«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…» – У того, с которым Иаков стоял в ночи – то есть у Бога, с которым, по библейской легенде, вступил в единоборство Иаков и получил за это благословение.

«Соперница, а я к тебе приду…» – Обращение к жене Н. А. Плуцер-Сарна, Татьяне Исааковне (1887–1972).

Евреям («Кто не топтал тебя – и кто не плавил…») – Марк, Матфей, Иоанн, Лука – евангелисты, авторы святых благовествований книг Нового Завета.

«Август – астры…» – Яблоком своим имперским… Именем своим имперским. – Свое название месяц получил в честь римского императора Октавиана Августа (он же Гай Октавий, внучатый племянник Юлия Цезаря), род. 23 сентября 63 г. до н. э., умер 19 августа 14 г. н. э. На одной из его монет имеется изображение шара как символа владычества (шар-держатель-«яблоко»).

Дон-Жуан (1–7). – В письме Цветаевой к О. Е. Черновой от 25 февраля 1925 г. читаем: «…будь Дон-Жуан глубок, мог ли бы он любить всех? Не есть ли это «всех» неизменное следствие поверхностности? Короче: можно ли любить всех – трагически? Ведь Дон-Жуан смешон… Или это трагическое всех, трагедия вселюбия – исключительное преимущество женщин? (Знаю по себе)».

Царю – на Пасху. – В своем Селе – то есть в Царском селе, под Петербургом (после 1918 г. – город Пушкин).

Стенька Разин (1–3). Цикл вдохновлен любимым Цветаевой с детства произведением «Ундина» (стихотворным переложением Жуковского прозаической повести немецкого писателя-романтика Фридриха де Ламот-Фуке).

«Из строгого, стройного храма…» – Бальмонт. – Дружба Цветаевой с поэтом Константином Дмитриевичем Бальмонтом (1867–1942) началась в Москве и продолжалась за границей. В трудные послереволюционные годы их отношения отличались взаимной поддержкой и помощью. «В голодные годы Марина, – вспоминал позднее Бальмонт, – если у нее было шесть картофелин, три приносила мне. Когда я тяжко захворал из-за невозможности достать крепкую обувь, она откуда-то раздобыла несколько щепоток настоящего чаю» (Бальмонт К. Где мой дом? Прага, 1924). Цветаева посвятила Бальмонту два очерка в 1925 и 1936 гг.

«Я помню первый день, младенческое зверство…» – Под стихотворением – помета 1939 г.: «Я писала за многих. Я всё понимала, но я не всем – была».

Корнилов. – Корнилов Лавр Георгиевич (1870–1918) – генерал Белой армии. В примечании к стихотворению Цветаева пишет о выступлении Корнилова 14 августа 1917 г. на Московском Государственном Совете, где он призывал применить военную силу в революционном Петрограде.

Москве (1–3).

1. «Когда рыжеволосый Самозванец…» – Самозванец – Лжедмитрий I (см. комментарий к циклу «Марина»). Боярыней Морозовой на дровнях // Ты отвечала Русскому Царю. – Феодосия Морозова, боярская вдова, после смерти мужа приняла обет старой веры. На картине В. И. Сурикова «Боярыня Морозова» (1877) изображена в санях, на которых ее возили по улицам Москвы на пути в ссылку, с рукой, поднятой в старообрядческом знамении.

2. «Гришка-Вор тебя не ополячил…» – Гришка-Вор – беглый монах Григорий Отрепьев, которому историки приписывают самозванство на царский престол (Лжедмитрий I).

«Кавалер де Гриэ! – Напрасно…» – Кавалер де Гриэ, Манон – герои романа французского писателя аббата Прево [Антуана Франсуа Прево д’Экзиля] (1697–1763) «История кавалера де Гриэ и Манон Леско».

«На кортике своем: Марина…» – Обращено к мужу, С. Я. Эфрону.

Дон (1–3).

1. «Белая гвардия, путь твой высок…» – Вандея – Дон – проводится параллель между сражением на Дону Добровольческой армии с Красной армией и Вандеей – последним оплотом королевской власти в борьбе против революционных войск в годы Великой французской революции.

«…О, самозванцев жалкие усилья!..» – Запрет на Кремль? – имеется в виду введенный большевиками порядок входа в Кремль исключительно по пропускам.

«Коли в землю солдаты всадили – штык…» – Жанлис Стефани де (1746–1830) – гувернантка детей графа Орлеанского, автора многочисленных работ по воспитанию и сентиментальных исторических новелл.

«Это просто, как кровь и пот…» – (а оставалось ему жить меньше трех месяцев!) – поздняя приписка Цветаевой. Царь Николай II со своей семьей был расстрелян в ночь на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге.

«Умирая, не скажу была…» – Ты, крылом стучавший в эту грудь. – Речь идет о крылатом Гении, по Цветаевой – мужском олицетворении Музы (см. стихотворение «Разговор с Гением» и примечание к нему).

«Как правая и левая рука…» – Это стихотворение Цветаева считала одним из лучших.

Комедьянт. – Большой цикл из двадцати пяти стихотворений обращен к актеру и режиссеру Юрию Александровичу Завадскому (1894–1977). В качестве одного из героев под именем «Юра 3.» представлен в «Повести о Сонечке».

Стихи к Сонечке (1–3). – Цикл, состоящий из одиннадцати стихотворений, обращен к Софье Евгеньевне Голлидэй (1894–1934), актрисе Второй студии Московского Художественного театра. Кроме цикла стихотворений и «Повести о Сонечке» Цветаева специально для нее написала роли в пьесах «Фортуна», «Приключение», «Каменный ангел» и «Феникс».

«Править тройкой и гитарой…» – Обращено к Сергею Борисовичу Алексееву (1894–1943), племяннику К. С. Станиславского, талантливому гитаристу и страстному любителю лошадей. Полукровка. – В роду Алексеева была французская кровь.

«Та ж молодость, и те же дыры…» – В великой низости любви. – В письме Р.-М. Рильке от 3 июня 1926 г. Цветаева пишет: «Любовь я не люблю и не чту», – и приводит эту строку (Журнал «Вопросы литературы», 1978. № 4. С. 266).

«Кто создан из камня, кто создан из глины…» – Марина (marina) по-латыни значит – «морская».

«Писала я на аспидной доске…» – Обращено к мужу, С. Я. Эфрону. Открывая этим стихотворением сборник 1940 г., Цветаева много работала над второй строфой, делая на ней главный упор (сохранилось более сорока вариантов). Вот несколько:

Чем только не писала – и на чём?
И под конец – чтоб стало всем известно!
Что ты мне бог, и хлеб, и свет, и дом! —
Расписывалась – радугой небесной.

И лезвием на серебре коры
Березовой, и чтобы всем известно,
Что за тебя в огонь! в рудник! С горы! —
(Что ты – един, и нет тебе поры —)

Друзьям в тетради, и себе в ладонь,
И наконец, чтоб было всем известно,
Что за тебя в Хатынь! В Нарым! В огонь!

И на стволах, не знающих сует…
И наконец, чтоб было всем известно,
Что ты – Аллах, а я – твой Магомет —

(Не позабыть древесную кору…)
И наконец, чтоб было всем известно,
Что без тебя умру, умру, умру!
Расписывалась – радугой небесной.

Внутри кольца. – На внутренней стороне обручального кольца, хранящегося ныне в Литературном музее в Москве, выгравировано имя Марина и дата свадьбы (27 января 1912 г.). Кольцо с именем Сергей не сохранилось.

Две песни (1–2). – В 1920 г. Цветаева работала над пьесой «Ученик» (рукопись не сохранилась). В тетради – запись от июля того же года: «Целый день писала… „Ученика”… написала… песенку – с таким припевом: «Я, выношенная во чреве // Не материнском, а морском». Пусть у меня в первой картине – на сон грядущий – поет Ученик». Сохранилось еще несколько песенок из «Ученика».

1. «И что тому костер остылый…» – Цикл образован в 1940 г.; тогда же были изменены две последние строфы данного стихотворения. В поздней редакции они выглядят так:

Когда-нибудь, морские струи
Выглядывая с корабля,
Ты скажешь: «Я любил – морскую!
Морская канула – в моря!»

В коралловом подводном древе
Не ты ль – серебряным хвостом,
Дщерь, выношенная во чреве,
Не материнском, а морском!

«Другие – с очами и с личиком светлым…» – Эол (греч. миф.) – бог ветров.

Чужому. – В архиве Цветаевой хранится рукопись данного стихотворения, озаглавленная: «А. В. Луначарскому (после выступления в Доме печати)» и датированная 9 ноября 1920 г. Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933) – писатель, критик, с 1917 г. нарком просвещения.

Ученик (1–7). – 1-е, 2-е, 5-е и 6-е стихотворения Цветаева в 1940 г. отобрала для сборника и озаглавила новый цикл «Леонардо».

Обращено к Сергею Михайловичу Волконскому (1860–1937), внуку декабриста, театральному деятелю и писателю, с которым Цветаева познакомилась в Москве в 1919 г., а в 1921 г. «переписывала ему начисто – из чистейшего восторга и благодарности – его рукописи… и ни строки своей не писала – не было времени – и вдруг прорвалась „Учеником” (Марина Цветаева. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М.: «Художественная литература», 1980. С. 503). В 1924 г. она опубликовала большой отзыв на книгу Волконского «Родина» («Кедр. Апология». – «Записки наблюдателя». Кн. 1. Прага). А в 1933 г. она вспоминала, как слышала от редакции «те же упреки: Вы о Волконском пишете, как о Гёте». Волконский в том же году посвятил Цветаевой свою книгу «Быт и бытие», название которой позаимствовал из ее письма и в предисловии к которой вспоминает свое общение с нею в Москве. Дружеские отношения Цветаевой с Волконским продолжались за границей долгие годы. Цветаева всегда писала Волконскому, которого безмерно уважала, о самом насущном, чем жила; именно ему она призналась: «Для меня стихи – дом, „хочу домой” с чужого праздника!» (письмо от 10 апреля 1921 г.). Она называла Волконского «большой духовной ценностью».

1. «Быть мальчиком твоим светлоголовым…» – Давид (библ.) – легендарный царь Иудеи, добившийся для своего государства могущества и процветания.

2. «Есть некий час – как сброшенная клажа…» – эпиграф из стихотворения Ф. И. Тютчева «Видение».

3. «Солнце Вечера – добрее…» – Песнопевцу – Аполлону, богу искусств. Феб – одно из имен Аполлона.

4. «Пало прениже волн…» – Змия мудрей… // Голубя кротче. – Согласно евангельской легенде, Христос обратился к апостолам со словами: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».

Марина (1–4). – 1-е, 2-е и 4-е стихотворения Цветаева включила в предполагаемый сборник 1940 г. Посвящено Марине Мнишек (ум. 1614), польской авантюристке, жене трех Самозванцев, претендентов на русский престол в Смутное время. Это – второе обращение Цветаевой к теме, посвященной Марине Мнишек (первое – стихотворение «Димитрий! Марина! В мире…», 1916).

В 1921 г., читая о Смутном времени в «Истории государства Российского» H. M. Карамзина, Цветаева записала в тетради: «Чего искала Марина Мнишек?.. Власти несомненно, но – какой? Законной или незаконной? Если первой – она героиня по недоразумению, недостойна своей сказочной судьбы. Проще бы ей родиться какой-нибудь кронпринцессой или боярышней и просто выйти замуж за какого-нибудь русского царя. С грустью думаю, что искала она первой, но если бы я писала ее историю…» В 1932 г., просматривая старую тетрадь, Цветаева добавила: «…то написала бы себя, то есть не честолюбицу и не любовницу: себя – любящую и себя – мать. А скорее всего: себя – поэта». На этом противопоставлении и построен цикл: любящая, самоотверженная героиня – плод романтического вымысла – в 1-м и 2-м стихотворениях и расчетливая авантюристка – реальное историческое лицо – во 2-м и 4-м.

1. «Быть голубкой его орлиной!..» – Гул кремлевских гостей незваных. – 1 мая 1606 г. войска боярина Шуйского, посланные на борьбу с Самозванцем (Лжедмитрием I), овладели Кремлем и ворвались во дворец. Не в басмановской встал крови. – Воевода Басманов вначале возглавлял войска, отправленные против Лжедмитрия I, но затем перешел на его сторону и погиб, защищая Самозванца и Марину.

2. «Трем Самозванцам жена…» – Марина Мнишек была женой Лжедмитрия I (казнен в 1606 г.), Лжедмитрия II («Тушинского вора»; казнен в 1610 г.) и атамана Заруцкого, примкнувшего к Лжедмитрию II (казнен в 1614 г.). В гулкий оконный пролет… // не махнувшая следом… – Когда войска Шуйского ворвались в Кремлевский дворец, Лжедмитрий I «в смятении ужаса» «выскочил из палат в окно на Житный двор – вывихнул себе ногу, разбил грудь, голову и лежал в крови» (Карамзин H. M. История государства Российского. СПб., 1843. Т. XI, гл. IV. С. 169). В маске дурацкой лежал. – Убитого Лжедмитрия I положили вместе с Басмановым на площади, возле Лобного места, «на столе, с маскою, дудкою и волынкою, в знак любви его к скоморошеству и музыке» (Там же. С. 170).

3. «Сердце, измена!..» – Краткая встряска костей о плиты. – См. комментарий к предыдущему стихотворению.

4. «Грудь Ваша благоуханна…» – Горсть неподдельных жемчужин. – Среди даров Самозванца Марине, согласившейся в 1605 г. стать его женой, были «три пуда жемчуга» и «четки из больших жемчужин» (Там же. С. 140. Примеч. к т. XI, гл. V, с. 70).

Разлука. – Весь цикл состоит из десяти стихотворений и обращен к С. Я. Эфрону. Цветаева в то время не имела известий от мужа, покинувшего Родину с остатками Белой армии.

Решен в двух противоположных планах: земные люди и страсти противопоставлены небу и богам, олицетворенным в Зевсе. Стихотворения образуют как бы единую поэму о разлуке – с мужем, с ребенком, с жизнью – во имя высшего поэтического призвания (так же, как и в поэме «На красном коне»).

5. «Тихонько…» – Топочет и ржет – крылатый конь Пегас. Лета (греч. миф.) – река забвения в царстве мертвых.

<9>. «Твои… черты…» – Ровесник мой год в год, день в день… – На самом деле Цветаева родилась 26 сентября 1892 г., а Эфрон 29 сентября 1893 г.

Георгий (1–<8>).

Легенда о святом Георгии, греческом воине, казненном около 303 г. во время гонения на христиан, вошла в духовную, а потом – в светскую литературу как предание о витязе, победителе дракона, спасителе царской дочери. К теме Георгия Цветаева обращалась дважды. Первый раз – в оставшейся незаконченной поэме «Егорушка». В цикле «Георгий» Цветаева переосмысляет характер Георгия Победоносца, который действует не по собственной воле, а как послушный «ставленник небесных сил»; он – не победитель, а побежденный – самим же собой, «победы не вынесший». Облику Георгия (любимое Цветаевой имя, так она назовет в 1925 г. сына, она придала внешние черты своего мужа, а в предпоследнем стихотворении цикла откровенно выразила свои чувства к нему.

<8>. «Не лавром, а терном…» – Мальтийское злато… Мальтийская шпага… Мальтийский орден – атрибуты средневекового духовно-рыцарского ордена.

Благая весть (1–5). – Цикл обращен к мужу, С. Я. Эфрону. В июле 1921 г. писатель И. Г. Эренбург уехал в заграничную командировку с письмом Цветаевой к С. Я. Эфрону, и обещал разыскать его. 14 июля Цветаева получила от мужа первую весть (см.: Ариадна Эфрон. Страницы былого. – Журнал «Звезда». 1975. № 6. С. 153).

5. «Во имя расправы…» – Сцилла, Харибда (греч. миф.) – чудовища, жившие по обеим сторонам узкого пролива и губившие проплывающих мимо мореходов. Таврида – название Крымского полуострова после его присоединения к России в 1783 г.

«Прямо в эфир…» – Вдохновлено общением с молодым поэтом Эмилием Львовичем Миндлиным (1900–1981), нашедшим в трудное для него лето 1921 г. гостеприимство и приют в доме Цветаевой. Ему был посвящен цикл «Отрок», начинавшийся данным стихотворением.

Маяковскому («Превыше крестов и труб…»). – По свидетельству А. С. Эфрон, это стихотворение Цветаева в Москве читала Маяковскому и «вспоминала, что понравилось» (Журнал «Звезда». 1975. № 6. С. 161). «Всю жизнь Маяковский оставался для нее истиной неизменной; всю жизнь хранила она ему высокую верность собрата» (Там же. С. 160–161). См. также статью «Эпос и лирика современной России» (т. 2). Маяковский же мало знал творчество Цветаевой, а к тому, что знал, относился скептически. Так Цветаева была уязвлена его статьей «Подождем обвинять поэтов», где говорилось о «цыганском лиризме» ее книги «Версты» (М.: «Костры», 1921), и где автор иронически предлагал читателю предпочесть в этом отношении Сельвинского. Об этом она с горечью писала Пастернаку 21 июня 1926 г. и просила передать Маяковскому, что у нее есть и другие книги.

Ханский полон (1–3). – Цикл состоит из четырех стихотворений.

Хвала Афродите (1–4). – Смысл цикла (отречение от земной любви) сознательно противопоставлен его заглавию. В письме Цветаевой Пастернаку от 10 июля 1926 г. читаем: «…ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи – всё… Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому – из честнейшего презрения… У меня другая улица, Борис, льющаяся, почти как река, Борис, без людей, с концами концов, с детством, со всеми, кроме мужчин… Я им не нравлюсь, у них нюх. Я не нравлюсь полу».

1. «Блаженны дочерей твоих, Земля…» – Елисейские поля – по представлениям древних, местопребывание душ умерших.

2. «Уже богов – не те уже щедроты…» – Венерины, летите, голубки. – Голубь – один из атрибутов Афродиты (Венеры).

3. «Тщетно, в ветвях заповедных кроясь…» – Пояс, мирт – атрибуты Афродиты. …Стрелой тупою // Освободил меня твой же сын… – Эрот (Амур), бог любви, сын Афродиты; изображался в виде мальчика со стрелами.

4. «Сколько их, сколько их ест из рук…» – Камень безрукий. – Вероятно, имеется в виду античная статуя Венеры Милосской.

Молодость (1–2). – Запись Цветаевой при работе над стихотворением: «Всё раньше всех: Революцией увлекалась 13-ти лет, Бальмонту подражала 14-ти лет, – и теперь 29-ти лет… окончательно распростилась с молодостью».

1. «Молодость моя! Моя чужая…» – В рукописи зачеркнуто:

Выжила школьного постояльца!
(Молодость моя – сдалась насилу!)
Голая стою – глаза раскрыла.
Так дитя, на дальние светила
Изумясь, кольцо роняет с пальца.

«Так плыли: голова и лира…» – В некоторых изданиях опубликовано под названием «Орфей». Голова и лира. – По преданию древнегреческий певец и музыкант Орфей был растерзан вакханками, бросившими его останки и его лиру в реку Гебр.

«Грудь женская! Души застывший вздох…» – В 1940 г. Цветаева озаглавила это стихотворение «Амазонки», по названию легендарного племени женщин-воительниц, обитавших на восточном побережье Черного моря. Амазонки не терпели мужчин и выходили в походы под предводительством своей царицы. Об одногрудых тех. – По преданию девочкам-амазонкам выжигали правую грудь, чтобы она не мешала при натягивании лука.

Подруга II (1–4). – Цикл состоит из пяти стихотворений и обращен к Надежде Александровне Нолле-Коган (1888–1966), близкому другу А. Блока в последние годы его жизни.

1. «Спит, муки твоея – веселье…» – Над Иверской колыбелью – см. комментарий к стихотворению «Из рук моих – нерукотворный град…». Дитятко твое. – 9 июня 1921 г. у Н. А. Нолле-Коган родился сын, названный в честь Блока Сашей. Цветаева считала ребенка сыном Блока, возможно со слов самой Нолле-Коган. К циклу «Вифлеем», тематически примыкающему к «Стихам к Блоку», Цветаева поставила посвящение: «Сыну Блока – Саше». В 1924 г. она писала Роману Гулю о мальчике: «Родился в июне 1921 г., за два месяца до смерти Блока. Видела его годовалым ребенком: прекрасным, суровым, с блоковскими тяжелыми глазами (…) с его изогнутым ртом. Похож – больше нельзя…»

Вифлеем (1–2). – См. предыдущий комментарий. Вифлеем (библ.) – место рождения Иисуса Христа.

«Как по тем донским боям…» – Обращено к мужу, С. Я. Эфрону.

Ахматовой («Кем полосынька твоя…»). – В стихотворении намекается на смерть Блока и Гумилева.

Новогодняя. – Обращено к мужу, С. Я. Эфрону, в то время студенту Пражского университета, жившему в студенческом общежитии под названием «Свободарня».

Новогодняя (вторая). – Обращено к С. Я. Эфрону.

«По нагориям…» – Китеж. – по преданию город, который, спасаясь от татарского нашествия, погрузился в воды озера Светлояр.

Сугробы. Цикл из одиннадцати стихотворений обращен к Илье Григорьевичу Эренбургу (1891–1967). [Подробнее об их взаимоотношениях см.: Эфрон А. «О Марине Цветаевой». М.: Сов. писатель, 1989. С. 116–120]. В 1960 г. Эренбург отвел воспоминаниям о Цветаевой главу из второй книги своих мемуаров «Люди, годы, жизнь».

<1>. «Небо катило сугробы…» – Брюс Яков Вилимович (1670–1735) – русский государственный деятель, один из составителей «Брюсова календаря», где были представлены различные предсказания.

<2>. «Не здесь, где связано…» – Лазарь – имя нищего человека (миф.)

<8>. «А сугробы подаются…» – Скоро расставаться. – Цветаева уже собралась за границу к мужу. См. комментарий к циклу «Благая весть».

«Знакомец! Отколева в наши страны?..» – Одно из последних стихотворений, написанных на родине. 11 мая 1922 г. Цветаева с дочерью уехала из Москвы за границу к мужу.

Земные приметы (1–4). – Стихотворения, включенные в данный цикл, первоначально были обращены к Абраму Григорьевичу Вишняку (1895–1943), владельцу русского издательства «Геликон» в Берлине, где в 1923 г. вышла книга Цветаевой «Ремесло». А. Г. Вишняк погиб впоследствии в фашистском концлагере. Сохранились письма Цветаевой к нему 1922 г. и единственный его ответ.

Цикл из восьми стихотворений создан в 1940 г. при подготовке сборника стихов; тогда же Цветаева хотела назвать его «Подруга». Заглавие «Земные приметы», которое она предпочла, повторяет название предполагаемой книги московских записей 1917–1919 гг., которую Цветаева в 20-е годы тщетно пыталась издать за границей. Однако в данном случае смысл цикла противопоставлен заглавию. Как и вообще в первое десятилетие после приезда за границу, лирика Цветаевой становится все более усложненной, поэт все больше углубляется в себя, в собственные душевные «умыслы» (этим словом Цветаева первоначально намеревалась назвать свою книгу стихов).

1. «Так, в скудном труженичестве дней…» – В ранней редакции первая строфа читалась иначе:

Так, в равноденственности сердец,
Меж стольких женственностей и детств
Блаженствуя, – проживешь и без
He-женских моих чудес…

2. «Ищи себе доверчивых подруг…» – В стихотворении выражена много раз встречающаяся у Цветаевой мысль о двух видах любви: земной, олицетворенной в Венере, в Еве, в Елене гомеровской – и духовной, олицетворенной в Психее, «…тела (вкусовые пристрастия наши) бесчеловечны. Психею (невидимую) мы любим вечно, потому что заочное в нас любит – только душа! Психею мы любим Психеей, Елену Спартанскую мы любим… чуть ли не руками – и никогда наши глаза и руки не простят ее глазам и рукам ни малейшего отклонения от идеальной линии красоты. Психея вне суда – ясно? Елена непрестанно перед судьями» (письмо А. В. Бахраку от 20 июля 1923 г.).

3. (Балкон). – Иордань – здесь: прорубь.

4. «Руки – и в круг…» – Начало, зачеркнутое в рукописи:

Дело не в том:
Нынче меня, а потом другую!
Легким перстом
Новую рану твою ревную.

Ревность в дугу
Сжав – заклинаю свою же верность
В легком кругу
Недостоверных моих соперниц.

«Здравствуй! Не стрела, не камень…» – Я сегодня в новой шкуре // Вызолоченной, седьмой! – По народному поверью, весной змея сбрасывает шесть шкур, оставаясь в седьмой, новой.

«В пустынной храмине…» – Логос (греч.) – слово, глагол.

«Неподражаемо лжет жизнь…» – Первоначально было названо: «Слова на сон». Написано под сильным впечатлением от книги Б. Пастернака «Сестра моя – жизнь» (М, 1922) и послано ему с припиской: «После Сестры моей Жизни. 19 ноября 1922 г.».

«Леты подводный свет…» – Лета – см. комментарий к стихотворению «Тихонько…».

Деревья (1–9). – «Рожденный ходок», Цветаева совершала много пеших прогулок по горам и лесам Чехии, холмы которой – лесистые, поросшие вереском – очень полюбились ей. Включая цикл в свою книгу (Марина Цветаева. После России. 1922–1925. Париж, 1928), Цветаева посвятила его Анне Антоновне Тесковой (1872–1954), писательнице и переводчице, с которой познакомилась в Праге, по-видимому в конце 1924 г. Прожившая большую часть отрочества в России, А. А. Тескова тяготела к русской культуре и много лет принимала деятельное участие в работе культурного отдела Чешско-русского содружества. Дружба с Тесковой (после переезда Цветаевой во Францию – эпистолярная) продолжалась вплоть до отъезда Цветаевой в СССР (июнь 1939 г.). Около двух третей сохранившихся писем Цветаевой к Тесковой составили книгу, вышедшую в 1969 г. в Праге (оригиналы хранятся в библиотеке Музея чешской литературы и письменности в Страговском монастыре).

1. «В смертных изверясь…» – …рябина // Краше Давида-Царя… – Согласно Библии, иудейский царь Давид отличался красотой.

2. «Когда обидой – опилась…» – Авессалом – сын царя Давида (библ.), восставший против отца, чтобы овладеть престолом.

4. «Други! Братственный сонм!..» – Стогны – площади. …над сбродом кривизн. – «Я скоро перестану быть поэтом и стану проповедником против кривизн. Не: не хочу людей, а не могу людей» (письмо Цветаевой Р. Б. Гулю от 9 февраля 1923 г.).

5. «Беглецы? – Вестовые?..» – Чернецы – монахи. …Саул за Давидом: // Смуглой смертью своей. – По Библии Саул, завидовавший славе и добродетелям Давида, будущего царя Иудеи, стремился его убить и всюду преследовал. Но сам Саул погиб в борьбе с филистимлянами. Он был сильно изранен стрелами и, чтобы не сдаваться врагу, закололся мечом.

7. «Та, что без видения спала…» – Скала – здесь: гамма оттенков. Стихотворение имело первоначальный вариант:

Рассеивающий листву, как свет,
Клен! – Жрец светорожденный!
Лишь Богу своему глядящий вслед
Соборною колонной

Ствола, незыблемого, как псалом.
Встав от начала века —
Живее Библии являешь в дом —
День, когда тьма от света

Отделена была. Столь наг и чист
Свет, что три ночи сряду
Стихи забрасываю: каждый лист —
Целою Мессиадой!

9 октября 1922 г.

Мессиада – от мессы (обедни).

«Золото моих волос…» – …пепел // Фениксов – Феникс (миф.) – птица, возрождающаяся из пепла.

Хвала богатым. – Как верблюды в иглу пролезли. – Намек на слова Христа: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Небесное».

Поэты (1–3).

1. «Поэт – издалека заводит речь…» – Кант Иммануил (1724–1804) – немецкий философ. В каменном гробу Бастилий… – Имеется в виду французский революционный поэт Андре Шенье (1762–1794), заточенный в Бастилию. Был казнен якобинцами накануне падения диктатуры.

2. «Есть в мире лишние, добавочные…» – Лепрозариумов (лепрозориумов) крап!.. – пятна проказы; лепрозорий – место содержания прокаженных. Ион (библ.) – патриарх, которого Бог, желая испытать его веру, поразил проказой, лишил семьи и имущества.

Так вслушиваются… (1–2).

2. «Друг! Не кори меня за тот…» – …Велик // Бог – посему крутитесь!.. – Намек на библейскую легенду о том, как царь Давид, празднуя перенесение Ковчега Божия, святыни иудеев, в Иерусалим, плясал перед ним.

Диалог Гамлета с совестью. – На дне она, где ил… – Офелия, героиня трагедии Шекспира «Гамлет», утонула в реке. Но я ее любил // Как сорок тысяч братьев… – Слова Гамлета из V акта трагедии.

Расщелина. – Елениной красной Трои. – Речь идет о Троянской войне, разыгравшейся из-за прекрасной Елены (сюжет «Илиады» Гомера). Сочетавшись с тобой, как Этна с Эмпедоклом. Эмпедокл (ок. 490–430 гг. до н. э.) – древнегреческий философ и поэт, по преданию бросился в кратер вулкана Этна, желая утвердить о себе славу, будто стал богом.

«На назначенное свиданье…» – В рукописи названо: «Офелия», «Лик Офелии». Публиковалось под названием «Свиданье». К горькой руте. – Утратившая рассудок Офелия раздает всем цветы, а себе оставляет руту как символ скорбного воспоминания..

«Рано еще – не быть!..» – Четвертая строфа, от которой Цветаева отказалась:

Раны – на целый Рим
Вам не уступит мать.
…Как уступить другим
Так от себя страдать?

Луна – лунатику. – Урания (греч. миф.) – муза астрономии. Здесь, вероятно, как один из эпитетов Афродиты, олицетворения возвышенной любви.

Рельсы. – …Пушкинское: сколько их, куда их… – Намек на стихотворение А. С. Пушкина «Бесы». Женою Лота //…застывшие столбы. – По библейскому преданию, жена праведника Лота была превращена в соляной столб за то, что покидая родной город нарушила запрет и оглянулась на его стены. Сафо – древнегреческая поэтесса (конец VII – начало VI в. до н. э.). По преданию покончила с собой из-за неразделенной любви к юноше Фаону.

«Жив, а не умер…» – Мир – это сцена. – Слова Жака-меланхолика из второго акта комедии Шекспира «Как вам это понравится».

«В седину – висок…» – Обращено к Б. Пастернаку.

«Брат по песенной беде…» – Посвящено памяти Сергея Александровича Есенина (1895–1925). Цветаева с Есениным была знакома мало; он не принадлежал к тем поэтам, чья творческая сущность интересовала Цветаеву. Об этом, в частности, свидетельствуют ее слова к Б. Л. Пастернаку в письме от 19 июля 1925 г.: «Не верю в него, не болею им, всегда чувствую: как легко быть Есениным!» Однако смерть Есенина взволновала Цветаеву; она задумала поэму, посвященную его памяти. Замысел осуществлен не был. Жить (конечно, не новей)… – цитата из предсмертного стихотворения С. Есенина «До свиданья, друг мой, до свиданья…»

Разговор с Гением. – Гений. В понимании Цветаевой, – мужское воплощение музы, поэтическое вдохновение, гений «в древнем смысле»: тот, кто «бдит над поэтом».

Маяковскому (1–7). – Цикл-реквием написан в связи с кончиной Маяковского, которая глубоко взволновала Цветаеву. См. стихотворение «Маяковскому» и комментарий к нему.

2. «Литературная – не в ней…» – Черновец – милюковцу. – Цветаева намекает на эмигрантские группировки: Чернов В. М. (1873–1952) – организатор и теоретик партии эсеров; Милюков П. Н. (1859–1943) – один из основателей партии кадетов, редактор русской парижской газеты «Последние новости».

3. «В сапогах, подкованных железом…» – Стапятидесяти (Госиздат) // Миллионного. – Намек на поэму Маяковского «150 000 000».

4. «И полушки не поставишь…» – Эпиграф – слова из четверостишия (которое в свою очередь составлено из строк двух стихотворений Маяковского 1928 и 1930 гг.), включенного Маяковским в его предсмертную записку. Цветаева объясняет смерть Маяковского глубоко личными, лирическими причинами. «Тоска» – опера Джакомо Пуччини (1858–1924). По-шаховски – то есть по-дворянски (от фамилии Шаховской). Вертер – герой романа Гете «Страдания молодого Вертера», покончивший с собой из-за несчастной любви.

5. «Выстрел – в самую душу…» – Елена – см. комментарий к стихотворению «Расщелина».

6. «Советским вельможей…» – Эпиграф – неточная цитата из романа Андрея Белого «Петербург» (у Белого: «краски» в 1-й строке) – Сережа – Сергей Есенин. Старую Росту. – Имеются в виду пропагандистские плакаты, выпускающиеся Российским телеграфным агентством («Окна РОСТА»). Маяковский писал к ним тексты. Льсан Алексаныч – Блок. Федор Кузьмич – Сологуб (1863–1927). В кровавой рогоже, // На полной подводе. – Обвиненный в контрреволюционном заговоре поэт Н. С. Гумилев (1886–1921) был расстрелян и зарыт в общей могиле.

Стихи к Пушкину (1–7). Всю жизнь Цветаева преклонялась перед гением Пушкина. Первое стихотворение она посвятила ему в 1913 г., много упоминала в прозе, переписке, в творческих тетрадях. Летом 1936 г. Цветаева перевела восемнадцать стихотворений Пушкина на французский язык. К столетию со дня его гибели она предложила в «Современные записки» «Стихи к Пушкину», около шести лет лежавшие без движения. Мало надеясь на напечатание своих стихов к Пушкину, Цветаева писала Тесковой 26 января 1937 г.: «Стихи к Пушкину… совершенно не представляю себе, чтобы кто-нибудь осмелился читать, кроме меня. Страшно резкие, страшно вольные, ничего общего с канонизированным Пушкиным не имеющие, и всё имеющие – обратно закону. Опасные стихи… Они внутренне – революционны… внутренне – мятежные, с вызовом каждой строки… они мой, поэта единоличный вызов – лицемерам тогда и теперь… Написаны они в Медоне в 1931 г., летом – я как раз тогда читала Щеголева: «Дуэль и смерть Пушкина» – и задыхалась от негодования».