Стервочка Лиса

9. Забава

Что сделает любой адекватный человек, когда на его голову свалится нехилая такая сумма денюжек? Наверное, понесет в банк и положит их на свой счёт. Может, купит что-нибудь весомое. Например, машину. Мне бы хватило точно, но я ж не любая и видимо не совсем адекватная. Доверие к банкам у меня испарилось несколько лет назад, когда эти (попытаюсь максимально корректно и без оскорблений) гандольеры штопаные заблокировали мою карту и все деньги тютюкнули в счёт погашения долга кого-то там хитросделанного. Не знаю каким долбоклюем нужно быть чтобы перепутать фамилии Путятина и Путилина, только это было бы еще половиной беды, но не заметить что у должника имя не Забава, а Карина… Я тогда чуть офис не разнесла. И претензию накатала, и судом угрожала. Фигушки. «Пока человек, на счет которого поступили деньги, не напишет заявление и не согласится вернуть ошибочно начисленную сумму, мы, к сожалению (ага, верю), сделать ничего не можем». За-ши-бись! Какая-то Карина Путилина набрала кредитов по самое не балуй, а я за нее один загасила. Вернёт она мне деньги? Угу. Сто раз. Эти пи… (ну вы поняли) ручками развели, и никто никому ничего не должен. Просто верх ответственности и показатель внимательности. После такого единственным банком, который видел мои кровные, стала трехлитровая банка из-под соленых огурцов с наклейкой «Июль 2017». Отменные огурчики, к слову, были. Смолотила и даже не заметила. Что-что, а все эти закрутки-варенья у тети Мани шикардосные! Вот. В общем, с банками все понятно. Теперь к чему-нибудь весомому перейдем. Пашка свой конвертик честно на три части распатронил и Юльке про одну рассказал. Вроде как на работе по ошибке начислили. Что делать будем, жена любимая? И тут я Юльку зауважала, если честно. Про зарплату хирургов все в курсе? А она и подавно. Я бы так быстро не родила гениальную по своей простоте идею – раз ошиблись, то это их проблема. Если чухнут и попросят вернуть, то вернем. Если не заметят, то считай, что это твоя премия за все сверхурочные/праздничные/ночные. Ну а так как к бухгалтерии Третьей клинической долларовый конвертик имел такое же отношение, как я к балету, то ясен пень никто ничего чухать не то что не собирался, а даже не знал и уж тем более не планировал. Юлька – мозг! Правда этот хитровы… хитрый мозг тут же начал присматривать себе шубу, но Пашка же тоже не пальцем деланный. Сдай он ей всю сумму, тогда в деградацию умственных способностей друга я поверила бы. Две трети каннибал принес в автосалон и, сдав в трейд-ин свою развалюху, взял новехонькую Октавию. Юльке прочесал по ушам, что машина вообще ни разу не нулевая и просто сто-пятьсот раз крашеная, чтобы выглядела нормально, а разницу в стоимости занял у меня. «Там всего-то двести тысяч, Юль. Да и Забава сказала, что можем отдавать, как получится.» Откуда у меня такие сбережения Юлька выпытывать у мужа не стала. Странно, конечно. Но прокатившись в новеньком авто, позвонила и, о чудо, спасибо сказала. Хорошо хоть Пашка меня заранее предупредил о своих махинациях, а то я бы точно его схему порушила. Короче, вот вам живой пример того, как нужно и можно грамотно распорядиться богатством. И Пашка на новенькой машине рассекает, и Юлька шубу получит. Все довольны, все счастливы. И тут я со своей трехлитровой банкой. Сидела, репу чесала, ничего адекватного не придумала. Машину мне не надо. Я бы сказала, что противопоказано мне владение любым видом транспорта. И ездить не умею, и прав нет, и потом кто ее ремонтировать будет, когда я ее за неделю превращу в состояние трухи? На своих двоих как-то поспокойнее будет. Шубу? Тоже туда же. Мне ее и надевать-то некуда. Юлька хоть перед подругами и свекровью похвастается, а мне перед кем? Поэтому, мечта любой нормальной женщины выскочила из моего списка возможных хотелок с хлопком пробки откупоренной бутылки шампанского. Ах да, я же забыла сказать, что ящик купила. Чтобы запас был и отметить. Вот. Правда бокалов подходящих у меня нет, но это для меня не критично. Из стакана шампусик пьется не хуже, к слову.

И вот сижу я такая вся распрекрасная и разбогатевшая, шампанское попиваю и на банку свою смотрю. Ручки уже чешутся ее содержимое спустить. Только не в пустоту. А в голове – она родимая. Ну вот ничего не приходит на ум. Все-то у меня есть и ничего мне не нужно. Буратина, блин, хоть и на голову деревянный, а свои пять сольдо прикопал. Может и мне так же? Угу. Во двор ночью выйду и в песочницу прикопаю, чтобы потом их кто-нибудь нашел. Но как говорится, не бывает худа без добра. Не знаю как так получилось, но умудрилась я сесть на свой телефон. Ну как сесть. Рухнула, а он в ответ взял и сломался. И тут меня понесло. Вот прямо озарение снизошло. В жизни никогда себе Айфоны не покупала, а тут собралась ведь и пошла, и купила. Новенький, последней модели и на полном фарше. Хочу вот, чтобы все по максимуму. Фиг знает зачем, но обратно его я уже не верну. Потом зашла похвастаться обновкой к знакомому фотографу, работающему официально консультантом, а неофициально промышляющий тем же, что и я. И все. Вот гад ты, Женька! На кой мне этот Canon показал? Я ж и так по нему сохла, а, подержав в живую, кукушкой тронулась окончательно. Двести девяносто тысяч!!! Двести и еще девяносто!!! И это только тушка без объектива. Чем я думала, когда небрежно произнесла: «Заворачивай. Беру»? М-да… В общем, с помощью Женьки я триста тысяч только за новую зеркалку с сумкой отдала, а потом повелась на объективы и ноутбук. На старом мне ведь не работалось? А тут и синхронизация с Айфоном, и экран сверхчеткий, и цвета натуральные… В итоге, вышла я от него счастливая до ужаса и на такси домой отправилась. Хоть тут мозгов хватило на автобусе не ехать. Вот бы гопнички порадовались, когда я им и телефон, и фотоаппарат, и ноутбук принесла прямо в ручки. Все нулевое и классное. Они такое ой как любят себе забирать, а я распаковывать. И если сперва ругала себя за такие растраты, то потом, расставив все покупки на столе, похвалила. Это ж как я теперь развернусь с такими-то девайсами? Сказано – сделано. Залезла в чат, заказ поинтереснее нашла и под покровом ночи отправилась отбивать стоимость обновок. Правда перед этим пришлось ещё немного потратиться, но я себе слово дала, что костьми лягу, но каждую копеечку верну. Как будто у меня кто-то их забирать собирался.

Так как я девушка хоть и спонтанная, но иногда крайне рассудительная, то и жертву себе выбирала такую, чтобы гарантированно и стопроцентно. Загородный домик, депутат Селезнев с молоденькой полюбовницей и отсутствие охраны на самом участке. Сейчас столько всего заказчики сами за тебя сделают, только сходи и фотографию сделай. Прямо прогулка по парку. Оплата, конечно, в таких случаях копеечная, но мне же протестировать, а не заработать. Хотела бы, поехала как все на званый ужин Приблудина. Там и Ариадна петь будет (доберусь я до тебя когда-нибудь!), и всяких чиновников-авторитетов пруд пруди. Но я не все. А вот домик Селезнева, как оказалось, по соседству с замком Приблудина стоял. Посмотрела я из окна такси на толпящихся у входа братьев по оружию и отвернулась. Пробиться и урвать хоть что-то стоящее вряд ли у кого-то получится. На таких приемах охраны хоть в банки консервируй. Камеру отнимут и потом забодаешься обратно ее выпрашивать. Еще раз убедилась, что все правильно сделала и стала со своей новехонькой юбки-шорт пылинки стряхивать. Вот никогда бы не подумала, что для такого простого задания буду маскироваться, но лишний раз подстраховаться – признак мастерства. Поэтому-то я сегодня и еду в наряде больше подходящем для какой-нибудь гувернантки или прислуги: серая плиссированная юбка до колена, белая рубашка, пиджачок в тон юбке и туфельки на низком каблуке. И у таксиста вопросов нет – возвращается работница из города, и у тех, кто потом увидит случайно, подозрений не вызову – домой поехала рабыня Изаура. Серенькая такая мышка. Невзрачная. Очки нацепить – училка, как пить дать. Из машины вышла, водителя поблагодарила, чем только укрепила свою легенду и пошла к служебным воротам звонить. Естественно никуда я звонить не собиралась и просто поднесла палец к кнопке, краем глаза провожая таксиста. И только он скрылся за углом, в одно мгновение перемахнула через кованную калитку. А на что мне юбка-шорты была нужна? Осмотрелась и пошла под защитой тени от живой изгороди к дому, где должна миловаться классическая парочка депутат-секретарь. Да уж. Никакой фантазии. Что с выбором профессии любовницы, что с домом. Первый этаж под камень, второй из круглого бревна. Никогда такого не понимала и вряд ли пойму. А вот бассейн на заднем дворе – круть. Я медленно обходила территорию, рассматривая все вокруг. Мне спешить некуда и трава у газона шаги полностью глушит, хоть бегай. Мысленно прикинув расположение хозяйской спальни, я пошла на второй заход. Теперь уже присматривая возможные пути проникновения внутрь дома. И что бы вы думали? Как по заказу: и окно приоткрыто, через которое, если очень сильно постараться постанывания слышно – музыка с соседнего участка этот любовный дуэт маскирует, и дерево рядом растет. На такое залезть после прогулки по поребрику на высоте двенадцатого этажа раз плюнуть. До первой ветки попрыгать правда пришлось, но потом я только успевала ноги переставлять – за минуту забралась на уровень окна и осторожно в него заглянула. Мать моя женщина, роди меня обратно! Это ж какой жиртрест Селезнев! Ой, мерзость. Мне даже его секретаршу жалко стало. Что он тебе наобещал-то, если ты с таким в постель легла? Бррр! Ужас тихий. Я только плеваться не начала пока фотоаппарат доставала из кофра. Никон. Новенький пока пусть дома полежит. Навела объектив на колышущееся сало над красавицей, дождалась момента, когда тюль от ветерка в сторону сдвинулась, открывая всю картинку супружеской измены, и несколько раз на спуск надавила. Щелк-щелк-щелк! Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера. Легче простого. Фотоаппарат обратно в сумку и можно смело вниз, а потом делать ноги. Вот только, как говорится, не говори гоп пока не увидел куда прыгнул. Так и я. Решила немного срезать и спуститься другим путем, более удобным, как мне казалось, а ветка под ногой взяла и хрустнула. Я с перепугу шагнула дальше, вместо того, чтобы застыть и прилипнуть к стволу, и в итоге вместе с веткой грохнулась вниз. Хорошо еще, что высота была небольшая, а вот участок, как назло, большой. И соседский. С охраной. И она меня, с небес рухнувшую, сразу же приметила. С двух разных сторон ко мне кабанчиком метнулись два бугая, а я сперва ломанулась к изгороди, а потом, осознав, что не успею, рванула к ближайшему навесу. Довыпендривалась. Все же так просто, Забава. Ты же умнее всех. Угу. Лучше думай, как отсюда смыться и ножками быстрее перебирай. Только где там. Первый кабанчик нагнал меня еще на половине пути, а второй за руку схватил спустя секунду.

– Ой, мальчики, а что это вы такие дерзкие? – спросила я, напустив в голос как можно больше пренебрежения. – Работу решили потерять? Вы хоть знаете кто я такая?

Поверить не поверили, но руку кабанина с моего запястья все же убрал. Окинул взглядом мой наряд и спросил:

– Покажите, пожалуйста, ваш пригласительный. Если он у вас, конечно, есть.

– А как я по-твоему сюда попала? Включи свою башку! Да я тебя мужу сдам, а он только за то, что ты меня пальцем тронул в бетон закатает живьем!

– Будьте добры ваш пригласительный, – все так же непробиваемо проталдычил второй, а первый решил включить добряка:

– Я приношу вам свои искренние извинения, но это закрытое мероприятие. Если у вас есть пригласительный, я сам ему расскажу о случившемся казусе и принесу самые глубочайшие извинения.

– Он у мужа, – брякнула я.

– А кто ваш муж? – спросил второй, но под моим испепеляющим взглядом примолк и даже сделал шаг назад.

Правильно. Бойся меня!

– Будьте любезны, – попросил первый с такой широкой улыбкой, хоть в рекламе зубной пасты снимайся.

– Сейчас узнаете, – прошипела я и завертела головой. Увидела массивную фигуру со спины и перекрестилась пяткой, умоляя ее обладателя повернуться. И да, чудеса случаются. – Вот он, – показала я пальцем на Пупсика и уже на полной наглости пошла к нему, взмахнув рукой. – Елисей! Любимый!

10. Елисей

За те несколько дней, пока подставные фирмы выкупали акции «Сибила» и переоформляли их, я отчётливо укрепился в том, что Аллочка не перешагнет порог моего дома больше ни разу. Там, где ее губы творили чудеса, выдаивая меня до последней капли, заканчивались все плюсы и начинались минусы. Оказалось, что она вегетарианка, зожница и черт ещё знает кто, а мне, жизни не представляющему без хорошего стейка с кровью, от одних только нотаций по поводу загубленных коровок и свинок становилось тошно настолько, что на третий день я отбил сообщение Вике с мольбами спасти. И когда за расстроившейся Зайкой приехала служебная машина, мы с Твиксами выдохнули. Их она умудрилась задолбать едва ли не больше моего. То они не так ходят, то подсматривают, то бдят недостаточно тщательно, то слишком. И им все это приходилось молча терпеть. Черт знает, как отреагирует босс на попытку поставить на место зарвавшуюся не по статусу. Но босс в первую очередь все же мужик, а потом босс. В честь освобождения из-под гнета вездесущей Аллочки-листоедки мы вытащили из холодильника мясо и нажарили столько шашлыков, что даже Гуль с Галлом к концу вечеринки от вида шампуров начали испуганно шарахаться. Я отъедался так, словно с минуты на минуту вернется это исчадие вегетарианства и все мучения начнутся по-новой. Но, к счастью, не вернулась. Вика, наслушавшись моих жалоб, загрузила Аллочку работой по полной – сослала в архив проверять отчетность за прошлый год.

А потом были похороны, и каким дерьмом я себя на них чувствовал описать невозможно. Стоять рядом с гробами пацанов, видеть их лица и лица их родных. И хотя никто меня не обвинял, я сам назначил себя виновным в их смертях.

– Елисей, – негромко отозвала меня в сторону Лера, когда церемония прощания подошла к концу. – Как ты?

– На их месте должен был быть я, Лер, – глухо ответил ей я.

– Даже не смей об этом думать! – зло прошептала она. – Ты сам прекрасно знаешь, что в случившемся нет твоей вины. Не ты нажимал на курок!

– Но я мог поехать один.

– И что тогда? Посмотри вокруг. Посмотри, я говорю! – дернула меня за руку, и я поднял глаза. – Все здесь знают, что ты не просто начальник. Все. И ребята тоже это знали. Каждый из них готов за тебя принять пулю. Скольких ты сам прикрывал? Кому из них не помог? Квартиры, путевки, нас и детей наших кто лечит? Фирма? – Лера заглянула мне в глаза и помотала головой. – Нет, Елисей. Ты это делаешь, а не фирма. И не потому что купить хочешь, а потому, что по-другому не умеешь.

Лера достала из сумки пачку сигарет и закурила, забывая стряхивать тонкий столбик пепла. Он падал куда придется, но ни я, ни она этого не замечали.

– За девочек не переживай. Я их к себе заберу, пока ты не найдешь его, – произнесла Лера.

– Почему ты так уверенно это говоришь? – спросил я.

– Потому что по-другому не может быть. Если нужно, то я сама его убью. Просто дай мне пистолет и покажи кого. Никто ничего не узнает.

– Никуда ты не пойдешь! Совсем с ума сошла? О детях подумай! – прорычал я, и Лера посмотрела мне в глаза:

– Ты его уже нашел, – без капли сомнений произнесла она, и я не стал ей врать, кивнул. – Уничтожь его, Елисей. Забери у него все. Ты ведь не простишь. Ты спать не сможешь. Или привези его к нам. Так даже будет лучше.

– Нет. Этого не будет, Лер. Так девочкам и скажи, – я зверел с каждой секундой. Ещё не хватало, чтобы они устроили резню. – Я все сделаю сам.

– Хорошо. Если что, мы скажем, что ты был у нас.

Лера вдавила носком туфли окурок в землю и пошла к плачущим женам Макса и Тимура, обняла каждую и повела к машине. А у меня от их горя мир перед глазами заволакивало кровавой пеленой. Я не хотел больше ждать, зная, что каждую минуту острочки Палин радуется жизни. Поднял глаза на подошедшего Серёгу и прорычал:

– Собирай ребят. Прокатимся с ответным визитом вежливости.

Со стороны все выглядело, как кадры из дешёвого боевика. Пять тонированных в ноль внедорожников влетают на парковку перед офисным зданием, и из них выскакивают серьезные, настроенные крошить и убивать, ребята. Только мне было плевать. Рявкнул на выскочившего из своей будки охранника и, не останавливаясь ни на мгновение, пошел к лифтам. Рамка металлоискателя верещала, как поросенок – у каждого с собой ствол, а то и что-то посерьёзнее, плюс броники. Лиховецкий даже за столь короткое время умудрился всех вооружить до зубов. Ангелы смерти со своими косами, увидев мой отряд, точно пошли бы всей своей братией писать заявления на увольнение. Остановить наше продвижение не смог бы никто, и секретарша Палина, побелевшая в ответ на мой вопрос: «У себя?» подавно. Я рванул дверь, вошёл в кабинет и с нескрываемым садизмом произнес:

– Продолжайте, господа.

Вот уж на что не рассчитывал, так на такой приятный бонус. Интересно, по какому поводу собрание, Владимир Ярославович? Я опустился на свободное кресло, забрал у соседа его папку и начал изучать ее содержимое. Ух ты! Да у вас тут кризис намечается? Серьезно? Сидите и думаете, как фирму на плаву сохранить? Ну что ж, послушаем. Меня, как акционера, это тоже очень интересует. Откинувшись на спинку, я махнул ладонью говорившему до моего появления, чтобы продолжал, и пощелкал пальцами. Папка, опустившаяся на стол, моментально приковала к себе взгляды всех собравшихся. А вот это правильно. Зря что ли мои аналитики за вас головы ломали? Но с удовольствием послушаю. Вдруг ваши предложения лучше окажутся.

Палин смотрел на меня с ненавистью, но до победного пытался сохранить лицо.

– Продолжайте, – кивнул он, ослабляя галстук.

Дергаешься, Владимир Ярославович. Не ждал, что я так быстро из мертвых восстану и за тобой приду?

Откашлявшись и пробежав глазами по листу, стоящий руководитель одного из отделов, неуверенно произнес:

– В свете сложившейся ситуации я предлагаю сократить тридцать процентов штата, – посмотрел на меня, помотавшего головой, и поправился. – Сорок процентов, Владимир Ярославович.

– И тоже не верно, – ухмыльнулся я. – Вы же просчитывали суммы выплат сокращенным?

– Да, – неуверенно протянул докладчик.

– И то, что сократить людей вы сможете только через два месяца тоже учли? Зарплатные фонд на этот период в расчет включили? Ну как так? Простите, как вас по имени отчеству?

– Сергей Витальевич.

– Да вы присаживайтесь, Сергей Витальевич. В ногах правды нет, – я великодушно разрешил опуститься на свое место такому инициативному теоретику. Поднялся со своего и медленно пошел в сторону Палина. – Итак, господа. Ни для кого из вас не секрет, что акции «Сибила» сейчас находятся в такой глубокой заднице, что проще объявить компанию банкротом и начинать искать новое место работы. Интересно, что ничего такого никто из вас даже предположить не мог. Да, Владимир Ярославович? – остановившись рядом с Палиным, я достал из кармана небольшой пакетик и по одной начал выставлять перед ним гильзы. Семь пистолетных и две от СВД. – Какое-то странное стечение обстоятельств. Форс-мажор. Контрактов нет, последний тендер прошел мимо, еще и склады с оборудованием сгорели. Прямо черная полоса. Одни убытки.

– Что тебе нужно? – прохрипел Палин.

– Печати, уставные документы, все. И прямо сейчас.

– Ты зарвался, Лисовский! – Палин вскочил с кресла и гневно показал на дверь. – Забирай своих отморозков и выматывайся отсюда!

– Ну что же вы, Владимир Ярославович? Нервы совсем не бережете. Ещё не дай бог сердечко прихватит, – я упивался своим триумфом и начал цинично вколачивать гвозди в крышку гроба. – Заморозить все счета, особенно личный господина Палина. Подготовить документацию по передаче «Сибила». Всем желающим уволиться написать соответствующие заявления и принести до восемнадцати часов. Рассчитать выплаты без учёта премиальных. Предоставить для проверки всю бухгалтерскую отчетность за этот и прошлый год. Уволить за несоответствие занимаемой должности весь отдел планирования и аналитики. Подготовить приказ о переходе службы безопасности под руководство Лиховецкого Сергея Яковлевича. Открыть все сейфы и предоставить ему доступ в служебные помещения. Электронные ключи обнулить, доступ к рабочим программам заблокировать всем, кроме бухгалтерии. Тем, кто решит остаться, явиться на рабочее место завтра к девяти утра. Дальнейшие распоряжения им выдадут новые руководители. Выполнять!

В кабинете повисла гробовая тишина, и я медленно обвел всех тяжелым взглядом.

– Привыкаем работать по-новому. Дважды я повторять не собираюсь. Все свободны, – прорычал я и повернулся к покрывшемуся пятнами Палину. – Освободите кабинет, Владимир Ярославович. Вы уволены.

– На каком основании? – оскалился он.

– На том, что теперь это моя компания.

От изначальной идеи раздробить и продать «Сибил» с молотка я отказался, когда увидел план поглощения, разработанный аналитиками и экономистами. Да, он был крайне рискованным, но по расчетам долгосрочная прибыль с лихвой окупила бы все расходы и вливания на первых порах. Тем более пару не особо интересных проектов можно было перекинуть и тем самым загрузить работой решивших остаться в штате, а таких оказалось немало – практически весь младший состав. Подставные фирмы продолжали скупать летящие в пропасть акции, и к концу недели я уже мог похвастаться восемьюдесятью процентами. Верхом наглости стало предложение продать Палину его пакет. За бесценок. И ему ничего не оставалось, как согласиться – выплаты дивидендов я заморозил на неопределенный срок в связи с реорганизацией, а по факту просто душил оставшихся акционеров, вынуждая их избавляться от своих акций.

Неделя выдалась настолько адской, что пятницу я ждал как манну небесную. Встречи, переговоры, совещания смешались в одну непрекращающуюся мешанину из лиц и информации, в которой несколько часов сна пролетали незамеченными. В пятницу до обеда я промотался по объектам, отметил, что мое вынужденное отсутствие никак не повлияло на работы, и все идёт с опережением сроков. Это не могло не радовать. Только выражение моего лица вряд ли напоминало хоть какое-то подобие радости. Обед, совмещённый Викой с очередной встречей с партнёрами, окончательно превратил меня в выжатый лимон. В офис я возвращался с единственным желанием – послать всех к чертям и уехать отсыпаться до понедельника. Вошёл в кабинет и тяжело вздохнул – небольшая стопка документов и кружка с черным кофе на столе недвусмысленно говорили, что до отдыха ещё далеко. Черт!

– Вика, я надеюсь это последнее на сегодня? – спросил, беря в руку первый и несомненно крайне важный приказ.

– Нет, – цинично обрушила мои надежды Миронова. – В девять у тебя званый ужин у Приблудина.

– Твою ж мать… – протянул я. – Может…

– Нет, нельзя, – заблаговременно ответила на неозвученный вопрос Вика. – И ты сам знаешь почему.

– Тендер. Будь он неладен.

– Умница. Поэтому, пей кофе и заканчивай с бумажками. Смокинг и туфли в шкафу, Карину привезут к восьми.

– Кого? – опешил я. – Какую ещё Карину?

– Елисей! Ты сам просил найти кого-нибудь поэффектнее.

– Не помню. Ладно. Пусть будет Карина. Я ее хотя бы знаю?

– Почему я не удивлена? – рассмеялась Вика и протянула мне фотографию. – Неделя в Альпах в прошлом году. Ты был от нее в восторге. И ещё… Она не вегетарианка.

Одно это уже делало кандидатуру моей спутницы достойной внимания. После пары дней, проведенных с Аллочкой, вегетарианство стало одним из пунктов, который вызывал дикое отвращение. Я посмотрел на фотографию жгучей брюнетки с аристократическими чертами лица, поднял глаза на Вику, и она дополнила отсутствующие на снимке подробности:

– Метр девяносто, четвертый размер.

– Свои? – уточнил я, и в ответ увидел кивок, а потом услышал классический цинизм Мироновой во всей его красоте:

– Командировку оформлять?

– Я подумаю.

К семи я расквитался со всеми делами и до хруста позвонков потянулся в своем кресле, прикрывая глаза и откидываясь на спинку. Десять минут такого отдыха, если и не убрали из них мешок песка полностью, то снизили неприятные ощущения до более-менее терпимого уровня. Вика бесшумным призраком вошла в кабинет, забрала подписанные документы и спустя ещё пять минут мягко тронула меня за плечо:

– Елисей. Все готово.

– Иду. Спасибо, Вик.

– Кофе?

– Да. Покрепче.

Вот он идеальный секретарь. Все помнит, ничего не забывает и предугадывает желания. Я помассировал виски и пошел в соседствующую с кабинетом комнату. Принять душ, переодеться, проглотить адский по крепости кофе и недовольство Вики по поводу того, что я криво завязал галстук. Она быстро развязала его обратно и буквально через несколько мгновений я увидел в отражении зеркала идеальную бабочку.

– Вик, как думаешь, Карина подойдёт на роль моей жены? – спросил я, улыбаясь.

– Нет, – ответила она. – Если только ты не хочешь брак по расчету. И даже в этом случае нет.

– А что в этом плохого?

– Для нее? Ничего.

– А для меня?

Миронова отошла на шаг, критично осматривая мой внешний вид, а потом спросила:

– Какого цвета у нее глаза?

– А при чем тут глаза, Вик, – рассмеялся я, услышав такой нелепый вопрос.

– Ну же, Елисей, напрягись. Ты смотрел на ее фотографию.

– Вик, хоть убей, не помню.

– Вот, – многозначительно произнесла она. – Сейчас ты не придаешь этому внимания. Посмотрел, нравится, женюсь. Первое время ты честно будешь играть в семью. Может даже со своими зайками и кошечками перестанешь встречаться в открытую. Только рано или поздно тебе наскучит прятаться, и ты начнёшь все по-новой, а ей даже стараться не нужно будет, чтобы поймать тебя на измене. Дождется подходящего варианта и отсудит половину состояния. Что в этом плохого для тебя? Все. Хочешь добровольно загнать себя в клетку и ещё за это заплатить? Очень сомневаюсь. Но решать естественно только тебе.

– Спасибо за заботу и честность.

– Всегда пожалуйста, Елисей Гордеевич.

Первым делом, спустившись к автомобилю, я посмотрел в глаза сидящей на заднем сиденье девушке в вечернем платье и отметил для себя, что они карие. В принципе, мог бы и догадаться. Темные волосы – темные глаза.

– Елисей, – с придыханием в голосе произнесла Карина и не дожидаясь ответного приветствия мягко коснулась губами моей щеки, стоило только сесть рядом.

– Лайк, к Приблудину, – распорядился я и повернул голову к девушке. – Великолепно выглядишь, Карина.

Не Зайка, не Кошечка, не Рыбка. И видимо, это простое обращение по имени для Карины значило что-то больше, чем мало волнующий факт для меня. Ее губы тронула улыбка, а ладонь переместилась с сумочки на мое бедро и начала его осторожно поглаживать.

– Тяжёлый день? – спросила Карина.

– Насыщенный, – кивнул я и удостоился ещё одной улыбки и томного взгляда.

– Тебе нужно выспаться, Елисей, отдохнуть, расслабиться и ни о чем не думать. Как тогда, в Альпах. Если хочешь, я могла бы принести тебе завтрак в постель.

Возможно, в любой другой день я не обратил бы внимания ни на ладонь, разгуливающую по бедру, ни на пальцы, намекающие на продолжение вечера, ни на тембр голоса, откровенно говорящего, что будет все, что я только ни пожелаю. Принял бы, как само собой разумеющееся. Но не сегодня и не сейчас. Карина предлагала себя настолько открыто и прямо, что меня заинтересовал всего один вопрос, и я решил получить на него ответ прямо здесь, в машине. Придвинулся к ней ближе и, положив ладонь на колено, стал пальцами собирать платье, поднимая его край выше. И в ответ не увидел ни капли смущения на лице. Наоборот, отвела ногу в сторону, чтобы мне было удобнее скользнуть по бедру к трусикам, а потом и под них. Впервые прикосновение к лону отозвалось внутри каким-то непонятным протестом. И вместо довольного «хочу», стало растекаться по венам досадным разочарованием. Я даже обрадовался раздавшийся трели мобильного и поспешил ответить на звонок.

– Лис, ты новости смотрел? – торопливо произнес Лиховецкий и выдохнул в трубку так, словно только что пробежал пару километров.

– Нет.

– Палин попал в аварию. На глушняк.

– Черт, – в моей голове закружились мысли, переваривая услышанное, и первое, что пришло на ум – Лера. Не послушала и решила сама свести счёты. – Серёга, срочно едь к Лерке! Бери ее и девчонок за шкирку и вези ко мне.

– Я и так у нее, Лис. И это точно не она.

– Тогда кто?

– Никто. Не справился с управлением и выскочил на встречку. В новостях говорят, что пьяный в нулину был.

– Твою мать, Серёга, – гневно выпалил я. – Ты решил самое главное напоследок оставить или подготовить, как в том анекдоте?

– Так я просто спросил, смотрел ты новости или нет, – возмутился он. – Сам только узнал. Что не так?

– Ладно, проехали. Главное, что не Лера… Серёга? – медленно протянул я имя сбшника, стыкуя его дыхание с местоположением. – Ты там чем так упахался, пахарь?

– Охренел, Лис? Вообще краев не видишь? В гости зашли с моими на минутку, вроде как девчонок проведать, слово за слово, чаек-тортик, а Петька с Леркиными в индейцев играть начал. Кого думаешь они своей лошадью назначили, дядя Елисей? На кой хер ты вообще им про индейцев рассказал? Пока всех накатал семь потов сошло. Своих заведешь, поймёшь какую свинью ты мне подложил!

– Лошадь? – захохотал я. – Даже не конь?

– Пошел ты! – психанул Лиховецкий и сбросил вызов.

– Все хорошо? – промурлыкала Карина.

– У меня может быть по-другому, Зайка?

Все званые мероприятия, на которых я был, у меня не вызывали ничего кроме дикой скуки. Побывал на одном – считай видел все. Ничего нового не будет. Мужчины в костюмах меряются своими состояниями и обсуждают дела, а их спутницы занимаются практически тем же. Точнее, демонстрацией успешности и состоятельности и обсуждением слухов. Ску-ко-та. Если бы не тендер, то ноги моей здесь не было, но за блестящей внешностью каждой прибыльной сделки всегда кроется кропотливая работа. И этот званый ужин – одна из частей. Не особо приятная, но необходимая.

Поприветствовав хозяина дома и его супругу, встречающих каждого приглашенного лично (новый закидон?), мы с Кариной прошли через дом на террасу и спустились к остальным гостям, расхаживающим около фуршетных столиков, расставленных под навесами. Под самым большим на импровизированной сцене у стойки микрофона извивалась в подобии танца – он видимо должен был дополнять трагизмом песню про неразделенную любовь, – певичка, с которой меня застукала мартышка. «Ты меня прогнал, когда я любила…» Забавное совпадение. У меня на губах появилась лёгкая улыбка и стала чуть шире от игры слов «забавная Забава».