– Это не гладиаторский бой, а тоска зевотная! – вздохнул Хмурый Бруз и в подтверждение своих слов шумно зевнул, широко разинув зверозубую пасть. – Подайте мне настоящую кровь! – лениво потребовал он, обращаясь к своим подданным, но ни к кому конкретно, словно и не ожидая от них исполнения невозможного приказания.

– Негде взять настоящую, – ответил Ородук, королевский любимец и лучший воин Бруза. – Этих замарашек убогих по холмам с неделю собирали. Разбегаются как тараканы.

– А то ты знаешь, как тараканы разбегаются! – высмеял Бруз человеческий оборот, который невесть где подхватил его подручный.

Оправдывая свое прозвище, король из пещер хмуро взглянул тремя красными зрачками, в которых полыхал древний огонь Священной Горы Муспелльсгейма, на гладиаторскую арену внизу.

В небольшом кругу, не шире восьмой части стадия в поперечнике, копошились разряженные в воинские латы, точнее в некоторое их подобие, саламандры. Половина «гладиаторов» выступала за отряд Муспелльсгейма – они были одеты в традиционные, легкие одежды саламандр. Вторая половина саламандр изображала войско людей – их насильно облачили в изрубленные и слишком большие для них доспехи людей. Эти доспехи, прибывшие в мир огня в качестве трофеев, и в первый день производили впечатление рухляди, которой место на кузнице, а с каждым гладиаторским боем кольчуги еще больше ветшали и расползались на кольца, щиты выглядели жалкими обрубками, мечи давно погнулись, а те, что не гнулись, переломались. Ородук не зря назвал саламандр-гладиаторов замарашками.

Воинство «людей» имело вид весьма жалкий, но все же за счет небольшого превосходства в броне теснило на арене легкую пехоту саламандр национальной команды. Саламандры нехотя наступали, время от времени нанося противникам небольшие раны, после чего раненые с визгом отступали за спины более удачливых сородичей. Бой тянулся уже час, но из сотни гладиаторов погибла лишь дюжина, а дюжина ни в коей мере не могла насытить кровожадность зрителей.

На трибуне, в качестве которой выбрали ровный выступ скалы, нависавший над ареной, расставили плоские и круглые камни. Публика собралась числом также около сотни. Это была дружина короля, а именно те из его дружинников, кто не был занят в грабительских походах и на других работах. На камнях восседали гиганты в броне из камня и черного железа. Они втрое превосходили саламандр ростом и десятикратно – в искусстве рассекать щиты и рубить головы.

– Надо бы вырезать в скале уступы, чтобы сидеть в несколько рядов, – заметил Ородук.

Он всегда восхищался театральными выдумками людей, которые тратили много времени и сил на изобретение увеселительных зрелищ. Если бы они тратили эти силы на обучение войне, биться с людьми было бы интереснее, но с каждого по способностям, как говаривали в Муспелльсгейме.

Если саламандры скверно дерутся, то лучше заставить их рубить, обтачивать и перетаскивать камни, строить что-нибудь, а бьются на арене пусть сноровистые к этому делу люди, они же первыми придумали гладиаторские бои, которые теперь пытался пересадить на почву Муспелльсгейма король из пещер. Но у людей были и специальные школы, и целый международный рынок гладиаторов. Куда духам огня до такого?

– Зачем? Все равно никакого проку. Смотреть не на что! – вновь посетовал Бруз.

– Найдется! – уверенно ответил Ородук.

Бруз встал с камня, на котором сидел, простер руки к пепельному небу и обратился к собравшимся поглазеть на саламандр сородичам.

– Я хочу кровь рекой. Я хочу отрубленные руки, оторванные ноги, вырванные хвосты. Что это за деревенские пляски на праздник урожая? Кто я над вами: князь величайшей дружины, что топтала дороги семи миров, или какой-то сельский староста? У меня чтобы головы катались по полю! – воскликнул величайший князь, но и он, и Ородук, и все остальные понимали, что проще самим рубить саламандрам головы, чем заставить их сражаться. Ответом Брузу было молчание. Тогда он позвал своего нового знакомого.

– Гильгерот! Любезный мой гость! – позвал король, и на его зов из ряда подданных вышло существо, разительно отличавшееся видом от прочих. Ростом и статью он был такой же гигант, как и прочие дружинники, и если кому уступал в росте, то не больше двух футов. Плоть же его была словно выточена из камня и гладко отполирована до блеска. Тело черного гранита пронизывали прожилки малахита, которые струились по Гильгероту волнистым узором, когда тот двигался. А когда Гильгерот гневался, голубой малахитовый узор менял цвет на оранжевый и светился изнутри. Никто не видел этого сияния, потому что тот, кто видел, редко мог пережить гнев Гильгерота, чтобы поведать о том, каков он в ярости.

– Я здесь, мой добрый друг, – отозвался Гильгерот, подходя на зов короля.

– Закончи, пожалуйста, этот жалкий спектакль в приличествующей нашему сборищу манере! – попросил король.

Гильгерот не входил в его дружину. Он был его гостем и демоном. Очень могущественным демоном и незваным гостем, что делало его вдвойне неприятным, но королям приходится вести дипломатические переговоры и с более несносными послами.

– Разумеется, – отозвался демон и извлек из своего тела черную шкатулку.

Откуда он ее извлек, никто не понимал: одежды на Гильгероте никакой не было, не было на нем ни складок кожи, ни наплывов мускулатуры, в которых можно что-нибудь припрятать. Он ходил обнаженным, сверкая каменной мускулатурой, как древние олимпийцы. Не помышлял Гильгерот скрывать и ту часть тела, которая свидетельствовала о его принадлежности к мужскому полу. За привычку к наготе демон заслужил среди склонных к грубому юмору дружинников Бруза прозвище – Малахитовые Шары. Про то место, из которого Гильгерот якобы доставал разные вещи, в дружине короля ходили не менее сальные шутки, и нам не обязательно их повторять. Вот и сейчас появление шкатулки в руке Гильгерота не обошлось без нескольких смешков.

Гильгерот открыл шкатулку, вынул оттуда горсть черных зерен и бросил на арену. Зерна за краткий миг выросли в черных демонов Баала и набросились на саламандр. Два войска гладиаторов при виде опасности сразу смешались и заняли совместную оборону, но оружие саламандр не могло повредить демонам. Под всеобщий гул дружинников, под заключаемые пари, кто будет последним, под зевоту короля, насмотревшегося на избиение беззащитных, саламандры исчезали в черных пастях.

– Нам бы добыть настоящий людей… – протянул король.

– Они великие воины, добывать их тяжело, – ответил Ородук. – Они редко выбирают плен. Мы можем достать крестьян, но от них добьешься не больше, чем от этих зеленых. – Он с безнадежностью махнул рукой в сторону разрываемого на части воинства гладиаторов. – А их воинов нельзя захватить живыми-здоровыми, в бою с нами люди стоят насмерть.

– Вот в этом и суть! – вздохнул король. – Где мой низкорослый чтец? Чтеца! – громко потребовал он.

Откуда-то из глубины дружинники выудили карла, которого король называл чтецом. Передаваемый из рук в руки, как ведро с водой на пожаре, гном истерично махал ручками и ножками. Наконец его бросили под ноги королю. Карл одернул с лысой макушки задравшийся воротник дырявого, но еще не окончательно растерявшего былую пышность камзола, за который его тащили к королю, огляделся и, столкнувшись взглядом с огненными зрачками короля, упал на колени.

– Порадуй хоть ты нас! Читай нам, как в тот раз… Про этого… ты понял… – лениво распорядился Бруз.

– Да, мой повелитель. – Карл поднялся и, схватившись руками за колени, унял дрожь в ногах, которая нападала на него всякий раз, когда он оказывался перед повелителем мира огня. – Про Ассурназирапала?

– По этого, с горами… – кивнул король.

– Я наполнил трупами их все пропасти гор? – второй раз уточнил карл.

– Да! – рявкнул Бруз, теряя терпение.

Гном подбоченился, выпятил грудь и начал декламировать:

– В начале моего царствования я победил двадцать тысяч москов и пять их царей, которые не платили дани. Я наполнил их трупами овраги гор. Я разрушил стены их городов, взял их рабов, добычу и сокровища. Шесть тысяч из них, которые ускользнули из моих рук, обнимали мои колени. Я сделал их пленниками. Я пошел войной на страну цумуков. Я опустошил их земли, я сжег и разрушил их города. Я напал на страны кариасов и куркиев. Я победил их, я наполнил их трупами все пропасти гор. Я занял двадцать пять их городов, которые сжег и сровнял с землей. Я покрыл развалинами страны саранитов и аммонитов. Я преследовал их армии, как испуганных животных. Я сжег, разрушил и сровнял с землей их города.

– Давай про пирамиды… – потребовал Бруз, – и эти… – Он изобразил руками нечто вроде ожерелья.

Карл согласно кивнул и, театрально кашлянув, продолжил декламацию.

– В Нистуме я подверг острию меча двести шестьдесят тысяч сражающихся. Я срезал им головы, чтобы выстроить пирамиды, – читал по памяти карлик, стараясь изобразить руками пирамиду.

– А-ха-ха, – загоготал король. – Веско сказано, не правда ли?! Пирамиды! Давай дальше.

– Я захватил Буба, сына Бубы, начальника Нистума, я содрал с него кожу и повесил ее на стене города. Я убил по одному человеку на каждые два человека. Я приказал содрать кожу с предводителей восставших и их кожами покрыл стену города. Я сделал короны из их голов, гирлянды из их трупов нанизанных на веревки… – Карлик запнулся¹.

– Что такое гирлянды? – спросил король, как спрашивал при чтении этого фрагмента всякий раз, не в состоянии запомнить это слово.

– Это, мой грозный, хмурый повелитель, украшения, которые люди собирают из одинаковых или похожих частей вдоль одной направляющей, вроде бус, только большие, служащие для украшения жилищ и иногда деревьев.

– Я еще позаимствую у людей эти украшения! Вот забавники! – повеселел Бруз. – Сами люди оставили нам заповеди, как следует поступать с ними. С теми, кто не чтит силу своих соседей…

Карл в страхе сглотнул, он не понимал, кого имеет в виду король под соседями: людей или обитателей Муспелльсгейма – карлов и саламандр. Бруз тем временем продолжал:

– …кто забывает их, кто бунтует и восстает против них, кто бежит от боя. Но мы вернулись! Мы – бессмертные! И мы не останемся в тени безвестности. Мы вернем старые времена, о которых и людской царь говорит с такой ясностью. Дальше!

– Успехи моего оружия наполнили ужасом земли халдеев… – пробормотал карл. Он сбился, потому что решил, что чтение на сегодня закончилось.

– Что за халдеи? – снова перебил король.

– Должно быть, народ, – ответил карлик.

– Верно сказано. Успехи должны наполнять ужасом. Мы тоже наполним ужасом наших успехов многие земли. Ладно, брось! Эти пустые народы, память о которых сохранилась лишь числом убитых и угнанных в рабство, тот царь может перечислять бесконечно. Его это забавляло.

– А кого бы не забавляло? – усмехнулся Ородук.

– Но меня утомляет, – докончил Бруз. – Про «предать острию меча» все там?

– В списке только это, – замялся карл. Он в пятый раз пересказывал эту историю, но всякий раз король выглядел одинаково разочарованным их краткостью, а когда король разочарован, лучше не стоять перед ним. – Но в полных анналах этих земных царей описано множество битв, если бы мне достать все списки с них…

– Когда он жил, этот Ашшур?

– Задолго до… за дюжины поколений до первых вторжений нашего великого повелителя в земли людей, – ответил карл. В глубине души он презирал людей и все ими созданное, но ради ублажения слуха Хмурого Бруза ему пришлось нахвататься из ассирийской истории. Источником был единственный список об истории людей, который нашелся среди многочисленных бумаг карла. Если бы раньше ему сказали, что знание о людях поможет ему спасать свою жизнь от гнева Хмурого Бруза, он бы хранил все книги о людях, а не топил ими печь, но знал бы, где упасть, – соломку постелил, как говорят в Мидгарде.

– С такими правителями неудивительно, что люди выросли в могучих воинов. У нас таких царей тоже было немало. Магия испортила людей. Мы им еще покажем, что они потеряли, обратившись к Искусству. Мне нужен толковый сочинитель. Набросать песню.

– Да, мой повелитель, – раболепно согласился карл.

– Ты что мне дакаешь! – заревел король. – Ты ни сочинить, ни раба пленить не сможешь. Даже книги сохранить не сумел. Тоже мне, книжник! Самого бы тебя на переплет пустил, да один ты у меня такой умный! Пшел с глаз!

Карл прошмыгнул между ног дружинников, спеша скрыться подальше.

– Вернуть! – вдруг рявкнул король.

Чья-то нога ловким пинком подбросила карла в воздух, словно он был набитым мячом для игр. Взмыв в воздух, он бесформенным комком пыльного камзола, из которого, как корявые сучья из селевого потока, выглядывали кривые члены, приземлился перед королем.

– Когда второго приведешь? – спросил король у карла, носком железного сапога нашаривая в прилетевшем ему комке тряпок голову.

– Скоро, мой повелитель. Всего шесть ловушек осталось. Не больше девяти! Клянусь Святой Горой, – забожился карл.

Королевский сапог нашел голову и за подбородок повернул карла лицом к своему высокородному обладателю.

– Ты мне это в прошлое затмение обещал. – Король углядел в комке руку и наступил карлу на палец. – Еще шесть, еще шестьдесят! Мне плевать! Если до следующего затмения убийца виртрохражпробурфримира не будет в моих руках, я тебя сам в последнюю ловушку засуну, а как она тебя на фарш перемелет, из твоих внутренностей сделаю хирлянду, набью твои кишки твоим же фаршем и повешу на ворота. – Палец карла хрустнул под сапогом Бруза. Карл отчаянно заскулил, не пытаясь, впрочем, высвободить руку, так как это было бесполезно. Удовлетворившись одним пальцем, Бруз сменил гнев на милость и поднял ногу.

Получив свободу, карл под гогот дружины ретировался исполнять приказание.

– И Хверту мое почтение передавай! – крикнул вдогонку карлу Хмурый Бруз.

Пока шло чтение, гладиаторы встретили тот печальный конец, который ожидает всех гладиаторов, кроме самых удачливых. Едва избиение закончилось, не оставив на арене ни одного целого тела, Гильгерот какой-то магией вернул демонов обратно в шкатулку, которая исчезла в его теле столь же непостижимо, как и появилась.

Представление закончилось. Дружинники разошлись. Добровольные лорарии из дружины Бруза спустились вниз на арену собирать доспехи для следующей группы пленников. Хмурый Бруз в компании Ородука и Гильгерота пошел к своему замку. Замка, правда, пока никакого не было. Было место для замка и подготовительные земляные работы. Стена в локоть толщиной и в саламандрово колено высотой блестела свежим раствором и источала самые мерзкие запахи, говорившие о лютой нехватке даже самых простых компонентов для раствора. Даже известь строители заменяли костной мукой, получаемой из «гладиаторов».

Вернувшись домой после тысячелетнего заточения в Мидгарде, Хмурый Бруз очень обозлился, когда не нашел на старом месте своего замка: за тысячу лет его старую крепость до фундамента разобрали на камни. Тогда Бруз заложил новый замок. Место под строительство с точки зрения фортификации было выбрано скверно. Лучше было воздвигнуть замок на скале, но его строили под скалой, разбивая на камни ту самую скалу, на которой его следовало воздвигать. Нельзя сказать, что Бруз был таким уж дураком в осадном деле, просто укрепленный замок не отвечал его целям. Он и в страшном сне не представлял, что кто-то решится его осаждать, а если решится, то Хмурый Бруз не станет отсиживаться за стенами, а выйдет биться со своей дружиной на ровный простор, каменной пустыней окружавший подступы к будущему замку, кроме той самой скалы, но ее скоро сроют, чтобы возвести стены.

Врагов будут устрашать не крепкие стены и хитроумные военные машины. Страх в их сердца будут вселять «хирлянды» черепов, которыми Хмурый Бруз по заветам ассирийских царей украсит стены. Кожа, содранная с пленных, защитит ворота надежней, чем железные решетки. Бруз стоил не крепость, он возводил для себя дворец и храм войны, в котором ему будут воздавать почести духи огня рангом пониже.

На строительные работы согнали саламандр и вытащили из нор последних карлов – руководить кладкой. Работа шла медленно. Минула дюжина затмений, а замок вырос на гулькин нос. На всю работу уйдут десятилетия, но Бруз планировал в тысячи раз увеличить число живой силы у себя в подчинении; для этого надо объявить войну королю саламандр и покорить, обратить в рабство все их племена; а для этого нужно вооружить дружину по заветам древности; для этого нужны карлы-оружейники, пока же им попадались лишь книжники, рудокопы, камнетесы и строители, те, кто, по карловскому выражению, шлак от шихты отличить не мог.

У Бруза имелась задумка: тот карл, который разбил королевский фримир, он-то должен понимать в оружии, он разбил его, но он и создал. Кроме великих знаний, он хранит в своей норе души остальных карлов – и не только карлов. Бруз должен получить эти души и их хранителя. Тогда он обретет власть над теми, кто был основой его былого могущества, и всеми их знаниями. Тогда он объявит войну саламандрам и поработит их всех. До тех пор он не король, а лишь деревенский староста, как он сам пренебрежительно говорил о своем нынешнем положении; не воин, а разбойник, который совершает набеги на земли людей не властвовать в покоренных землях, а в надежде разжиться оружием (и не каким-нибудь особенным и великим оружием, а обычным крепким, железным, кованым оружием). Вот до чего он опустился. Точнее, вот до чего низвели его люди. Они заплатят за это.

– Что ж, Хмурый Бруз, король огненной геенны, ты подумал о предложении, которое было передано тебе моим господином? – спросил Гильгерот, когда они остались втроем. Демон предпочел бы обсудить важное предложение с Брузом с глазу на глаз, но у короля не было секретов от Ородука, кроме того, его приспешник везде таскался за Брузом в качестве телохранителя. Бруз не нуждался в защите еще одного духа огня, который был слабее его, но если в гневе вдруг захочется кому-нибудь расплющить рыло, то не мараться же королю самому. Ородук сделает все за него.

– Подумал! Аж всей силушкой ума напрягся! – рассмеялся Хмурый Бруз на вопрос демона. Он давно ждал, когда Гильгерот потребует ответа.

– Каков будет ответ? – вежливо поинтересовался Гильгерот.

– Передай Баалу… – начал Бруз и остановился, подыскивая подходящие слова. – Пусть оседлает он тебя, Гильгерот, как девку красную, и катитесь в таком виде на шесть сторон света!

– Я могу убить тебя прямо сейчас, – пригрозил демон, и голубые прожилки загорелись оранжевым.

– А ты попробуй! – Бруз упер руку в бок со стороны меча. Ородук на полшага заступил между своим королем и демоном.

Гильгерот дотронулся до Ородука. Раздался гром, блеснула вспышка света, и заклинание свалило любимца Бруза на землю. Гильгерот остался один на один против короля. Демон каменной ладонью стиснул Брузу горло, но королевская шея знавала хватку и потверже. Бруз впился пальцами одной руки в локоть демона, ослабив на своем горле захват, который передавил бы шею и быку, другой же рукой король прихватил Гильгерота за те части, по которым демон получил в дружине нелестное малахитовое прозвище.

– Твой господин не властен в Муспелльсгейме. Я здесь и власть, и сила, и порядок! – погрозил демону Хмурый Бруз. – Снова объявишься на моей земле – я тебя за них на воротах повешу, – пообещал король, усиливая хватку в обеих руках.

Ни один из них не мог одолеть другого, и после короткого противоборства они с демоном одновременно расцепились. Разойдясь, они продолжили испепелять друг друга глазами: красный огонь Священной Горы Муспелльсгейма, троекратно горящий в зрачках короля, и черная бездна Баалова небытия в пустых глазницах демона.

– Баал – пожиратель миров. Когда Он придет вместо меня, ты пожалеешь, что твой пыльный череп не остался гнить в Мидгарде, – пригрозил Гильгерот.

– Гость явится – жрать подавится, – карловской присказкой парировал Хмурый Бруз.

– Если хочешь подольше пожить в своей огненной дыре – найди нам Длань, – повторил демон свое прежнее предложение.

– Баалов отпрыск освободил меня от проклятья людей, а теперь ты хочешь, чтобы я пошел на него войной за вашу хитрокованую железку? Ты сам себя слышишь? – переспросил Хмурый Бруз, перевернув предложение демона так, что оно стало выглядеть абсурдно.

– Губитель Царств – не какое-то магическое оружие, это проводник воли Его! – напомнил Гильгерот.

– Лучше следить надо за цацками! – усмехнулся король. – У меня намедни тоже знатный фримир свистнули. Не просто свистнули, а свистнули и разбили. Эпоха зашла со смертью моего благородного оружия. Обидно мне, но я по девяти мирам не бегаю побираться. Одна эпоха закончилась, мириады затмений канули в Муспелльсгейме, и с тем зашла эпоха Хмурого Бруза, но за ней грядет другая эпоха – эпоха Бруза Ужасного. Так обращается колесо времени, демон.

– Брось слагать стихи для бродячих певцов, король. Я не твой летописец. Я пришел посланником Пожирателя Миров, бога, который сильнее тебя и твоих безоружных когорт, и вот его слово: Длань Баала в обмен на твою жизнь и Муспелльсгейм, – повторил Гильгерот предложение и исчез во вспышке голубого пламени.

– Слабак, даже тебя перешибить не смог! – ухмыльнулся Бруз, помогая Ородуку подняться. Сегодня прозванный Хмурым король смеялся больше обычного.

– Так мы сказали «нет»? – спросил Ородук, ощупывая то место, куда его ударило заклинание Гильгерота.

– Нет! – грозно подняв глаза к красным небесам, повторил Бруз. – Муспелльсгейм не признает ничью силу! Полумертвый божок не указ Священной Горе.

– Они явятся большим числом. Орды Баала не знают счета, а у нас нет оружия, – равнодушно сообщил Ородук. Гильгерот не зря назвал дружину Бруза безоружной. Демон-посланник прознал слабость короля.

– С оружием или без, мы духи Священной Горы, мы – воины, мы не уклоняемся от боя, – произнес свое кредо Хмурый Бруз. – Я помню Баала, когда ему служили люди. Люди приносили ему кровавую дань. Мы бились с его армиями в Мидгарде, когда он защищал от нас свою еду. Мидгард был полями, где Баал собирал кровавую жатву: души он пожирал сам, а плотью и кровью насыщал своих отпрысков. Теперь люди и сами стали жнецами.

– Гильгерот! – вдруг заревел Хмурый Бруз. – Видно, долго он прокутил с доппельгангерами, если решил, что может обратить нас, духов огня, в таких же покорных, таких же безгласных. Нас, сотворенных из того же пламени, что и древние боги!

– Мы не пойдем искать Длань? – уточнил Ородук. От меча Баала на поясе он бы не отказался.

– Если люди выставят против нас оружие Баала, мы отберем у них Длань и я своей рукой обломаю дрянную кочергу об рога очередного Баалова прихвостня, что сунется к нам. По мне же, пусть люди сами с ней колупаются. Когда они прислуживали Баалу, то сами бросили в землю зерна нынешней распри. По мне, так это их дело – платить по старым долгам и кровью искупать нарушенные клятвы. Мы в случае нападения постоим за себя и без Длани. Наше дело – месть. Восстановим нашу честь! И с этим нужно поспешить. Люди нанесли нам много обид. За наше заточение они должны ответить сполна. Нужно спешить, – повторил король. – Если Баал обозлился на людей, если он возвращается, нельзя дать ему опередить нас. Когда он явится в Мидгард, пусть увидит пахоты, засаженные отрубленными головами; пусть вдыхает дым от тысяч городов; пусть пройдет тысячу дорог, по которым ветер гоняет не пыль, а волосы мертвецов; пусть найдет на месте своих капищ руины.

– Поедим? – предложил Ородук. Для него альянс с Баалом казался выгодной сделкой, но он знал свое место. Он не будет всуе напоминать о своем мнении Брузу. Ородук – соратник, а не советник.

– Да, можно черепушку опрокинуть!

Бруз с Ородуком спустились со скалы на плато, где возводили дворец. Они пришли к шатру, у которого на кострах стояли котелки. Рядом с котелками валялись тела саламандр, притащенные лорариями с арены. Повар не спеша разделывал туши топориком.

– Плесни-ка нам!

Повар молча наклонился к куче, где лежали головы. Взвесив на руках несколько голов, он выбрал две покрупнее. Головы были пусты. Мозг повар раньше выскреб в котел, где редкими пузырями закипало желто-серое варево. Набрав половником варево, он наполнил им головы и передал их Брузу и Ородуку.

– Походная еда! Добро! – похвалил Бруз, вращательным движением руки закрутив содержимое страшной посуды в воронку.

– Эх и давненько не приходилось нам жрать саламандр. – Ородук запустил в кипяток палец и слизнул с него варево. – Мозги у них ничего.

– Мясо тоже годится, – добавил Бруз и откусил от своей чаши ухо, но, пожевав немного, выплюнул на землю. – Надо как следует поварить.

– С голодухи и кости сожрешь, но мозгов у нас пока хватает. – Ородук отпил из головы и сладко причмокнул.

– Скоро не будет хватать. – Бруз ополовинил свою порцию. – На сколько затмений? Еще на дюжину? На две? А потом?

– Срежем паек. Нам много не надо, – пожал плечами Ородук, стараясь не отставать в скорости пожирания мозгов от короля. Это, однако, было нелегко: блюдо было, по сути, кипящим жиром и обжигало нутро. Одно дело ошпарить в жире палец (для плотской формы духа огня это и не ожог вовсе), другое дело – пропускать его через горло, где творящая звуки плоть была сообразно своему назначению намного нежнее, чем луженая кожа на руках.

– Нужно захватить большое племя, в десять тысяч голов, – предложил Бруз. – Целиком захватить. Детей и женщин будем жрать, а мужчин загоним на стройку. Нужно поднять элементалей.

– Таких племен поблизости не осталось. Мы всех разогнали. За такой добычей поход на два затмения надо собирать, – посчитал Ородук. – Пока будем идти, они могут собраться силой. Без оружия захватить их… – Ородук поймал хмурый взгляд Бруза и осекся. – Но если мы пойдем скрытыми путями…

– Здесь многое изменилось, я не узнаю скрытых путей, – произнес Бруз, оглядывая с плоскогорья, где медленней, чем волосы на голове, рос из земли его будущий замок, окрестности.

– Мы могли бы занять город людей, – предложил Ородук. – Люди живут плотно. Несколько тысяч захватить нетрудно. Они хорошие работники.

– И кормить их саламандрами?! – закричал, разражаясь от тупости Ородука, Бруз. – Люди жрут и пьют без меры и совести – без своих колосков, зернышек, скотины, колодцев и источников им не выдержать в мире огня и недели. Собирай отряд для похода за саламандрами в их дальние земли. Ты поведешь дружину. Приведи мне хотя бы тысячу рабов.

– Я приведу всех, кого найду, – ответил Ородук, стараясь не пообещать лишнего.

Карл-книжник тем временем пробрался к пещере, где жил его сородич-оружейник, которого так хотел заполучить Хмурый Бруз. «Королю легко говорить. Не ему лоб разбивать», – ворчал про себя карл. У пещеры расположилась лагерем осадная группа. Духи огня во главе с Хвертом дожидались возвращения карла. Дюжина скованных цепями саламандр валялась у входа.

Воин Хверт разглядывал пленных, размышляя, у которого из них мозги вкуснее. Впрочем, отведать вкуснятинки Хверт не рассчитывал. В устье пещеры, среди ошметков прежних пленных саламандр, лежали и два павших воина из дружины Бруза. Ловушки карла-затворника били сильно. От саламандр оставались лишь куски шкур, даже воинов разорвало надвое, когда они полезли выламывать дверь. Затворник знал, от кого ему рано или поздно придется защищаться, и хорошо подготовился за отведенное ему время. Тысячу лет выдумывал он ловушки и преграды и пустил в ход все свое хитроумие. И Бруз хотел, чтобы тысячу лет трудолюбивого страха сломали за пару недель несколько саламандр и карл-книжник? Хверт не верил, что пещера падет в обозримом будущем.

– О храбрый Хверт, могучий Хверт, славный Хверт, одна из самых правых рук Хмурого Бруза… – завел слащавые речи карл, показавшись в лагере.

– Сам пойдешь или тебя подкинуть? – холодно спросил Хверт. Очутиться в роли одной из самых правых рук – будто у Бруза их по шесть с каждой стороны, и каждая сторона правая, как у какого-нибудь второразрядного демона, – ему не понравилось. Да и прозябать у пещеры в безделье, вдали от котелков с кипящим саламандровым жирком и гладиаторских схваток, ему порядком надоело.

– Хмурый Бруз шлет тебе со мной пламенный привет и надеется, что служба сторожа не тяготит твое яростное сердце, желающее напиться кровью…

– Так значит, подкинуть, – пробурчал Хверт неразборчиво, поскольку в этот момент с ленцой зевнул, едва не выломав у железного шлема, в который был одет, подбородочную пластину.

Зевнув, дух огня привстал на локте в направлении «пламенного привета».

– Нет-нет! – Карл отлично разобрал слова Хверта. – Я уже! Я иду!

– Отцепить тебе парочку зеленых? – кивнул Хверт в сторону пленных.

– Моя благодарность не будет знать края и конца, – согласился карл.

Хверт поднялся, подошел к саламандрам, разбудил пинком двух крайних, и, когда они зашевелились, он голой рукой сорвал с их ног железные кольца, через которые шла цепь.

– Вперед! – Хверт за шкирку поднял саламандр и подтолкнул к пещере.

– Вот так, далеко от меня не уходите. – Карл притулился поближе к саламандрам в надежде спрятаться за их телами от ловушек, если какая-нибудь неожиданно сработает.

– Вернетесь без карла, бошки раздавлю, – предупредил Хверт пленников, не уточнив, какого именно карла ему хочется видеть: книжника или затворника.

Карл медленно побрел в смертоносную пещеру, легонько толкая перед собой самоходный живой щит из двух саламандр.

– На чем бишь мы остановились? – пробормотал карл, зайдя внутрь, но из осторожности не заглубляясь.

Он пристально изучил устройство сработавших ловушек: ничего не понятно. Даже не видно, заклятие поразило передовой отряд или карл-затворник наалхимичил взрывсостав. Он бы узнал больше, если бы посмотрел поближе, ему даже пришло в голову попросить саламандр поднять его поближе к своду, чтобы посмотреть, как изнутри были устроены ловушки. То, что один карл собрал, другой завсегда поломать сумеет. Увы, приступ разумной трусости, именуемый среди людей осторожностью, заставил его, как мерзкую крысу, прогнать прочь это любопытство. Крысу! Вспомнится же. Карл поежился. Сколько этих крыс, мышей, змей, ящериц и плотоядных жаб может копошиться в гнилых останках. Достаточно наступить одной на хвост, и она с визгом помчится по всей пещере, включая на их головы смертельные ловушки.

В глубине пещеры маячила неприступная, как все крепости Мидгарда, железная – в лучшем случае! – дверь. При более неудачном раскладе дверь затворник выплавил из диковинного нерушимого сплава, которому и имени еще нет. Ее круглая ручка – карлы никогда таких не делали – словно целилась во входящих миллионом адских заклинаний. Мягко ступая по полу, карл то и дело подвигал ногами ошметки первого отряда. На его счастье, никакой живности, кроме безобидных личинок жуков-трупоедов, в мясе еще не завелось. После нескольких минут, которые для карла длились так долго, что дюжины затмений успели промелькнуть на небе, он дошел до двери.

1. Чтец близко к тексту воспроизводит сохранившиеся ассирийские надписи XII—IX веков до н. э., однако ошибочно смешивает Тиглатпаласара и Ассурназирапала. – Прим. автора.