Итак, в феврале 1980 года я вновь приехал в Камышин и встретился с Врублевским. Он сильно мне обрадовался, встретил очень тепло. Врублевский жил в заводской гостинице, которая представляла собой одну трёхкомнатную квартиру в жилом доме на улице Ленина в районе ХБК. Семья Врублевского жила еще в Волгограде.

Крышкой насоса я не занимался совершенно – Врублевский сразу же предложил мне переехать в Камышин и работать главным инженером кузлита. Я сразу же согласился. Я хорошо знал Врублевского, его достоинства и недостатки, и подумал, что с ним мне работать будет интересно. Мы с ним походили по строящемуся заводу. Он мне показал недостроенный большой чугунолитейный цех №2 (по проекту), корпус вспомогательных цехов, в котором располагались модельный цех, цех кузнечных штампов, инструментальный цех, цех нестандартного оборудования, литейный участок по производству рабочих колес турбокомпрессора (алюминиевое литье). Также он показал мне полностью построенный кузнечно-заготовительный цех, а рядом с КЗЦ располагался склад металлопроката, куда заходила железная дорога. Склад обслуживался козловым краном грузоподъемностью 5 тонн, и сразу оттуда металлопрокат на рельсовой тележке подавался в КЗЦ, где происходила его разделка на заготовки. Там же находились две или три газовые печи для разогрева крупного металлопроката. В этом же корпусе вне проекта была смонтирована японская автоматическая линия по горячей штамповке корпуса форсунки – линия «Атаки-Комацу». На работу этой линии смотреть было одно удовольствие. Все операции, за исключением загрузки металлопроката в приемную часть линии и транспортировки готовой продукции от линии в цеховой склад, были автоматическими. Оператор, обслуживающий эту линию, только и делал, что загружал металлопрокат и убирал готовую продукцию и облой. Сама по себе линия была достаточно миниатюрная, основным элементом был 1600-тонный пресс. Врублевский сказал мне, что кузнечное производство завода Министерство перепрофилировало на обеспечение горячими штамповками строящийся Чебоскарский завода промышленных тракторов, и вместо трех кузнечных цехов начали строить большой единый комплекс кузнечного производства. Ввод первых кузнечных мощностей запланирован на 1981 год.

Врублевский распорядился, чтобы ремонтно-литейный цех во что бы то ни стало отлил партию крышек насоса для Славянска – это был как бы результат моей командировки в Камышин. Дальше он сказал, что о назначении меня главным инженером кузлита он будет разговаривать с заместителем министра по кадрам Елисеевым, которого он очень хорошо знает, так как они оба учились в Волгоградском политехническом институте и состояли в одной физкульткоманде института.

Исполняющим обязанности главного инженера завода в это время был Бобровский – по специальности кузнец, ранее работал в Камышине главным инженером завода слесарно-монтажного инструмента. Бобровский исполнял даже обязанности директора завода, когда уволился Черница, а Врублевский еще не был назначен директором. Это было месяца два, в конце 1979 года. Врублевский работать с Бобровским не хотел, потому и обрадовался, когда появился я.

Я возвратился в Славянск и сказал своему директору, что я, пожалуй, буду увольняться. Директор славянского завода Кулинич Николай Михайлович ко мне очень хорошо относился, и он же меня принял на работу главным металлургом в 1977 году, когда я уволился с тракторного завода. В Славянске он предоставил мне трехкомнатную квартиру, в которой раньше жил сам. Единственное – он попросил, чтобы, когда я буду уезжать, квартиру завода я сдал, не оставляя ее себе. Я сказал, что пока что я работаю, а переговоры с Министерством ведет Врублевский, и все может закончиться не так, как мне бы хотелось.

В середине марта мне позвонил Врублевский и сказал, чтобы я приезжал в Камышин, и мы вдвоем поедем с ним в Министерство для представления меня там и назначения главным инженером кузлита – это согласовано с министром. Я сказал ему, что у меня сомнения еще остаются – я ведь сын врага народа, и в 1975 году, когда меня дирекция Волгоградского тракторного завода представляла кандидатом на государственную премию, областное КГБ оттуда меня вычеркнуло, и, возможно, это произойдет и в этот раз. На это Врублевский ответил, что работа главным инженером на строящемся заводе – это тебе не государственная премия, и мое назначение состоится.

Я тотчас же приехал в Камышин. Врублевский повел меня в горком партии к первому секретарю Прошаковой. Он представил меня ей как кандидата на должность главного инженера. Она пригласила второго секретаря горкома Ястребова и председателя горисполкома Пугачевского. Ястребов курировал городскую промышленность. Я рассказал им свою автобиографию и свою профессиональную карьеру, рассказал, что с Врублевским я проработал на Волгоградском тракторном заводе почти 10 лет, и мы оба знаем хорошо друг друга. Врублевский подтвердил все это, а Ястребов сказал, что знает меня ещё по Волгограду, и обо мне он хорошего мнения. Здесь же обговорили мой квартирный вопрос. Врублевский сказал, что завод строит жилье для своих работников, но сейчас свободной квартиры для главного инженера нет, и он просит городские власти предоставить мне квартиру, а завод отдаст впоследствии одну квартиру городским властям. Врублевский взял у Прошаковой письменное согласие на назначение меня главным инженером Камышинского кузнечно-литейного завода. Фактически это была просьба к министру назначить меня главным инженером.

Вернувшись из горкома партии на завод, Врублевский посмотрел на меня и сказал: «В твоем костюме ехать в Министерство нельзя». Я сказал: «Увы, лучшего костюма у меня нет. Это хороший немецкий костюм, правда, слегка поношенный». На это Врублевский мне ответил: «Надо купить здесь новый и надеть». Он спросил, есть ли у меня деньги на новый костюм, я ответил, что есть. Тогда Врублевский вызвал к себе помощника директора по быту Косова Анатолия Васильевича. Косов, кстати, по поручению Врублевского встречал меня в Волгограде, когда я приехал из Славянска, и на легковом автомобиле директора завода привез меня в Камышин, поэтому я был с ним уже знаком. Врублевский сказал Косову, показав на меня: «Ему надо купить новый хороший костюм для поездки в Министерство, помоги ему. Деньги у него есть». Косов ответил: «В магазинах Камышина костюмов для него нет – это достаточно бедный город, и хорошей одежды там не продают. Мы с ним пойдем на склад Промкооперации – по-моему, у них хорошая мужская одежда там есть». Врублевский ответил: «Берите мою машину и езжайте туда. Мы завтра должны уехать в Москву».

С Косовым я поехал на этот оптовый склад и подобрал там себе костюм, на мой взгляд, неплохой, австрийский, правда, серого цвета. Выглядел я в нем достаточно прилично, как я полагал, и на следующий день мы с Врублевским поехали в Москву.

Врублевский любил шик, поэтому поселились мы в гостинице «Москва» в двух шикарных номерах. За все расплачивался Врублевский. Потом пошли в Министерство, к министру мы не ходили – не требовалось. Были только у Елисеева, и там мне вручили приказ о моем назначении главным инженером кузлита, подписанный министром. Мне выписали министерское удостоверение, в котором было написано: «Стальгоров Юрий Михайлович работает в Министерстве тракторного и сельскохозяйственного машиностроения в должности главного инженера Камышинского кузнечно-литейного завода». Подписал это удостоверение заместитель министра Елисеев. Я ничего не подумал на этот счет совершенно, получил удостоверение. Потом, правда, оказалось, что с таким удостоверением, подписанным заместителем министра, в Госплан СССР не пускают, в Совет министров не пускают, в ЦК КПСС не пускают. Свободно пропускают в эти учреждения с министерским удостоверением, подписанным только лично министром. В моем же случае требовалось сначала с поста охраны связываться с работниками этих учреждений, которые заказывали мне разовый пропуск.

Поздно вечером к нам в гостиницу пришел Елисеев «обмывать» мое назначение. К величайшему сожалению, я выпил там лишнего, а Елисееву и Врублевскому, по-моему, и бочки коньяка не хватит, чтобы они напились.

Камышинский кузнечно-литейный завод строился в составе Главного управления по производству тракторных и комбайновых двигателей – Главдвигателя. На следующий день я должен был зайти в Главдвигатель, чтобы меня там Елисеев представил начальству и всем работникам. Так и произошло – Елисеев представил меня начальнику главка Войцеховскому и двум его заместителям, а затем в их сопровождении водил меня по всем помещениям Главдвигателя и лично представлял работникам. Елисеев провел меня также по всем управлениям Министерства, представляя меня сотрудникам. Кстати, адрес Министерства был: Москва, Кузнецкий мост, 1.

На следующую ночь я ночевать в гостиницу не пошел. Решил, что хватит с меня пьянки – пусть выпивают Елисеев с Врублевским, а я пойду к своему дяде Володе. Он и тетя Ксения жили в это время вдвоем в однокомнатной квартире на улице Образцова, практически рядом с институтом инженеров транспорта МИИТ. Дядя Володя и тетя Ксения мне очень обрадовались – они были рады, что моя мечта работать главным инженером завода исполнилась, желали мне всего наилучшего, и с дядей Володей мы распили бутылку коньяка.

На третий день мы с Врублевским поехали в Камышин. По дороге он сказал мне, что мой костюм Елисееву не понравился, и тот сказал, что, на его взгляд, я одет небрежно, и в этой связи я вряд ли смогу быть аккуратным в работе и блюсти чистоту на заводе. Врублевский его разуверил и сказал: «Когда мы вместе работали в сталелитейном цехе, как раз Стальгоров и наводил там чистоту». Еще я забыл упомянуть, что мы заходили к Калинину. Эдуард Александрович Калинин, бывший нашим с Врублевским начальником сталелитейного цеха, в это время был первым заместителем министра. Калинин также развелся со своей первой женой, как и Скребцов. После работы начальником сталелитейного цеха на Волгоградском тракторном заводе Калинин несколько лет проработал освобожденным секретарем партийной организации тракторного завода. На заводе было около трех тысяч членов партии – на такое количество полагался освобождённый секретарь партийного комитета. Партком тракторного завода имел права районного партийного комитета. В начале 70-х годов Министерство начало строить тракторный завод в городе Павлодар в Казахстане, и министр предложил Калинину быть директором этого завода. Тот согласился, а вот жена Калинина не поехала с ним туда. Она работала директором школы здесь же, в Тракторозаводском районе Волгограда, школа №1 – здание буквально напротив через дорогу от завода. У них была дочь, довольно взрослая, но незамужняя. Калинин уехал в Павлодар без семьи, проработал там год, а жена к нему так и не поехала. Находясь в отпуске в Ялте после первого года работы, на курорте он познакомился с сестрой жены Брежнева, после чего приехал в Волгоград и развелся с женой – вот в этом случае никакие жалобы жены ни в каких инстанциях не рассматривались. Он женился. Вторая его жена жила в Москве. Калинина вызвали в Москву и назначили первым заместителем министра тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР. К Калинину мы заходили с Врублевским без Елисеева, он встретил нас радушно. Обошлось без выпивки – Калинин спиртного не употреблял вообще. Он поздравил меня с назначением и выразил уверенность, что мы будем работать успешно, не хуже, чем в сталелитейном цехе тракторного завода.

Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения в то время возглавлял министр Иван Флегонтович Синицын. До этого он работал председателем Волгоградского совнархоза, эти советы создавались непосредственно Н. С. Хрущевым. По-видимому, по совету каких-то экономистов Хрущёв попытался децентрализовать экономику Советского Союза – министерствам отводилась роль научных и координирующих организаций отраслей промышленности, властные полномочия у министерств изъяли (это, конечно же, не относится к силовым министерствам). На мой взгляд, это было очень правильным решением. Я не думаю, что до этого лично додумался достаточно малограмотный Хрущев – видимо, у него были очень грамотные советники. Но это не понравилось работникам министерств и вообще москвичам, и в 1964 году Хрущева «съели». Вместо него руководителем страны стал Л. И. Брежнев – бездельник, который устраивал руководителей всех рангов. До Совнархоза Синицын работал директором Сталинградского тракторного завода, его туда назначил в феврале 1943 года лично Сталин.

Рассказывали такую историю – во время войны Синицын работал в Нижнем Тагиле начальником смены на заводе, который выпускал танки Т-34. И вот однажды ночью, когда, естественно, никого из дирекции на заводе не было, на завод позвонил Сталин и разговаривал несколько минут с Синицыным. Разговор был деловой, и Сталину понравился Синицын и его деловые ответы на вопросы. После капитуляции немецкой группировки в Сталинграде 2 февраля 1943 года встал вопрос о восстановлении Сталинградского тракторного завода и назначении туда директора. В 1942 году Сталинградский тракторный завод был эвакуирован в Нижний Тагил, где, собственно, его люди на оборудовании, привезенном из Сталинграда, выпускали танки. В начале 1943 года нужно было возвращать работников Сталинградского тракторного завода из Нижнего Тагила в Сталинград. Оборудование оставалось в Нижнем Тагиле, но нужно было восстанавливать Сталинградский завод. Вопрос о назначении директора Сталинградского завода обсуждали у Сталина, и он предложил директором завода назначить Синицына, поскольку запомнил его по телефонному разговору. Таким образом, до создания Совнархозов в 1958 г. И. Ф. Синицын был директором Сталинградского тракторного завода. А теперь в Министерстве все заместители министра – бывшие работники этого завода. И я, и Врублевский также ранее работали на Волгоградском тракторном заводе.

Когда Елисеев представлял мою кандидатуру Синицыну, тот связался по телефону с бывшим директором Волгоградского тракторного завода Семеновым Валентином Александровичем, который работал директором тракторного завода сразу после Синицына. А в то время, когда Синицын был директором тракторного завода, Семенов был его заместителем по производству. Синицын попросил Семенова охарактеризовать меня и сказал, что на кузлите работает директором Врублевский, которого Семенов знал очень хорошо. Семенов дал мне отличную характеристику и сказал, что Врублевский работал хуже Стальгорова, но вместе они будут работать в Камышине хорошо. Надо сказать, что я был удивлен такой характеристикой от Семенова, так как я в 1977 году уволился с Волгоградского тракторного завода, поругавшись с ним. Я думал, что Семенов выдаст мне в связи с этим плохую характеристику, но оказалось, что я был в своем мнении не прав.

И вот мы с Врублевским поехали в Камышин. Вернее, я поехал к себе в Славянск-на-Кубани – я ведь оттуда еще не уволился, и получалось, что я числюсь работающим в двух местах: главным металлургом в Славянске-на-Кубани и главным инженером в Камышине. В Славянске я тотчас же уволился и поездом уехал через Волгоград в Камышин, взяв с собой жену, которая также уволилась. Двух своих дочерей я оставил со своей мамой, которая приехала к нам в Славянск жить в 1979 году.

Глава 2

В Волгограде нас встретил помощник Врублевского по быту Косов Анатолий Васильевич, привез нас с женой в Камышин и поселил временно в двухкомнатную квартиру на третьем этаже в микрорайоне под названием 3-й городок.

Я приступил к работе на кузлите и одновременно стал решать свой квартирный вопрос. Со мной вместе занимался Косов – подбирал квартиры, а я их браковал. К примеру, он подобрал мне хорошую трёхкомнатную квартиру на улице Ленина в доме, принадлежащем ХБК, на втором этаже. Из всех ранее предложенных мне квартир она была наилучшей, но рядом была, на мой взгляд, шумная улица Ленина. А я вспоминал свою квартиру в Волгограде по улице Дегтярева – уличный шум ужасно мешал мне спать после моей напряженной работы на заводе. После этого я стал панически бояться шумных улиц.

Мне понравилась квартира в доме, принадлежащем какой-то ПМК, который находился в районе бухты Камышинки. Это 9-этажное одноподъездное здание, трёхкомнатная квартира на 4-м этаже с балконом. На первом этаже во встроенно-пристроенном помещении располагалась городская библиотека, в 300 метрах набережная Волги и бухта реки Камышинки, рядом со зданием небольшой скверик и спортивная площадка, во дворе небольшая районная котельная. Этот микрорайон числился в городе под номером 7.

Квартира была отделана плохо, потом пришлось переделывать. Дом строила, как я ранее отмечал, ПМК-258. Это какая-то сельская строительная организация, достаточно бедная, поэтому хороших отделочных материалов у них не было. Эта трехкомнатная квартира была площадью 65 м², небольшая. Совсем небольшая прихожая – практически прихожей нет, сразу после входа стоял деревянный шкаф, изготовленный строителями согласно проекту, сделанный из обыкновенных дюймовых досок, достаточно грубо сколоченных и выкрашенных в серый цвет. Полы были просто бетонные, да еще и неровно сделанные, закрытые сверху синтетическим материалом под названием релин, к тому времени уже запрещенным для применения в жилищном строительстве. Стены комнат были оклеены бумажными обоями. Плиты перекрытия были уложены криво, поэтому на их стыках потолок был неровным. Туалет и ванная раздельные, площадь кухни 8 м². Стенки туалета, ванной комнаты и кухни побелены, с покрашенными масляной краской панелями. Никакой плитки на стенах не было. Дело в том, что в те времена облицовочной плитки в свободной продаже просто не было – вся изготовленная на керамических заводах Советского Союза плитка, а также импортная плитка (в основном чешская) в обязательном порядке направлялась только строительным организациям, притом они не имели права использовать эту плитку при строительстве жилья. Облицовка плиткой производилась только в общественных и заводских столовых, в заводских сантехнических помещениях – раздевалках, душевых и туалетах.

Отопление было от котельной, которая располагалась во дворе дома. Для горячего водоснабжения в помещении, расположенном рядом с входной дверью в подъезд, находился теплообменник. Водопровод и канализация – от городского «Водоканала». Кухонные плиты газифицированы, газ трубопроводный.

Само расположение дома мне нравилось – недалеко железнодорожный вокзал, автодорожный мост через бухту. И я выбрал себе эту квартиру. Заселялся я туда не без приключений. В чем они заключались? Заселиться я мог только через городское ЖКУ, они должны были мне выдать ордер на эту квартиру и ключи. Я пришел туда за ордером, а его мне не дают – просят представить документ, что я сдал квартиру в Славянске-на-Кубани. Я в ответ говорю, что не могу сдать ту квартиру, пока не перееду в эту. И получалось, что я не могу оттуда привезти семью в никуда, сдав там квартиру, а здесь не могу получить ордер из-за того, что там я квартиру не сдал. Не выходя из ЖКУ, я позвонил председателю горисполкома Пугачевскому, так как ЖКУ подчинялось ему. Я пожаловался, что ЖКУ мне ордер не дает, хотя мы у Прошаковой договорились, что город даст мне квартиру. В ответ он мне сказал, что требование предъявить справку о сданной в Славянске квартире законное. Я вскипел и ответил ему, что могу плюнуть на все и уехать назад в Славянск. Пугачевский тут же попросил дать трубку начальнику ЖКУ и сказал ему, чтобы он немедленно выдал мне ордер на квартиру.

Получив ордер и ключи от квартиры, я осмотрел ее и решил, что, хоть она плохо отделана, въезжать моей семье туда можно. Жена тут же перешла из временной квартиры в эту постоянную.

Я отпросился у Врублевского, и мы с женой поехали в Славянск. Из Камышина прямого поезда не было, и мы с Тамарой поехали в Волгоград. Там ходил поезд в Славянск, вернее, из Волгограда на станцию Протока, а это уже город Славянск-на-Кубани. В Волгограде я взял билеты до Протоки только на следующий день. Где-то надо было провести ночь, и мы с женой поехали к моему однокурснику по Каменец-Подольскому индустриальному техникуму Анатолию Гертику. Он по-прежнему работал на Волгоградском керамическом заводе, теперь уже в должности заместителя директора по капитальному строительству.

С Гертиком я встречался в Волгограде и раньше – мы с ним учились в Волгоградском политехническом институте. Я бывал у него и дома. Он жил вдвоем с женой в трехкомнатной квартире в заканальной части Волгограда, улица Саушинская. Мы с женой приехали к Гертикам. Его жена Тамара – полная тезка моей жены, Тамара Федоровна – также работала на керамическом заводе начальником лаборатории. У них был взрослый сын, он был женат и жил отдельно.

Целый вечер мы с Гертиком «обмывали» мой к нему приезд и мое назначение главным инженером, пили коньяк. В результате утром я ехать на вокзал и вообще куда-либо выходить из квартиры не мог – мы с Гертиком перепили. Пришлось мне послать жену сдать билеты и купить уже на следующий день, что она и сделала. Мы переночевали еще одну ночь у Гертиков, после чего поехали в Славянск.

В Славянске у меня оставалась моя мама с двумя нашими детьми – Валей и Таней. Я официально выписал всю свою семью и сдал заводскую квартиру. Это был апрель, погода стояла замечательная. Перевозить вещи и мебель в Камышин я по глупости решил на грузовом автомобиле. Дело в том, что у меня был тяжелый груз – пианино. Мои коллеги по Славянскому заводу погрузили это пианино в автомобиль, а еще были две деревянные кровати, болгарский сервант, холодильник марки «Свияга» и телевизор. Кровати я также по глупости не разобрал, из-за чего они развалились в пути. Мы всей семьей вместе с вещами поехали в Камышин. Разгрузку вещей по прибытии в Камышин, в том числе пианино, организовал и произвел Цибизов. Справку о сданной квартире я отдал в городское ЖКУ, после чего все мы: я, моя мама, моя жена, дочери Валя и Таня – прописались в Камышине.

Я знакомился с Камышином. Это город областного подчинения, в то время население насчитывало 120 тысяч человек. В городе существовали свои городские власти: горком КПСС, городской совет, исполком горсовета. Соответственно, первый секретарь горкома партии и председатель горисполкома. Первым секретарем горкома партии в то время была бывшая ткачиха Прошакова, вторым секретарем горкома партии был Константин Георгиевич Ястребов. До Камышина он жил в Волгограде. Я знал его, и там несколько раз мы совместно работали в комиссиях обкома партии.

Основным предприятием был Камышинский хлопчатобумажный комбинат, на котором работало 12 тысяч человек. ХБК был построен в 60-х годах, основные кадры – профессионалы, приехавшие в Камышин из Ивановской области. Известно, что в Иваново, как и в Ивановской области, расположена практически вся ткацкая промышленность Советского Союза.

Город Камышин расположен в устье реки Камышинки, которая впадает в Волгу. После создания Волжского водохранилища уровень воды в Волге в Камышине стал выше на 14 метров, и устье реки Камышинки превратилось в широкую, примерно 300-метровой ширины бухту. На левом берегу этой бухты расположился речной порт. Он получился глубоководным, и туда заходили даже морские корабли из Египта с хлопком для ХБК. Причалом для пассажирских речных судов был дебаркадер.

Причальные сооружения строились заранее. Жители Камышина смеялись, что эти сооружения висят в воздухе, и вода никогда туда не придет, но с заполнением водохранилища все встало на свои места. Левобережная часть Камышина выше правобережной на 90 метров. На левобережье построены ХБК, крановый завод, а также жилые кварталы и больничный комплекс №2. Помимо этого на левом берегу находится городская теплоэлектроцентраль (КамТЭЦ), от которой осуществляется тепло- и электроснабжение левобережной части города. Энергоснабжение правой же части Камышина осуществлялось посредством 22 небольших районных котельных. На правобережье располагаются завод торгового оборудования, рыбзавод, военно-инженерные училища, военный госпиталь и больничный комплекс №1, а также городской продуктовый рынок. Через бухту перекинут мост, соединяющий две части города.

Въезд с нижней части города на возвышенную осуществляется двумя автодорогами. От железнодорожного вокзала, который находится внизу, вернее, от привокзальной площади вверх под железнодорожный мост уходит улица Некрасова. В западной части города поднимается вверх другая улица – Текстильная. На самом юге города расположена исправительная колония ЯР-154/8 и городские канализационные очистные сооружения.

Вверх по Волге почти сразу за городом находится городской водозабор, откуда из реки уходят в город трубопроводы волжской воды. Здесь же, сразу за водозабором находится так называемая Черная гряда – фактически черноземный участок земли, где располагается достаточно большой дачный поселок. Там же начинаются огромные сады садоводческого совхоза имени Мичурина. На земельном участке Черной гряды еще до Октябрьской революции выращивались овощи.

В городе имеется стеклотарный завод, основанный еще в XIX веке. Он прошел серьезную реконструкцию, хотя многие здания остались старыми. На нем работало около 1,5 тысяч человек. Этот завод располагался почти на берегу Волги. Там же была нефтебаза и небольшой консервный завод.

Город Камышин с одной стороны ограничен Волгой, с другой стороны – шоссейной дорогой республиканского значения «Волгоград-Сызрань». За этой дорогой на северо-западе Камышина находится промзона, где располагались завод по ремонту газоперекачивающего оборудования, завод слесарно-монтажного инструмента, и к концу промзоны располагался кузнечно-литейный завод.

На правом берегу бухты Камышинки и по берегу Волги построена бетонная набережная с небольшим, высотой 1 метр, ограждением, но со стороны воды. На набережной реки Волги вечерами отдыхают жители, там устраиваются эстрадные концерты и другие развлечения. Кстати говоря, несмотря на то, что город стоял в устье реки, официальных благоустроенных пляжей ни на Волге, ни на Камышинке не было, и горожане купались кто где хотел. Вблизи набережной Волги построена 10-этажная гостиница «Опава» – город Камышин являлся побратимом города Опавы в Чехословакии.

В Камышинском районе, в селе Антиповка, расположенном на берегу Волги в 60 километрах от Камышина в сторону Волгограда, словаки строили буровые установки для добычи газа. И также они строили жилые дома в Камышине. Практически полностью такими домами застроен шестой микрорайон, и несколько домов были построены в пятом микрорайоне. В северной части Камышина, вблизи Черной гряды был целый словацкий строительный городок. Словаки же и построили завод «Ротор» по ремонту газоперекачивающего оборудования.

В Камышин заходит тупиковая железнодорожная ветка от узловой станции Петров Вал, которая находится в 14 километрах от Камышина. Эта железнодорожная ветка была построена в 1913 году, она доходит до самого берега Волги, где расположена нефтебаза. От Петрова Вала до Камышина ходит пригородный поезд из 5 или 6 вагонов три раза в сутки. Один раз в сутки из Камышина в Москву идет пассажирский поезд Камышин – Москва и Москва – Камышин. Этот поезд приходит в Москву на Павелецкий вокзал, едет он до Москвы очень долго – более суток.