Вдребезги

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения случайны.

Я стала волком, одержимым запахом крови, я шла по следу изо дня в день – голодная, коварная, беспощадная.

Мне нравилось думать о том, что ты можешь чувствовать. Нравилось предугадывать твои мысли и вместе с тобой ощущать твою панику, твой страх перед сумасшедшим преследователем.

Мне нравилось осознавать, что я смогла нарушить остатки твоего покоя, нравилось знать, что ты потерял сон, потерял дело своей жизни.

Из-за меня…

Я гнала тебя, бедную невинную овечку, по опасному лесу, не останавливаясь, не давая передохнуть, исключительно точно зная, что скоро твои силы иссякнут. Ты сломаешься, упадешь, и тогда я, я опрометью метнусь к тебе, но не стану перегрызать тебе яремную вену, нет, это потом… Сначала я загляну тебе в глаза, эти нечеловечески прекрасные глаза цвета вод Босфора. Всегда непостоянного, всегда меняющегося цвета. От темно-синего до аквамаринового.

Я загляну тебе в глаза еще раз, чтобы запомнить их угасающий блеск навсегда. Чтобы напомнить себе, как я любила тебя. Волчья память бесконечно длинная, и последним прикосновением, последним твоим дыханием я умоюсь, словно чистой росой, и избавлюсь от душного морока последних месяцев.

Я вспомню все и на миг перестану ненавидеть тебя, я прощу тебя, зная, что это конец, я прощу тебя, глядя тебе в глаза, и отпущу тебе все грехи, словно священник на исповеди.

Я обязательно поцелую тебя, Беркант, я поцелую твои уста на прощание, перед тем, как нам перестать быть. Дотронусь сухими губами до твоей шеи, прежде чем кровь навсегда перестанет гулко пульсировать в ней…

Часть I

1

…Мой светлоокий друг, единственный ангел, в которого я верю… Иногда я смотрю в зеркало и вглядываюсь, вглядываюсь в собственные черты до рези в глазах… Когда-то мы были с тобой похожи, а теперь уже, кажется, нет… Я ищу тебя везде, где только можно, и не нахожу…

И тогда я начинаю фантазировать, представляю себе, где ты сейчас, какой ты… Мы так давно не виделись с тобой, и все же отчего-то мне кажется, что ты все время где-то рядом. И однажды настанет день, когда я все-таки тебя найду…

* * *

Над весенней Москвой лежала серебристо-розовая зябкая предутренняя дымка. Солнце еще не выползло из-за горизонта, лишь окрасило алым край посветлевшего неба, заиграло на окнах уходящих ввысь небоскребов, задрожало на темно-красных «ласточкиных хвостах» древнего Кремля, задребезжало бликами на золотых церковных маковках. Огромный город, так причудливо соединивший в себе старое и новое, благочестивое и безбожное, европейское и азиатское, не спал никогда, даже глубокой ночью, но в этот час он словно бы замедлял свой бег, нежась в предрассветной истоме, сладко позевывал и рассеянно наблюдал за происходящим на своих улицах, проспектах и площадях.

Машин в такое время на дорогах было немного, и мощный поблескивавший хромированными боками мотоцикл лихо промчался по полупустой набережной, мимо сохранившихся с позапрошлого века зеленых, желтых, голубых «пряничных» домиков и свернул на тяжелый бетонный мост. Под мостом неспешно катила розовеющие в рассветном свете воды река, изредка лениво плеская в гранитные берега мелкой волной. Внизу, у городской пристани дремал, намаявшись за день катать туристов, изящный белый пароходик. А там, на другом берегу реки, тихо шелестели за бордовой кремлевской стеной набухшие почками ветви деревьев Тайницкого сада.

Мотоцикл, всхрапнув, как разгоряченный конь, остановился у парапета. Легкая, гибкая, затянутая в черное фигура соскочила с него, перемахнула через загородку, отделяющую проезжую часть от пешеходной зоны, и остановилась у каменных перил. Женщина помедлила несколько секунд, обернулась – словно в последний раз хотела взглянуть на уже показавшийся из-за блещущих стеклом и сталью высоток оранжевый край солнца, на золотящиеся маковки старинных соборов, на шелестящие еще голыми ветвями парки и скверы. Затем снова повернулась к воде, стянула с головы мотоциклетный шлем, отбросила его в сторону и вдруг ловко вскочила на парапет. Проезжавший мимо потертый «Фольксваген» замедлил ход, водитель высунулся из окна, загудел, прокричал что-то. Но женщина не обратила на это никакого внимания, даже не дернулась на резкий звук клаксона. С минуту постояла на самом краю, вытянувшись в струну, расправив спину и чуть откинув голову – так, что собранные тонкой резинкой в хвост светло-русые волосы кончиками касались проглядывавших под черной тканью острых лопаток. Затем в одну секунду вся собралась, сжалась, будто тугая пружина, оттолкнулась от каменного парапета и ухнула вниз.

Водитель «Фольксвагена», выматерившись себе под нос, выскочил из машины и бросился к перилам, на ходу выуживая из кармана мобильник. Досада брала – что же он не сориентировался сразу, какого лешего медлил и хлопал глазами. Такое бы видео можно было снять – баба кончает с собой прямо в центре города, средь бела дня. Да еще как пафосно – мост, «Харлей», все дела. Журналюги с руками бы оторвали, никаких денег не пожалели. А теперь если что и успеешь запечатлеть, так только бултыхающийся под мостом трупак.

Водитель, однако, на всякий случай щелкнул и остывающий у парапета мотоцикл, и валяющийся рядом сброшенный шлем. Затем подскочил к перилам, навалился животом на остывший за ночь гладкий мрамор и посмотрел вниз, готовясь увидеть в воде безжизненно обмякшее женское тело. Но, к своему удивлению, ничего подобного не увидел. Самоубийственная баба определенно была жива, да еще и, похоже, отлично себя чувствовала – быстро приближалась к берегу, рассекая речную воду широкими мужскими гребками. Руки, обтянутые черным, блестящим от влаги материалом, так и мелькали в уже продернутом первыми солнечными лучами утреннем воздухе. Внизу, под мостом, бабу, как оказалось, ждали, видимо, такие же отмороженные. Незадачливый стихийный папарацци видел, как она подплыла к берегу и какой-то бородач в черной кожаной жилетке тут же подскочил, протянул лапищу и помог женщине забраться на ведущие к воде широкие каменные ступени. Она вышла на сушу, повела плечами, мотнула головой, стряхивая с волос воду – брызги, заискрившись разноцветными огоньками, полетели в разные стороны. Черный гидрокостюм – только теперь водитель сообразил, что это было на ней надето, – облепил ее, демонстрируя все изгибы крепкого мускулистого тела. Над узким воротом показался край какой-то замысловатой татуировки.

Дежурившая под мостом чокнутая компашка обступила прыгунью – кто хлопал по плечу, кто горячо говорил что-то. Женщина же отвечала то одному, то другому, а сама улыбалась – так широко, лихо и заразительно, что водителю на секунду и самому захотелось плюнуть на все и сигануть с моста, раз уж это дает впоследствии такой кайф.

Он встряхнулся, как собака, отгоняя дурацкие мысли, на всякий случай все-таки сделал несколько снимков отвязной бабы и ее приятелей, а затем развернулся и побрел к машине, бормоча себе под нос:

– Вот же долбанутые… Экстремалы, мать твою так!

* * *

– Это было круто! Отличный прыжок, очень техничный, – распинался белобрысый парень с «тоннелем» в левом ухе.

София знала его, несколько раз видела на очередных слетах тусовки экстремальщиков. Кажется, это он выделывал головокружительные сальто на велосипеде. Правда, как его зовут, София не вспомнила бы даже под угрозой расстрела.

– Спасибо, бро, – поблагодарила она и легонько стукнула парня кулаком в плечо. – Рада, что взбодрила с утра.

– Отсюда, кажется, еще никто не прыгал, – задумчиво протянул бородач Дэн, куратор российского клуба экстремалов, главный организатор всех мероприятий, снизу-вверх оглядывая конструкцию моста. – Ну, теперь-то не зарастет народная тропа…

– Хочешь сказать, я первопроходец? – весело отозвалась София. – Выступаю сегодня в роли Ивана Сусанина – первого туроператора экстремального туризма?

Все засмеялись. Громче всех заливалась Кса – приземистая широкоплечая девица с собранными в толстый хвост разноцветными дредами на голове. От Софии, однако же, не укрылось, как ревниво та поглядывала то на нее, то на бетонные опоры моста. Ее, должно быть, крепко задело, что другая баба, еще и старше на десять лет, ухитрилась ее обойти. Дредастая наверняка уже соображала, что бы такое выкинуть, чтобы переплюнуть Софию и снова стать самой крутой девчонкой в тусовке. Да и черт с ней, пускай старается. Софию в подобных вылазках привлекали вовсе не восхищенные свидетели и преходящая слава. Это скорее были малоприятные, но неизбежные побочные эффекты. Будь такое возможно, она с удовольствием прыгала и гоняла бы одна. Но, к сожалению, подобного рода развлечения всегда были связаны с нудными и трудоемкими организационными вопросами, заниматься которыми у нее не было ни времени, ни желания. Приходилось вписываться в разнообразные, базирующиеся в разных странах клубы любителей экстремальных видов спорта.

Сейчас София, на автомате участвуя в болтовне, лихо перебрасываясь шутками и подколками и белозубо хохоча, на самом деле испытывала самый настоящий адреналиновый приход. Острый чистый кайф расползался по венам, пропитывая все тело, покалывая кожу тоненькими иголочками, заставляя грудь вздыматься, жадно вдыхая свежий утренний воздух. После таких кульбитов она всегда особо остро чувствовала себя живой, молодой, сильной, способной, если понадобится, снести на своем пути горы и повернуть вспять реки. С нее словно разом смывало все мелкое, суетное, наносное-ненужное. Все исчезало прочь, и София выходила из воды, спрыгивала с мотоцикла, съезжала с особо крутой горнолыжной трассы… не новым человеком, нет. Это не изменяло ее, но как будто бы возвращало ей дистиллированную, концентрированную, очищенную от всего лишнего собственную сущность. Так было и сейчас.

– Вы позволите? Пара слов для интернет-портала «Без тормозов»… – прострекотал кто-то над ухом.

София обернулась и увидела рядом с собой какого-то верткого пацана с утиным носом и стоящей иглами челкой. Пацан аж подпрыгивал на месте от нетерпения, теребил висевшую на груди массивную камеру и смотрел на Софию так же, как смотрели все в этой компании, – восторженно и весело, явно предвкушая, какое дерзкое интервью сможет взять у такой обаятельной экстремалки.

София даже усмехнулась про себя этакой наивности, смерила пацана взглядом и отчеканила – негромко, но тем самым тоном, от которого вытягивались во фрунт топ-менеджеры принадлежавших ей заводов:

– Не позволю, – и, больше не удостаивая журналиста взглядом, обернулась к Дэну, брезгливо повела в его сторону плечом. – Дэн, это что? Я, кажется, ясно выразилась…

– Прости, прости, – забасил Дэн, прижимая лапищи к груди, видимо, чтобы более убедительно изобразить раскаяние. – Я сейчас разберусь…

Он ухватил пацана за тощее плечо и поволок куда-то, грохоча:

– Тебя кто сюда пустил, чучело? Сказано было, никаких съемок, никакой прессы…

София, посчитав ситуацию исчерпанной, больше уже в их сторону не смотрела, обернулась к остальным:

– Ладно, ребята! Рада была всех повидать. Но мне пора.

– Что, уже? – зашумели вокруг. – Чего так быстро? Оставайся, вечером сегодня Брент отжигать будет…

– Не могу, – коротко отозвалась София и, пожав кое-кому руки на прощание, зашагала в сторону каменной лестницы, ведущей на мост.

– Да что там у тебя за неотложные дела? – крикнул вслед кто-то. – Вселенную нужно спасать?

– Почти, – не останавливаясь, бросила София и, поравнявшись с ведущей на мост лестницей, заспешила вверх по ступенькам.

* * *

– Еще что-нибудь желаете? – дежурно улыбаясь, спросила девушка в форме Turkish Airlines.

София помотала головой и уточнила:

– Во сколько мы приземлимся?

– Самолет совершит посадку в аэропорту Порт Ататюрк города Стамбула через двадцать минут, – отрапортовала стюардесса.

– Отлично, – кивнула София и жестом дала понять, что больше не задерживает бортпроводницу.

За время полета она отлично выспалась. Эйфория, всегда накрывавшая ее после очередной сумасшедшей выходки, почти прошла, осталось только ощущение бодрости во всем теле. Теперь же нужно было привести себя в порядок перед грядущими свершениями.

Дотронувшись пальцами до волос, София убедилась, что они уже высохли. Затем поднялась с кресла и достала с багажной полки портплед. К счастью, в первом классе она сегодня летела одна, и потому ничто не помешало ей спокойно переодеться в строгий деловой костюм, провести расческой по волосам и слегка тронуть косметикой лицо. Быстро оглядев себя в зеркало, она осталась довольна увиденным. На нее смотрела уверенная в себе сильная тридцатипятилетняя женщина: ясные цепкие серые с прозеленью глаза, резкие скулы, твердый абрис рта, волевой подбородок. Из-под ворота белой блузки виднелся край украшавшей шею и плечо татуировки в полинезийском стиле – узор из расходящихся спиралей, зигзагов, овалов и треугольников, складывающихся в изображение черепахи – символа силы, физической и духовной. Оскаленного волка, расположившегося на левой лопатке Софии, сейчас видно не было. И все же она, как обычно, всем плечом ясно ощущала его присутствие. Ерунда, конечно, всего лишь рисунок чернилами на коже. И все же почему-то наличие подобных «оберегов» на теле Софии нравилось, они будто бы дополняли, оттачивали до совершенства ее образ.

Удовлетворенно осмотрев собственное отражение, София сунула ноги в туфли на высоких каблуках и вернулась в кресло. Самолет словно все это время только и ждал от нее сигнала – тут же пошел на снижение. И, выглянув в иллюминатор, она увидела проплывающий внизу знакомый пейзаж – строения азиатской и европейской частей города и разделяющий их Босфор, испещренный точечками кораблей и грузовых барж, и стремительно уходящие вверх башенки старинной мечети Султан Ахмед, и сверкающие на солнце бесчисленными окнами небоскребы квартала Левент. Самолет, сделав крутой вираж над Стамбулом, развернулся над морем зелени и, достигнув территории аэропорта, выпустил шасси.

Через два часа, входя в огромное высотное здание из стекла и бетона, где располагался головной офис одного из принадлежавших ей заводов, проектирующих и производящих металлоконструкции, София уже ничем не напоминала утреннюю лихую экстремалку, только что вылезшую из городской реки после опасного прыжка с моста. Поразительно, но в образе деловой женщины она выглядела ничуть не менее органично, чем в гидрокостюме верхом на мотоцикле.

Трудовая жизнь в офисе била ключом. Мельтешившие в офисных коридорах сотрудники оглядывались на Софию, подобострастно здоровались и наверняка перемигивались за ее спиной. А скучавший на ресепшен офис-менеджер, увидев Софию, едва заметно побледнел, вскочил на ноги и испуганно затоптался за стойкой.

– Миссис Савинов… Прошу прощения, вы не сообщили о своем приезде. Мы бы организовали встречу… – заговорил он по-английски.

– И как следует подготовились, – усмехнулась София. – Спасибо, Ибрагим, но меня созерцание потемкинских деревень не интересует. Всегда лучше увидеть все, как есть, чтобы здраво представлять себе ситуацию.

– Потемкинских… что? – растерянно переспросил молодой турок, с трудом выговорив незнакомое слово.

– Не важно, – отмахнулась София. – На какое время сегодня назначено совещание руководства завода?

– На… на три часа дня, – проблеял Ибрагим, сменивший за последние несколько минут цвет лица со смугло-бледного на тревожно-алый.

– То есть до начала остается пять минут, – подхватила София, бросив быстрый взгляд на обхватывавший запястье Patek Philippe. – Я так полагаю, все участники уже собрались в переговорной? Как, неужели нет? Интересно. Ибрагим, я пройду прямо в конференц-зал и подожду остальных. – Уже направившись к дверям переговорной, София вдруг замедлила движение и, не оборачиваясь, со смешком в голосе добавила: – И не нужно никого оповещать о моем прибытии. Пусть это станет для сотрудников приятным сюрпризом.

Ибрагим, потянувшийся было к телефонной трубке, отдернул руку, словно пластик обжег ему пальцы, и наверняка выматерил про себя проклятую ведьму, не иначе как обладавшую даром видеть затылком. Софии, впрочем, не было никакого дела до душевных метаний секретаря. Больше не останавливаясь, она прошла в зал, где должно было проходить совещание, расположилась в одном из обрамляющих большой полукруглый стол мягких кресел и приготовилась ждать.

* * *

– Вы меня не поняли, мистер Тунча, – лучезарно улыбаясь, произнесла София. – Меня не интересуют причины, по которым заказ не был выполнен в срок. Меня интересует, что вы сделали для того, чтобы исправить ситуацию и наказать виновных.

Только вчера ей совершенно случайно удалось узнать, что на одном из принадлежавших концерну «EL 77» (основатель концерна Олег Савинов в этакой странно-романтичной манере назвал некогда свое детище в честь любимой супруги, использовав ее инициалы и год их знакомства) заводов катастрофически горят сроки контракта. Крупная строительная фирма заказала проектировку и производство особых железобетонных блоков, а завод, как оказалось, не выполнил обязательства в срок. Руководство, разумеется, сделало все возможное, чтобы скрыть ситуацию от хозяйки, но у Софии всегда были свои источники информации, позволявшие ей быть в курсе всего происходящего на принадлежавших концерну предприятиях, пускай и находившихся в разных точках света. Лететь в Стамбул пришлось оперативно, не ставя никого в известность, и теперь София прямо-таки наслаждалась разыгрывавшимся перед ней шоу.

Ее неожиданное появление на совещании, как и ожидалось, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Сотрудники по одному входили в конференц-зал, натыкались взглядом на вольготно расположившуюся у стола Софию и мгновенно менялись в лице. Кто принимался цветисто здороваться, кто начинал растерянно оглядываться по сторонам, кто явно брался с ходу перекраивать в уме собственный доклад о положении дел. Знали, черти, что рыльце у них в пушку, вот и дергались. София же до поры до времени сохраняла спокойный, даже доброжелательный вид – тем сильнее должен был стать произведенный эффект.

– Как я уже говорил, – снова начал оправдываться директор, – у нас вышла накладка. Наше конструкторское бюро в момент заключения договора с заказчиком еще не сдало предыдущий заказ. Из-за этого к разработке чертежей по новому контракту приступили с опозданием и…

– Хорошо, – терпеливо отозвалась София. – Кто несет ответственность за распределение заказов? По чьей вине произошла накладка?

Все сидевшие за столом руководящие сотрудники, здоровенные солидные мужики, смотрели на нее если не со страхом, то с явной опаской. И это, что греха таить, льстило тщеславию. Когда умер отец, многие сомневались в том, что ей, молодой женщине, удастся взять на себя управление его бизнесом. Строительство, проектировка и производство металлоконструкций, заводы, рассредоточенные в разных уголках мира… Казалось, ей никогда не поднять такое традиционно «не женское» дело. Отец, однако, учил ее не пасовать перед трудностями, с азартом браться за самые сложные и неприступные задачи, наставляя:

– В чем интерес заниматься тем, что тебе заведомо под силу? Это скучно и мелко. Возьмись за неподъемное, доведи дело до конца и не надорвись в процессе – вот это будет достижение.

Именно этому завету София и следовала всю жизнь. Именно им руководствовалась, когда решилась не отдавать отцовское дело на откуп посредникам и рулить всем сама. Что ж, с тех пор как мистер Савинов, неутомимый бизнесмен, человек, входящий в список самых богатых людей Евразии и такой же сумасшедший адреналинщик, как и она сама, разбился на своем мотоцикле, прошло два года. И, пожалуй, уже можно было подвести некоторые итоги и с уверенностью сказать, что она справилась с поставленной задачей. Не все шло гладко, случались на пути кочки и колдобины (вот как сейчас, с этими чертовыми горящими сроками крупного контракта), но авторитет Софии у сотрудников был непререкаем, и ее прямое вмешательство в конфликтную ситуацию обычно означало, что работники из кожи вон вылезут, но исправят свою оплошность и выйдут из положения без потерь для производства.

Получив в свое время образование в Англии, а позже степень MBA в США, София, казалось, одним своим безупречным английским подавляла собравшихся в переговорной сотрудников. Те, будучи менеджерами высшего звена, разумеется, тоже говорили на по английски, но слова выговаривали с неистребимым певучим турецким акцентом. Ее же речь была чиста, бегла, наполнена хитрыми метафорами и сравнениями и ничем не выдавала, что английский для нее – не родной.

– Я приношу свои извинения, – бубнил тем временем куратор проекта, оказавшийся ответственным за провал сроков. – Я допустил ошибку, неверно рассчитал загруженность конструкторского бюро. Два наших инженера неожиданно выбыли из строя – один внезапно решил эмигрировать в Германию, а другого пришлось уволить за производственное нарушение. Мы не успели вовремя пополнить кадры… Как только стало ясно, что произошла накладка, мы провели перерасчет сроков исполнения контракта, перераспределили задачи таким образом, чтобы часть сотрудников конструкторского бюро смогла сразу взяться за исполнение следующего заказа. Однако полностью скомпенсировать запоздание так и не удалось…

– Вы представляете себе, какого размера неустойку заводу придется выплатить за срыв сроков заказа? – вежливо поинтересовалась у него София, не переставая улыбаться.

Куратор – директор завода назвал в начале его фамилию, но София ее не запомнила – вспыхнул так, что даже кончики ушей налились у него свекольным цветом.

– Я очень прошу вас войти в мое положение… – заговорил он, умоляюще глядя на Софию. – Мой ребенок… сын… в тот момент попал в больницу, ему предстояла тяжелая операция. Я гарантирую, что такого больше не повторится. До сих пор за пятнадцать лет работы на предприятии я…

– Послушайте, мистер Сиркеджи, давайте с вами договоримся: вас не интересуют мои проблемы, а меня не должны интересовать ваши. Вы уволены, – не дослушав, веско припечатала София. – Расчет получите в отделе кадров, – и отвернулась, не желая больше тратить время на проштрафившегося менеджера.

Окинув глазами аудиторию, она обратилась к мужчине с тронутой сединой бородкой:

– Мистер…

– …Кайя, – подсказал ей бородач, нервно заерзавший под ее взглядом.

– Мистер Кайя, у вас тоже есть дети? – продолжила София.

– Есть, – озадаченно отозвался мужчина. – Сын и дочка.

– Вы ведь заинтересованы в том, чтобы они вовремя получали самое лучшее питание, образование и медицинское обслуживание?

– Конечно, – все еще не понимая, в чем дело, развел руками Кайя.

– Отлично. Назначаю вас ответственным за этот контракт, – сладко улыбнулась ему София. – Послезавтра в это же время доложите мне, что было сделано для того, чтобы мы успели уложиться в сроки или как минимум максимально сократить задержку…

С этими словами она поднялась из-за стола. Директор завода подскочил вслед за ней:

– Миссис Савинов, но это невозможно. Мы рассчитали самый короткий срок, за который завод успеет выполнить заказ. Сотрудникам и так придется работать сверхурочно, без выходных. Кто-нибудь пожалуется в профсоюз, у нас возникнут проблемы. Выше головы не прыгнешь…

– Напомните, пожалуйста, сотрудникам о том, что у них тоже есть дети, – ласково посоветовала ему София. – И что эти дети хотят есть, учиться и развлекаться. Все то, чего они будут лишены, если их родители потеряют работу. Если после этого еще у кого-нибудь останется желание обращаться в профсоюз, что ж, вперед. Борьба – дело благородное. И голодное. Всего доброго.

На пороге конференц-зала она обернулась, еще раз окинула взглядом притихший топ-менеджмент завода и сообщила:

– Я останусь в Стамбуле до тех пор, пока проблема по контракту с «Джифест Констракшн» не будет решена, и буду лично контролировать ситуацию. Попрошу всех присутствующих быть на связи.

С этими словами София вышла из переговорной, аккуратно прикрыла за собой дверь и несколько секунд удовлетворенно прислушивалась к поднявшемуся в комнате сразу после ее ухода гулу. Похоже, ее выступление произвело верный эффект. В срок заказ завод, конечно, уже не выполнит, но директор, трясущийся за свое место, выжмет из подчиненных все соки, чтобы максимально сократить задержку. Прекрасно. Именно для этого она сюда и летела.

Что ж, после такого продуктивного утра можно было слегка расслабиться и уделить время семейным делам.

* * *

– Ты надолго в Стамбул? – спросила Алина, откладывая в сторону меню.

С мачехой София встретилась за обедом в ресторане отеля Marmara Pera Istanbul. Впрочем, никто со стороны в жизни не заподозрил бы в этих двух женщинах мачеху и падчерицу. Алина, вдова отца, была старше Софии всего-то на семь лет, да и эта небольшая разница в возрасте совершенно не бросалась в глаза. Алина в свои сорок два выглядела едва не ровесницей Софии, благодаря природной мягкости черт лица, нарочитой женственности образа и, конечно, не в последнюю очередь, различным косметологическим процедурам. Хрупкая миниатюрная женщина, стройную фигуру которой подчеркивали плавные линии темно-голубого платья, а нежные щеки с игривыми ямочками обрамляли золотистые локоны, никак не тянула на главу семьи.

София никогда не была особенно близка с женой отца, однако и негативных чувств к ней не испытывала. Алина появилась в их жизни много позже смерти матери, и София восприняла их с отцом брак довольно равнодушно. Не было в ней ни ревности отодвинутого в сторону ребенка, ни тяги найти в новой супруге отца потерянную мать. К моменту знакомства с Алиной она и сама уже была взрослой женщиной, трезво смотрела на мир и отлично понимала, что молодой, полный жизни и богатый Савинов-старший, разумеется, не останется один навсегда. Алина в целом была не худшим вариантом. Спокойная, здравомыслящая, воспитанная, она не лезла к Софии в душу и не пыталась конкурировать с ней за внимание отца. Просто поддерживала ровные доброжелательные отношения.

В последние два года, правда, София стала относиться к мачехе слегка покровительственно. Савинов был человеком обстоятельным и, несмотря на то что дожить явно планировал лет до ста, о завещании позаботился сильно заранее. В бумагах, зачитанных им адвокатом вскоре после похорон, ясно значилось, что Алина после его смерти получает солидный пакет акций принадлежащего ему концерна, а также дом в Стамубле и виллу в Сен-Тропе, однако же управление семейным бизнесом полностью переходит в руки дочери.

Алина, всегда подчеркивавшая, что в деловых вопросах не понимает ровным счетом ничего, оспаривать завещание не стала и легко приняла волю покойного мужа, согласившись на постоянный доход, позволяющий ей жить безбедно, и полностью отказавшись от попыток влиять на происходящее в компании. И София, понимавшая, что сама ни за что так легко не сдала бы позиций, не могла не проникнуться к ней за это уважением, правда, с легким снисходительным оттенком. Как и отец, она не могла не воспринимать людей, отказывающихся драться за свое, свысока. И в то же время с неким почтением относилась к незнакомому ей навыку так легко полагаться на чужую волю. Кроме того, очков мачехе в ее глазах придавал и тот факт, что, оставшись молодой привлекательной вдовой, та не пустилась тут же во все тяжкие, не завела себе какого-нибудь смазливого мальчика-игрушку, а, кажется, по сей день оставалась верна памяти Савинова. В общем, не питая к Алине теплых чувств, София все же ощущала за нее некоторую ответственность и следила за тем, чтобы – как бы ни шли дела у корпорации – положенные ей ежемесячные выплаты Алина получала исправно и без проволочек.

– Пока не знаю, – отозвалась она и, выбрав блюдо, тоже с треском захлопнула корочку меню. – Наверное, пока не закончу все дела по контракту с «Джифест Констракшн».

– Ну, под твоим надзором ситуация разрешится мгновенно, – мягко улыбнулась Алина. – Мне еще не доводилось видеть женщины, умеющей внушать такой ужас подчиненным.

– Достигается упражнением, – усмехнулась София, жестом подзывая официанта.

София искренне любила стамбульские рестораны, кофейни и разнообразные забегаловки – не пафосные, но предлагающие качественную и недорогую пищу. Публика в них встречалась самая разношерстная – и местные, и туристы, стекающиеся в этот громокипящий Вавилон со всех концов мира. София же любила наблюдать за людьми, за их повадками и привычками.

Алина предпочитала более фешенебельные места. В пищевых пристрастиях двух женщин тоже было мало общего. Если Алина, ежеминутно занятая подсчетом калорий, всегда долго вздыхала над меню, охала над замысловатыми десертами и в конце концов заказывала какой-нибудь салатик, то София выбирала пищу простую, полезную и сытную. Калории ее волновали мало, а вот необходимость оставаться в форме, быть сильной, выносливой и всегда готовой к физическим перегрузкам, являлась в жизни определяющей. Сегодня София выбрала на обед тушеную телятину с овощами, запеченными на гриле, и слегка усмехнулась, взглянув на принесенное Алине воздушное нечто. На таком рационе и мотоцикл с места не сдвинешь – сил не хватит.

– И все же, как бы там ни было, хорошо, что ты приехала. Сейчас в Стамбуле самое прекрасное время, – мечтательно произнесла Алина. – Еще не так жарко…

Савинов при жизни, как и София сейчас, не желал ограничивать себя одним-единственным городом постоянного проживания, а потому обзавелся жильем в разных концах света. Алина же из всех его резиденций предпочитала именно стамбульскую. Должно быть, именно поэтому отец и отписал ей по завещанию просторный дом в районе Ортакей. Алина утверждала, что местный климат благотворно действует на ее нервную систему и цвет лица. Что, вероятнее всего, было правдой, потому что вид у Алины был самый цветущий.

– Точно, – кивнула София и, не удержавшись, добавила: – Можно погонять как следует.

У губ Алины залегла вертикальная морщинка.

– Ты бы все-таки поосторожнее с этими своими развлечениями.

– Вот еще! Тормоза придумали трусы, – хохотнула София.

Алина изящно качнула головой и с укоризной отозвалась:

– Ты вся в отца.

– Это верно, – усмехнулась София и добавила: – Вот и на заводах моих так говорят. Пари держу, я их всех крепко разочаровала. Наверняка думали – вот встанет баба у руля, будем вертеть ею в два счета. А не вышло.

– Я и до сих пор не представляю, как ты руководишь этими гигантами, – поморщилась Алина.

– И не представляй, – весело отозвалась София. – Это не женский бизнес, моя дорогая.

Подошел официант, и Алина, обернувшись к нему, стала уточнять, какой из приведенных в меню десертов является самым низкокалорийным. София же расслаб-ленно откинулась на спинку стула и задумалась о том, как проведет сегодняшний вечер после того, как распрощается с мачехой. Можно было погулять по вечернему Стамбулу, этому удивительному, ни на какой другой не похожему городу. Можно было наведаться в какой-нибудь клуб или прокатиться на теплоходе по Босфору… А впрочем, кого она обманывает? У нее ведь аж ладони горят и в груди щемит от предвкушения. В душе она сразу решила, чем займется нынешним вечером, как только сошла с трапа самолета и ступила на турецкую землю. Он, должно быть, соскучился по ней, застоялся в гараже, как норовистый конь в стойле… И вечером их ждет сумасшедшая пьянящая гонка…