще и со скидкой – мой бывший студент продавал. Нужно было пять лет изучать филологию, чтобы потом мясом на рынке торговать. Вот времечко… И вообще, Лялька, я сама с Сиднеем разберусь, это чисто наши интимные отношения. Так, Сидней?

Сидней благодарно-радостно завилял хвостом.

– А ты иди встречай! Прикатили.

«Точно все понимает», – подумала Лялька про Сиднея и пошла навстречу подружкам. Надо было проследить, чтобы в открытые ворота аккуратно вписались – Иннокентий переставил бочку с водой для полива на новое место. Не факт, что Майе с ее «ласточкой», так она называла свою серебристую тойоту, это сильно понравится. Припарковались. Правда, пришлось выгружаться вправо.

Майя прошмыгнула в свою водительскую дверцу. Ничего удивительного – самая тоненькая и маленькая из всех лялькиных подружек. О, да она еще и подстриглась как девочка-подросток. Ну кто ей даст ее сорок восемь? Стрельнув глазами, радостная Майя поймала одобрительный взгляд Ляльки.

Из машины по очереди показались Лейла, Ирча, Ника и Мира. «Еще Любася и цветник в сборе», – подумала Лялька, разглядывая своих подружек. Давненько они не съезжались вот так, вместе. Надо же, и еще все в брюках. Да и на ней самой были ее любимые цветные шаровары. Забавно, но брюки брюкам рознь. И как же в них видна индивидуальность…. Почему-то вспомнились девицы из кафе – хоть и разные, блондинка и брюнетка, но как по одному шаблону. А ее подружки каждая – в своем стиле, не штамповка. На Ирче были ярко-зеленые брючки чуть выше щиколотки.

«Ясно, понимает, как демонстрировать породу».

Этим Лялька похвастаться не могла, и с каким-то трудно определяемым набором чувств – от ироничной зависти до восхищения – наблюдала, как Ирча предъявляет миру свою породистую женственность. К тому же у нее еще был и плоский живот с круто очерченными бедрами при достаточно узкой для пятидесятилетней дамы талии. Ирча была в ярко-красных мокасинах, какой-то зеленовато-голубоватой блузке рубашечного кроя и, конечно, с украшениями – комплект из кораллов. Гламурненько! Сидела она рядом с водителем.

«Ну, естественно, не толкаться же сзади», – хохотнула про себя Лялька. У них с Ирчей было какое-то негласное состязание за комфорт. Подруга нередко пеняла Ляльке, обличая ее эгоизм: из всего возможного выберет лучшее – место, кусок торта, яблоко в вазе. Правда, не осознавая, в этом была зеркальной копией подруги, просто не всегда успевала ее опередить. Это не афишируемое состязание определяло характер их отношений много лет. И чисто из дамского упрямства ни одна не собиралась отступать.

С томной элегантностью экс-модели вывалилась Ника – в клетчатых брюках в облипочку, белой рубашечке с коротким рукавчиком, с красивым стильным ремешком и шейным платочком, в офигенных босоножках на высоком каблуке… Ну и что, что сама под метр восемьдесят? Ника несла себя по жизни гордо. Ее вообще можно было предъявлять как образец ухоженности и стиля. И это не важно, что предстоял пикничок в чисто женском обществе. У Ники и макияж был безупречен.

«А здесь ведь не предвидится кандидат в „мужчину на диван“… – подумала Лялька. – Нет, Ника всегда в боевой готовности».

Мира не изменяла себе – широкие полотняные брюки, рубашка в тон песочного цвета.

«Пора бы уже сменить прическу…» – подумала Лялька в очередной раз подивившись своей нетерпимости при виде абсолютно лысого мириного черепа с тату на затылке. – Уже, по-моему, и роман с буддистом-импрессионистом закончился, – тут же прикусила язык. – Злая ты, Ляля. Видно прав Иннокентий – стерва».

Последней катапультировалась Лейла. Она была в черных прикольных бриджах и черной блузке в белый горошек, на ногах – кроссовочки.

«Вот, человек приехал на пикник, – подумала одобрительно Лялька. – Ага, но комплект украшений на месте – белый агат. Ну не ходить же голой».

Лялька безумно любила своих подружек, но что она могла поделать против природы своей? Иронично-любовно оценила их внешность и наряды. Будто по ним сверяла соответствие своего представления об индивидуальности и образе каждой. Соответствовали.

– Что-то здесь перестановочка… Не очень удобно парковаться, – заметила Майя, пока остальные выгружали из багажника то, что станет через несколько минут их торжественной трапезой.

Майя, кстати, была в джинсах и майке. И хотя все подружки «ягодного» возраста выглядели значительно моложе своих вокруг полтиника, глядя на Майю можно было подумать, что это – дочь одной из этих достойных леди.

– Привет, красотки! Нет – нет, сумки с харчами в этническую часть. Будем сидеть у хаты, – скомандовала Маруся. – Там мангал – чтобы не бегать. Не волнуйтесь – жарко не будет.

Сидней радостно обнюхал и облизал всем руки, оторвавшись-таки от своей сахарной косточки. Получил свою порцию любви и пошел сторожить… кость. Конечно, мало ли…

– Раз у хаты, – услышала Лялька голос Ники, —тогда посуда – гжель и все в стиле. И скатерть белую с голубой каймой.

Лялька с каким-то отстраненным любопытством и почему-то с радостью наблюдала, как в этом коттедже, где постоянно живет только она, каждая из них чувствует себя хозяйкой. Да что там… При ее, лялькином, бытовом пофигизме, они нередко лучше знали, что где лежит. Ну, Ника с Марусе и Ирчей, особо приученные к порядку – определенно. Она порой звонила им, чтобы найти какую-то вдруг понадобившуюся вещь.

«Надо же, получилось, – подумала Лялька удовлетворенно. – Получилось общее дело. И даже первые деньги не поссорили. Посмотрим, что будет сейчас».

Накрывали на стол, подшучивая друг над другом. Маруся с Мирой приступили к священнодействию с мясом. И, к моменту, когда все было уже готово, у ворот затормозил «жигуль». Это Вовка-«канадец» примчал свою матушку. Его папа специалист из Канады, в далекие 90-тые монтировал оборудование на минераловодочном заводе. В него в свое время безумно влюбилась Любася. Брак не состоялся, зато сын-красавец налицо.

– Вы только взгляните на эту парочку, каковы! – не удержалась Лейла.

По дорожке в вечернем черном платье и ярко красных туфлях на высоких каблуках вышагивала Любася с красным клатчиком в руках. А рядом в темно-синем костюме, белой рубахе с красной бабочкой шел ее сын Вовка, радостно улыбаясь всей честной компании.

– Хороши, – подтвердила Мира, оторвавшись на секунду от мангала.

– Привет всем! Ну у вас и ароматы, на весь дачный поселок. Чуть не захлебнулся слюной.

Вовка, красивый, двадцатипятилетний парняга, под руку вел свою мать-леди. Она вынуждена была следить, куда ставить ногу в своих туфлях – к хате вела дорожка, выложенная булыжником.

– Надо покормить ребенка, – подала голос Маруся.

– Нет, нет, он там поест, – Любася плюхнулась в ближайшее ротанговое кресло и сразу же с облегчение сбросила с ног туфли. – Давай быстро назад и помни: Николаич может рюмку поднять только после первого залпа фейерверка, иначе катастрофа – вся свадьба насмарку. Главное, чтобы в эти полчаса, когда нас нет, кто-нибудь из гостей не проявил инициативу с «брудершафтами». Я всех-то предупредила, но от греха подальше, поезжай туда быстрей. Иначе сам будешь вести свадьбу.

– Видите, никакой жизни с такой матушкой и ее алкоголиками, – хохотнул Вовка, схватил парочку кружочков колбаски и театрально раскланялся.

– Какими еще алкоголиками? – возмутилась Любася. – Да Николаич – лучший тамада во всей округе, ну с профессиональными особенностями… Пить совершенно не может. Ирония судьбы: по долгу службы заставляет других радостно напиваться, а сам теряет контроль от пяти капель алкоголя. Вова, если что – звони! – крикнула она вслед сыну.

– Все, расслабься, без тебя справятся. Твой Вовка уже, по-моему, не хуже Николаича, если что, – Ника сидела на топчане, обложенная лоскутными пестрыми подушками. – Видела его в финале КВН, ему палец в рот не клади. А красавчик какой! Давай его в модельный бизнес, – и она, последовав примеру Любаси, освободила ноги от своих сногсшибательных босоножек.

– Лялька, выдай нам с Любасей лапти.

– Вовка уехал, мужчин не ожидается, вы и на лапти согласны, – не удержалась от иронии Лялька и нырнула в хату.

– Никакого модельного бизнеса – мужик должен быть мужиком, – Маруся ничего не пропускала. – Ему звездности и внимания всегда хватало, а сейчас еще и на любасиных соберульках регулярно торчит. Я не против, пусть помогает матери, по совместительству, но работает в компьютерной фирме. Ника, нам одной модели хватит.

– Прошу без иронии, – не удержалась Ника, в далекой молодости отмаршировавшая парочку километров на подиуме.

– Вспомните поэта: «Быть можно дельным человеком, но думать о красе ногтей». Это гениальное предвидение, – Лейла жестом экскурсовода привлекла внимание к полуразвалившейся среди подушек Нике. – Ты тому подтверждение – и умница, и красавица. Честно. Я не шучу.

– Ладно, красавицы, все в сборе. Кушать хочется. К столу, – Ирча уже облюбовала себе место поудобнее, чтобы видеть огонь, заходящее солнце, не дымить в сторону плохо выносящей сигаретный дым Маруси, да и оказаться рядом с миской только снятого с шампуров душистого мяса. Расселись все.

– Давайте за встречу! Давно так не собирались! – предложила Майя.

Зазвенели бокалами, приборами, задвигали челюстями. На время гастрономическая радость отодвинула вопрос, который был в глубине сознания у каждой: по какому случаю сбор?

После третьего тоста не выдержала Ирча:

– Ляля, может уже расскажешь, что случилось, что все вот так, спешно…

– Да, да, – поддержала Лейла, – а то шашлык-машлык… Так до дела и не дойдем.

– Хотела за кофе-чаем перейти к делу, вот вы нетерпеливые. Насытились, утолили голод, жаждете услышать, – Лялька улыбалась, хотя чувствовала, что есть нечто, что заставляет ее оттягивать начало разговора по существу. – Хорошо… Федерал перечислил два миллиона четыреста…

– Ни фига себе! Хороший мальчик! – не удержалась Мира.

– Дослушайте, не перебивайте. По нашему усмотрению мы, его не афишируя, должны направить деньги на благие дела. Десять процентов суммы – наши. Так сказать – накладные расходы, – Лялька выдала основную информацию и замолчала.

Повисла пауза. Стало слышно, как трещат дрова в русской печи, угли из которой перекладывали лопатой в мангал по уже не раз отработанной технологии. Казалось, можно было почувствовать, как у лялькиных подружек внутри произошел запуск компьютерных программ. Им прежде не приходилось решать судьбу таких сумм «свободных» денег. Все, что удалось получить раньше от клиентов их предприятия, шло на развитие дела и небольшое вознаграждение, стимулирующее участие в лялькиных затеях. Да что там! Когда все начиналось, они и не сильно-то верили в успех. И начиналось-то все как авантюра в день рождения Ляльки. С мирыного стеба на предмет «монетизации интересов». Речь шла о желании мужчин-участников телепередачи «О главном без купюр» пообщаться с ней вне телестудии, поговорить про жизнь. Словно она три в одном: коуч, психотерапевт или гетера разговорного жанра. Шахерезада наоборот – чутко внемлющая сказкам-былям из их жизней. Подружки поддержали Ляльку чем могли. Но рискнуть, кинуться с головой в неведомое, отказавшись от карьеры, привычного образа жизни не отважился никто. Может, правда, они и не видели своего места с ней рядом. Финансово из них никто не бедствовал. Каждая как-то справлялась с вызовами времени. Но деньги лишними не бывают. К тому же, у шестерых были взрослые дети, а сегодня и их профессиональное становление, и устройство личной судьбы – проекты затратные. Лялька предполагала, что эта первая крупная сумма, судьбу которой нужно будет решать сообща, станет испытанием, искушением и проверкой прочности их дамского союза. А, возможно, и их многолетней дружбы.

– А с чего это он проявил такую щедрость, – первой нарушила затянувшее молчание Лейла.

По изначальной договоренности, Лялька сама определяла степень откровенности в обсуждении деталей ее взаимоотношений с клиентами. Конфиденциальность была одним из условий существования предприятия. То, что последняя встреча Ляльки с Федералом стоила ей моря крови и сил, они знали. Но только Любася, Маруся и Иннокентий были посвящены в детали экстрима, когда ей пришлось выпороть их клиента, чиновника федерального уровня. Она справилась с этим с помощью «адептов» Иннокентия. Предварительно проработала с магом все постановочные и психологические детали действа. Ну что поделаешь, если клиент пожелал тотально обнулиться и настаивал на экстриме! Допустить, чтобы информация, что он был выпорот розгами и стал участником чистилища-судилища, было не только немыслимо, но и небезопасно. Лялька встретила настороженный взгляд Маруси: «Не болтай!» В знак согласия слегка кивнула головой.

– Он так решил. Это – знак доверия нам. Первая ласточка. Как знать, может, и другие когда-нибудь пожелают сделать что-то в этом духе, – стараясь быть убедительной, промямлила Лялька.

– Слушай, ну мы тебя знаем. Ты нас только сейчас ошарашила на пьяную голову, а сама-то с этой информацией не один день. У тебя, наверняка, есть мысли на этот счет, – прагматично заметила Ирча.

– Десять процентов – это двести сорок тысяч, – заметила Майя, экономический гений их сообщества и по совместительству финансовый директор минераловодочной империи.

– В одни руки – это сумма, а если поровну, на восьмерых, или… – и она вопросительно посмотрела на Ляльку.

«У Миры Петька временно безработный – ушел из одного банка, а в другой пока не попал. Извечная проблема молодых, а может и времени – дурак начальник. У Ирчи Ванька собирается на стажировку в Штаты. У Майи дочь хочет в аспирантуру. Никина только что открыла ателье – старт бизнеса. Любасин Вовка на старом «жигуленке»… Все эти миллион раз прокрученные мысли пронеслись в лялькиной голове. И все же она спокойным твердым голосом сказала:

– Эти двести сорок предлагаю не дробить и передать их Марусе, чтобы купили Юльке новую приличную машину.

На мгновение снова повисла пауза. Лялька видела, как противоречивые чувства накрыли ее подружек. Любася обиженно поджала губы. Мира еще больше полыхнула румянцем. От алкоголя у нее и так всегда розовели щеки. Ирча глубже затянула сигаретой и забросила ногу на ногу по-американски, так что щиколотка правой ноги улеглась на колено левой. Лейла начала крутить белый агат кольца вокруг пальца. Ника подчеркнуто сосредоточенно уставилась на свой маникюр, словно мастер только что вскрыл ногти лаком. Майя сохраняла на лице улыбку, как бильярдист, только что разбивший по полю треугольник шаров: ну-ка, какие попадут в лузу? У Маруси ошарашенно распахнулись глаза. И в следующее мгновение она одновременно с Любасей произнесла: «Почему?» Правда, в тоне Любаси были нотки обиды, которые она не смогла скрыть. Маруся же испытывала растерянность, почему-то радости за дочь Лялька не услышала.

– Во-первых, Юлька – самая старшая из наших детей. Во-вторых, она уже медийное, узнаваемое лицо. «Окушка» уже не по статусу. Наконец, ей неплохо было бы найти достойную половину. Пусть все видят, что есть некий ценз состоятельности что ли, – Лялька старалась подбирать слова и убедительные аргументы.