Мидгард. Часть 2

– Прости, – отозвался из-под ладоней Мельхиор. – Это находит иногда.

– Я сделал, как вы просили, – напомнил о себе Уитби, когда увидел, что Ремли закончил говорить с волшебником. Ремли для него оставался лишь немного повзрослевшим оруженосцем сэра Кормака, которому он хранил верность в память о своем почившем господине. Настоящее обличье и подлинное имя Ремли Уитби не знал и не узнал до самой смерти. – Так не рассчитаться ли нам? – предложил Уитби.

– Заплати ему. – Ремли вручил свой кошелек Мельхиору. Ремли до сих пор не разбирался в деньгах. Их было так много, и все разные: золотые, серебряные, медные. Каждый, кто мог позволить себе рудник и монетный двор, чеканил свои монеты. Лишь седовласые менялы и длиннобородые евреи, всю жизнь просидевшие в лавках, где совершался обмен денег, понимали, сколько стоит та или иная монета в эту фазу луны, да и те менялы между собой часто спорили, не в силах прийти к единому мнению.

Кошелек сам раскрылся в руках Мельхиора, поняв волю своего хозяина. Тому, кто полезет в него без разрешения, кошелек мог запросто переломать пальцы, а то и кисть оттяпать. На дне кошелька валялось немало таких истлевших трофеев. У Ремли никак не доходили руки в нем прибраться и выкинуть кости.

Мельхиор вытряхнул на стол горку монет вдвое больше, чем размер кошелька. Среди них, подтверждая плотоядные повадки волшебной вещицы, оказался дешевый перстенек, который Ремли туда не клал. Сложно сказать, когда перстень там оказался и оказался он внутри вместе с пальцем или кошелек тогда пребывал в миролюбивом расположении духа, наказав вора лишь на один перстенек, без членовредительства.

Уитби шустро рассортировал монеты по кучкам: новые, старые, старые золотые, старые серебряные, старые неизвестные. По беглому расчету тут хватит на…

– Домик купить хватит, – подсчитал и Мельхиор. – И еще лет на пять.

– По самому скромному счету – года на три, – поморщился Уитби. Денег много не бывает. Может, в легендах о Крезах и Мидасах, но не в обычной жизни.

Снова развязав шнурок на кошельке, Мельхиор решил добавить Уитби на безбедную старость, но строптивый кошелек отказался открываться: хватит. Волшебник бросил несговорчивого, как итальянские банкиры, кредитора обратно Ремли.

– Да меня таким жалованьем разве что не обокрали! – Уитби трагически складывал монеты в столбики, ведя им точный счет. – Даже сэр Калибурн спускает столько за год, а сэру Кормаку тут даже на зиму не хватило бы.

– Давай-ка, не жмись! Покажи мне твои лучшие ауреусы, солиды да иперпиры! Все покажи, не то я на тебе алчную жабу, стяжательства образ, прикажу вышивальнице вышить! – прикрикнул Ремли и грубо встряхнул свой кошелек. Угроза подействовала, и на его руку посыпалось старинное круглое золото с головами консулов, триумвиров и императоров. – Так-то лучше, строптивое злата хранилище! Умеешь быть щедрым и ты, как купец под ножом лиходея!

Ремли под жадным взглядом Уитби, пожиравшего сверкающие, будто только отчеканенные и еще теплые от клише, монеты, спрятал все вытрясенное из кошелька золото за пазуху – словно у котенка из-под доверчивой мордашки миску сметаны отобрал.

– На сохранение вечное! – вместо монет он бросил бывшему местоблюстителю кошелек, но тот, едва поймав подарок, в страхе, будто горячую головню, бросил кошель на стол, рассыпая заботливо собранные столбики монет. – Не тревожься, – успокоил Ремли встревоженного подарком Уитби, – он даст, сколько будет потребно, лишь по своему разумению понимая «потребно». Но юный сэр Ричард не будет нуждаться – вот мое слово. Ты слышишь меня, скряга, старинный мешок из шкур златорунных овец?! – заорал Ремли на кошель. – Сэр Ричард не будет нуждаться и получит все, что по рождению он заслужил! – пригрозил он кошельку. – Иначе порежу тебя в лоскуты да в косы деве гулящей вплету, проведя с ней без сна и без совести три ночи кряду.

Уитби показалось, что кошель на столе в ответ тихо вздохнул, подчиняясь воле своего владельца. Кому же хочется закончить свою жизнь порезанным на ленточки для украшения особы от ремесла хоть и древнего, но почитаемого низким как никакое другое?

– Теперь ты посвятишь меня в то, куда мы идем? – спросил Мельхиор, когда денежные дела с Уитби были решены.

Вместо ответа Ремли достал мятый пергамент с картой и, сметя со стола те монеты, которые не улетели прежде, разложил ее на ровной поверхности.

– Гунред разбит здесь, – пометил он мелом замок в северных землях, – сэр Кормак – здесь, – сделал он вторую отметку. – Твердыня паладинов – здесь. – Он поставил третью точку. – Нам нужно сюда. – Он положил мел в середину треугольника.

– Почему? – не понял Мельхиор. – Карты неточны. Как можно вычислить? Да даже коли так, то нам нужно в середину моря! Можно неделями бороздить волны, не зная точно места.

– Я знаю место, – ответил Ремли.

– Как? Вычислив середину треугольника? – всплеснул руками Мельхиор.

– Ничего я не вычислял, я и так знаю, где стоит Хрустальная Башня. – Ремли стер свои отметки, так что остался только мелок посреди моря. – Так ясно? Идем сюда! Вот же порок возрос средь людей – во всем видеть смысл, будто вам кто его обещал и распиской «Везде найдешь смысл» снабдил. Хуже разврата и пьянства этот порок, ведь те умножают веселье, а смысл искать – только мысли корежить, бередить тревоги.

Мельхиор не стал возражать. Ничего удивительного, что Мерлин знал, где Хрустальная Башня; эта легенда из времен таких же древних, как сам воскресший от волшебного сна чародей. Лишь бы она не стояла на дне моря. Мельхиор поглядел на карту и прикинул курс.

– Тогда завтра у нас однодневный переход до моря. На лошадях. Пешком не дойдем. В Утрехт не пойдем, – поводил он пальцами по пергаменту, – сэр Калибурн не попадет по своим делам. Потом на корабле пойдем к Хрустальной Башне.

– Где взять нам сподручней корабль, многоопытный странник, скажи мне! – попросил Ремли.

– Пойдем в Дордрехт. – Мельхиор поставил палец на карту. – За день туда доберемся, там места обжитые и хороший порт.

– Ты был там?

– Нет, еще не бывал, но слыхал, что там грузят суда вином и хлебом. Следовательно, там есть с кем договориться о фрахте.

– Тогда до утра отдохнем. Я за стеной сны вкушаю, если понадоблюсь. – Ремли церемонно отметил каждого в комнате кивком головы и ушел к себе в отдельную комнату.

– Долго тебе еще с ним мучиться? – спросил Уитби, собирая по полу рассыпанные монеты.

– Пока не успокоится, – прошипел Мельхиор. Вопрос Уитби задел за больное.

– Вот и я думаю… – начал Уибти, но что хотел сказать, толком не придумал и принялся, как это водится у стариков, вспоминать прошлое: – Подумал я тогда, как ты к нам заявился, что лучше бы Хельмут тебя сразу молотом перешиб – ты б меньше мучился. А когда этот второй стукнул… Ты помнишь, он нам еще церквушку обвалил, тут уж я подумал, как бы меня самого не перешибли…

– Не перешибли же, – заметил Мельхиор. – Однако я бы на твоем месте так не делал! – вдруг поднял голос волшебник, стараясь уберечь Уитби от опрометчивого поступка.

– Как? – озабоченно спросил Уитби, но было поздно.

Он долго возился на полу, аккуратно собирая рассыпанные Ремли монеты. Собрав деньги, он их еще раз пересчитал и по привычке отправил в подаренный кошель, совсем позабыв, каким скаредным и сложным для такой простой вещицы характером наделена его новая мошна.

– Вот так. – Мельхиор показал, что опускает монеты в кошель.

– Стой, сволочь! Отдай! – Уитби попытался разжать пасть кошелька, чтобы вернуть полученные от Ремли деньги, но кошель прочно захлопнулся и накрепко замотался шнуром. – Из какой же жадной свиньи тебя, сволочь бессердечная, выдрали. Обрекаешь старика с малолетним юнцом на голодную смерть, – чуть не заплакал Уитби, как плакали его денежки.

– Ты помнишь сказку Лионоры «Бережливая курица»? – спросил Мельхиор и поглядел в налитые слезами глаза Уитби. – Жила-была бережливая курица, и решила она сочинить о себе сказку. Сочиняла она и день и ночь. Сочиняла и лето и зиму, да только дошла до середины сказки, как на словах «в хозяйстве» спохватилась: «Только поглядите, сколько слов я извела понапрасну! А могли бы они пригодиться в хозяйстве!»

– По-твоему, я – курица? – с недоумением спросил Уитби.

– Да, и очень бережливая, поэтому береги слова, а кошель отдаст. Потом, – философски произнес Мельхиор и улегся на плащ. – Свечи! – шепнул волшебник и сделал пальцами фигуру, от которой все свечи в комнате погасли.

Скоро все заснули. В этот день было сделано немало. Сэр Калибурн найден и привлечен на службу. Уитби с выдуманным семейством получил расчет и пожизненную ренту и больше не будет таскаться с ними, задерживая продвижение. Курс к Хрустальной Башне установлен. Можно отдохнуть, не виня себя за очередной бесполезно прожитый день.

Глава 3. Пролегомены патафизики

Тихо скрипнула входная дверь. Звук разбудил Ремли, хотя спал он крепко. Видения и кошмары, в которых царствовал пожирающий миры Баал, не мешали ему. Он научился так сливаться с этими посланиями, что ощущал себя их частью, а сами сны – частью себя. Они перестали беспокоить его. Это были просто сны, потоком проносящиеся через впечатления настоящего мира. Поток становился сильнее ночью, но стихал при свете дня, как пламя свечи становится незаметным в залитой солнцем комнате. Зловещие и вещие образы, тревожные картины – они не предвещали ничего такого, чего Ремли не знал и не пережил в глубине сознания.

Лионора поставила на стол рядом с ложем Ремли кружку теплого молока.

– Они ждут вас внизу, господин, – холодно сказала она и вышла, притворив за собой скрипучую дверь. Ей Ремли не нравился.

Она, как и Уитби, помнила, как он постучал к ним в третий раз, обрушив их деревенскую церковь, на строительстве которой тринадцать лет проработал ее муж. Муж, погибший в тот же день и от той же руки, что и сэр Кормак. Если бы Уитби вовремя не всучил ей вопящий комок тряпья с сэром Ричардом и не увлек в чернеющий холод потайного прохода под колодцем с домовым, лежать бы им вместе в камнях разрушенного замка. Во всем был виноват Ремли. Он каким-то образом привлек к ним это зло.

Ремли залпом опустошил кружку и, распахнув ставни, выглянул в окно. Внизу стоял его отряд. Там были сэр Калибурн, Мельхиор, Ниам и лошадь под седлом, предназначенная, судя по всему, ему. Вихрем спустившись по лестнице, он оставил без ответа «Как спалось?» от трактирщика и выскочил наружу. Кто собрал их в дорогу? Конечно, Ниам. От нее так просто не отделаешься, но если хочет идти с ними, пусть идет. Не Ремли же на всю честную компанию лошадей седлать. Сама знает, как за себя постоять в случае опасности. Откуда недостающие лошади? Купили на деньги Мельхиора или рыцаря. «Отлично! – подумал Ремли, вскакивая в седло. – Спорится дело, если браться умело».

– Двинемся, други! – провозгласил Ремли. – «Поспешай не спеша» – не про нас говорится!

– Я взял Ниам обратно, – сообщил сэр Калибурн. – Иначе мне пришлось бы самому седлать лошадь, чего я не делал много лет.

– Мне тоже по духу, когда собрана лошадь, – не стал возражать Ремли. – А теперь за мной!

Ремли проскакал улицу, пронесся мимо стражника, который встречал их вчера при прибытии в город, и сделал четверть мили по пустынной дороге. Обернувшись, он не заметил за собой никого из спутников. Поняв, что малость обмишурился, он возвратился.

– Скажи мне, привратник, – обратился он ко вчерашнему стражнику, – здесь ли дорога к… – тут Ремли забыл название города, куда предложил ехать Мельхиор, – морскому порту на букву «Д» в голове, а с хвоста похожему на Утрехт?

– Дордрехт в той стороне, – указал стражник на дорогу, по которой только что выехал Ремли. – Город проедешь насквозь, на развилке налево забирай, к югу.

– Благодарю тебя много! – отозвался Ремли и снова поскакал в город, оставив стражника тихо усмехаться в седую бороду.

– Скатались узнать, хороша ли погода по ту сторону городка? – широко улыбнувшись, спросил сэр Калибурн, когда Ремли вернулся к своему отряду, который все время его верховой прогулки оставался ровно в том месте, где ждал его утром.

– Именно так, – подтвердил Ремли.

– И как состояние небес и ветров? Располагает к поездке? – уточнил сэр Калибурн с легкой насмешкой.

– Природа прекрасна: ласков западный бриз, облака белобоки, а солнце, как никогда, в это утро округло! – не смущаясь, ответил Ремли. – Я ж вернулся спросить, как зовут мою лошадь. Ехать, не зная клички коня, да к тому ж не в ту сторону, очень неловко, как я нынче заметил.

Если довелось попасть в неловкую ситуацию, веди себя так, будто ничего не случилось – тогда все обратится в шутку. Этот хороший совет узнал Ремли в дороге. Один из редких случаев, когда Уитби сказал что-то мудрое. Разумеется, совершив неловкость, ты пребываешь в досаде, и от этой досады, особенно если она сильна, вместо жемчуга шуток у тебя изо рта сыплется грязными комьями площадная брань (сам Уитби, опростоволосившись, вел себя именно так), но иногда, когда тебя распирает от радости грядущих свершений, а в желудке приятно плещется растрясенное на рыси парное молоко, можно найти в себе силы последовать такому совету.

– Ты верхом на коне Ниам. Полная кличка Браусменгойль, но обычно мы зовем его Браус, – ответил сэр Калибурн.

– Мчи меня, Браусменгойль быстроногий, навстречу судьбе!

– Он же дурачок, – вполголоса сказала Ниам Мельхиору, когда увидела, что Ремли на этот раз двинул лошадь в правильном направлении и больше не может ее слышать.

– О да! – охотно согласился Мельхиор.

– Тогда почему все его слушают и идут за ним? – спросила она.

– Потому что это самое большое заблуждение, которое можно иметь.

– Но ты же согласился, что он дурачок.

– Он тот, кем кажется, а кажется он всегда по-разному, иным – по-иному. Тьфу, чертов рыбий язык! – сплюнул Мельхиор, услыхав, как непроизвольно произнес оборот, присущий его спутнику. – Ты слышишь? Он уже здесь. – Мельхиор указал себе на висок. – В моей голове. Если он кажется тебе дурачком, тебе повезло. Дурачки безобидны. Мне он кажется самым опасным безумцем на земле, но от него зависит благополучие мира, и это мне не кажется. После всего, что я видел, я в этом уверен.

– Как же мне с ним себя вести: как с господином или как с дурачком? – спросила Ниам.

Поглядев на Ремли сегодня, она не могла понять, как едва не приняла его за самого Мерлина.

– Веди себя как с человеком. Этого будет достаточно. Он хочет использовать сэра Калибурна, а не тебя. Тебе повезло – многие, кого он использовал, погибли.

– Я не допущу, чтобы сэр Калибурн погиб из-за него! – вступилась за рыцаря Ниам. – Он слишком много сделал для меня.

– Ремли не убивает, наоборот, защищает, когда может, но рядом с ним столько опасностей, что люди все равно гибнут. И тебе стоит быть осторожной, хоть ты сильней и способней других. Сэр Кормак тоже был не робкого десятка, а не защитил себя, когда остался один. Да что там Кормак! Весь орден паладинов перебили враги – из-за того, что те замешались в этой истории. Перебили, не спросив, на чьей они стороне.

– Что это за враги? – Ниам погнала коня догонять Ремли и своего господина.

– Духи огня из Муспелльсгейма, которые обрели свободу и плоть, – прокричал Мельхиор, догоняя ее на рыси.

– Где это? Что за страна? Я не слышала о такой. И как их бить?

– Они не из нашего мира.

– Из потустороннего? – изумилась Ниам.

– Можно сказать и так, хотя мы называем эти миры соседними. Ремли знает, как их бить.

– И ты знаешь?

– Нескольких побью, но с целой дружиной мне не управиться, да и король их, Хмурый Бруз, из числа могучих и древних, из тех, кого люди нашего времени еще не бивали.

– Значит, и я одного-двух побью, – заключила Ниам. – Все сэру Калибурну выйдет подспорье.

– Ты не похожа на воина.

– Ты тоже не похож.

– Я – волшебник.

– Добрый?

– Стараюсь.

– А я – воин.

– Ты сражалась вместе с Калибурном? – с недоверием спросил Мельхиор. – Нет. Я вижу, что нет.

– Конечно, видишь, ты же волшебник.

– Не нужно владеть Искусством, чтобы увидеть насквозь вашу парочку. Твои ноги привычней ходьбе, чем езде верхом. На Калибурне нет шрамов и других следов ран. Он – рыцарь турниров и речей. Если бы он дошел до стен Акры, то был бы сейчас красив, как сэр Джон Кормак. Ты видела атаку сомкнутого конного строя? Камни метательных машин мелькали над твоей головой? Ты глядела на зубья стен из прохода осадной башни? Слышала грохот таранов? Тебе знаком запах кипящей смолы и дым, когда ее поджигают под твоими ногами?

– Я видела, как убивают беззащитных. Мне этого достаточно.

– Кто в наши дни не видел? Этого недостаточно, – отрезал Мельхиор.

Так продолжали они разговаривать о том о сем, коротая время в дороге, а сэр Калибурн в поисках собеседника догнал Ремли. Они поскакали бок о бок и тоже говорили.

– Я всю ночь не сомкнул глаз: размышлял над твоими словами, – начал разговор сэр Калибурн.

– Раздумье – дорога к истине! Жаль, в той пословице не сказано, кратчайшая или нет, но размышлять для человека есть похвальное занятие, – ответил на это Ремли.

– Ты всегда так говоришь? Ты мог бы говорить обычно? – попросил сэр Калибурн.

– На моем родном валлийском языке?

– Он мне незнаком.

– Я попробую. – Ремли отпустил повод и обеими руками размял щеки и губы. – Должно получиться. Что наразмышлял за ночь, о… – Ремли шлепнул себя по губам, чтобы не закончить: «О многоопытный рыцарь» – тем высоким слогом, от которого сэр Калибурн просил его воздержаться.

– Так вот я размышлял. Я не могу принять твою точку зрения на видение, которое мне явилось, – ответил рыцарь.

– Ты скачешь рядом. Это ли не доказательство моей правоты? На сегодняшний день мне хватает настоящих врагов, а воевать с людскими заблуждениями – не мое призвание, хотя прежде некоторые рыцари находили мои наставления полезными и сами ходили на поиски меня, чтобы узнать о предметах, которые их беспокоили.

– Я рад, что мы можем сохранить дружелюбие, не приходя к одинаковости убеждений, – сэр Калибурн удовлетворился данным ему объяснением. – Теперь расскажи мне, куда мы движемся, и как ты хочешь устранить опасность, о которой говорил вчера, и какова польза, которую я могу принести.

– Три вопроса были. Три будут ответа. Первый ответ: через Дордрехт мы пойдем морем к Хрустальной Башне. Там мы призовем на нашу сторону волшебника, призванного быть хранителем Мидгарда – мира людей. Он был среди тех, кто убил и заточил Хмурого Бруза.

– А если он не согласится? Не все сговорчивы как я, – уточнил рыцарь.

– Тогда свернем ему шею. Убить духов огня не сложнее прочих духов. Загвоздка в том, что, убитые, они возвращаются домой в Муспелльсгейм. В прошлый раз маги, победившие их, заперли духов здесь, но этого оказалось недостаточно. Мы должны поступить иначе. Я хочу побить их трижды: во плоти в этом мире, во плоти в Муспелльсгейме и в третий раз как бесплотных духов огня. Ты мне поможешь побить их здесь. Ты соберешь рыцарей, которые хотят постоять за благополучие мира и осенить себя бессмертной славой, какой покрыл себя сэр Кормак. У тебя есть дар убеждать словом, которому внимают те, кто останется глух к моим словам. Как Мерлина слушал Артур, а Артуру внимали все рыцари стола, так ты будешь нести мое слово. Ты будешь новым Артуром – и пустишь в ход свой дар и соберешь рыцарей в место, которое я укажу. В этом месте мы побьем духов огня в первый раз.

– А потом? Ты знаешь, как побить их вторично и трижды?

– Второй раз я поставлю против них армию, рожденную не в этом мире, привычную к серным облакам Муспелльсгейма, и сам возглавлю атаку.

– А в третий?

– Как одержать третью и сложнейшую победу, я верного средства еще не избрал. Надеюсь, хранитель Хрустальной Башни подскажет мне. Он вечный, он бился с духами в прежнее время, его знание о дружине Хмурого Бруза превосходит мое.

– Я никогда не слыхал об этих духах.

– Должно быть, ты читал в детстве не те книги.

– Вернемся к последнему вопросу. Я должен говорить всем встречным, что будет бой с духами огня, и звать их на бой, который пройдет неизвестно где и когда?

– Место я сообщу на грядущий восход, а время сейчас укажу – через три месяца от сего дня.

– Почему через три? Мало времени собрать тебе армию.

– Слухи быстры, твое слово быстрее вдвойне, а жадные до славы и подвигов рыцари – эти десятикратно быстрее. Прискачут! Успеют! Мне не нужны все до последнего рыцари мира. За три месяца ратников соберется достаточно. Нам не весь Муспелльсгейм штурмовать, в жерло Священной Горы рассеченные трупы швыряя, пока не будет полна, как было при асах и ванах, а одну лишь дружину побить.

Ремли снова шлепнул себя по губам за прорвавшуюся речь на рыбьем языке.

– Их человек двадцать, – тихо произнес сэр Калибурн, прерывая Ремли и жестом указав на опасность.

– Их двадцать два, шесть луков, двадцать мечей, три женщины, – посчитал Ремли.

– Впрочем, они не кажутся враждебными, – оценил рыцарь выходящий наперерез их четверке пеший отряд. – Хотя засаду оставили. У них веревки и крюки, чтобы стаскивать верховых, будь настороже.

– Нынче много людей при оружии, но без чести и совести, что к нему полагаются. Шатаются по дорогам без верного дела. Жди какой-нибудь войны, – вздохнул Ремли.

Ремли с Мельхиором не раз приходилось за время похода отбивать нападки вооруженных проходимцев. Таких лихих людей, как отряд Гунреда, среди них не попадалось. Обычно все заканчивалось перебранкой, парой срубленных рук, сломанных ног; одному очень настырному бандиту Уитби в потасовке откусил ухо. Сэр Калибурн тоже был привычен к подобным стычкам, поэтому предпочитал не ходить по дорогам без сопровождения нескольких рыцарей, желавших послушать его проповеди.

Ремли и рыцарь остановились перед людьми, которые вышли на дорогу. Мельхиор и Ниам остановились позади, ярдах в пятидесяти.

– Мы спешим и не делаем остановок, – сэр Калибурн нацепил шлем и из-под забрала обратился к подошедшим людям.

– Ваше имя сэр Калибурн? – спросил стоявший ближе всего к рыцарю.

– Да, это я сэр Калибурн.

– Мы слыхали про вас. Куда бы вы ни шли, мы бы хотели предложить свои услуги. Среди нас разный люд: есть лучники, мечники, кузнец, есть силач из цирка.

– Нам не нужен отряд, – отказался Ремли.

– Мой спутник прав, – подтвердил сэр Калибурн.

– В таком случае благословите нас своим словом на последние времена, – попросил главарь шайки и встал на одно колено.

– Правда ли, что конец наступил и печати сняты? – спросил другой, вставая на колено по примеру главаря.

– Или время еще не настало и нам еще отпущено подготовиться? – обратился третий.

– Вы видели ангела смерти?

– Они ходят по земле и сеют болезни?

– Кругом родятся уроды и от скота, и от женщин?

– Слушайте меня. – Сэр Калибурн повесил щит и простер руки к собравшимся. – Конец всегда близок, но сейчас я тороплюсь, чтобы рассказать вам больше. Завтра я вернусь и поговорю с вами. Может быть, возьму кого-то из вас с собой.

– Благослови вас Господь, – ответил главарь. – Мы будем ждать вашего возвращения.

Странные люди разошлись и вернулись в рощу, из которой неожиданно показались на дороге.

– Зачем ты пообещал вернуться? – спросил у рыцаря Ремли. – У нас не будет времени.

– Я и не собираюсь, – сняв шлем, объяснил сэр Калибурн. – Сдам этих разбойников страже и рыцарям Дордрехта.

– При нас они никого не ограбили, – задумался Ремли.

– Если сегодня при тебе никого не убили, из этого не следует, что в мире не прибавилось убийц.

Оспаривать моральные устои рыцаря Ремли не рискнул, и после короткой остановки отряд продолжил путь. Они скакали без еды, без питья и даже без походов до кустов; никто не слез с седла, пока отряд не достиг предместий Дордрехта. «Как чертовы гонцы», – выругался Мельхиор, когда Ремли наконец объявил остановку. Волшебник отлучился в правую сторону от дороги, Ниам – в левую.

– Ты привычен к дороге, – заметил Ремли сэру Калибурну, увидев, что тот продолжает оставаться в седле и не спешит воспользоваться удобствами остановки.

Сэр Калибурн поднялся на стременах и пустил ветры.

– Главный недостаток путешествия с девицей-оруженосцем, – заметил сэр Калибурн. – Им чаще нужно до кустов, чем мужчинам. Парня-то я заставлю опростаться в штаны. Раз лошади умеют опорожняться на скаку, отчего бы и людям не уметь? Но с Ним так не годится, – он продолжал звать Ниам мужским именем.

В Дордрехте горожане указали сэру Калибурну, как найти постоялый двор. По сравнению с крупным портовым городом прошлый городок казался милой деревенькой. Мостовые были убраны, площади вымощены камнем. Дома сверкали просмоленными гранями стропил, блестели мутноватыми пузырями окна, кое-где были даже стекла, стены светились белоснежной штукатуркой. Во всем чувствовалась любовь к порядку и чистоте.

Насладившись городскими видами, от которых так и хотелось завистливо вздохнуть: «Живут же люди», отряд дошел (скакать на рыси в городе разрешалась только рыцарям и страже) до постоялого двора и перед ним спешился. Не успел Ремли поручить Брауса заботам Ниам, как к нему подошел незнакомый человек, подозрительно похожий на Мельхиора. Лицо было другим, но возраст, седины, любовь к длиннополой одежде, да и вся манера держаться странно повторяли волшебника.

«Не водится ли у Мельхиора средь живущих под небом брата?» – подумалось Ремли при взгляде на этого дордрехтца.

– Вас ли зовут Ремли? – поинтересовался подошедший.

– Смотри-ка, – рыцарь весело хлопнул Ремли по плечу, – не одного меня узнают на улицах! И Ремли не так безвестен, как хочет казаться. Какими речами прославился ты?

– Я не понимаю. – Ремли почесал голову. – Ты кто? Откуда меня знаешь? – набросился он на копию Мельхиора.

Рыцарь собирался пойти на постоялый двор распорядиться, но, заметив незнакомого мудреца, имевшего дело к Ремли, задержался, чтобы послушать, о чем будут говорить эти двое. Замешательство Ремли его забавляло. Он выглядел таким уверенным, знающим все вокруг, но вот второй раз за день его ловят, как говорится, без одежды.

– Позвольте мне рекомендоваться: я – Альфредус Лакриан, доктор патафизики, – представился спутникам житель Дордрехта. – Из вашего разговора с незнакомым мне рыцарем я заключил, что имею радость видеть перед собой самого Ремли. Считаем это доказанным?

– Ты говоришь как доктор права, а не… – у Ремли опять выскочило из головы новое слово. – Как там?..

– Патафизики! – Альфредус многозначительно поднял вверх указательный палец, будто речь шла о чем-то действительно важном. – Не смущайтесь, что вы, господа, еще не слыхали об этой междисциплинарной научной дисциплине, которая, подобно метафизике Аристотеля, помещенной…

– Простите, уважаемый доктор, – перебил Ремли, одновременно вручая повод Брауса Ниам и подталкивая ее в сторону, чтоб пошевеливалась, а не становилась лишним свидетелем разговора, который еще неизвестно куда повернется. – У вас на плече сидит не кузнечик ли? – указал Ремли на насекомое, в котором узнал Мельхиора. Волшебник тоже решил подслушать их разговор, для чего превратился в кузнечика.

– Ой, где?! – Доктор патафизики щелчком указательного пальца сбил кузнечика, и тот отлетел в поилку для лошадей. – На чем мы?..

– Ровно на том, что вы хотели рассказать, откуда меня знаете. – Ремли направил мысли доктора подальше от патафизики, поближе к делам более насущным. – И главное: зачем вам на старости лет сдалось такое опасное знакомство?

– Это удивительное совпадение, которое я сам затрудняюсь объяснить, ведь я тебя и не знаю, если посмотреть пристально в суть понятия, которое люди имеют в виду, говоря о знакомстве с кем-то.

Ремли воздел глаза к небу: беседа будет не из легких. Лакриан выглядит как Мельхиор, но говорит как пьяный Мерлин.

– Приятно поговорить с умным человеком, который так красочно изъясняется, – снова усмехнулся сэр Калибурн и вторично похлопал Ремли по плечу.

Тот понял радость рыцаря: Ремли в лице Альфредуса наткнулся на собственное разговорчивое альтер эго и сполна вкусит радости общения с самим собой, над чем сэр Калибурн с удовольствием посмеется. Хорошо, пусть игра начнется!

– Преодолей же затруднение, напряги свое вместилище мыслей, вдуй мыслительных духов в орган ума и заставь их крутиться, ведь не зря же ты, Лакриан, доктор. За заслуги пред истиной, должно быть, звание носишь. По праву рождения я еще не встречал докторов. Вот рыцарей всяких расплодилось от фамильных щедрот, как нерезаных псов, – в отместку Ремли кольнул остротой сэра Калибурна, – а докторов от законного брака пока не много на свет народилось.

– Если начать с самого начала, – приступил к рассказу Альфредус Лакриан, – то в этом городе я недавно. Я оставил кафедру свободного университета в Падуе…

– Итак, ты недавно. Откуда тебе известно мое имя?

– В поисках покровителя для своего дела, о котором в двух словах можно сказать…

– Хоть в двух с половиной, но позже!

– В поисках я искал встречи со многими известными людьми этой местности. Среди них был некий Рудольф Бец.

– Глава ордена паладинов! – воскликнул сэр Калибурн. – Сэр Рудольф Бец жив! Слава небесам, он спасся в резне…

– О которой мы тоже поговорим потом! – Ремли приостановил рыцаря. – Если мне прежде, чем узнать тайну, придется выслушать одну докторскую биографию, я еще стерплю, но если мы присовокупим сюда историю канувшего в небытие рыцарского ордена, то наш мокрейший Мельхиор окончательно поседеет и умрет, не дождавшись конца.

Волшебник, подвергшийся в образе кузнечика купанию в поилке для лошадей, вернулся, приняв человеческий облик.

– Где ты нашел дождь в такую погоду? – спросил сэр Калибурн, удивившись подмоченному виду Мельхиора.

– Меня случайно окатили с балкона из ведра. К счастью, там была вода от мытья, а не помои или содержимое ночной вазы, – Мельхиор нашел приемлемое объяснение воде, стекающей с рукавов и подола плаща.

– Покажите мне этот дом! Никто не смеет безнаказанно окатывать моих друзей водой! – взорвался гневом рыцарь. – Тот дом, кто бы ни жил в нем, заплатит за твое платье серебром или кровью!

– Не стоит хлопотать. Я уж обругал их и принял извинения, – урезонил рыцаря волшебник.

– Так! – перебил их галантную беседу Ремли. – Всем молчать!

Альфредусу показалось, что молнии пробежали по волосам Ремли, а вокруг потемнело. Он даже поглядел на солнце, не началось ли пропущенное астрономами солнечное затмение, но небесное светило висело ровно, ярко и было «как никогда округло».

– Если еще кто-то скажет хоть слово, кроме Альфредуса, а Альфредус скажет хоть слово, не имеющее отношения ко мне, тому я в глотку засуну перчатку, и моя рука будет внутри! Говори, доктор! – приказал Ремли, и доктор, поежившись от страха, продолжил:

– Рудольф Бец сказал мне, что хотя сам не может оказать мне помощь, но даст мне рекомендацию самого решительного толка. Рекомендацию к молодому человеку знатного рода, путешествующему под именем Ремли. Он сказал, что означенный Ремли обладает многими талантами и еще большей властью, что он немного вспыльчив, в чем я имею радость убедиться, и добавил, что Ремли путешествует в компании двух старцев, один из которых подобен обликом мне, женщины и грудного ребенка и что он со дня на день прибудет в город. Хотя в числе спутников Рудольф Бец ошибся, я допускал, что ошибка возможна, поэтому и обратился к молодому человеку, который мне показался похожим на Ремли.