Не насилуй берёзку, Человек!

© Павел Отставнов, 2022

ISBN 978-5-0056-1068-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Комочек счастья!

Ох, и были же времена: дети малые, жена не работает, квартира съёмная, и я…

И я в полном отчаянии иду, уже поздно вечером, «пустой» к семье. Допоздна ждали на работе новостей от директора, который уехал в министерство, и в банк. Увы, наконец, вернувшись, он развел руками:

– Мужики, денег нет, и не скоро будут…

Вышел я из автобуса на своей остановке, а ноги домой не несут! Вчера «достал» немного молока детям, от коровы в «частном секторе» (да, тогда в магазинах ничего не было!)! И манка, вроде, ещё оставалась… Но даже хлеба нет, и купить не на что!

В тяжко-засасывающую трясину мыслей, вдруг, вклинился писк. Жалобный и тихий. Не знаю, не буду врать, чтобы сделал, если бы заорали «убивают»? Может быть, и не помог бы, но тут писк! Да затухающий какой-то! Что за…? Отошел на два метра от тротуара, и увидел серый комочек. Наклонился, ба, котёнок! Ну, что делать? Плюнуть, уйти, как бросили уже его один раз? Так погибнет, точно умрёт за час!

– Эх, солдат ребенка не бросит! – выдохнул я, да сунул малыша в тепло, под пальто, на грудь…

Дома встретила жена, чмокнула в щеку, и у неё вырвался главный вопрос:

– Дали что-то?

– Вот! – ответил я, и вытащил котёнка.

– Ой, что это?

– Папочка, здравствуй, а что это у тебя? – подскочили наши Ваня и Катюша.

– Вот, деточку нашел, бросили плохие люди. Оставим себе?

Что было! Так на меня посмотрели все, что стыдно стало! И все трое закрутились вокруг этого умирающего комочка-котёночка!

Быстро потащили его в ванную, отогревать-мыть в теплой воде.

О, друзья! Видели бы вы ребенка этого со смоченными волосиками! Верёвочка ребристая какая-то, тихо-тихо пищащая!

Чем моя Ирина мыла этого котенка: водой, или слезами своими жалеющими?

Но отогрели, затем напоили теплым молоком. Да, тем, последним – дети сами отдали!

Это что тогда было с нами: нормальность, или сумасшествие? Своих горя и бед выше терпения, но рыдали над худо-рёбрышками этого комочка, чуть живого!

Наконец, оживший котёнок сладко уснул, и мы, умаянные хлопотами, свалились тоже…

А утром… А утром я позвонил начальнику, отпросился и…

И, вспомнив студенческие подработки, пошел на вокзал, и стал разгружать вагоны. Пусть тупо и трудно, но каждый день я приносил домой деньги и… И те продукты, что разгружал!

Вот так и выжили, повеселели, а затем я и работу нашел. Да, там где уже платили!

Прошло много лет. Котенок Васька рос-рос, толстел-толстел, и стал огромным «Василисуарием», безраздельным «хозяном фатеры» нашей. Не маленькой, кстати!

А Василий такое, по молодости, устраивал, что я готов был его, сгоряча, прибить, но… Но как же его, подлеца-стервеца, не любить, если тебя после работы каждый раз встречает: воя и ласкаясь, как будто сто лет ждал-страдал!

Иди сюда, гладить буду… Не идет, характер показывает, вроде:

– Василий – богатырь, Вася – мужик, когда захочу – тогда и приду!

Эх, счастье вы моё: Ирина, Катя, Ваня и Василий – живите!

Вот так бывает: большое счастье, и с ма-а-а-аленького комочка начинается.

Не пройдите мимо своего счастья! И, обязательно, сами берите это счастье в свои руки!

Опять насиловать березку?

 
«В деревне-даче я свой в доску!
Первач лакаю и парное молоко…
Как все поэты, я «насилую» березку,
о ней, кормилице, здесь пишется легко!»
Из письма псевдо-«поэта».
Березки пусть стоят, обожжены закатом,
рассвет подлечит их живительным огнем…
Душа болит ушедшим рано братом,
И вся Россия отразилась в Нём!
 
 
Пока нас остаётся всё же много,
по-братски делим тяжкую судьбу.
Все часто, всуе, вспоминают Бога…
Но слово доброе услышишь лишь в гробу!
 
 
Всё поделили, но опять чего-то делим,
толкаясь, словно Дети без Отцов…
Нам «больно спать, но мягко стелим» —
Статисты в хоре льстивых подлецов!
 
 
И все равны в своих попытках выжить…
И все свободны в своём праве умереть…
И очень сильно тянет выпить,
поняв: «Не суждено тебе стареть!»
 
 
Но славится Россия не рабами,
не, Божьей милостью, всех недр дарами…
Пока живет в Стране Душа Народа —
живут: и Равенство, и Братство, и Свобода!
 

Девять рубах русского

Первую рубаху русский отдал царю.

Вторую – послереволюционной разрухе и гражданской войне.

Третью – построению социализма в отдельной стране.

Четвертую – Великой Отечественной войне.

Пятую – построению социализма во всем мире, и социалистическим братьям-сестрам.

Шестую – за мир во всем мире, и вооруженным силам, чтобы поддерживать этот мир.

Седьмую и восьмую рубахи русский отдал… Кому-чему?… И сам не понял…

То ли, «олигархам» и власти… То ли – власти олигархов?

И осталась одна, девятая, последняя: старая, рваная, но чистая. И эта «рубаха» называется – Душа.

И вот Её лучше не трогать!

Её русский не отдаст, а с криком «За всё!» пойдет рвать врагов!

И рядом, плечом к плечу, будут все, кто и не русский, но имеет свою Душу!

Эх, поругай меня, мама!

Шалопай я был… всегда… Ох, и досталось же «чудо» моим родителям!

Отец-«офицерская кость», молча, мотал головой, и становилось стыдно за мои глупости…

А мама была очень эмоциональная, и сразу взрывалась упреками-воспитанием!

Помню, в детстве золотом-садичном, пришел домой весь в снегу и в порванной шубёйке:

– Ну, как так, Славик? В чём с утра пойдешь? Полночи сушить, зашивать…

– А Серёжка во-о-о-ще нос себе разбил!!!

– Разбил? Кто разбил? Ты разбил? ЧТО ТЫ СЕБЕ РАЗБИЛ? Ах, Серёжка, слава Богу… Нет, конечно, это плохо… Снимай шубу, горе моё, ремонтировать будем.

А в школе, когда подрался из-за девчонки… Мама ругала-стыдила:

– Чем ты думал? Куда смотришь, голова не внизу! А если будешь «думать» только тем, что внизу? Пожалуйста, «кривая дорожка» открыта: девицы легкого поведения, водка, тюрьма!!!

А в институте, когда с горя напился из-за девушки, и попал в «вытрезвитель»… Мама «бушевала»:

– Полюбуйтесь на этого бугая! Тебя же отчислят! Армия, затем дурная женитьба, дети и… И всё – не до образования! Хочешь тротуары мести – маме сердце скрести?

Нет, институт я закончил, но женился первый раз – это да, как по тревоге в армии!

Мама настолько удивилась, что впервые онемела… А затем, поговорив с той «женушкой», подошла ко мне, и шепнула-ругнула на ухо:

– Возвращайся-ка ты домой, дурачок несчастный!

Эту глупость я исправил, но жизнь – это суровая «работа», которую делаешь в первый раз… И были ещё мои ошибки… И отец мотал головой, и мама ругала меня, пока…

Вначале папа Ушел… Так же невозмутимо, не жалуясь на жуткие боли, оделся сам во всё чистое, как для последнего боя, и…

А мама умерла на моих руках, строго мне наказав-«поругав»:

– Ох, смотри у меня! Смотри за женой и детьми, теперь на тебя их оставляю!

И есть теперь почти всё в моей жизни, но не хватает… «ругани» -заботушки мамы! Это же, как надо было любить, чтобы так «ругать», как будто сердце мамино за меня разрывалось!

Да, трудно нам без такой «любви-ругани», но жизнь идет и уже проходит… Но мне не страшно, ведь Там уже все родственники, папа и… И мама со своей «руганью»!

И на Том Свете, я прижмусь к тебе, дорогая, близко-близко-Душа-к-Душе, и передам:

– Как же я соскучился… «Ругай» меня, мама, вечно!

Арифметика жизни

«Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»

Петр Аркадьевич Столыпин

В день своего 60-летия стал считать, сколько освоил основных инженерных специальностей. Досчитал до 11… А еще подспециальностей куча… А еще: металлург электронно-лучевых установок высшего разряда, электрик – высший допуск… И слесарь – тоже с хорошими руками, сам монтажи проводил…

– Ненормальный? – обоснованно спросят. – Зачем так издеваться над собой?

Попробую объяснить…

Доводилось ли вам менять работу? И не хотел… и всё устраивает… и ты всех устраиваешь… Но – бац: «перестройка»… «конверсия»… «реформа»… «дефолт»… «оптимизация»…

И прочее «высоконаучное» объяснение организованного хаоса, чтобы под «планов громадьё»: тырить, тырить, тырить…

И на этом «обосновании» тебе перестают платить: «Тут такое Великое Преобразование – а ты мелочишься! Не стыдно?»

А, кушать хочется? Так иди, меняй работу, переучивайся на другую инженерную специальность…

Сидели вы каждый вечер до полуночи с вузовскими учебниками, чтобы поутру как-то выполнять ответственные задания?

Да? И я сиживал, и самостоятельно переучивался… И отдавал годы жизни…

Вот и посчитаем:

– переход на другую работу – год жизни минус;

– если это связано со сменой специальности – минус два-три (столько здоровья улетит);

– мирная смена государственного строя – минимум пять лет своей жизни отдай;

– революция? Десять-пятнадцать лет унесут бесы, если сразу не пустят тебя «в расход»…

Сложим все потери… Сколько лет жизни осталось?

Жалко годы золотые, добро бы всем счастье принести, а так кто-то на твоём горбу, да в рай!

Может быть, не надо нам терпеть, доводить до крайности? Рушить затем всё до основания… и снова всё восстанавливать… и снова терпеть… И вновь до основания…

Писателю, главному инженеру, конечно, дает это знание техники, жизни и людей, но не до мазохизма же… Да и здоровье растворяется!

– Короче, Павел, не напускай туман… – скажут. – Чего предлагаешь?

Ясно мне, что те «руководители», у которых каждый год «самые-самые ново-новейшие реформы» – не руководители, а сказочники. Пусть книжки пишут под названием: «Никогда не было и вот опять!». И сами пусть их читают.

А нам нужны Руководители в общем, спокойном, достойном и справедливом нашем Пути. Как и завещал П.А.Столыпин!

Не шуточки это, друзья, когда у человека нет возможностей для осознания, развития и работы по его таланту! Когда всё случайно, дёргано, на грани выживания…

Богопротивно это, и это не отмолить Вам, «дорогие», очень для нас дорогие, «руководители»… Исправляйте делом!

Кто не может исправить? Освободите место. Идете сами, спокойно в… в прошлое!

А нам надо жить и работать.

Жизнь коротка – надо успеть сделать своё, предназначенное нам с рождения!