Выбор

Об авторе и его романе «Выбор»

Автор книги, которую ты, читатель, держишь в своих руках – наш современник. Время становления научной, профессиональной и политической зрелости Валерия Фатеева пришлось на один из самых тяжёлых периодов в жизни Родины: распад СССР, разрушение экономики, кризис системы управления и формирование в стране федеральной ОПГ под названием: «Государственная власть России».

Физик и экономист, кандидат наук и член Международного союза экономистов он прошёл в СССР путь от рядового инженера до директора предприятия. Это были годы не только его профессионального роста, но и временем всестороннего анализа и осмысления сложных социально-экономических процессов, происходящих тогда в российском обществе.

Учёный-экономист, человек с научным мышлением и большим опытом работы в промышленности Валерий Фатеев на практике неоднократно убеждался в том, что коррупция способна задушить любое экономически эффективное решение и любую творческую инициативу. Невозможно профессионально выполнять свои служебные обязанности в любой системе управления, если она поражена коррупцией.

Плохо работать Фатеев не мог и не хотел. Вписываться в те или иные коррупционные схемы противоречило его представлениям о чести и собственном достоинстве. Он не остался пассивным наблюдателем и не ушёл из власти. Фатеев остался в ней, не принял её «правила игры» и посвятил многие годы борьбе за чистоту государственной власти. Он был губернатором, заместителем министра экономики России, сенатором, заместителем председателя Госкомимущества России, первым вице-премьером правительства Ингушетии.

На всех уровнях власти он защищал интересы России. У него были сторонники и противники. Среди и тех и других были и его руководители и его подчинённые. За свою жизненную и профессиональную позицию он платил и платит очень высокую цену: уголовные преследования, шантаж, угрозы, плен и предательство, гибель соратников и драматические эпизоды жизни близких ему людей.

По возвращению с Северного Кавказа Фатеев работал на ряде оборонных предприятий страны: директор по стратегическому развитию, заместитель генерального директора по финансам и экономике, директор Центра инновационного развития. Кончались «тучные нулевые». Пирамида коррупции государственной власти России за период с «лихих девяностых» трансформировалась в «вертикаль президентской власти», а метастазы коррупции глубоко проникли в российское общество.

В этих условиях возникла настоятельная необходимость рассказать российскому обществу как формировалась федеральная ОПГ «Государственная власть России». Какими методами и средствами пользовались её создатели для достижения своих целей. Как далеко готовы пойти участники этой ОПГ сейчас при защите своих личных интересов. Так возник замысел этой книги. Для Валерия Фатеева написание этого романа – продолжение его борьбы за чистоту Российской власти и дань уважения своим сторонникам и соратникам в этой борьбе за честную Россию.

Автор романа живёт и работает в Москве. Валерий Петрович Фатеев искренен в своих суждениях и достоин уважения. Он любит Родину и убеждён, что её будущее зависит от нас. Жизнь продолжается, а это значит, что всё ещё можно исправить. В какой стране нам жить зависит от выбора каждого. Свой выбор Фатеев уже сделал.

Мажар Лариса Юрьевна,

доктор географических наук,

член Учёного совета Русского

географического общества.

От автора

Мы живём в стране символической демократии. Формально в ней существуют все демократические институты власти, управления и гражданского общества:

– необходимые в любом демократическом государстве законодательные, исполнительные и судебные власти;

– региональные органы управления;

– многопартийная, политическая система;

– законодательная и нормативная база, определяющая порядок избрания, назначения и освобождения должностных лиц всех уровней;

– оформленные в виде соответствующих правовых норм свободы слова, печати, информации, собраний, митингов и демонстраций;

– многочисленные надзорные и контролирующие общественные и государственные структуры, призванные обеспечить соблюдение справедливости, законности и интересов различных групп граждан;

– законодательно закреплённые права граждан создавать различные союзы, общества, организации и объединения для обеспечения своего творческого, профессионального и духовного развития.

Фактически же все эти обязательные атрибуты демократического государства и общества являются у нас всего лишь символами, не имеющими ничего общего с реальной действительностью. Все эти символы в России, как на шампур, нанизаны на вертикаль президентской власти.

Наша Государственная дума одобрит и примет любой нормативный акт, используя очень демократическую процедуру голосования, благодаря абсолютному большинству депутатов от правящей (президентской) партии.

Наш Совет федерации проголосует за любую инициативу исполнительной власти, потому что каждый из сенаторов – сам исполнительная власть, назначаемая и зависимая.

В нашей многопартийной системе оппозиционные партии надёжно вмонтированы в вертикаль власти и никакой реальной оппозиции правящей партии составить не могут по определению.

Наша избирательная система сформирована таким образом, что необходимый результат любой выборной кампании на любом уровне гарантирован при любых обстоятельствах.

Все наши свободы – это свободы "по согласованию" и "разрешению".

Создание подобной символической демократии невозможно без формирования соответствующей системы общественных морально-нравственных ценностей.

И такая система ценностей была создана. В ней такие понятия как честь, чувство собственного достоинства, благородство, честность, порядочность, профессиональная гордость были искажены и изуродованы.

В созданной системе общественных морально-нравственных ценностей все они стали товаром, предметом купли-продажи. Потребность на этом "рынке услуг" определяется потребностями представителей властной вертикали в сохранении своего социального и политического статуса, в укреплении и преумножении своего финансового и материального благосостояния, в защите своих личных и корпоративных интересов.

Цена этого "товара" колеблется в очень широких пределах. Это – должности (назначение или освобождение), учёные степени и звания (присвоение или лишение), социальное положение (карьерный рост или тюрьма) и т.д.

"Надо" – и суд выносит нужное решение в нужный момент времени. "Надо" – и парламент принимает любой законодательный акт, признанный целесообразным независимо от его содержания. "Надо" – и огромные бюджетные средства тратятся на помпезные мероприятия в условиях жесточайшего дефицита финансов на социальные нужды населения.

Подобная система, в которой люди у власти продают свою духовность и нравственность, способна воспроизводить только такие продажные ценности. Всё остальное отторгается и исключается из процессов реального влияния на жизнь и развитие общества и государства.

В этих условиях практически единственным источником непродажных морально – этических норм становится система семейных духовно-нравственных ценностей.

Испытывая сильнейшее воздействие внешней среды, система семейных ценностей, тем не менее существует и развивается. Она опирается при этом на генетическую память поколений, на такие понятия как совесть, честь семьи, фамилии, рода, профессиональную преемственность и гордость. Верность этим ценностям проявляется в искренности и благородстве помыслов участников "Бессмертного полка", в добровольных отставках офицеров, не желающих поганить честь своего мундира принадлежностью к коррумпированным структурам власти и управления, в поступках тех, кто с риском для жизни говорит и защищает правду.

Это противоречие между семейными и общественными ценностями является в настоящее время основным в развитии страны. От итогов разрешения этого противоречия зависит судьба каждого и всех нас. И каждый вынужден делать свой выбор. И каждый будет проживать ту жизнь, какую он выбрал сам. И только он будет в ответе за этот выбор и его последствия.

Такую жизнь проживают и герои моего романа.

Валерий Фатеев

Москва. 2015—2018 гг.

1

Дорога от дома до Госкомимущества обычно занимала около часа. Это если не было пробок. Но сегодня дорога была забита. Глядя на длинную вереницу машин впереди, Курганов снова и снова возвращался мыслями к событиям последних недель. Около двух месяцев тому назад он был назначен заместителем председателя Госкомитета. Всё это время, анализируя состояние дел с управлением столичной недвижимостью, военным имуществом, зарубежной собственностью России, Курганов испытывал ощущение нереальности происходящего. Ежедневно он сталкивался с откровенным и циничным нарушением российского законодательства, с фактами примитивного, банального хищения государственных средств. Причём происходило это открыто, а государственные чиновники на всех уровнях управления, видимо, не испытывали при этом ни мук совести, ни боязни наказания. Отношение к федеральному бюджету было как к собственному кошельку: сколько мне надо, столько и возьму. Это могло означать только одно: система коррупционных схем отлажена, необходимые "крыши" существуют и личные интересы участников обеспечиваются.

Своё отношение к коррупции Курганов определил давно и окончательно. Никакая экономически эффективная работа в коррумпированной системе государственного управления невозможна. На любом уровне и при любом масштабе деятельности. В этом он неоднократно убеждался, пройдя путь от рядового инженера до директора предприятия и губернатора. В коррумпированных системах государственные интересы приносятся в жертву личным или групповым интересам тех, кто по долгу службы обязан эти государственные интересы обеспечивать. В таких системах гасятся и тонут любые начинания, любые инициативы и любые реформы.

Далеко не сразу Курганов пришёл к этим выводам. Однако со временем они позволили ему сформулировать для себя основные принципы организации и управления, которые он проводил в жизнь там, где судьба, обстоятельства и карьера предоставляли ему необходимые властные полномочия и права. Безусловно, речь при этом не шла о ловле взяточников с поличным. В борьбе с коррупцией это не самое главное и уж тем более не самое эффективное. Вместо одних придут другие. Вместо старых коррупционных схем появятся новые. Гораздо более важным для Курганова являлось создание в системах управления таких условий, в которых коррупция была бы невозможна в принципе.

Эта работу в подавляющем большинстве случаев ему приходилось начинать далеко не с "чистого листа бумаги". Практически каждое новое назначение сопровождалось для Курганова длительным погружением в атмосферу, в которой были начисто стёрты какие-либо грани между правдой и ложью, честностью и подлостью. Он хорошо помнит свои первые попытки изменить ситуацию, опираясь на такие понятия, как совесть, честь, чувство собственного достоинства. В абсолютном большинстве случаев они прерывались грубо и прямолинейно: "ты не поп, а я не на исповеди", "не лезь в душу", "посмотрим, что будет с тобой через два-три месяца"…

– Валерий Петрович! – голос водителя прервал его размышления. – Впереди авария. Мы можем опоздать в Комитет.

– Не "мы", а "я". Давай, Виктор, нарушай! Но без ДТП. Замаливать грехи буду я. Нельзя мне опаздывать.

…Он понимал этих людей. Они приняли предложенные им "правила игры" и, в зависимости от своего вклада в «общее дело» получили доступ к льготам и привилегиям пропорционально этому вкладу: от специального медицинского обслуживания членов семьи и заграничных поездок за счёт организации до солидных премиальных выплат и головокружительного карьерного роста. В этих условиях приходит ощущение жизненного комфорта, материального благополучия, уверенности в себе и в своем будущем. От всего этого очень трудно отказаться. Поэтому подписываются акты приёма-сдачи работ, которые никто не выполнял, и проводятся тендеры с заранее назначенными «победителями», которые потом щедро отблагодарят организаторов этих тендеров. Поэтому должности продаются, а планы поставок обеспечиваются конвертами представителям заказчика.

Нередко, после подобных разговоров Валерий возвращался к мыслям об отце. Второй секретарь обкома КПСС Петр Курганов в 1962 году был освобожден от занимаемой должности и исключен из партии. Причина – категорическое несогласие с решением ЦК КПСС о разделении обкомов на промышленные и сельскохозяйственные. Валерий на всю жизнь запомнил этот период своего детства: безрезультатные попытки отца найти работу, выселение из обкомовской квартиры, безденежье, семейные скандалы и постоянные материнские упреки отцу, из которых "правдолюб хренов" был самым безобидным.

"Волга" резко сбросила скорость и остановилась. "Зацепили! – недовольно проворчал водитель, – Ваш выход, шеф!" Курганов вышел из машины и подошел к лейтенанту. "Мы нарушили правила движения, признаём это и просим извинить нас. Я очень спешу на работу, а здесь такие пробки!" Лейтенант молча стоял, не реагируя на услышанное. "Ждёт, когда "позолочу ручку", – понял Курганов и ощутил знакомое в подобных случаях чувство лёгкой брезгливости. "Лучше бы этот страж порядка отобрал права", – с досадой подумал он и протянул ему удостоверение сенатора. Убедившись, что перед ним член Совета федерации, лейтенант с явно выраженным сожалением вернул документ и молча зашагал к своей машине, утратив всякий интерес к нарушителям.

"Все, Виктор! Поехали, – сказал Курганов, садясь в машину. – Да, – в очередной раз сказал он сам себе, – у каждого из нас свои границы компромисса с собственной совестью. В зависимости от его масштабов, целей и последствий".

Мысли его вновь вернулись к отцу. Разговор состоялся в больнице, куда отец попал с инфарктом после года безуспешных попыток найти работу и наладить семейную жизнь в новых условиях. – Зачем тебе всё это было надо, отец? – спросил Валерий, глядя в его осунувшееся и постаревшее лицо. – Для своих тринадцати лет ты задал очень взрослый вопрос, – начал он. – Но ты его задал, и я на него отвечу. Вся моя сознательная жизнь была связана с промышленностью. Здесь мои успехи и неудачи, победы и поражения. Здесь я ощущал доверие людей и испытывал уважение к самому себе. Я любил свою работу, стремился выполнять её хорошо, понимал её необходимость для моей страны и умел во имя интересов Родины повести за собой людей. Так было тогда, когда мы после войны восстанавливали завод, и тогда, когда осваивали производство самолёта, которого до нас никто, никогда и нигде не делал. Люди верили мне и готовы были идти на многие лишения. Я же был убеждён в необходимости этих усилий и в правильности выбранных целей. С этой убеждённостью, этими методами работы и этим отношением к людям я и пришёл в обком КПСС.

Многое здесь было мне, сын, не по душе. Особенно отсутствие у работников аппарата и подавляющего большинства членов обкома какого-либо желания публично высказывать своё мнение и, одновременно, готовность безропотно голосовать за любое решение сверху. Эта "лояльность" вознаграждалась всевозможными льготами и привилегиями. Просторная, красивая и удобная квартира в престижном районе города, спецраспределитель дефицита, отпуск в элитном пансионате на берету моря, "особое" отношение к тебе и твоим родственникам в сфере услуг и к твоему ребёнку в школе. Старался не замечать вопиющих различий между уровнем жизни обычных жителей области и партийной верхушки. Молчал, когда надо было говорить. Голосовал "за", когда надо было голосовать "против". Стремился при реализации подобных решений свести к минимуму их негативное влияние на жизнь людей, экономику области и страны, компенсируя тем самым (как мне казалось) сделку с собственной совестью.

Не компенсировалось, сын! Росло недовольство самим собой, результатами своей работы. Я калечил свою душу и терял уважение к самому себе. Необходимость поддержки и одобрения известного решения о разделении обкомов стала той чертой, которую я не смог и не захотел перейти. Я был убеждён, что это бессмысленное, нелепое решение ничего, кроме вреда, не принесёт ни области, ни стране. С этой убеждённостью я выступил на пленуме обкома, обосновал свою позицию и проголосовал против. Остальное, Валерий, тебе известно. Нашей семье и мне сейчас тяжело. Но в моральном плане мне легче. Я пришёл к согласию с самим собой и восстановил уважение к себе. Я горжусь своим поступком и могу честно смотреть сейчас в твои глаза. Честь, сын, дороже жизни и тем более "красивой" жизни. Жизнь проходит – честь остаётся. Честь фамилии, семьи, честь мужчины. Сейчас, может быть, понять тебе всё это ещё слишком рано, но пройдут годы, и ты, я надеюсь, поймёшь и меня, и сказанное мною…

"Волга" свернула на Варварку и вскоре остановилась у здания Комитета. – До 13 часов, Виктор, ты свободен, – сказал Курганов. выходя из машины, – в 14 часов я должен быть в Совете федерации.

2

Секретарь вошла в кабинет и остановилась у входа. "Кажется, понятие "время" она освоила", – отметил про себя Курганов, бегло взглянув на напольные часы в кабинете. Те показывали точно 9-00. "Ирина, вот список абонентов, с которыми меня надо соединить до 9-50. На 10-00 вызвать начальника Управления федерального имущества. В 13-15 я выезжаю в Совет федерации. По окончании заседания – возвращаюсь в кабинет, как бы поздно это ни было. Наконец, как обычно, всё то, что сотрудникам подчинённых мне Управлений необходимо, по их мнению, отправить, сообщить или запросить, должно быть у меня на столе независимо от важности содержания, срочности вопроса и статуса получателя. К началу завтрашнего рабочего дня по каждому из этих документов решение будет принято".

…Курганов не был ни сторонником, ни любителем "ручного управления". Это не было его стилем. Однако при каждом новом назначении он начинал именно с него. Такой метод позволял Курганову быстро понять особенности новой работы, уровень квалификации его подчинённых и оградить себя как руководителя от последствий нарушения ими действующего законодательства или превышения должностных полномочий независимо от того, чем они были вызваны: профессиональной неграмотностью или личной заинтересованностью. Безусловно, был и негатив. Одни рассматривали это как недоверие к себе, другие – как глупость. Не обходилось и без нелепостей. Назначенный губернатором, Курганов потребовал, чтобы все ежедневно приходящие в администрацию письма от жителей области в конце каждого рабочего дня были у него на столе. Намерения были благими: исключить формальный, бюрократический подход к нуждам и проблемам людей. Для этого о них надо знать из первоисточников, а не из докладов глав районов или директоров департаментов. Однако после трёх-четырёх бессонных ночей, проведённых за разбором этих писем, он понял, что в данном случае это не выход и необходимо искать другие методы достижения той же цели.

Но при всех издержках "ручное управление" на первых этапах работы Курганов считал правильным и объективно необходимым. Это подтверждалось практикой и всем его профессиональным и управленческим опытом. Таким образом он получал очень важную для себя информацию, которую использовал в дальнейшем при принятии кадровых решений и формировании стиля управления. Более того. В известной степени "ручное управление", по мнению Курганова, вообще носит универсальный характер и применимо как метод в любой социально-экономической системе и на любом уровне управления. Главное здесь – вовремя запустить процесс делегирования полномочий и расширения самостоятельности. С "ручного управления" можно и нужно начинать, но необходимо и вовремя останавливаться. Управление должно строиться на профессионализме, доверии и честности…

С такими взглядами и убеждениями Курганов начал свою работу и в Госкомимуществе. За прошедший период он ознакомился с характером, спецификой и особенностями работы Комитета настолько, чтобы попытаться понять сейчас, чем руководствовались те, кто подписывали все эти документы, принимали по ним решения и утверждали их.

"Вот с него и начнём", – сказал себе Курганов, глядя на входящего в кабинет Царева – начальника Управления федерального имущества.

– Присаживайтесь, Андрей Владимирович! – Курганов показал налево в сторону длинного стола заседаний и сам перешёл туда же.

До сих пор он встречался с Царёвым лишь эпизодически, 2—3 раза, по каким-то очень оперативным и частным вопросам. Сейчас Курганов имел возможность присмотреться к нему более обстоятельно. Выше среднего роста, в хорошо сидящем дорогом костюме, Царёв был спокоен и уверен в себе. Аккуратная причёска умело скрывала начинающуюся лысину. Хорошо подобранный галстук и "паркер" в нагрудном кармане приятно гармонировали с цветом костюма. Твёрдый взгляд, никакой суеты и нервозности. "Ну что ж, по крайней мере, в воле и выдержке ему не откажешь, хотя и догадывается, зачем вызван", – отметил про себя Курганов.

– Андрей Владимирович, перед вами на столе комплекты документов, подобранные по определённым критериям. Вот, например, договора аренды, заключенные Госкомимуществом с коммерческими структурами в зданиях, предназначенных для размещения федеральных органов власти и управления согласно указу Президента РФ.

А здесь, – Курганов показал рукой на толстую пачку договоров, – факты, свидетельствующее о том, что арендаторы, с которыми Госкомимущество заключило договора аренды, сдают эти площади в субаренду без согласования с нами и эта арендная плата до госбюджета не доходит.

Особый интерес, Андрей Владимирович, представляют действия многих наших министерств и ведомств. Получив в оперативное управление здания для выполнения возложенных на них обязанностей, они размещают на закреплённых за ними территориях сторонние организации. В этих папках можно найти и Министерство охраны окружающей среды, и Комитет Российской Федерации по торговле, и Министерство социальной защиты и многие другие. Очевидно, что эти размещения осуществляются не бесплатно, но платежи эти уходят не в федеральный бюджет, а в чьи-то заинтересованные руки.

Далее – документы, подтверждающие нарушения законодательства о приватизации федеральной собственности и о неправомерной сдаче в аренду федерального имущества.

Вот там, справа от вас, в отдельное досье сведена информация о юридических лицах (в т. ч. коммерческих организациях), владеющих федеральными объектами без необходимых на то оснований. Далее – неплатежи в бюджет, нарушения федеральных законов, платежи не в бюджет и невыполнение указов президента. Всё перед вами на столе. Можете ознакомиться.

Курганов закончил, молча прошёл на своё место и сел. Молчал и Царёв.

– Зачем мне нужно со всем этим знакомиться? Это что – следствие, а я – на допросе?

– Зачем?? Как минимум, чтобы убедиться в достоверности моей информации. Вот, например, договора, подписанные вами. А вот данные самих, с позволения сказать, "арендодателей" о том, как они используют выделенные вами площади: так в зданиях Министерства сельского хозяйства из выделенных ему 27287 квадратных метрах полезной площади аппаратом министерства занято 15600 квадратных метра, т.е. что-то около 57 процентов. Остальная часть федеральных площадей занята сторонними организациями. Кому и сколько они платят, Царёв? Комитет по торговле пошёл ещё дальше! Аппарат этого комитета из 14104 квадратных метров, выделенной ему площади в здании по улице Мясницкой, дом 47, занял лишь 2962 квадратных метра, т.е. чуть более 20 процентов. На чей карман работают остальные 80 процентов, Царёв?!

А вот Международный фонд российско-эллинского духовного единства получил по договору аренды с Комитетом сроком на 25(!) лет помещения общей площадью свыше 3700 квадратных метров по адресу: улице Вильгельма Пика, дом 4, корпус 2 и самостоятельно разместил там порядка десяти коммерческих организаций от "Офицерского банка" до фирмы "Интервладлес". Кому, Царёв, идут платежи за это "духовное единство"? Дальше продолжать?

– Как Вам будет угодно.

– Да, мне будет угодно! Мне будет очень угодно, чтобы вы вспомнили все эти решения, все этапы их подготовки, все договорённости и условия их реализации и оценили весь масштаб и размах вашей деятельности.

– Я помню и знаю их все. Что вас ещё интересует?

– Хорошо. Это действительно не следствие и не допрос. Это – оценка вашей деятельности и перспектив нашей совместной работы.

– Разве такая перспектива существует?

– Да, она зависит от ваших ответов на мои вопросы. Итак, кому, когда и сколько платили вы и вам по каждому из этих эпизодов?

– А вы не боитесь, что я подам на вас в суд за клевету?

– Нет, это вы должны при всей вашей сегодняшней аппаратной неуязвимости бояться суда любого уровня – от общей юрисдикции до собственной совести. При этом ещё неизвестно, какого суда надо бояться больше.

– Вот только не надо о совести. Я не ребёнок, и здесь не детский сад.

– Положим, о совести тоже иногда не вредно вспоминать, но сейчас действительно о другом. Итак, я слушаю вас.

– Я не имею ни малейшего представления о финансовых манипуляциях, которые вы мне здесь озвучили. Кстати, а почему они вас так интересуют? Вписаться хотите?

– А вот это – ложь о "ни малейшем представлении". Причём самая примитивная. Во-первых, если бы это было так, то сейчас передо мной сидит наивный и глупый человек, который, подписывая все эти документы, не имел ни малейшего представления о несоответствии их федеральным законам, указам президента и интересам государства. Во-вторых, тех, кто "не берёт" и "не даёт", на таком уровне управления не держат. Разве лишь только в качестве «мальчиков для битья». Наивный и глупый «мальчик для битья». Согласитесь, это не ваш имидж?

– ? ? ?

– Скорее наоборот. Вы прекрасно отдавали себе отчёт в том, что вы подписываете. Вы осознанно сделали свой выбор и вписались в существующую систему. В пользу этого варианта говорят ваше образование, биография и этапы вашей карьеры.

– Так почему это вас интересует? Тоже хотите сделать "осознанный" выбор?

– Свой осознанный выбор я сделал давно. Я – не Контрольно-ревизионное управление президента и не ФСБ. Мне эта информация необходима для работы здесь, в этой должности. Я убеждён в том, что любая система управления может быть очищена от коррупции. Существует мнение, что коррупция непобедима. Это распространённое, но ошибочное мнение. Безусловно, подобная чистка – процесс тяжёлый, а зачастую и опасный. Чтобы появился шанс на успех, его должен начать Первый руководитель. На любом уровне управления – от завода до государства. Начать с самого себя. Не брать ни деньгами, ни «борзыми щенками», ни хрусталём и ни коврами. Не давать ни начальству за выгодный заказ, ни судье за нужное решение, ни спонсорам за финансирование выборной кампании.

– Ну и сколько продержатся такой Первый руководитель и его система управления? Даже если ему удастся очистить её и она не сломает его самого?

– Это зависит от уровня коррумпированности государственной системы управления и отдельных её частей. Чем выше уровень управления, с которого начинается чистка, тем она эффективнее проводится и дольше сохраняется. Я, например, в этом убедился на собственном опыте, работая и директором завода, и губернатором.

– Чистая теория. Что-то вроде от Маркса. Победа коммунизма возможна только одновременно на всей планете. Заведомо невыполнимые условия. Как у Маркса, так и у Вас.

– Победа коммунизма – утопия. Победа над коррупцией – жестокая необходимость. Причём в масштабе всей страны. Однако вернёмся к моему вопросу. Не будем строить из себя ни оскорблённую невинность, ни девственное неведение. Сегодня к концу дня у меня на столе должна лежать полная и достоверная информация или заявление по собственному желанию.

– А что эта полная и достоверная информация даст мне?

– Возможность, работая со мной, понять, что не всё в этой жизни измеряется деньгами.

– А вам зачем я нужен? Очередной эксперимент по спасению заблудшей души?

– Нет. Я не священник и не альтруист. При вашем содействии мне будет легче и быстрее вернуть средства в федеральный бюджет и освободиться от сотрудников, которые перепутали свой карман с государственным. Остальное покажет время.

– Могу идти?

– Нет. Сейчас несколько вопросов, как говорят, "не для протокола". Меня всегда интересовали люди. которых жизнь вынуждает делать выбор, как правило стратегический выбор, определяющий всю их оставшуюся жизнь или её значительную часть. Скажите, когда вам предлагают взятку, вам не становится противно?

– Ещё один такой вопрос, и я уйду.

– Не надо демонстраций! Значит, не противно. А мне вот было противно. В подобных ситуациях трудно опираться на такие категории, как честь, гордость, чувство собственного достоинства. В такие моменты они кажутся какими-то громоздкими и глобальными что ли. Опираешься на что-то более простое, понятное и мгновенно возникшее. Мне мгновенно стало противно. "Вот это сидящее передо мной туловище, не зная ни меня, ни моей жизни, моих планов, желаний и тревог, уже определило мне цену и покупает меня, как барана на базаре". Даже сейчас, вспоминая это, внутренне содрогаюсь от отвращения.

– Ну и что дальше?

– Что дальше? Был молодой. Дал в морду. Выгнал из кабинета. Получил два выговора – партийный и административный за рукоприкладство на рабочем месте.

– Это всё?

– Жаль! Ну что ж, тогда, по крайней мере, ещё один вопрос. Нет у вас чувства несвободы, зависимости, неволи? Причём не конкретно от кого-то. Просто живёте в постоянном ожидании, что вас, как куклу, в любой момент времени дёрнут и вы пойдёте туда и будете делать то, что вам скажут. Независимо от ваших желаний и возможностей. При этом в мягкой и деликатной или в грубой и циничной форме, в зависимости от обстоятельств вам напомнят о вашей деятельности и этапах вашей карьеры.

– Все мы зависим от чего-то.

– Ну что ж, философский ответ – это тоже ответ. Вы свободны.