После встречи на свадьбе я ее предельно четко понял. На самом деле я и не ожидал, что она растает или хотя бы покажет толику своей ревности. Чертов орган внутри отчаянно желал хоть какой-то реакции. Пусть мозг и понимал, что это бессмысленно и невозможно. Но, гребанная сердцевина, не слушала и вопила против. Однажды, я уже хотел пойти на поводу этого качающего кровь элемента человеческого организма. И посмотрите к чему это привело. Восемь лет, а я так и не смог забыть ее восторженную улыбку ветру, рассекая воздух на харлее. Простоту, душевность и честность. Запах ее тела, силу ее желания, отзывчивость и страстную натуру. Черт! Сказать, что меня не задели ее слова, совру, если скажу нет. Задели по-живому. Пусть и я скотина, поцеловал ее в ста метрах от будущей невесты. Она права, мы слишком заигрались. Вроде уже мозги должны быть на месте. Так или иначе до встречи с ней я так думал. Но порыв с поцелуем…проверка, это уже верх маразма, Рейнольдс. Да и на что вообще надеялся?! Мозги мячом отбил, сказочный идиот. Этот минутный разгон от злости до сокрушительного желания обладать ею, чувствовать, видеть рядом с собой изрядно напрягает. Однако, точки поставлены, мы едем дальше. Выход на первые строчки перспективных игроков лиги, решить какой клуб выбрать, вот цели, предельно четкие, конкретные. Требующие жесткой концентрации, сил и желания. Вот вектор, в котором я должен мыслить сейчас, а не вспоминать свою первую истязающую любовь. Мишель и так задавала вопросы про Доусон. Не знаю, может мы себя выдали, а может это женская интуиция, хотя я бы сомневался в наличии ее у моей названной невесты. Названная папочкой Рейнольдсом, дабы я не слыл желанным объектом влюбленных фанаток, как он выразился «трущобы мы уже проходили». Правда, после этого прислуге пришлось собирать с пола пуговицы его рубашки. Не хило я его хватанул, но оскорбления в ее сторону, да и вообще какое-либо притязание вызывает неконтролируемый приступ агрессии. До сих пор. С Мишель у нас вполне нормальные отношения. Пару раз был секс еще до того, как стали известны причины того, что она вьется возле не просто так. Два года мы играем в идеальный тандем понимания, уважения и любви. Нет, плохого в этом я ничего не вижу, только лишь два года, из раза в раз, твержу себе внутри одно и то же. Нет страсти, нет фейерверку подобной реакции на удовольствие, получаемое от нее и дарованное ей. Никогда не был против похотливых девушек, но Киара, она в своей невинности, граничащей с безумной страстью, отдающая себя без остатка, растворяясь в моменте, одновременно, застенчиво, но не менее соблазнительно и порочно. Черт, одна только мысль о ней возводит все мои рецепторы к ее следу, а пах горит огнём, пытаясь разорвать плотную ткань денима. Сравнивать их чертовски глупо и бессмысленно, Мишель из тех, кто знает как подать себя, с какой стороны, как смотреться выгоднее, не только в неоне и вспышках, но и в сексе. Киара же никогда не пыталась себя подать. Это и восторгает, насколько ей было все равно, хоть по-девчачьи хотелось выглядеть лучше, одеваться в более модные вещи, красится и использовать прочую чушь. Прошла уже неделя, а я все не могу выкинуть из головы итог присутствия на свадьбе. Помимо моего идиотского поцелуя, ее грустная улыбка, и твёрдое «мы справимся». Она отпустила, как я ее и просил, не сомневался в ее внутренней силе. Столько лет хранила тайну, зачем? Почему не рассказала сразу?! Но и тут ответы имеются, наши пути будто одним рывком рычага перестроили, и состав поезда съехал с верного пути. Не забуду ее, пусть поезд и уехал. Он сохранил воспоминания об этом пути, порой бессмысленные и болезненные, а порой будто наделяющие тебя сверхсилами. Из мыслей выводит трель рингтона. Удивляюсь, кто может звонить в такую рань, еще нет и шести.

– Хэй, у вас что-то случилось? – встревоженно отвечаю на звонок,заметив кто звонит .

– Привет Джей. У нас нет. Мы летим домой. – устало отвечает Тодд.

– Что произошло? Эдриан?

– Я не должен говорить, попросили не распространяться, но…у Киары умер отец. Панихида сегодня в одиннадцать. – выдаёт он на вздохе.

Сконфуженно смотрю в одну точку.

– Как она? – осипшим голосом выдаю, а грудную клетку разрывают удары сердца от тревоги и беспокойства. Слышу на том проводе что-то происходит, будто трубка то ли упала, то ли ее передают.

– Привет. – слышу расстроенный голос молодой жены друга: – Она будто замерла, не ест, не спит, не пьёт. Тенью ходит по старому родительскому дому. Эйми никак не удаётся привести немного в чувства. Джей, пожалуйста, если у тебя есть возможность. Я понимаю глупо просить, Мишель не понр…

– Я лечу ближайшим рейсом! – не выдерживаю я.

– Спасибо Джей. – выдыхает Бекка.

– Не за что благодарить. Вам спасибо, что сообщили.

Отключаю телефон не в силах успокоить внутреннее беспокойство. Ищу билет и заказываю, рейс через два часа. Гребанные авиалинии, я не успею к началу.

Уже направляясь в такси с наспех собранной спортивной сумкой, и одному небрежному смс тренеру вспоминаю их взаимоотношения. Таких бы отцов каждому ребёнку и детство бы у всех было бы счастливее, больше тёплых доверительных дружеских отношений. Понимающий, дающий личное пространство, уважающий своего ребёнка родитель, так я могу его охарактеризовать. Пусть и жили они на гроши, но явно любви и ценности у них было больше, чем в семье с напрочь заполненными ячейками и счетами. Даже меня он принял, не как отпрыска звёздного отца, а как обычного мальчишку-подростка, желающего произвести впечатление на его дочь. Он даже не усомнился в моем честолюбии. Ни разу он не показал мне своего предвзятого отношения или намекнул на то, что я не подхожу. Лишь однажды сказал: «если обидишь ее, сам придёшь ко мне и расскажешь. А дальше мы подумаем исправимо ли это и стоит ли тебя наказывать». После этой фразы я понял, что к этому человеку я могу прийти и он не будет угрожать, пытаться манипулировать. Он, как и положено родителю, разберет по полочкам проблему, спросит мнение и даст совет. В тот момент, мое уважение к отцу Киары навсегда превзошло уважение к собственному отцу.

Нервно выхожу из здания аэропорта, торопясь, знаком подзываю машину. Я должен успеть, внутри стынет тревога, как она там? Держится? Чем ей смогу помочь? В такие моменты, вероятно, хочется, чтобы оставили в покое. Но ей это не грозит, даже если пропущу игру, не уеду пока не удостоверюсь в ее здравии, хотя бы физическом. Эмоциональное, увы, полагаю, я не тот человек, который поможет обрести баланс в этом вопросе. Как раз наоборот, не будет ли мой приезд точкой невозврата? Звоню Эйми, удостоверится все ли там тихо.

– Чемпион, ты приземлился? – устало и печально звучит голос подруги.

– Привет, да. Как она? – нетерпеливо спрашиваю.

– Как зомби…убита, Джейден, просто убита. Я лишь однажды видела ее в таком состоянии, только там была безумная истерика….а сейчас тишина. И это страшно. – слышу, шмыгает носом.

– Эйми. Она сильная, она справится, слышишь?! Не смей раскисать! Ей нужна твоя поддержка! – твёрдо и уверенно звучит мой голос: – Где вы сейчас?

– Да, да Джей! Мы справимся! Выдвигаемся на кладбище ЭлЭй. Ты как раз успеешь к погребению.

– Ок.

Отключаюсь и прошу поторопиться водителя такси. «Держись маленькая, держись» про себя, как мантру повторяю одну и ту же фразу. На телефон сыпятся уведомления. Команда, Мишель, от тренера скупое и железное «вернёшься поговорим». Черт с этим всем, я даже не знаю на сколько я здесь. Игра в пятницу, сегодня вторник, у меня как минимум есть пара дней. Если, конечно, она позволит быть рядом. А если не позволит, возьму дистанцию ровно с шаг, но не улечу. Мишель пишет, что не может дозвониться и достучаться, волнуется. Мишура. Волнуется за статус, положение и прочую хренотень. За эти пару лет уже успел изучить ее. Как ни прискорбно отмечать, она довольно умная девушка, но скрывает это все за маской бесполезной куклы, не натуральная жизнь. Чистые эмоции, блеск глаз и детский восторг она излучает, когда даришь ей подарки, она любит животных и к ним особенно трепетное отношение. В такие моменты, есть возможность уловить блик настоящей Мишель Николс, которую она по каким-то своим причинам прячет. Не мне ее судить, ведь я, по сути, также живу, просто чуть лучше маскируюсь. В конце концов, мы подъезжаем к кладбищу и я издалека вижу церемонию. Одна, хрупкая на вид девушка, в чёрном, облегающем платье стоит настолько близко, насколько это возможно, к вырытой яме. Ее волосы развеваются ветром. Похудела, издалека замечаю, внутри поднимается вой и от картины происходящего, и от того, что в такой момент, меня не было с ней. Отпускаю таксиста и тихо направляюсь к свежей могиле. Встаю чуть поодаль, кивнув своим друзьям. Палмер и Лэнд, нынешняя Тодд, вымученно улыбнулись, но заметно, что процессия не прошла стороной их собственные эмоции, и также очевидно, что переживают за неё. Гостей немного, но и не сказать, что кроме нас тут никого. Парни в комбинезонах с авторемонта, в котором ее отец работал, несколько пар, видимо живущих по соседству. Женщины, насколько я знаю у него так и не появилось, по рассказам Киары он запредельно любил свою жену. Это вызывает невероятное восхищение и необъяснимую грусть. Она одна ближе к могиле, сосредотачиваю свой взгляд на ней. Как же хочется, прижать к себе и утешить, чем-то помочь, а не стоять здесь идиотом. Пусть мы и сказали друг другу все то, что было сказано, но сейчас ей нужна поддержка, и неважно, что сейчас нас ничего не связывает. Вижу, как она делает заметный судорожный вздох. Это плохо, она не ела, по информации общих подруг, а значит, вполне может потерять, как сознание, так и самоконтроль, уж не буду говорить о разуме. В такие моменты, он может напрочь укатить со словами аривидерчи. Оставляю сумку на земле, и пытаясь, не привлекая к себе внимания, подойти, как можно ближе к ней. Не удается миновать нахмуренных бровей, но к моменту, как до нее остается буквально пара метров, я ловлю глазами ее легкое пошатывание. Черт, проклинаю себя за эту чертову джентельменскую осторожность. В счет оказываюсь у неё за спиной, поддерживая за талию и гладя по руке.

– Тшшш…Просто поплачь, Киара. Не держи в себе. – отчетливо понимаю, и что скрывать, хочется быть помягче, наконец, всхлипывает и полуоблрачивается.

– Джеей…– на выдохе шепчет.

Без привычной маски невозмутимости, такая ранимая, болезненная, бледная и испуганная. Как же мне забрать всю твою боль?! Смотрю, не в силах не признать, что люблю ее, сука, до последнего вздоха. Даже если не смогу сам этого помнить в старости, обязательно передам эту историю патронажу и они будут изо дня в день мне ее пересказывать, чтобы каждое своё, новое сегодня я о ней помнил. Поглаживаю ее по волосам, и слышу, как плотину прорывает.

Никогда не думал, что можно гореть вместе с человеком, который чувствует боль. Сегодня узнал, что это вполне реально. Как схватилась за ворот чёрной рубашки, как выла от ощущения потери единственного, родного человека. Как оседала вместе со мной, не в силах удержаться на ногах. Как шептала что-то нечленораздельное, пребывая в болезненной пучине мыслей. Сам не представляю, как это выдержал, пусть мы и не вместе, но отдал бы все, чтобы у неё забрали эти дни, и эту боль. Уверен, что будь на ее месте кто-нибудь другой, эмоции были бы потише, но это она.

Истерика длилась без малого минут двадцать. Процессию не прерывали, поэтому закончили мы вовремя. Ее, обессиленно задремавшую в моих объятиях везли с Шерманом и, вот, я уже уложил ее в комнате, где она жила в отцовском доме. Сижу рядом с хрупким телом женщины, которую думал и убеждал, ненавижу. Даже во сне всхлипывает, периодически срываясь на непонятный шёпот. Агония боли вперемешку с собственной беспомощностью разрывают мне грудь. Внизу стол, еда, напитки. Поминки в разгаре, но я не хочу оставлять ее, я обязан ей помочь хоть чем-то..

Глава 24

Киара

Мы едем на моем старом Ниссане. Папа за рулем, мама на пассажирском, а я улыбаясь слушаю, как они напевают любимую песню. Так здорово, что мы выбрались поесть мороженого на пляж. Долгое время маме было нельзя из-за препаратов и химиотерапии, сейчас можно, как она мне сказала. Сегодня она вновь красива, папа подобрал ей парик в тон ее темно-каштановым волосам, она надела любимое платье. Так здорово сегодня, что я даже не балуюсь. Хотя мама всегда мне говорила, что за мной нужен глаз да глаз. Картинка меняется и я заглядываю в больничную палату. Вижу бледную маму, которая уже не дышит. Папа скулит на кровати, и я впервые вижу его таким. Осознание молниеносно срабатывает и я подбегаю к отцу, обнимаю и плачу. Я думала, что пережила уже эту боль, но нет. Следующий слайд сна, в котором я падаю в свежую яму и прошу закопать меня вместе с ними. Нехотя выплываю из беспокойного сна. Не понимаю где я и сколько я проспала. За окном темнота, в груди, это постоянное и увеличившееся вдвое за последнюю неделю, ощущение пустоты и боли. Виски нестерпимо гудят, пытаюсь приподняться, и замечаю мощную фигуру у кровати. Оперевшись спиной на борт, спит Джейден Рейнольдс. В голове всплывает картинка, как увидела его на похоронах. И в груди снова нарастает это общее чувство моей поганой жизни, знаю, что только сейчас так считаю, дальше возможно оправлюсь, но сейчас, верхние веки жжёт от нахлынувшего желания вновь плакать. Пытаюсь аккуратно встать, не будить парня, он ведь наверное с самолёта, должен отдохнуть. Да и по правде говоря, стоило ли ему здесь быть. Не успеваю я присесть, как он неспешно разминает шею и поворачивается в мою сторону.

– Что тебе нужно, скажи, и я принесу. Тебе нужно отдохнуть, Киара. И не спорь пожалуйста. – вроде бы голос звучит мягко, но твёрдо.

– Воды и аспирин. – сипло отвечаю.

– Минуту. – встаёт и скрывается за дверью.

Сижу на постели не в силах пошевелится, в голове нет ничего, ни мыслей, ни проблесков света, одна сплошная тьма, затянувшая меня. Возвращается, и видя меня в том же положении, смотрящую в одну точку, аккуратно присаживается и хмурит брови:

– Киара. Посмотри на меня. – я будто статуя, не хочу шевелиться и не могу: – Давай, девочка, ты сильная и справишься. Не топи себя в этой бездне. – отдалённо слышу его шёпот, чувствую, как руки касаются пальцы, и резко убираю свою от тактильных ощущений.

Смотрю на него, не в силах объяснить и понять, что это. Он хмурится, поджимает губы и аккуратно поставив на прикроватную тумбочку стакан с таблетками, встаёт:

– Позвать Эйми с Беккой? – немного отрешенным тоном он спрашивает.

– Нет. – сиплю в ответ, а он кивает и делает ещё шаг по направлению к двери: – Не уходи, Джейден. Хотя бы посиди немного со мной. – глаза наливаются влагой, жалкая да, но ничего не поделаешь. Он нужен как воздух, хоть и реакцию свою не узнаю. Оборачивается, и в глазах вижу, не жалость, а боль. То ли его, то ли свою, не знаю. Молча возвращается и садится туда же. Медленно беру стакан с заветной таблеткой, которая хоть поможет от головной боли, но не унесёт в забытье и не сотрёт события последних дней. Руки трясёт, но я все же делаю это и тихо сползаю на пол, садясь рядом с тем, кто однажды спас меня от боли, подарив новую. Рывком стаскивает одеяло с кровати и укрывает меня молча. А потом я чувствую его крепкое плечо, к которому он меня прижимает и снова даю волю слезам. Не знаю, как уснула и как оказалась в кровати, но просыпаюсь, когда уже светло и в комнате я одна. Решаю, что пора попробовать вылезти отсюда. Неспешно встаю голова все таки ещё кружится и захватив полотенце направляюсь в душ. Там в отражении, после неприлично долгого разглядывания вижу истощенную оболочку успешного журналиста Киары Доусон. В глазах ничего, уголки губ даже припустились как-то, может сделать ботокс, буду как…Мишель Николс. Пытаюсь думать о чем угодно, чтобы не возвращаться к мыслям о потере отца. Кое-как, с завидными остановками в прострации, я умываюсь и убираю влажные волосы в пучок. Открываю шкафчик, и вижу антидепрессанты. В голову ударяет непреодолимое желание, но это нужно сделать когда буду одна, не тогда, когда в доме, как минимум пятеро тех, кто закроет меня. Закрываю шкафчик, накидываю халат и бреду на выход к людям, кто хочет мне сейчас помочь, но которым нечего мне сказать. Медленно спускаюсь, слыша тихие голоса внизу. Не разобрать о чем говорят, но голоса уставшие и лишенные блеска. Выхожу в кухню, за столом те немногие, кого можно считать родными: Шерман, Палмер, Тодды и он, не совсем родной, но от этого не менее важный и значимый в моей жизни.

– Привет. – пытаюсь хоть немного улыбнуться, но пока тяжело.

– Моя девочка, тебе кофе, чай? Тосты, фрукты? – подскакивает взбалмошная Палмер.

– Родная, может яичницу с беконом? – ловлю сочувствующий взгляд ранимой Бекки.

– Да, пожалуй бекон и кофе. – я не ела несколько дней и сказывается голод, собираюсь к кофеварке, но у неё уже орудуют парни.

Джейден встаёт, освобождая мне место, сажусь и киваю ему. Облокачивается на столешницу, где вовсю кухарит Палмер.

– Чемпион, убери свой шикарный зад, а!? Ты мне мешаешь! – тихо шипит Палмер, но в силу маленькой площади дома, так ещё и кухню, мы все ее слышим.

– Эй, что значит шикарный?! – сопит Флойд.

– Эй, Флойд, ты включил в розетку?! Балбес! – слышу Эдриана.

– Шерман, я занята, потом поговорим! Джей-ден, отойди! Подвинься! – фырчит подруга.

Стараюсь на них не смотреть, но то и дело поглядываю. Бекка сидит поджав губы и пожимает плечами, а мои губы трогает, наконец, лёгкая и искренняя полуулыбка.

– Ребят… – поворачиваюсь к ним и все застывают в ожидании, так трогательно и комично одновременно: – Я вас так люблю, спасибо.

– О черт! Я опять буду плакать! – бросает все и порывается обниматься Эйми.

– Киа, детка, ты же знаешь, мы с тобой! – подхватывает, сражаясь с кофемашиной Флойд.

– В любое время дня и ночи наша семья придёт на помощь. – уверенно говорит Эдриан с Беккой.

Невольно остаётся один человек, от которого я и не жду никаких слов, потому что знаю, что их нет и им нельзя быть. Спасибо было для всех, но большей частью для него, благодарность, которую не выразить словами.

– Твой бекон, Киа. Чтобы даже крошки не осталось. – Джейден ставит мне тарелку полную поджаристого бекона, которому не дал сгореть из-за Эйми. И это говорит гораздо больше, чем все остальное.

– Чемпион, ты неисправим! – шмыгая носом посмеивается Палмер и все остальные подхватывают, в то время, как у Джейдена чуть подрагивает уголок губ.

– Есть капитан. – уныло отшучиваюсь я.

Вижу как качает головой, но предательский уголок губ все же ползет наверх. Я им искренне благодарна каждому, и каждого люблю. Делаю это не ради того, чтобы они быстрее покинули дом и оставили в покое, хотя, признаться, отчасти так и хочется. Но подозреваю, как минимум двоих, кто все же не даст мне сорваться. Эйми и Джей. Пусть даже он и не должен этого делать. Просто знаю его.

После плотного завтрака, который пришлось съесть полностью под надзором ястребиных глаз одного из друзей, молча удаляюсь наверх. Знаю, что они поймут. Мне нужно ещё немного времени свыкнуться с мыслью и принять это давящее чувство вины. Комочком укладываюсь на кровати, лицом к стене и проигрываю все счастливые моменты, подаренные мне моим любимым папой. В этот момент, вновь, ощущая себя беззащитной маленькой девочкой, все остальное отходит на второй план, остаётся лишь тоска по ушедшему родителю. Помню, как отец увидел Джейдена в первые. Он тогда сказал мне «Ты выросла прекрасной девушкой, мармеладка. Хороший выбор, но будь осторожна, ты не из его круга.» Казалось бы любой отец переживает, когда у его дочери появляется ухажёр, не глупые заигрывания детского сада, а что-то более серьёзное. Думаю, отец тогда все понял, хоть и не выказал ни единой эмоции по поводу того, что его дочь повзрослела. Он всегда принимал Джейдена, как обычного парня, стремящегося понравится ему. Они много общались для родителя и парня дочери, и их общение всегда было с неким подтекстом. Нередко Джей приходил к папе за советом, ввиду отсутствия участия со стороны собственного отца. И папа, немного нахмурившись, но тепло подталкивал Джея к тому выбору, который важен для него. Пусть это и не сработало в его жизни, насколько я знаю, Джейден очень уважал отца. Как и все мои друзья. После знакомства с Эйми, папа сказал, что кажется у него появилась вторая дочь. Я бы должна бы ревновать, но я так была рада, что отец по-своему «вписался», хоть и тогда считала, что его слишком много в моей дружбе с ребятами. Однажды, он мне рассказал, какими у мамы были последние слова. Она сказала ему, что прожила самую счастливую жизнь из всех возможных, и попросила во всем поддерживать меня, как это сделала бы она. И он поддерживал, во всем, он настолько буквально принял ее слова, что старался быть и матерью и отцом. Сложно поверить, но у него получилось. В меру строг, как мужчина семьи, но вместе с тем достаточно лоялен, чтобы принять мою точку зрения, дать необходимую опору в выборе или же начинаниях. Каждый раз, когда-то что-то шло не так, вместо того, чтобы отмахнуться, как это сделал бы другой родитель, он садился рядом и помогал, повторяя, что верит в меня. Помню, как он впервые увидел меня пьяной, черт я тогда так боялась просыпаться на утро, после того, как не найдя ключи, разбудила его посреди ночи. Этот молчаливый грозный взгляд, помощь улечься в кровать, и таблетка с водой на тумбочке. Утром, сгорая от стыда, стояла, как провинившийся котёнок, а он просто молча допивал кофе, а потом ровно и спокойно произнёс «Мармеладка, ты же понимаешь, что натворила. Я бы предпочёл догадываться, но не видеть. Думаю, ты это осознаешь и понимаешь, что последует дальше. Комендантский час, милая леди. Я тоже был молодым, Киара, и все это проходил, но я мужчина, а ты молодая привлекательная девушка, и подвергаешь себя опасности. Не столько меня заботит твоя проба алкоголя, а сколько возможные ситуации в связи с этим. Я тебя попрошу быть аккуратной и осторожной и надеюсь, что ты меня услышишь.» Поцеловав в макушку, он ушел на работу, оставив меня глотать слёзы от собственной глупости, умирать от стыда и осознавать насколько мой отец прекрасный родитель. Я ожидала скандала, криков, где могла бы тоже сорваться и мы бы поссорились, как в большинстве семей в таких ситуациях. Однако, его ровный мягкий тон, в купе с искренними переживаниями заставил меня почувствовать себя неблагодарной свиньей. Тогда я поняла, что не позволю ему переживать о себе больше, чем он переживает сейчас. Вечером я приготовила ужин, чтобы замять этот инцидент и папа с присущей ему лёгкостью, будто и не было этого вёл со мной неспешную беседу. Несмотря на то, что он всегда думал, что не даёт мне всего необходимого, он ошибался, отдавал себя с лихвой воспитывая меня. В основном, он расстраивался из-за отсутствия материальных благ, но я быстро поняла, что это все не то. Нет, были порывы и мой праведный гнев побыть девочкой, просить одежду, сумочки, косметику, но так это все было неважно. В такие моменты, уже сейчас я понимаю, что доставляла ему необъятную боль своими инфантильными выходками, подкрепленными юношеским максимализмом. Порой для того, чтобы я смогла купить желаемое, он работал днями и ночами, а в ответ получал лишь скупое спасибо и фырканье. Уже гораздо позже я поняла, что вела себя неправильно и устроилась на первую работу без его ведома. Конечно, позже он узнал, сокрушался и просил извинения за жизнь, в которой мы оказались. Но я, поглощенная попытками помочь ему уже не требовала ни извинений, только чтобы он мог немного отдохнуть. Думаю, в тот момент я сильно повзрослела внутренне, и больше не было скандалов и выходок. Лишь одна мечта все ещё тлела в моей душе. Байк. Не думала, что он позволит, но он сделал невероятное. Позволил и более того разрешил помогать. Не смогу сейчас описать счастье и радость, наполнившие мои клетки, услышав рев мотора старенькой, по частям собранной, ямахи. Он тогда так лучился гордостью и любовью, что сейчас слёзы вновь наворачиваются на глаза. Попросил не о многом, как и всегда об осторожности. Отец воспитал во мне, ценности, отличные от элитных подростков, глубокое уважение ко всем людям, упорство и честность, в тандеме со справедливостью. Я хотела быть похожей на него, и надеюсь хотя бы толика его качеств во мне все же отозвалась. Спасибо папа, спасибо тебе за все. Я так тебя люблю. Смаргивая слёзы, меняю затекшее положение. Не заметила, как в комнате уже не одна, а за окном перевалило за полдень.

– Прости. Тебе ничего не нужно? – осторожно спрашивает Эйми.

– Все в порядке, Эйми. – смотрю на неё стеклянными глазами.

– Я знаю, крутышка, что не могу тебе помочь. Но прошу, не закрывайся от нас…– умоляющими глазами просит подруга.

– Палмер, просто немного времени и я вернусь, обещаю. – пытаюсь убедить ее.

– Только если немного, подруга. Мы все переживаем за тебя… Даже тот, кто не должен. – многозначительно шепчет.

– Не нужно Эйми. Сейчас это не имеет значения, да и на носу его свадьба…он…заслуживает счастья, ты и сама это знаешь. – горько звучу я.

– Да, прости. Не будем об этом.

– Вы можете заняться своими делами. Я вполне в сознании, хватит меня оберегать, ребят.

– Это ты сейчас пытаешься прогнать нас? – прищуривается оторва.

– Нет. – усмехаюсь: – Боюсь, это невозможно. Но и свою жизнь из-за моей потери не стоит забрасывать.

– А никто и не забрасывает. Тодд уже вовсю работает из твоей гостиной, Флойд как раз уехал на встречу. Бекка у нас, в принципе, домохозяйка, поэтому убирает твою кухню. А я наслаждаюсь временем с подругой и заслуженным отдыхом. – уверенно выдаёт подруга.

– Временем с подругой…а…Джейден, когда у него игра? Он наверняка должен быть там. – тихо озвучиваю то, что на языке.

– У него ещё есть время. – как-то не слишком убедительно звучит Палмер.

– Эйми, когда у него игра? Ты точно знаешь. – давлю на нее.

– В пятницу.

– Какой сегодня день? – пытаюсь я сообразить.

– Среда..

– В эту пятницу?! – она кивает: – Черт, и что он здесь забыл?! – не в силах скрыть свои эмоции: – Ему же нужно готовиться!

– Он не поедет, Киа.

– Чего?! Сбрендил что ли? Позови его пожалуйста. – совсем из ума выжили, я не при смерти, чтобы караулить меня у постели!

Немного постояв, Эйми все же идёт за Рейнольдсом. Готовлюсь выглядеть ещё более в себе, чтобы точно поверил. Приподнимаю подушку, облокачиваюсь полусидя. Знаю, что выгляжу не очень, но все же, поправляю свой беспорядок на голове, надеясь на то, что смотрится это приемлемо. Спустя минут пять слышу короткий стук в дверь. Собираюсь с духом. Аккуратно открывает дверь и настороженно входит:

– С тобой все в порядке?

– Да. Я хотела поговорить с тобой.

Мы напоминаем двух человек на переговорах в самый напряженный момент.

– О чем? – подходит ближе, и садится в кресло, стоящее чуть поодаль от кровати.

– Как твои дела?

– В порядке.

– Как Мишель?

– В норме.

– Спасибо, что приехал..

Разговор не клеится, или он не хочет, или я задаю не те вопросы. Странно, ведь журналистка, должна бы вывести его на разговор, зацепиться за фразу, и тянуть, тянуть, пока не получу желаемого. Но с ним я не та, кто сидит перед камерой и строит знающую все, Мисс Доусон.

– Хочешь от меня избавиться? – взгляд так и кричит от напряжения.

– Нет…но тебе стоит вернуться. Я в порядке. – стараюсь, чтобы голос не дрогнул, внезапно, отчаянно, хочется вновь прижаться к нему и плакать.

– И кто же так решил? – скала, иначе его не назовёшь: – Я вернусь тогда, когда посчитаю нужным, Киа. А пока тебе придётся смириться с моим присутствием.

– Но… – все же придётся выдать, что я в курсе: – У тебя на носу игра. Не нужно жертв, Джейден. Я в порядке.

– Палмер значит прокололась.

– Да. Джейден, пожалуйста езжай. Я знаю, это важно для тебя. Не нужно добавлять мне ещё один повод для, и без того, растущего чувства вины… – горько усмехаюсь и смотрю вполне доброжелательным взглядом, за которым прячется нечто большее.

– Ты хочешь, чтобы я уехал? – на лице маска невозмутимости, пронзает взглядом своих серебристых глаз: – Ответь честно.

– Джей…

– Да или нет? Это простой вопрос.

Смотрю на него вроде бы не в силах соврать, однако, и правду ответить не могу. В груди это щемящее чувство от того, что дарит мне поддержку, но разум включает сирену, подкидывая картинки того, что осталось там, в его мире. И что, действительно, играет для него важную роль. То самое чувство, когда ради цели любимого человека ты можешь пожертвовать всем. Мне отчаянно, как никогда, хочется, чтобы он был здесь, рядом. Приказывал есть, спать, жить, следил за моим сном, не позволяя себе вольностей, будто мы друзья, как и с остальными. Но, если я скажу нет, это будет эгоистично по отношению к нему. А главное, после того, как он все таки вернётся в свою привычную жизнь, а это наступит гораздо раньше, чем мне бы того хотелось, снова прощаться с ним будет втройне сложнее, чем сейчас. Поэтому я бесцветным, хоть и уверенным тоном озвучиваю то, что считаю нужным:

– Да Джейден. Я хочу, чтобы ты уехал.

Смотрит пристально, как и тогда на свадьбе. Только вот в серых грозовых глазах не вижу ни одной эмоции, в отличии от того дня. Похоже, это моя реальность. Этот, невероятного оттенка, взгляд прищуривается и парень моей юности, а вероятно и жизни, медленно поднимается с кресла:

– Я тебя понял, Киара. Уеду. – уже направляясь к выходу, тихо отвечает он. Внутри агония, судорожно вздыхаю, боясь, что это последняя минута нашей встречи.

– Джейден…– окликаю его, в тот момент, как он уже наклоняет ручку двери, поворачивает голову, не поднимая взгляд на меня: – Я…спасибо тебе, Джей. Спасибо. – шепчу я, сдерживая слёзы.

Молча выходит и закрывает дверь.

“Я тебя всегда буду любить, Джейден Рейнольдс” еле слышно шепчу я в пустоту.