Отзывы на книгу «Девяносто третий год»

1793 год – год начала вандейского мятежа против революционного правительства Франции. Это было длительное, кровопролитное разрушительное восстание, охватившее западную часть Франции, Бретань, Нормандию, Анжу, берега Луары, в котором погибли в общей сложности сотни тысяч французов. Вандейский мятеж был окончательно подавлен только в 1796 году.

Гюго описывает события лета 1793 года, когда дворяне, уцелевшие от гильотинирования, тёмные бретонские крестьяне и прочий люд, не принявший революцию и вставший за восстановление монархии, разрозненными силами подняли мятеж. По численности восставшие намного превосходили революционную армию Конвента, но им не хватало руководителя, единого лидера, центральной объединяющей и направляющей фигуры. Такой фигурой, по книге, стал маркиз де Лантенак, провозглашённый мятежниками бретонским принцем. Лантенак, высадившийся с английского корабля на северном французском берегу, описывается как почти 80-летний старик, но волевой, крепкий, беспощадный, фанатично преданный старому режиму.

Его цель – поднять и объединить контрреволюционные силы в Бретани, Нормандии и расширить борьбу за восстановление монархического престола по всей стране. Маркиз сомневается, что можно победить хорошо вооружённую и обученную армию Конвента с отрядами голых и босых крестьян, вооружённых вилами и дубинками, а потому считает возможным призвать на помощь английскую интервенцию. А английский флот на берегах Ла Манша внимательно наблюдает за тем, как будут развёртываться действия бретонского принца.

Любая гражданская война трагична для обеих сторон. И автор пытается оставаться на бесстрастных позициях при рассмотрении трагической страницы в истории своей Родины и не обелять либо очернять ту или иную сторону безоговорочно. Но не трудно заметить, что при всём возможном сочувствии маркизу Лантенаку, Гюго относится неодобрительно к идее призыва на отечественную землю иностранной интервенции. Как бы не была страшна гражданская война, но вторжение иностранцев будет ещё страшнее, так как они лишь стремятся поживиться на чужой земле в тяжёлую годину.

Гюго описывает непримиримое столкновение революционной армии под командованием Гавэна, посланной Конвентом разгромить мятеж, и самоотверженное сопротивление крестьян-шуанов под командой Лантенака. Оба преданы фанатично своей идее, своей правде, оба жестоки и беспощадны, оба готовы убивать и умирать.

Противостояние усугубляется тем, что оба предводителя связаны между собой родственными узами – это дядя и племянник, оба бретонцы и выросли на этих землях, в замке Ла Тург. Центральным эпизодом романа станет осада замка, в котором 19 роялистов сопротивлялись до последней капли крови против осаждающих 4.5 тысяч солдат революции.

Гюго скорбит о трагической судьбе французов по обе стороны баррикад, о пролитой французской крови, восхищается мужеством тех и других, и с горечью говорит о беспощадности той и другой стороны, убивающих и расстреливающих пленных, раненых, женщин, детей. И поэтому восхищается тем, что оба – и Лантенак, и Гавэн оказались способны на героический поступок, и не во имя идеи, а во имя человечности.

У автора много отступлений от сюжета, рассуждений, описаний. Лично мне это было интересно. Хорошо представлена Бретань – эта древняя кельтская земля, косная, скрытная, дикая природа бретонских крестьян, прозванных во время революции шуанами, живущих и прячущихся в лесах, под землёй.

Интересна часть романа, в которой показан Париж девяносто третьего года, ярко прорисована троица – Робеспьер, Дантон, Марат, их споры, разногласия, зачастую просто болтология в парижских кабачках.

Мощный финал, трудный выбор идеалиста Гавэна, его споры с лишённым высшего милосердия Симурдэном, монологи Лантенака – открывают перед читателем гуманистическую направленность романа Гюго.

Жюль Жирарде «Мятежная Вандея»

Сильная книга! Это не удивительно, ведь автор - не только мэтр пера и бумаги, но и гражданин республики Франции, скорбящий сын монархии Франции. Да, все события происходили до рождения писателя.Но так прочувствовать каждую слезинку умирающей монархии мог только сын монархии; а так проникнуть в мысли и чувства республиканцев возможно только гражданину Франции. Что же олицетворяло Францию в те страшные годы? Мишель Флешар, мать троих детей, вдова убитого мужа, которой и дела нет до высоких и низких идей происходящего, потому что она мать троих детей? Да, безусловно, она - олицетворение Франции, потому что она - олицетворение самой жизни и будущего. Ей нет разницы, по какой стезе будут развиваться события далее, лишь бы были живы и здоровы её дети. Впрочем, Гильотина - дитя революции (хотя треугольное лезвие, если верить романам Дюма, придумал именно король Людовик), и ей тоже нет дела, с кем она обвенчается в очередной раз. Граф Лантенак - безусловно, и он Франция. Он всё лучшее, что было в монархической Франции. Он честь монархии, которая борется за своего короля. Битва идёт на смерть, и поэтому я прощаю ему невольное отступление от слова не делать зла. Воюют все, и все причиняют боль стране. Вопрос лишь в том, кто выиграет битву. Симурден и Говен? Да, это новая зарождающая Франция, и как все малые дети живут только для себя, только себе требуют пропитания и игрушек, как всех малых детей надо учить делиться и думать о других, их тоже надо ещё учить думать о народе. Они только думают, что сражаются за народ. На самом деле они, как малые дети отбирают игрушки у других, отбирают теперь власть у монарха. Но ведя войну теперь, они учатся человечности у Лантенака. Сама жизнь преподаёт урок, и учителем выступает дворянин. Этот факт вмещает в себя всю жизненную правду того времени; и судьба ох, как дорого возьмёт за этот урок. Но истинное лицо 93-го года - Гильотина. Раньше её лезвие было прямое. Головы рубились не с первого удара. Когда обсуждалось это, король Людовик подошёл к столу с чертежом и нарисовал треугольное лезвие. Он и предположить не мог, что в ту минуту помог родиться дочери Революции и сам обвенчается с ней. Гильотина не видела правых и виноватых. Ей нужны были головы, и в первую очередь знатные головы. Обвенчавшись с монархами, она после решила венчаться и с революционерами. Сильная и страшная книга. Из этого произведения я сделала себе призму. То, что творилось во Франции в 93-ем году, разделила на 2 (условная сноска по времени) и через эту призму глянула на нашу революцию 17-го года. Вернее, просто допустила, что половина всех этих ужасов происходила в нашей стране. Результат был страшен. Как же умна матушка-природа, когда не допускает в своё развитие революцию, а всё происходит тихим эволюционным путём! Как величественны писатели, которые доносят до нас такие истины!

Великая Французская революция, эти слова действуют по-разному, одним близка тема истории страны, другие же даже и не в курсе что там происходило, но все же если захотите познать об этом периоде, то можно и здесь почитать.

Череда революция затронула все страны Европы, это то неизбежное, что рано или поздно должно было произойти. Ведь как говорится: верхи не могут, низы не хотят.

Фото взято в свободном доступе в сети Интернет.

История страны это прежде всего люди, которые живут, работают и становятся на защиту своей страны. Революция это всегда борьба и смерть, ведь отстаивая свои права защитники стоят до конца, они уверены в своей правоте и любыми методами хотят добиться решения проблем, которые годами копились им выплескиваются вот таким мощным потоком.

Насилие порождает только насилие. Террор влечёт за собой сопротивление и ненависть. Остановитесь! Невозможно насаждать равенство и братство силой огня и меча, силой неумолимого закона и забвения человеческих ценностей.

Возможна ли революция без насилия, террора и сопротивления? Ведь революция это прежде всего кризис, и как правило верхушка власти не видит, не понимает и не хочет и только насильственными методами можно осуществить переворот и начать строить новое общество, основанное на иных принципах и задачах.

Новый порядок может быть принят обществом, не все станут на сторону новой идеи -Революции , да и на самом то деле никогда не будет ситуации, что все члены общества будут довольны, всех будет устраивать новый мир.

Мишель Флешар - первый персонаж, который нам встречается в произведении, женщина, которая беспокоится о своих детях, она истинный образец матери, все её думы о будущем своих детей, как их вырастить, чтобы они стали достойными членами общества. Постепенно строчку за строчкой мы познаем страну, которая наполнена разными героями, но есть один страшный, избежать кары которого сложно - гильотина. Она как символ возмездия нависла над всеми и пожинает свои кровавые плоды.

Гюго великолепный автор, который так умело поведал нам о важном историческом периоде своей страны, время, которое было и может быть из него были извлечены уроки.

Скажу сразу - я не любительница военных книг и исторической прозы. И даже, откровенно говоря, по началу мне было скучно. Масса ни о чем не говорящих мне имен, военные действия и политика. Было желание даже бросить чтение. Спасало только то, что все эти военные действия переплетались с художественным повествованием. Однако, ближе к середине книги меня проняло. Мне стало так интересно, что я за один воскресный день проглотила столько же страниц, сколько до этого я со скрипом читала 5 дней...Даже описание военных действий меня и то поразило. Ну и, конечно, сама сюжетная линия. Переплетение судеб, трагичность как истории всего французского народа, так и определенных людей в частности. Как это органично вписалось в страницы книги! Наверное, это больше всего меня и поразило. Именно то, как автор умеет рассказать о том, что революция сделала с народом и при этом не забыть про конкретных людей, на которых это сказалось особенно трагичным образом, поломало жизни или наоборот, сделало только сильнее. А какие чудесные цитаты!!! Например:

Моя мысль проста: всегда вперед. Если бы бог хотел, чтобы человек пятился назад, он поместил бы ему глаза на затылке.

Или вот еще:

Кто спасает волка, – убивает ягнят. Кто выхаживает коршуна с подбитым крылом, тот сам оттачивает его когти.

В общем, я в восторге. Это грандиозная литература. Глубоко трагическая и настоящая. Снизила оценку только из-за того, что мне было скучно в начале книги. Однако, думаю, это проблема во мне, а не в авторе. Возможно, я еще не доросла до такой литературы.

«Девяносто третий год» - это исторический роман, рассказывающий о переломе эпох. Произведение прославляет французский народ, сумевший восстать против монархического режима, против контрреволюционеров и тех, кто вмешивался в дела страны извне. В основе сюжета лежат большие трагедии маленьких людей, произошедшие в сложный период народовластия и кровавых расправ. Наверное, именно поэтому сопереживаешь всем героям, пытаешься найти подоплеку их действиям и, даже оправдываешь неприглядные деяния.

Как бы не пытался автор быть непредвзятым, чувствуется, что все его симпатии находятся на стороне революционеров, а вера в правильность их действий (действий, которые воспринимаются как догма), слепа и излишне оптимистична. Гюго подает события 1793-го года как исключительно героические и величественные, и делает это весьма ярко и драматично, строя все на контрастах. Так, он показывает политическую «продвинутость» городского населения и дремучую отсталость крестьянства; вырисовывает противостояние человечных героев революции и беспринципных врагов родины, закосневших представителей старого режима.

Автор предсказуем, сентиментален и романтичен, он полностью оправдывает жестокость революционного времени и, используя в качестве примеров поступки героев, осёдлывает свою излюбленную тему, - пытается осмыслить, что же превыше всего для человека – борьба за идеалы, исполнение долга или следование моральным ценностям. Гюго рьяно доказывает, что «добро должно быть с кулаками», что даже самое черствое сердце может пожертвовать всем ради доброго дела, что верность мечте проведет через все баррикады, а значит светлое будущее где-то не за горами. И эта утопичность не дает покоя…

Я, я даже не знаю что сказать, большую часть книги я просто плакала. Я знала, что Гюго прекрасный автор, что он гений, но что настолько… Я просто поклонюсь этому человеку, потому что то, что он пишет это гениально. Самая сильная книга та, что заставляет плакать. Я такой человек, что даже если мне больно, я стисну зубы и буду терпеть, но здесь это невыносимо, это просто невозможно. Если бы можно было давать нимб человеку, просто за слова, Гюго бы его получил. Я очень люблю «Собор Парижской Богоматери», «Человек который смеётся», но сломалась я на «Отверженные» и «Девяносто третий год». И знаете, два этих произведений можно охарактеризовать одной песней – песней Марии Шерифович «Молитва». Потому что в мире есть вещи, которые выше войны, выше политики есть любовь, и та сила, которая может спасти всех – милосердие.

Кто-то скажет, что я слишком эмоциональна и малодетальна, абсолютно не считаюсь с историей и законами войны и политики. Но тогда бы все мы говорили о деньгах, затраченных на всё это дело, тогда бы умершие люди были всего лишь крестиком, циферкой в бланке и всё бы это забылось. Знаете, почему Гюго и сейчас до сих пор актуален? Потому что он пишет не как политик, не как историк, а как человек, человек внутри которого есть душа и сердце, а не механизм. И знаете, не надо детям в школе давать учебники истории, им нужно давать «Войну и мир» им нужно давать «Девяносто третий год» и «Отверженные». А знаете почему? Потому что в них отражена культура и истинный дух народа, а это в 100 раз важнее, чем скупые и сухие факты. Что важнее, вбить какую-то сухую статистику или же впечатлить ребёнка или подростка так, что он сам по себе будет всё это любить и интересоваться? Для меня второе важнее первого. Цифры забываются, а факты остаются с тобой навсегда. И знаете, в этой книге Гюго вложил и свою душу, потому что отец автора и сам принимал участие в этих событиях, потому что ты знаешь и видел сам что было, реакцию своего отца, своей матери, и ты не можешь просто быть в стороне. И скажу одно, пусть все считают Гюго, скорее эмоциональным автором, но это и важно, это и ценно. Потому что благодаря тому, о чём говорит он в книгах, мировоззрение может поменяться на 360 градусов. Так как это произошло у меня после «Отверженные».

Дальше...

Знаете, чем интересен Гюго? Он мог бы пойти на поводу времени и писать огромные книги (толмуды), ради денег, ради собственного кошелька, но он это не делает. Он пишет детали настолько уместные, что это завораживает. И если сравнить, например «Три мушкетёра» и «Девяносто третий год» разница уже в размере тома. Но при этом там полностью рассказана история ЧЕЛОВЕЧНОСТИ и ГУМАННОСТИ и при этом есть историческая информация и описания. И если в начале ты не понимаешь, что происходит, то к концу просто текут слёзы. Наверное о творчестве этого автора можно говорить часами и это того будет стоить. «Отверженные» я прочла за два дня, «Девяносто третий год» за пару часов и это было самое лучшее время в моей жизни. И знаете, если бы люди читали его книги, не было бы в мире войн, не было бы бессмысленных убийств и люди бы ценили друг друга.

И эта история эмоционально очень тяжела. Тут не надо ничего говорить, тут все, так как есть в реальности. Для чего вся эта революция? Для чего гражданская война? Что от этого изменится? Стало ли от смерти императора хорошо? Никто не видит последствий, то что, разрушив всё, у страны не будет экономики, то, что затем придётся больше денег вложить в восстановление, не говоря уже о том, что погибнут тысячи людей, которые просто хотели мира и покоя. И в книге как раз описаны эти зверства, эта деградация общества, когда победой считается не принесение света и добра, а убийство ни в чём не повинных людей, которые являются заложниками. Победа любой ценой? Объясните матери, у которой отняли детей, что сжечь их живьём это честь для неё. Когда я читала это, я выла вместе с этой женщиной, потому что я сама мама, и Господи как же это ужасно. Взрослые могут сами решать служить им в армии идти убивать или нет, но что вам сделали старики, что вам сделали дети? Ни одна война не стоит этого. Не такой ценой. Самое страшное, что и сейчас то же самое, никто ничего не понял. До сих пор люди ведут себя как ЗВЕРИ.

И знаете, за что я люблю автора, за то, что он умеет показать другую сторону, есть те, кто готов изменить себя, увидев чужую боль и кинуться на помощь, закрыть собой других. И это произведение произвело очень сильное впечатление ещё и потому, что я до этого читала Артура Миллера «Суровое испытание», и это помогло мне лучше понять некоторых персонажей у Гюго. Да есть долг, но есть и нечто более важное – совесть. На секунду я представила, что если бы актёр, игравший Джона Проктора (к слову, он за эту получил, как стало известно одну из высших театральных наград), сыграл бы главного героя тут. Наверное, после этого зал бы стоял и просто хлопал. Потому что это невероятно сильная книга, невероятно сильные герои. Тут и гражданская война и человеческие качества и так же важный вопрос противостояния молодого поколения и их родителей. Вот интересно тут, что молодёжь стремиться всё изменить, всё убрать и в конце такое важное осознание, а принесёте ли вы что-то хорошее? Нет? Тогда для чего? Если новшества начинаются с жертв, то нужны ли они, или здесь есть ошибка. Важно чтобы старое уживалось с новым и всё, больше ничего не нужно. Нужно просто учиться на ошибках прошлого, создавая новое. Ведь есть мудрость в действиях пожилых.

У меня больше нет слов, дальше просто нужно это читать и учиться на этом. Великая книга, великий автор.

Ай да Пушкин Гюго! Ай да сукин сын!

Поклонникам Гюго – не обижаться: а) сама в ваших рядах; б) последующая осанна искупит это, как некоторые фрагменты романа – впечатление от целого.

- Учитель! Вот в чем разница между нашими двумя утопиями. Вы хотите обязательной для всех казармы, я хочу школы. Вы мечтаете о человеке-солдате, я мечтаю о человеке-гражданине. Вы хотите грозного человека, а я – мыслящего. Вы основываете республику меча, я хотел бы основать… Он помолчал. - Я хотел бы основать республику духа.

Честное слово, иногда мне кажется, что писатели, эти уважаемые люди, просто-напросто надо мной издеваются. Двумя днями ранее ловкую штуку с моим впечатлением от своего романа провернул герр Манн, а сегодня – мсье Гюго. Немец заодно с французом? O-la-la!

А дело вот в чем. Если б Виктор вручил мне экземпляр своей книжки, то, продвигаясь по роману, я время от времени приходила б к нему делиться впечатлениями и говорила следующие: «Мсье, это не роман Гюго, это концентрат Гюго, что не есть хорошо. Поймите: пущее, нежели в прошлых романах, налегание на исторические факты, как то: даты, описания, имена (людей, вне всякого сомнения достойных упоминания, но все же) отпугнет уже и тех, которые раньше еще терпели. Ведь если составить список всего перечисленного Вами с необходимыми пояснениями, то выйдет, право, отдельный том. Кроме того, в иных местах я Вам просто не верю. Вы и раньше частенько лезли в патетику, не в обиду Вам будет сказано, но тут – слишком. «Солнечные лучи ореолом окружили его чело» - что это? довольно, быть может? Вояка старик вдруг смилостивился над одной женщиной, тогда как от руки его гибли сотни? Священник одновременно единственный оказывает помощь умирающему в госпитале, а после предает гильотине собственного воспитанника? Пф! Девушки найдут здесь выдающийся пример безоглядного материнства, но не сыщут и намека на романтическую историю; у Вас! после Эсмеральды и Козетты! Да и сразу понятно было, что Вы столкнете лбами учителя и ученика, двоюродных деда и внука… Вы растеряли свою и без того не внушительную способность интриговать, мсье Гюго…».

А потом… Потом я прочла б главу, где в тюремном застенке спорят о республике пожилой священник-отступник и верующий юноша-республиканец. Потом жадно прикончила б остаток книги. Потом пришла бы к убеленному сединами автору и… ну, он написал бы об этом что-то навроде: «молодая девушка преклонила колени у молчаливой фигуры старца».

Потому что после этой главы – вне сомнения программной – я дала себе волю, как Говэн – Лантенаку, обратить недостатки в достоинства. Даты? – Ты ведь любишь историю; так не лучше ль прочесть ее в искусной огранке признанного мастера, чем в скучных параграфе иль статье? Политика, кровь? – А ты как думала? Думала, тобой разученную «Марсельезу» просто так назвал один препод «какой-то людоедской песенкой»? Любовная линия? – Брось, ты обходишься и без нее. Странные герои? – Что ж, герои Гюго всегда такие: ясные и рельефные, будто самой природой вываянные, - не камушки ювелира; и пусть. Слишком ясно? чересчур патетично? – А может, иногда так и нужно? Чтоб сразу было понятно, где добро, а где зло; где тьма, а где свет. Такие книги – наставники, их нужно читать юношам. Тогда и решат, с кем они: с монархами и Лантенаком или республикой; если с республикой, то с какой: Симурдэна? Говэна? А в общем, это политические ярлыки – и только; выбор гораздо шире – меж долгом и совестью, меж обязательством и милосердием. Чуть было не воскликнула на выкрутас Говэна: «глупец»? Да ты ж сама такая – с точки зрения симурдэнов и лантенаков – гуманистичная размазня… А что до загадки души противоречивого священника (выродок он сам по себе иль выродок пера авторского?), то француз заключил нарочно будто: душа, «что была мраком».

А вообще, знаете, грустно все это. Скверно это обязательство всякого противостояния, когда, отринув всякое живое движение сердца, ты выполняешь функцию, и все; друг – милуй, враг – непременно казни: «Не миловать (девиз коммуны). Пощады не давать (девиз принцев)». Мое впечатление от романа процитировать можно тоже:

Потом, словно стряхнув с себя глубокую задумчивость, Лантенак приподнял руку, звонко прищелкнул пальцами и произнес: «Н-да!»

В заключение – главы, решившие судьбу романа для меня лично: «бронза» - дилемма Говэна относительно судьбы Лантенака; «серебро» - спор живых будто Робеспьера, Дантона и Марата; «золото» - та самая, спор Говэна и Симурдэна.

Ох уж эти мне французы... (делаю громче «Un heros est mort» («Герой мертв») «Debout sur le zinc»). И да: мы принимаем бой республику.

Для меня "Девяносто третий год - одна из любимейших книг Виктора Гюго. Несмотря на то, что в жанре она заявлена как исторический роман это верно лишь отчасти. Скорее "Девяносто третий год" не исторический, а историко-приключенческий роман. Так, пролог книги "Содрейский лес", где мы впервые знакомимся с маркизом Лантенаком явно выдержан в стиле типичного приключенческого романа. Дальше Гюго вступает на стезю исторического романиста, описывая в подробнейших деталях всю историю Великой буржуазной революции во Франции. Затем автор опять вкрапляет в ткань повествования приключенческий антураж, изредка перемежая его историческими отсылками в прошлое. В "Девяносто третьем годе" нет правых и виноватых. Благородство героев вызывает восхищение. Наиболее проникновенные части книги - это спасение Говэном маленькой девочки и самопожертвование им ради Лантенака. Один добрый поступок, совершенный на его глазах маркизом Лантенаком, скрыл от Говэна сотни поступков злодейских. Он был поражён тем, что сделал восьмидесятилетний старик. Как он бросился прямо в огонь, чтобы спасти трех крошек. Своим милосердием фанатик Лантенак фактически выкупил себе жизнь. Несомненной удачей автора является также образ сержанта Радуба. И, в особенности его монолог в защиту Говэна

"Старик хорошо сделал, что спас детей, вы хорошо сделали, что спасли старика, и если посылать людей на гильотину за то, что они делают хорошие дела, -- так пусть все идет к чертовой матери, тут уж я ничего не понимаю!.. Значит, и дальше так пойдет? Да скажите же мне, что все это неправда! Вот я сейчас себя ущипну, может, мне это только сон привиделся? Может, я проснусь? Ничего не понимаю. Выходит, что старик должен был допустить, чтобы крошки сгорели заживо, выходит, что наш командир должен был позволить отрубить старику голову. Нет, уж лучше гильотинируйте меня. Мне оно будет приятнее. Вы только подумайте: ведь если б крошки погибли, батальон Красный Колпак был бы опозорен."

Очень проникновенны страницы Гюго, посвящённые осажденным в замке вандейцам, которые готовятся к штурму республиканских войн. Не может оставить равнодушным сцена их покаяния, где вандейцы исповедуются священнику в содеянных грехах и готовятся к скорой смерти. С какой любовью Гюго описывает эту горстку защитников замка, сколько боли вызывает у него их гибель. Не меньшее мужество выказывают у автора сержант Радуб и его солдаты. Все страницы романа пропитаны неприятием этой братоубийственной войны. Гюго не принимает ничью сторону. Для него все герои "Девяносто третьего года" - это соотечественники-французы и он не может осудить никого из них. Для него, да и для всего французского народа - это национальная трагедия.

Рука не поднялась унизить великого историка-беллетриста до 4 звездочек, хотя не скажу, что книга мне так уж понравилась. Скорее из чувства зависти, конечно. Ведь его объяснения одной мысли, растекающиеся на три-четыре страницы, вот уже два столетия читает и хвалит весь мир. А за мою склонность к столь же пламенному красноречию и готовность доносить до людей свою мысль с изяществом отбойного молотка я бывала неоднократно поругана :) Поэтому я пишу дневник, а Гюго писал романы. Если серьезно, то его неистребимый романтизм, гуманизм и оптимизм в столь мрачном романе просто поразили мое воображение. Временами, читая рассуждения Говэна, хотелось втянуть живот и вот прямо сию же секунду стать лучше, достойнее и честнее. Утопия, описываемая в романе "Девяносто третий год", наверное, казалась самому Гюго близкой, но за два столетия мы не приблизились к мечте Говэна ни на йоту. А когда я читала про добычу нефти и использование энергии океана в промышленности, я словила себя на мысли: "Ну конечно, легко говорить сейчас про то, что нужно было сделать в восемнадцатом столетии". И вдруг я вспомнила, когда именно Гюго это написал. И поразилась еще раз. Серьезно? Гм. Человечество, ау. В книге, написанной в 19 веке, и издававшейся в СССР в... минутку... в 1985 году (как минимум!) уже даны ответы на все вопросы вселенной, жизни и всего такого. Так какого черта? И я точно промахнулась со столетием. Чтобы у великих мечтаний были развернуты крылья, жить нужно было в 18ХХ :))