Стервочка Лиса

– Желаете бокал шампанского?

Я отмахнулся от официанта, и он со своим подносом переместился к Карине, повторив вопрос. Вот тоже забавный момент. Каким-то образом на всех подобных мероприятиях прислуга знает кто пришел с женами, а кто, как я, с эскортом. Если бы пришел с женой, то бокал шампанского первой предложили ей и только потом мне. А так как Карина мне не жена, то и шампанское ей предлагалось второй. По остаточному принципу. Я хмыкнул себе под нос и, подхватив бокал виски у следующего официанта, повел Карину на ещё одну стандартную и не менее скучную процедуру – обмен приветствиями и любезностями. Тот ещё ад. И в нем всегда есть свои маленькие черти – если жены приглашенных смотрели на Карину свысока, но делали это едва заметно, согласно статусу и положению, то такие же «спутницы» всем своим видом демонстрировали плохо скрываемый интерес: каким образом она умудрилась отхватить себе «папика» моложе пятидесяти. И именно сегодня это раздражало.

К концу «круга почета» градус моего раздражения, помноженного на вновь проснувшееся отторжение одной только близости Карины, поднялся до такой величины, что я отправил ее поболтать с кем-нибудь, а сам пошел к бару. Выцедил порцию виски, постучал пальцем по бокалу, чтобы бармен повторил, и обернулся, почувствовав чей-то пристальный взгляд на своем затылке. Окинул взглядом тех, кто по моему представлению мог так смотреть, и не увидел никакого интереса к моей персоне. Я даже не успел удивиться такой странности – со стороны, где не было и быть не могло ни одного приглашенного, чей-то женский голос позвал меня по имени, добавив к нему «любимый».

11

Вечер автоматически перестал быть скучным, когда мои глаза увидели несущуюся ко мне мартышку. Летит по газону, придерживая ладонью болтающуюся во все стороны сумку, не подходящую к ее наряду ни цветом, ни размером, и следом, не отставая, топают два охранника. Я улыбнулся, наблюдая за этой погоней, а Забава припустила быстрее на последних метрах и, едва не впечатавшись в мою грудь носом, затараторила шепотом:

– Срочно подыграй мне! – приподнялась на носочках, неуклюже клюнула в губы и, обернувшись, грозно произнесла подошедшим охранникам, – Еще вопросы будут, мальчики?

«Мальчики» неуверенно переглянулись, и один из них окончательно растерявшись произнес:

– Прошу извинить меня за бестактность, но вы не могли бы показать ваше приглашение и сказать кем вам приходится эта девушка?

– Ещё раз повтори, – прорычал я, приобнимая в ответ Забаву и делая каменное лицо – мартышка протолкнула что-то в карман моих брюк, и ощущение от ее пальцев чиркнувших быстрым прикосновением по ягодице, заставило сердце громко ухнуть.

– Еще раз приношу свои извинения, но эта девушка сказала, что она ваша жена…

– У тебя есть какие-то сомнения в этом? – и если мой голос мог заморозить обоих охранников, то пламя, несущееся по венам с сумасшедшей скоростью, испепелить в одно мгновение – ладошка Забавы легла мне на талию, а сама она прижалась в поисках защиты и жалобно всхлипнула:

– Я ему говорила, а он не поверил. И этот еще за руку схватил больно, – Забава ткнула пальцем в сторону одного из охранников. – Убей их, Пупсик.

– Придушу, – прохрипел я, сатанея от этого ненавистного «Пупсика», но охранники приняли все на свой счет.

Тот, который хватал Забаву за руку, икнул и отшатнулся назад, будто расстояние в два метра смогло бы его спасти, вздумай я с ним разобраться за такую непомерную наглость, а второй, говоривший до этого момента пришибленным соловьем, сейчас едва смог произнести: «Извините».

– Я не слышу, – прорычал я.

– Приношу свои самые искренние извинения.

– Забава Андреевна.

– Приношу свои самые глубочайшие извинения, Забава Андреевна, – повторил охранник, посмотрел на своего, теперь уже окончательно онемевшего и непрерывно икающего, напарника и добавил. – За нас обоих. Такого больше не повторится.

– Мальчики, я же вас предупреждала, – покачала головой Забава, а потом выдохнула, – Елисей, покажи им приглашение и пусть они уже исчезнут. Меня это всё ужасно утомляет.

– Нет-нет, Забава Андреевна, мы не сомневаемся, что…

– Нет ты посмотришь, – процедил я. Вынул из внутреннего кармана приглашение с золотым тисненым вензелем и развернул текстом от себя. – Читаем крайне внимательно. «Господин Лисовский плюс один». Прочитали? А теперь исчезли, пока я не передумал.

Повторять не пришлось. Оба архаровца испарились из поля зрения, а следом и ладошка Забавы.

– Да ты прямо зверюга, – одобрительно оценила она мой рык. Состроила грозную моську и пробасила, стараясь повторить испугавшую до усрачки охранников интонацию во всей красе, – Читаем внимательно. «Господин Лисовский плюс один», – прыснула от смеха, забрала бокал из моей руки и, сделав глоток, скривилась. – Мерзость. Ладно, господин Лисовский, спасибо, что выручил, но мне пора. Отдай флешку и я исчезну, чтобы не мешать тебе наслаждаться собственной важностью.

– Нет.

– Ты охренел? – Забава грозно посмотрела на меня снизу вверх и протянула ладонь. – Флешку верни.

Только я снова помотал головой. Достал из кармана брюк требуемый Забавой предмет, посмотрел на него и переложил во внутренний карман пиджака, что тут же отозвалось яркой вспышкой гнева в смотрящих на меня глазах.

– Отдай я сказала! – прошипела Забава, приближаясь почти вплотную.

– Нет, – прохрипел я в ответ.

И чем дольше смотрел в ее глаза, тем отчётливее видел в них скачущих за языками пламени бесенят и все сильнее хотел, чтобы она осталась. Провел языком по внутренней стороне нижней губы, переместив свой взгляд на ее едва тронутые помадой губы, и отчётливо понял, что хочу снова ощутить их прикосновение. Не куцее подобие поцелуя, а настоящий и обжигающе жадный поцелуй. Что-то мне подсказывало, он будет именно таким.

– Что на флешке? – спросил я, усилием воли перескочив обратно на пылающие гневом глаза.

– Музыка, – огрызнулась Забава. – Вообще, какая тебе нахрен разница? Это моя флешка и что на ней тебя не должно волновать.

– Музыка, говоришь? А в сумке у тебя плеер или целая аудиосистема, судя по размеру?

– Да! Обожаю качественное звучание. Уж всяко получше этой попсятины, которую любят слушать некоторые. А кто-то и не только послушать, – недвусмысленно добавила она, посмотрев на сцену, где танцы перешли в категорию «еще немного и уже стриптиз».

– Видимо крайне ценные у тебя записи, если ты их спрятала ко мне в карман? Или решила дать послушать? Может ещё скажешь, что охрана бегала за тобой, чтобы попросить переписать?

– Типа того. У нас, как оказалось, очень совпадают вкусы.

Я усмехнулся и, взяв Забаву за локоть, повёл подальше от бара, чтобы нас никто не услышал.

– Ты понимаешь, что за снимки с этого ужина Приблудин тебя из-под земли достанет?

– П-ф-ф, сдались вы мне все вместе взятые, – фыркнула она в ответ. – Да даже если и так, то тебе-то какое дело?

– Такое, что я твою задницу прикрыл, а у меня с Приблудиным тендер намечается, – зло прошипел я этой бравирующей не к месту мартышке. – Я год его обхаживал, а тут ты со своей камерой выскочила, папарацци чертова. Поэтому все, что сейчас есть на этой твоей флешке с «музыкой» и хоть как-то может повлиять на мою сделку или не дай бог сорвать ее, касается меня лично. Очень так сильно касается. Порядок цифр возможных убытков озвучить или это тебя тоже не волнует? Сколько тебе пообещали за снимки? Тысячу? Две?

К концу своей обвинительной речи я почти навис над Забавой и был готов убить без суда и следствия, и в то же время тонул в омуте ее зелено-голубых глаз без надежды выплыть. Проклятая стерва словно специально возникала там, где ее не ждали, и приносила с собой ворох проблем. Да она сама – одна большая проблема! Я мазнул взглядом по ее приоткрывшимся губам и в висках снова застучало. Черт. Черт. Черт! Черт!!! «Лис, отведи глаза, пока все не зашло слишком далеко!» Но нет. Я продолжал сжимать пальцами пиджачок на ее груди, не давая отстраниться. Только она и не собиралась этого делать. Наоборот, сделала шажок навстречу, сминая и без того крохотное расстояние между нами, и стала покусывать губу. Сердце ухнуло с такой силой, что я рванул Забаву на себя.

– Ладно-ладно, не психуй! – подняв вверх руки, недовольно пробубнила она. – Чуть что, сразу угрозы. Мирные переговоры вести не учили? Весь пиджак измял своими граблями!

Я разжал пальцы, и пока девушка поправляла свою одежду, попытался угомонить разбушевавшееся не на шутку хочу. Там, где от вседозволенности с холеной Кариной хотелось взвыть и сбежать подальше, эта стерва одним взглядом умудрялась вызвать такую бурю эмоций, что мозг разрывало на части от противоречивых желаний: я одновременно хотел прибить Забаву за то, что она творит, и в это же время смотрел на все это с восхищением. Даже ее прическа-шишка и костюм, настолько нелепый и неуместный на приеме, будоражили кровь и заставляли силой держать себя в руках. Я на мгновение задумался, как будет выглядеть, если Забава наденет платье, и заскрежетал зубами. Черт!!! Да хватит уже фантазий!!!

– Зубы не сточи. Сам все смял, а потом потерпеть минуту не может, – припечатала она мое еле сдерживаемое возбуждение, принятое за раздражённое нетерпение. Расправила последнюю складку и подняла взгляд на меня. – Я вообще не здесь фотографировала, а на соседнем участке. Если что.

– И?

– Что и? – спросила она с вызовом. – Твой тендер никак не пострадает. Это я тебе гарантирую на все триста процентов. Доволен?

– Нет.

– Ау, шкаф! Что теперь тебе ещё надо? Ты спросил, я ответила. Гони флешку обратно!

– Во-первых, ты не ответила что именно на ней, а во-вторых, гарантировать триста процентов – это попахивает каким-то разводом, как минимум. В свободное время мужей по фотографии случайно не возвращаешь?

– А что? Тебе надо? – едко ответила вопросом на вопрос Забава и, помотав головой, протянула, – Вот ты тугой. Такой большой шкаф, а антресолька-то пустая.

– Давай повыпендривайся ещё тут. Что на флешке?

– Пинцет мне в фальцет. Ты мертвого задолбаешь, – выдохнула она и кивнула, – Ладно. Так и быть. На ней пара фотографий некого депутата Селезнева Г. В. с его любовницей. Как зовут не знаю. Оба немного голые и очень увлечённые телами друг друга. Все. Доволен?

– Нет.

– Да что теперь-то не так тебе? Нет там больше ничего!

Я отчаянно искал хотя бы одну вескую причину, чтобы эта стерва задержалась подольше, но как назло ничего в голову не приходило. Она хочет уйти, я хочу, чтобы она осталась – нестыковка интересов на лицо. Ещё и Карина, заинтересовалась, с кем это я тут решил поболтать. Окинула взглядом спину моей собеседницы и медленно и неотвратимо, прямо как айсберг к «Титанику», стала приближаться ко мне. Черт. Если сейчас ещё начнутся сцены ревности, а они начнутся, то я точно кого-нибудь грохну. Только если… В экстренных ситуациях моя голова способна творить чудеса.

– Значит так, Забава, – быстро произнес я. – Я твою задницу прикрыл, теперь твоя очередь. Чтобы все по справедливости.

– Ну допустим. И что ты хочешь?

– Сзади тебя идёт девушка, бледно-розовое платье, брюнетка. Она меня, скажем так, бесит. Очень. Сделаешь, чтобы она отсюда свалила, я отдаю тебе флешку, и мы квиты.

Забава развернулась, увидела Карину и протянула мне свою сумку:

– Подержи. Ничего такая фифочка. И чем она тебя так пробесила?

– Не твое дело.

– Ой-ой-ой, какие мы гордые. Не дала? Ладно, дай сто баксов и скажи как ее зовут.

– Зачем?

– Давай быстро.

– Карина, – произнес я имя своей спутницы и опустил в подставленную ладонь купюру.

– Ох, Карина, молись чтобы ты оказалась не Путилиной, – пробубнила Забава и пошла сперва к бару, где взяла бокал красного вина, а потом прямой наводкой к Карине-айсбергу.

И после того, что учудила Забава, я мог смело вычёркивать номер телефона Карины из списка контактов. Теперь она вряд ли ответит на звонки, даже если я начну трезвонить сутками напролет. Как там Забава сказала? Гарантия триста процентов? Хрен там. Все пятьсот.

Забава перехватила идущую навстречу девушку, что-то ей сказала, протянув деньги, и когда на лице Карины возникло мягко говоря крайне удивлённое выражение, подняла бокал и перевернула, окатывая вином с головы до ног до полноты картины. Быстро. Эффектно. С гарантией качества. Секундное замешательство, сопровождающее охами и ахами свидетелей произошедшего, и оскорблённая такой выходкой Карина полетела в сторону дома, бросая на меня гневные взгляды. Сказать, что я был шокирован? Не то слово. У меня вообще пропал дар речи. А когда довольная Забава подошла обратно, отряхивая ладошки, я только и смог, что кивнуть в ответ на вопрос:

– Проблема решена?

Вернул сумку и посмотрел на протянутую ладонь.

– Ау! Тупить заканчиваем и возвращаем флешку.

– Что ты ей сказала? – спросил я, доставая из кармана карточку.

– Очень деликатно намекнула, что мне, как жене, крайне не нравится, что рядом с моим мужем вьются всякие накрахмаленные фифочки. Флешку, – поторопила Забава.

– Хм… А деньги?

– На такси дала. Я же не могу отправить ее в таком виде домой пешком?

Только я засомневался, что она поступила бы так же великодушно и щедро, будь моей настоящей, а не выдуманной, женой. И еще. Я ошибся, посчитав ее проблемой. О нет. Проблема оказалась в том, что с каждой минутой меня все больше воротило от предсказуемой доступности Заек и Рыбок и все меньше хотелось отпускать этот свалившийся на голову ящик Пандоры. Я лишь на долю секунды коснулся пластиковым торцом флешки ладошки, а потом, посмотрев на Забаву, резко отдернул руку и убрал единственное средство шантажа обратно в карман – не хочу отдавать. По крайней мере сейчас.

– Я не поняла, – недовольно произнесла Забава, провожая свою флешку взглядом. – Мы же вроде как договаривались?

– Отдам, не переживай ты так. Только не здесь. Свидетели нам не нужны, – сказал я.

Взял ее ладонь в свою и, опустив на сгиб локтя, повел к дому. Вечер явно начинал мне нравиться все больше.

12. Забава

Нет, я, конечно, люблю всякие сюрпризы, но исключительно от тех, кого знаю, и исключительно в день рождения. Мой. А так как на календаре далеко не май месяц, и Пупсика я знаю от слова «никак», то идти с ним под ручку неведомо куда было верхом глупости. Угу. Мне бы флешечку обратно и пятками сверкать поскорее в сторону дома…

– Слушай, давай ты мне флешку незаметно в сумку перекинешь и я побегу уже, а? У меня дома кошка некормленная. Воет уже бедолага с голодухи на весь подъезд. Бабули потом мозг выклюют.

– Не ври. Нет у тебя кошки.

Да блин! Что ж ты такой внимательный-то там, где не нужно?

– Ой! Только вспомнила, что обещала Пашке позвонить! Пашка он же очень волнуется, что уже так поздно и я не дома, – снова включила я фантазию на полную катушку, но и тут вышел облом.

Пупс резко остановился и, развернув меня лицом к себе, прорычал:

– Слушай, кошатница, кончай заливать. Пол часа тебя не убьет, и время ещё детское. Если ты, конечно, малое дитё и в десять горшочками звенеть начинаешь, то зачем время тянешь?

– Кто тянет? Я? – обомлела я. – И какими ещё нафиг горшочками?

– Теми, которые «чистить зубы, писать и спать».

– Сволочь беспардонная!

– Я? И это мне говорит мартышка, вломившаяся в два дома без приглашения за один вечер, – хохотнул трактор в костюме и сделал приглашающий жест рукой. – Прошу, кошатница. Сейчас свободную от посторонних глаз комнату найдем и можешь лететь спасать кошек-мозгоклюек, горшки и голодных бабулек.

– У тебя десять минут, максимум, – поставила я ультиматум.

– Договорились, – кивнул шкаф-переросток и хитрожопо улыбнулся.

Открыл дверь, и я поняла, что хрен куда смоюсь, а в доме вряд ли найдется хоть один «свободный от посторонних глаз» закуток. Народа в нем было, как селедок в банке, и одна из них сразу же подошла к нам. Пипец

– Елисей, мой мальчик, – пропела приторно моложавая бабуля в струящемся платье в пол, явно перебарщивающая с пластикой, косметикой и чем-нибудь ещё омолаживающе-разглаживающим. Протянула свою морщинистую куриную культяпку Елисею, по которой я и поняла, что она бабуля, и потом посмотрела на меня. – Какая яркая и экстравагантная у тебя сегодня спутница, мальчик мой.

– Ох, вы меня явно переоцениваете. Мне до вас, как до Луны, – изобразила я реверанс и натянула на лицо самую милую улыбку, толкнув хитрожопого вруна кулаком в бок – ты у меня сейчас так взвоешь, гадина. – Пупсичек, ты нас не представишь?

– Анна Сергеевна, Забава, – прорычал на грани дозволенного приличиями Пупс. – Забава, Анна Сергеевна.

– Какое милое имя, – улыбнулась мне бабуся и следом шкафу-дегенерату. – Елисей, мальчик мой, я что-то не понимаю или пропустила? А как же та брюнетка, с которой ты приехал? Или это был не ты?

– Милый, тут есть ещё кто-то, кто хочет познакомиться с моим ангельским характером? – пропела я. – Боюсь, что Анна Сергеевна, – кивнула в сторону бабули, – не оценит, если я каждую твою секундную слабость начну поливать вином.

Бабуля расплылась в подобии улыбки, которая больше всего подходила под определение оскала, и по-старушечьи заквохала-засмеялась. Тронула меня своей культяпкой и, понизив голос до шёпота, посоветовала:

– Думаю, вину мы найдем более подходящее применение, а для таких целей, моя милая, фонтан подойдёт гораздо лучше. Пары минут хватит. Да и розы будет чем удобрить.

Едрить-колотить! А бабулька-то ещё та юмористка-чернушница, оказывается. Я с лёгкостью представила, как она помогает мне топить «конкуренток» в пресловутом фонтане, а потом, размахивая лопатой с профессионализмом потомственного копателя могил, роет очередную ямку за кустами розочек-гладиолусов. Обязательно с тем же смехом-квоханьем, доносящимся из-под инквизиторского колпака. Тихий ужас, но меня таким точно не испугаешь.

– Анна Сергеевна, а у вас роз много? – спросила я, поглаживая сдавленно хмыкнувшего Пупса так, будто успокаивала загулявшего и задолбавшего своими похождениями по самое не балуй кобеля перед кастрацией. – У нас этот вопрос в последнее время стал очень острым. Стоит только отвернуться, и какая-нибудь фифочка уже тут как тут. Даже сюда пролезть умудряются.

– Милая моя, когда я вас познакомлю со своим мужем, вы поймёте почему мне стало нравиться цветоводство. И не переживайте, мою оранжерею не зря называют самой большой, – понимающе кивнула она и посмотрела на «моего мужа». – Найдем пару свободных клумб, – тронула меня за ладонь и улыбнулась, – Что-что, а кобель у вас знатный. Даже моему фору даст.

И мы с ней весело захохотали. Вот уж думать не думала, что у меня найдется общая тема для разговора с бабулькой. Тем более такая кровожадненькая.

Отсмеявшись, Анна Сергеевна повела меня знакомиться с «моим любимым кобелем», как она ласково охарактеризовала своего мужа, нежно тронув его за плечо. И да, Герман Оскарович хоть и оказался седым на всю голову мужчиной, но без сомнений мог крутить интрижки за спиной своей благоверной – не соответствуя возрасту, подтянутый, крайне импозантный и с первой минуты располагающий к себе. Такой с лёгкостью вскружит голову, и не успеешь моргнуть глазом, как окажешься в постели. Вот только я никогда не замечала за собой тяги к пожилым ловеласам, о чем сразу же его и предупредила. Добавив, что участь прогуляться с Анной Сергеевной до фонтана, а потом и в оранжерею меня не прельщает. Видимо, с ним мы тоже оказались на одной волне, а после намека Пупса, что он раньше откажется от тендера, чем оставит меня с Приблудиным наедине, я ни капли не удивилась прозвучавшему приглашению составить компанию поужинать за хозяйским столом. Кайф! Тут еще и кормят на халяву! А говорили, что все эти званые вечера скукотища смертная. Угу. Сто раз. Может в фильмах все эти мадамы и джентельмены и разговаривали исключительно о погоде, расшаркиваясь друг перед другом каждую минуту по поводу и без, а тут мы, на вершине Олимпа, болтали обо всем так непринужденно и весело, что я совсем потерялась во времени. Еще и вино в мой бокал подливали стоило только опустить его пустой на стол. Халявушка и вкусняшки – рай!

– Елисей, а почему ты прятал от нас этот бриллиант, если не секрет конечно? – спросил Приблудин, покачивая в ладони бокал коньяка.

– Никаких секретов, Герман Оскарович. Забава очень занятая девушка, и едва смогла вырваться со съёмок.

– Съёмок? – удивился мужчина. – Она модель? Не удивлен, не удивлен, – удостоил меня восхищенным взглядом и пригубил янтарной жидкости.

– Фотограф, – поправил Елисей, и я, уловив в голосе прорезавшиеся ехидные нотки, пнула его под столом. – Вы бы видели ее работы, – я натянула на лицо самую скромную улыбку, а сама со всей дури вдавила каблук в ласту разболтавшегося муженька. Он повернулся ко мне, как ни в чем ни бывало, и спросил, – Как называется твой стиль, любимая? Современный экспрессивный барокко?

– Именно, любимый, – сквозь улыбку прошипела я в ответ, бросая недвусмысленные взгляды, чтобы он заткнулся. Хрен там.

– Вам обязательно стоит посмотреть ее работы. Они настолько пропитаны откровенными эмоциями, что сам начинаешь чувствовать их всем телом. Такая страсть, желание, отрешенность от мира. А модели у нее – обыкновенные люди. Со своими недостатками, настоящие. Такая дикая концентрация чувственности, что не передать словами.

– Может, вы как-нибудь покажете их? – спросила Анна Сергеевна. – Я очень люблю современное искусство и с превеликим удовольствием заехала бы к вам в студию поболтать и посмотреть, милая моя. Где она находится? Наверное, где-нибудь в центре? О, я обожаю все эти творческие мастерские. Герман, помнишь тот уютный чердачок Лаврушкина? Прелесть, просто прелесть! Забава, теперь вы просто обязаны нас позвать! Я уже горю от нетерпения все увидеть своими глазами!

– Я бы с удовольствием, – пролопотала я в ответ, краснея – ладонь Елисея опустилась мне на колено и, сжав, приподняла, чтобы высвободить вдавленную в пол туфлю, и потом опустила. – Вот только у меня нет студии.

– Как же так, моя милая? Неужели Елисей не может снять для вас какой-нибудь уголок? Елисей! Это не делает тебе чести!

– Я бы с радостью, Анна Сергеевна, но Забава предпочитает снимать дома у моделей, и, хоть мне это не нравится, ничего не могу поделать и тем более переубедить. Вдохновение – очень тонкая субстанция.

Я опустила руку под стол и стала по одному разгибать пальцы, так и не выпустившие мою коленку. Елисей лишь немного ослабил свою хватку и с вдохновением, о котором только что говорил, продолжал сдавать меня с потрохами, не говоря ни слова прямым текстом. И выходило, что я чуть ли не самый замороченный по своим закидонам фотограф в мире.

Ну да. Конечно же так и есть. И свет я выбираю естественный, и ракурс, и камеру ставлю так, чтобы модели не стеснялись. Все так. Только убери свои грабли!

Наши пальцы воевали, отталкивая друг друга, пока Елисей не провел одним по коленке. Случайно или нет, не знаю. Только от ощущения затрепетавших в животе бабочек я замерла, с силой придавливая его ладонь, и тут же, осознав, что делаю только хуже, отдернула обратно. Мои уши вспыхнули огнем, и естественно это заметили все сидящие за столом.

– Милочка моя, не стоит стесняться, когда говорят о вашем творчестве. Я вообще удивлена, что Елисей так увлеченно о нем рассказывает. Обыкновенно мужчины только и могут, что говорить о делах.

– Просто… просто я с ним так и познакомилась, – выдохнула я пересохшим губами. Схватила бокал и сделала жадный глоток, – Сфотографировала украдкой, а он заметил и подошёл. Да, Пупсик?

Его глаза опасно сверкнули, и ладонь, наконец, исчезла.

– Да, птичка моя. Никогда не забуду этот день. Ни-ког-да.

– Герман, они такие лапочки! – всплеснула руками Анна Сергеевна. – Какая пара!

Но там, где бабуле привиделась романтика, я за хриплыми нотками в голосе услышала опасность и судорожно сглотнула, боясь отвести взгляд первой. Ещё бы избавиться от этих бабочек, запорхавших по животу с новой силой. Так, словно они решили пробиться наружу и полететь к полыхающим глазам Елисея.

– Анна Сергеевна, Герман Оскарович, прошу нас извинить, но мы с Забавой вынуждены вас покинуть, – произнес он. – Да, любимая?

– Не… – начала я и тут же поняла, что будет только хуже. Вздохнула и обречённо кивнула. – Да, любимый.

Скомкано попрощавшись с четой Приблудиных, шкафина-переросток чуть ли не волоком потащил меня в сторону дверей, а потом и к машине. Я едва успевала переставлять ноги, чтобы не грохнуться. Да и в этом случае Елисей вряд ли замедлился. Распахнул дверь, втолкнул меня в машину и прорычал:

– Лайк, домой.

– Хорошо, босс.

– Здрасьте, – пропищала я, медленно смещаясь по сиденью к пассажирской двери со своей стороны. Вот только выедем за ворота и я сбегу. Главное, выбраться, а там уж как-нибудь оторвусь.

Машина неторопливо покатила по дорожке, а моя рука начала осторожно подниматься к матовой металлической ручке. Еще чуточку, еще немножечко…

– Ничего не забыла? – негромко произнес Елисей. Достал из кармана пиджака мою флешку и покрутил между пальцев.

– Отдай!

– Не сейчас.

– Да ты, козлина, мне ее вообще когда-нибудь отдашь? Только и слышу «потом, не сейчас, не здесь»… Свинья ты! – вынесла я вердикт, скрестила руки на груди и уставилась в окно.

– А ты голову включи, мартышка, – прорычал он. – Селезнев, по-твоему, кто?

– Депутат! – выплюнула я. – Толстый, жирный и мерзкий депутат.

– Сейчас, может быть, и депутат, а до этого чем он занимался?

– Без понятия. Наверное, как и все, воровал и грабил!

– Забава! – прогремел он так, что я вздрогнула. – Он отставной генерал ФСБ! Подумай своей думалкой к кому ты за компроматом полезла!

– Ой, да хоть ЦРУ, ФБР и МИ-6 вместе взятые! Мне не за его погоны деньги платят. И, вообще, тебе какая разница? Я в твои тендеры-шмендеры не лезу? Не лезу! Вот и ты не лезь в мою работу! Кажется, кто-то слишком в мужа заигрался и забыл, что я не твоя собственность!

– Не лезть? – спросил Елисей. – Хорошо, – достал свой мобильный и через мгновение мой завибрировал, извещая о входящем звонке. – Пару дней твоя флешка полежит у меня, чтобы ты все взвесила и подумала о том, что делаешь. Захочешь и дальше в чужом белье копаться – позвонишь. Отдам без вопросов. Все.

– А я и не сомневалась, что ты свинья!

– Кто бы говорил, – прорычал он. – Лайк, сперва отвезем эту наивную папарацци домой.

– Я и ножками дотопаю. Не хочу отвлекать ваше свинейшество от увлекательного процесса охмурения высоколобых шлюшек! Лайк, останови! – выкрикнула и вжалась в спинку кресла от испепеляющего взгляда.

– Лучше помолчи, – прохрипел он, стиснув челюсти.

– Да пожалуйста. Не очень-то и хотелось.

Я отвернулась к окну и демонстративно молчала всю дорогу до дома. Вышла из машины и максимально ехидно улыбнулась в затонированное стекло, показав фак. То, что этот шкаф увидел мое послание, я не сомневалась. Даже не видя глаз, почувствовала пугливые мурашки, высыпавшие на затылке. Кабанина недобитая! Сволочь недостреленая! Мужлан конченый!

В подъезде мне пришлось достать телефон и включить на нем фонарик – какая-то очередная сволочь выкрутила все лампочки, чтобы не тратиться на покупку. Что за день-то такой? Сволочь на сволочи. Я осторожно поднялась до своей двери, вставила ключ в замок и дважды повернула, бурча себе под нос где я видела и самого Елисея, и его угрозы. И только сделав шаг через порог почувствовала тревогу, а потом меня рывком дернули в сторону комнаты и придавили рот ладонью. Все это в кромешной темноте и ни разу не ласково. Я попыталась заорать и позвать кого-нибудь на помощь, но услышала только свое сдавленное мычание и угрожающее:

– Еще раз пискнешь и я тебе язык вырежу, сучка.

Из моих рук вырвали сумку и кто-то, наконец, щелкнул выключателем. Мамочки! В комнате все было перевернуто вверх дном, а перед глазами хищно улыбалось пугающее одним своим видом лицо.

– Где снимки? – спросил его обладатель, и я сквозь ладонь затараторила, что понятия не имею о чем идет речь. – Смелая или тупая? – спросил меня мужчина и поднес к моим глазам мобильный, на котором крутилось видео прогулки по участку Селезнева.

Вот тут я труханула не на шутку. Протолкнула подступивший к горлу липкий комок страха и заревела.

– Пусто, – донеслось откуда-то сбоку.

– Еще раз спрашиваю. Где снимки? – прошипел мужчина и медленно убрал ладонь.

– У меня их нет. Честно.

– Похоже, тупая, – оскалился он.

И мою щеку обожгло от хлесткой пощечины. Слезы брызнули из глаз с новой силой, но разреветься мне не дали. После второй, еще более жестокой, меня бросили на диван, а в лоб уперлось холодное дуло.

– Считаю до трех. Раз, два…

Я увидела, как напрягается и белеет палец на спусковом крючке, и одними губами произнесла:

– Они у знакомого.

– Звони, чтобы вез их сюда. Прямо сейчас, если не хочешь, чтобы я продырявил твою башку.

– Хорошо, – кивнула я. Трясущимися руками взяла протянутый мобильный и нажала на последний звонивший номер в списке вызовов, умоляя взять трубку.

– Что тебе? – прорычал Елисей после восьмого гудка.

– Тут… Снимки… Меня… – прошептала я и зажмурилась, чувствуя все усиливающееся давление металла. – Привези флешку, а то меня убьют, – всхлипнула и заревела.

– Скажи, что они будут через десять минут, – рявкнул он и сбросил вызов.

– Через десять минут, – повторила я, боясь пошевелиться.

– Если твой знакомый опоздает хоть на секунду… – мужчина замолчал и покачал головой. Чем-то щелкнул и меня парализовало от страха.

Я дрожала, как припадочная, глотала слезы и мысленно считала секунды, которые Елисей тратил в пустоту. Ну не верила я, что он мог уехать далеко. А что, если этот шкаф подумал, что мой звонок – очередная жалкая попытка вернуть флешку? Может ведь? Посмеётся и не приедет. А меня тут убьют. Я тихонечко всхлипнула и застонала от очередной пощёчины. В голове зазвенело так, словно кто-то ударил по ней кувалдой.

– Ни звука, – негромко произнес мужчина, и я кивнула, прижимая ладонь к горящей огнем щеке.

«Да где же тебя носит?» – мысленно проорала я. И в этот момент дверь с грохотом слетела с петель, а в квартиру влетел Халк. Его кулак с хрустом впечатался в челюсть первому мужчине, оказавшемуся на его пути, и пока обмякшее тело падало вниз махина уже нашла новую жертву. От удара ногой в грудь второй пролетел комнату поперек, вмазался спиной в дверь шкафа-купе и вместе с ней оказался внутри. Я только хлопнула ресницами и выдохнула – приехал.

– Живая? – рявкнул Елисей, заметил на щеке след от пощечины и через секунду уже прижимал к стене ударившего меня, держа его за горло.

Сдавленно хрипя и дергая ногами над полом, еще недавно опасный мужчина сейчас выглядел жалкой тряпичной куклой. Болтается, хватаясь за запястье Елисея, а тот свободной рукой сноровисто обшаривает карманы своей жертвы, будто она ничего не весит. На пол упал пистолет, обойма, связка каких-то тонких металлических пластинок и моя фотография.