Сердце дьявола

Часть 1. Катя

Июнь 2009 года – 10 ноября 2009 года

Катя отбросила на журнальный столик стопку бумаг, спрятанную в прозрачную папку. Она и так наизусть знала имена всех ныне живущих магов – как состоящих в коалициях, так и вольных. Список последних она не удосужилась дочитать до конца. Никого нового в нем не было. А вот среди старых произошли значительные изменения за истекшие полгода. Уже месяц минул с тех пор, как самый сильный колдун современности Сантьяго Испанский Дьявол был повержен и главой коалиции Смерти вместо него стала Ванесса Несущая Боль. С тех пор политика некромантов сильно поменялась, и девушка не могла сказать, что эти перемены были к лучшему. Одно было абсолютно точно – поклонники смерти стали намного слабее, и теперь коалиция Бездны под началом ее собственной госпожи по праву занимала первое среди темных место на арене вечной битвы гигантов.

Конечно, им было далеко до представителей коалиции Силы или тем более до Хранителей Мудрости, однако ни те ни другие никогда не принимали активного участия в общественной жизни. Их интересы были сугубо внутренними.

Перетасовки выпали не только на долю темной части магического мира, не меньшие перемены достались светлой братии. Коалиция Жизни, уже давно считавшаяся наиболее могущественной среди белой части мира, стала еще сильнее. Ее новая глава, Линда Солнечный Свет, перехватившая бразды правления у своей учительницы Ромильды Матери Цветов, поговаривали, сумела коснуться истинного света. Чем это грозило всем остальным, особенно естественным противникам волшебницы, пока было непонятно. Колдовское сообщество стояло на ушах, выказывая свое расположение к новому фавориту фортуны. И Маргарита Полярная Звезда, которой Катя служила последние пять лет, не была исключением.

Зачем главе коалиции Бездны понадобились списки магов из архивов законников, девушка не имела ни малейшего представления да, по правде говоря, и не стремилась знать. Ей поручили работу, она ее выполнила, уговорив одного из «котов» Лаванды Говорящей Правду, передать ей необходимые бумаги. Парень решил, что никакой тайны в них нет, и Катя была полностью с ним солидарна. Что ценного в информации, устаревшей на целых полгода, когда в их переменчивом мире не знаешь, что случится через час?

Теперь девушке оставалось дождаться, когда кто-нибудь из «псов» явится к ней, чтобы забрать этот мусор. Когда это произойдет, ей было неизвестно, отчего настроение падало намного ниже нуля. Ей страшно хотелось есть, и голод успел вытеснить из мозга все остальные мысли. Это отвратительное чувство, сопровождающееся жжением в горле и выраженным снижением температуры тела, вызывало у нее инстинктивное омерзение. При одной мысли о теплой, слегка солоноватой крови несчастных смертных ее бросало в дрожь, точно так же, как и пять лет назад, когда она впервые очнулась в новом образе и осознала, кем стала.

Воспоминания нахлынули с новой силой, словно самый жуткий кошмар ее недолгой жизни произошел только вчера. Катя взлохматила длинные светлые волосы, которые не прекратила красить, даже когда все в мире встало с ног на голову. Миловидное лицо девушки стало жестким и совершенно нечеловеческим. Бледная кожа приобрела мраморный оттенок, а некогда задорный блеск в глазах превратился в лихорадочный, зловещий. Поджав очень яркие малиновые губы, Катя позволила себе приподнять завесу над прошлым, которую обычно старалась держать закрытой.

Раньше, не так давно, она была человеком. Обычной девушкой, окончившей институт и закрутившей роман с бывшим одногруппником. Пашка – так звали ее парня – никогда не был ни красивым, ни богатым, да и никакими особенными талантами наделен не был. С первого курса между ними установились ровные дружеские отношения, и, хотя Катя иногда подмечала его заинтересованные взгляды, известной границы они не переходили. Ну, может, раз или два в нетрезвом состоянии, но вспомнить ничем не примечательного юношу среди толп поклонников, ежедневно осаждавших первую институтскую красотку, она не могла.

Все изменилось на последнем году обучения. Неожиданно для себя Катя заметила, что мальчик, которого она привыкла считать пустым местом, имеет удивительные, очень правильные черты лица, что его фигура окрепла и приобрела рельеф, по которому так сходят с ума современные девицы. К тому же в нем открылся неиссякаемый источник обаяния, под которое подпадали как общие знакомые, так и посторонние.

Несколько месяцев Катя приглядывалась к старому другу и однажды на вечеринке сделала первый шаг. Чудеса, которые он творил с ней ночью, не шли ни в какое сравнение с тем убожеством, что обычно можно получить от пьяных парней после бурного застолья. Однако продолжения истории не последовало. Утром она оделась и, чувствуя себя не лучшим образом, покинула квартиру приятеля, как делала это всегда.

Вопреки ожиданиям, к вечеру она все еще помнила прохладные, дарящие огромное наслаждение руки Пашки, его горящие огнем глаза и требовательные, слегка грубоватые губы. Воспоминания не исчезли даже на следующий день, когда вместе со вчерашним похмельем обычно полностью стирались образы любовников на выходные.

Видеть друга в институте стало сплошной пыткой. Он шутил, веселился, рассказывал анекдоты, курил, отвечал на многочисленные вопросы преподавателей и ни на минуту не оставался один. Его каждый миг окружала целая стайка болтливых девиц, разряженных в сексуальные мини и супероткрытые топы. Их наманикюренные пальчики так и тянулись к новому герою девичьих снов, в которого нежданно-негаданно превратился Паша.

Спустя неделю Катя поймала себя на мысли, что сходит с ума от ревности, которой по всем правилам, изобретенным ей много лет назад после крушения ее бурного романа с одноклассником, быть просто не могло. Она всегда воспринимала мужчин как нечто неживое, созданное, чтобы доставлять удовольствие, а после растворяться в солнечных лучах. Теперь что-то изменилось, и она не могла до конца понять, что именно.

На следующей вечеринке Катя снова устроила так, чтобы Паша из всех возможных претенденток обратил внимание именно на нее. Внешность супермодели и развязные манеры привыкшей к мужскому вниманию девушки давали ей немалое преимущество.

Вторая ночь превзошла первую и все Катины ожидания. Утром ей хотелось только одного – остаться в его дорого обставленной квартире навсегда. Но ей никто не предложил провести там хотя бы лишний час. Чмокнув по-дружески в щеку, Паша спокойно закрыл за ней дверь, оставив девушку одну на лестничной площадке, пропахшей табаком и кошачьей мочой.

Еще трижды она приезжала к нему, и каждый раз все заканчивалось на рассвете. Катя потеряла сон и аппетит. Ревность превратила ее в сварливую, несговорчивую бабу, готовую броситься на любого, кто наступит ей на ногу или заденет плечом. Она просиживала лекции, уставившись на новую сверхъяркую звезду их институтского мира, и истекала слюнями. Воспоминания, которые роились в белокурой головке, могли вогнать в краску не одного джентльмена в летах.

Поэтому, когда пару месяцев спустя Паша подошел к ней и предложил встретиться вечером, отказа, который непременно последовал бы раньше, не прозвучало. Катя лишь согласно кивнула, млея от счастья.

Так завязался их роман. Целыми днями они бродили по городу, а по ночам не смыкали глаз, предаваясь самым древним наслаждениям из известных человечеству.

Очень скоро от Паши последовало новое предложение. Он просил ее выйти за него замуж и разделить скромную жизнь одинокого парня на двоих. «Да» сорвалось с губ прежде, чем она успела подумать, на что соглашается.

Так Катя Шемякина стала невестой. Несмотря на то, что Павла Коледова она знала почти пять лет, для нее по-прежнему оставалось загадкой, откуда у него появляются немалые деньги, на что он купил квартиру и где периодически пропадает по ночам. Было ли это тогда для нее важно? Нет. Только руки и губы, кожа с легким ароматом дорого одеколона да серые глаза, растворившие в себе весь мир, – вот что имело для нее значение в те времена, когда душа ее парила в заоблачных высях.

Последние месяцы до свадьбы Катя помнила плохо. Они слились в расплывчатое пятно сплошного счастья, от которого порой она боялась задохнуться. Ей выбрали дорогое дизайнерское платье, подобрали туфли всемирно известной марки, и даже украшения, которые подарил ей любимый, были настоящими ювелирными шедеврами, о цене которых она могла только гадать.

Ей стоило поинтересоваться, откуда в кошельке бедного студента-сироты, потерявшего недавно родителей в автокатастрофе, такие средства. Но разве же ее волновали такие мелочи, как несколько лишних тысяч долларов? Сколько раз впоследствии она упрекала себя за отсутствие естественного любопытства, хоть и сомневалась в том, что, узнай она правду чуть раньше, будущее изменилось бы.

Праздничный день наступил в середине августа. Ей не пришлось дожидаться будильника, чтобы проснуться и вскочить на ноги. Подружки невесты приехали вовремя, но Кате казалось, что они ничего не успеют. Парикмахер и визажист, специально нанятые для такого случая, тоже не подвели. И девушка с восторгом смотрела, как ее и без того красивое лицо делается прекрасным.

У Паши оказалось множество знакомых, о существовании которых Катя даже не подозревала. В том числе свидетель – высокий, статный блондин с иностранным именем Джером. На вопросы изумленной девушки Коледов ответил просто: коллеги по работе. Больше она ни о чем не спрашивала.

Церемония в ЗАГСе была великолепной, гулянья запомнились всем присутствующим хотя бы потому, что их возили по городу пять лимузинов «хаммеров», украшенных по случаю и наполненных под завязку дорогим шампанским.

В ресторан они приехали во второй половине дня и с радостью набросились на представленные яства. Только Пашины друзья почти ничего не ели, и их тарелки оставались полными в течение всего вечера.

Катя танцевала, смеялась, целовала возлюбленного мужа под громогласные крики «горько». Короче, делала все то же самое, что миллион других девчонок по всему миру в самый долгожданный день своей жизни. Она еще не подозревала, что ее безграничное счастье закончится через несколько часов, скинув девушку с огромной высоты слепой эйфории даже не на грешную землю, а гораздо ниже, к вратам самой преисподней.

Но пока она ни о чем таком не знала и наслаждалась от души тонким золотым ободком на безымянном пальце правой руки.

Со свадебного пира новобрачных забрал розовый кадиллак и отвез в центр города. Там, в отеле «Националь», Паша снял шикарный номер для их первой брачной ночи. Швейцар почтительно приоткрыл перед молодыми двери и пустил в сверкающий холл. Они поднялись на нужный этаж и оказались в номере «люкс».

Такого великолепия девушке видеть еще не приходилось. Даже не верилось, что они находятся в гостинице. В восторге она бросилась в объятия мужа, но он довольно грубо отстранил ее. Дал на чай проводившему их до места мужчине и, закрыв дверь, дважды повернул замок.

– Выпей это, – холодно бросил Паша, протягивая Кате небольшой пузырек из оранжевого стекла, доверху наполненный какой-то жидкостью.

– Что это? – осторожно спросила девушка. Язык слегка заплетался от неумеренного употребления шампанского.

– То, что заставит тебя протрезветь и воспринять все, что я собираюсь сказать, – голос Паши звучал непривычно. Это был не легкий, слегка насмешливый тон, которым он говорил с ней во времена первых лет их знакомства. И тем более не ласковый голос влюбленного, к которому Катя успела привыкнуть за последнее время. Ей казалось, что сейчас в этом номере одной из самых дорогих гостиниц мегаполиса с ней находится чужой, совершенно незнакомый человек. От обжигающе ледяных слов она протрезвела еще раньше, чем приторная жидкость из пузырька коснулась ее губ. Но, чтобы не спорить, она послушно выпила напиток до дна, почувствовав, как прояснилось сознание, не оставив даже следа от недавнего опьянения.

– Садись. – Паша указал на огромное, засыпанное цветами и сердечками ложе. Катя послушалась. В душу закрались ужасные предчувствия, от страха она даже не старалась прогнать их. – Надо поговорить, – коротко бросил молодой муж.

Она лишь согласно кивнула. В комнате было очень холодно. Захотелось выключить кондиционер, но она не могла пошевелить ни одним пальцем. Зябко поежившись, Катя уставилась на супруга большими голубыми глазами, в которых дрожали набежавшие слезы.

– Мир – совсем не то, что ты думаешь, дорогуша, – начал Паша и резко рассмеялся. Его глаза блестели сильнее обычного, а кожа превратилась в мрамор.

– Поцелуй меня, – прошептала Катя. Она не знала, что любимый собирался ей сказать, но не сомневалась, что не желает этого слышать. Глупая надежда стучала в голове: если он промолчит, значит, ничего и не случится. Все останется, как прежде, и они опять будут счастливы.

Но Паша не замолчал. Его голос разрезал ночную тишину, касался барабанных перепонок, проникал в мозг и навсегда впечатывался в него горящим адским пламенем клеймом.

В свою первую брачную ночь Катя узнала о существовании тайного мира, который заправляет всей жизнью на планете. О всемогущих магах и их слугах – живых воителях и немертвых вампирах.

Паша показал ей длинные, острые, как бритва, клыки, и она непроизвольно шарахнулась в сторону, вызвав очередную бурную вспышку смеха у мужа.

– У тебя есть выбор, – закончил свой монолог молодой человек. – Можешь стать воителем или вампиром. Последнее было бы лучше, тогда мы были бы одинаковыми. Впрочем, я все равно люблю тебя, а ты меня просто боготворишь.

– Чудовище, – пропищала девушка, отползая по кровати к стене, когда он попытался поцеловать ее в губы. Она не замечала, как рвется кружево и нежный шелк ее платья.

– Подумай до утра, каков твой выбор, а мне пора на охоту. – С этими словами Паша вышел из номера, оставив ее одну.

Несколько минут Катя сидела как оглушенная, а потом сорвалась с места и бросилась к выходу. Дверь оказалась заперта снаружи. В отчаянии девушка подбежала к окну. Распахнув створки, она глянула вниз. Прыгать было высоко, она не смогла бы остаться в живых, доведись ей пролететь такое расстояние.

– Мы все равно тебя поймаем! – услышала она насмешливый голос, раздавшийся снизу и прервавший зарождающиеся мысли о самом простом конце. На асфальте под окнами их номера стояло пятеро человек. Все они были гостями на свадьбе и «коллегами» Павла. Память подсказала их имена. Справа и чуть в стороне расположилась блондинка Кира, рядом была огненно-рыжая Джин, потом Джером, Франсуа и последняя – Мелисса, как две капли воды похожая на свидетеля, только в женском обличье.

Катя содрогнулась от вида протянутых к ней рук и с шумом захлопнула окно. Даже такого банального выхода, как смерть, для нее не оставалось. С громкими рыданиями, вырвавшимися откуда-то из глубины, она повалилась на пол. Жаловаться на несправедливость жизни, винить себя или Павла сил не было. Мир погрузился во мрак, которому отныне (девушка в этом не сомневалась) предстояло быть вечным.

Она просидела до утра, прислонившись спиной к стене. Тугой корсет подвенечного платья мешал дышать, фата изорвалась и смялась, а шикарные юбки превратились в неопрятную груду шелка и кружева. Кате было все равно. Впервые в жизни ее не волновало, как она выглядит.

Медленно, секунда за секундой проходила ночь, обещавшая быть самой счастливой в ее жизни, а вместо этого ставшая ожившим кошмаром. В голове не было ни одной мысли, слезы высохли, и только черные дорожки на щеках, оставленные тушью, напоминали о недавнем смятении чувств. Катя уже не ощущала ничего. Что-то в ее душе умерло навсегда, вместе с иллюзиями и девичьими мечтами. Ее жизнь была связана с монстром, и выбраться из умело расставленной ловушки едва ли было возможно.

Ближе к утру девушка услышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Дверь распахнулась, впуская внутрь Павла. Он был по-прежнему красив и элегантен. Ничто не выдавало того, чем он занимался этой ночью, но теперь Катя знала правду.

– Привет, дорогая, – улыбнулся Паша, кинув ключ на журнальный столик. – Как выспалась?

Катя не собиралась отвечать. Звук его голоса причинял ей боль, но в то мрачное первое утро своей семейной жизни она еще любила мужа. Чувства, которые так долго зарождались, не могли умереть за несколько часов. На долю секунды ей показалось, что все произошедшее сегодня было лишь дурным сном, но холод во взгляде серых глаз говорил о том, что действительность правильно отпечаталась в ее измученном мозгу.

– Одевайся! – Паша достал из маленького пакета, который держал в руках, короткое платье из струящейся полупрозрачной ткани. Лиф украшали узоры вышивки и стразы. Выглядел наряд потрясающе и, хоть был не во вкусе Кати, еще вчера мог бы заставить биться сильнее ее сердце. Но это вчера. Теперь она смотрела на дорогую дизайнерскую выдумку как на склизкого червя, какие во множестве выползают на асфальт после дождя.

– Быстрее! У нас сегодня второй день, не забыла? – Паша оглядел свою жену оценивающим взглядом и, расстегивая запонки на рукавах, отправился в ванную. Катя услышала, как зашумела вода, а ее муж принялся напевать какой-то иностранный мотивчик.

Бежать к двери было бессмысленно. Катя слышала, что кто-то шебуршится у порога, шепотом рассказывая забавные истории. Периодически из коридора раздавался веселый смех. Ее надсмотрщики не считали нужным прятаться. Для них она была всего лишь смертной девчонкой, едой, которая не заслуживала того, чтобы беспокоиться о ее чувствах или удобствах. В конце концов, она же не думает о желаниях йогурта, открывая по утрам холодильник?

Катя встала и подошла к кровати. На краю было разложено новое красивое платье. Она взяла его в руки, провела пальцами по воздушной ткани, царапнула ноготком сиреневый камень, самый крупный из всех вшитых в лиф, а потом, не думая о том, что делает, со всей силы дернула за тонкий, прикрепленный несколькими стежками у талии ремешок. Ткань поползла десятками стрелок, камни отлетели, с мягким звоном ударившись о пол.

– Вот тебе! Вот! Вот! – шептала Шемякина, раздирая на куски подарок мужа-вампира. Когда от платья остались непригодные лохмотья, она успокоилась и, отбросив в угол ненужную вещь, пошла в ванную. Она и сама не знала, что собирается делать, но решимость ярким пламенем горела внутри, не давая опустить голову или снова поддаться отчаянию. Она не собиралась миловаться с упырем, кровососом, убивающим невинных людей, чтобы утолить свой противоестественный голод. Она не героиня фильма, готовая ради любви пожертвовать всем на свете, начиная от принципов и заканчивая своей никчемной жизнью. Она еще слишком молода, чтобы умирать, даже если это не смерть вовсе, а лишь ее подобие. Она хотела наслаждаться каждым мгновением земного существования, пока ее, старую, сгорбленную и покрытую морщинами, не унесет смерть. Она приняла свое решение и не отступит до тех пор, пока бьется ее сердце.

На миг Катя остановилась. Ее взгляд привлек нож для резки фруктов, лежащий рядом с корзиной, наполненной апельсинами, бананами, ананасами и прочими творениями природы, созданными специально для того, чтобы ублажить самого взыскательного любителя вкусностей. Дрожащей рукой девушка взяла острый предмет и, стиснув его в ладони, вошла в открытую дверь ванной.

Паша спокойно намыливал волосы ароматным шампунем. Вокруг него в воздухе кружились разноцветные мыльные пузыри. Из душа текли розовые струи воды. От созерцания такого откровенного волшебства Катя почувствовала себя увереннее. Она не сомневалась в том, что поступает правильно. Вампир, казалось бы, не замечал подкрадывавшуюся со спины девушку. Он продолжал как ни в чем не бывало напевать себе под нос, отгоняя одной рукой навязчивый красный пузырек. Тот кружился перед самым его носом, словно насмехаясь над самонадеянным немертвым.

Размахнувшись, Катя ударила бывшего возлюбленного в спину. Лезвие было тупым и входило в плоть с трудом. На лбу у девушки выступили капли пота, а вампир все так же бормотал английские слова песенки. Лишь когда нож полностью погрузился в его спину, он повернулся к жене и смерил ее уничижительным взглядом. Сталь торчала из-под его лопатки, мерно поднимаясь и опускаясь при каждом вдохе.

– В следующий раз придумай что-нибудь поубедительнее, – посоветовал он, ухватив короткую рукоятку и с легкостью вытащив нож из собственной спины. Вода окрасилась в красный, но на коже не осталось ни следа от глубокой раны. – Я не умру, даже если ты отрубишь мне голову. И знаешь почему? Потому что я давно мертв.

Паша захохотал. Громкие звуки его смеха отражались от мрамора стен, заставляя девушку трястись всем телом. Сил на сопротивление больше не было, как и шанса сохранить свою смертную оболочку. Катя не сомневалась: вот сейчас муж вонзит ей в горло свои острые клыки, и она, лишенная крови, рухнет на кафельный пол.

– У Джин есть еще одно платье для тебя, иди возьми, она ждет в комнате, – вместо этого бросил Паша, легонько подталкивая девушку к выходу. Кате казалось, она разучилась говорить. Молча, не издав ни звука, она покинула ванную и снова очутилась в великолепной комнате, ставшей для нее тюрьмой. На кровати сидела рыжая девушка с большим свертком в руках.

– Я помогу тебе одеться, – безразлично сказала она, разрывая яркую оберточную бумагу. Волна шелка вырвалась наружу и упала на колени бессмертной, разлившись вокруг мерцающим пурпуром. По сравнению с этим великолепием первое платье было лишь жалкой тряпкой, пригодной только для того, чтобы вытирать ей пол.

Джин встала и подошла к своей жертве.

– Хорошенькое личико, но знаешь, ты мне не нравишься, – честно призналась она. – Лучше бы Пашка съел тебя. Тогда нам не пришлось бы возиться с твоими причудами.

– Ну, так исправь его ошибку, – зло сверкнула глазами Катя.

– К сожалению, не могу, я не вампир, – со вздохом ответила Джин, вытаскивая одну за другой шпильки из высокой прически вчерашней невесты.

– Тогда просто убей меня, – предложила молодая жена, с вялым безразличием наблюдая в огромном зеркале во весь рост за действиями девушки.

– Тоже не могу. Кира приказала тебя не трогать. Нам нужен седьмой, – загадочно ответила воительница, продолжая свое занятие. – Тебе не мешало бы помыться… – Она картинно сморщила аккуратный носик.

– И не подумаю.

– Твое право, лично мне все равно, как ты выглядишь. Хочешь быть посмешищем для своих человеческих подружек – не смею мешать, – с этими словами Джин извлекла последнюю шпильку, длинные волосы упали на загорелые плечи Кати.

– Отмой ее, пожалуйста, – высказал свое пожелание Паша, выйдя из ванной. По его обнаженному торсу стекали капли воды, приковывая взгляды девушек к тому, что находилось ниже. Обернуться полотенцем он не посчитал нужным.

– Мне нравится твое тело, мистер вамп, – рассмеялась Джин, бесстыдно разглядывая достоинства и недостатки чужого мужа. – Если твоя цыпочка перестанет доставлять тебе удовольствие, обращайся. Я – горячая штучка, надеюсь, ты помнишь.

Воительница провела длинным, окрашенным бордовым лаком ноготком по груди Паши и, облизав розовеньким язычком полные губы, ухватила Катю за руку.

– Идем, мы не должны заставлять гостей ждать, – распорядилась она.

Катя послушно поплелась следом. Она позволила противной девице намылить себе голову и тело. Она не смущалась, когда руки бессмертной касались ее кожи в самых интимных местах. Ей было все равно, что с ней делают и для чего.

– Ну вот, теперь совсем другое дело, – довольно потерла ладошку о ладошку Джин, когда мыльная вода утекла в слив, а несчастная Катя предстала перед ней мокрая, трогательная и беззащитная в своей вынужденной наготе. – Вытирайся. Или тебе помочь?

Воительница бросила девушке махровое полотенце и вышла, оставив ее наедине со своими мыслями. Катя неторопливо обернулась в полотенце. Она посмотрела в висящее на стене зеркало. Влажные волосы облепили худое лицо. Скулы немного выдавались, в голубых глазах поселилось отчаяние, веки опухли и покраснели, от бессонной ночи под ними пролегли густые тени. Но, несмотря на это, она оставалась красивой.

Когда Катя наконец вернулась в комнату, Паша, уже полностью одетый, восседал на кресле, а на коленях у него расположилась Джин.

– Да свыкнется она, вот увидишь, – вещала рыжая бестия, ероша длинными пальцами его короткие волосы.

– Надеюсь, Джин, очень надеюсь, – в голосе вампира слышалось сомнение, и Катя невольно порадовалась, что он не до конца уверен в ее покорности. Значит, она еще поборется с жестокой судьбой. И пусть ей не дано победить, она станет сражаться до тех пор, пока в ее венах течет хоть капля смертной крови.

– Не мечтай, я никогда не буду с таким монстром, как ты, – выпалила она, сжимая кулаки до тех пор, пока не почувствовала боль в ладонях от вонзившихся в них когтей.

– Ты уже со мной, детка. Тебе напомнить о том, что со вчерашнего дня ты моя законная жена? – Паша аккуратно снял Джин с колен и усадил на свое место, сам же подошел к Кате и, коснувшись ее подбородка пальцами, поднял вверх голову. – У тебя полчаса на сборы, я буду ждать тебя внизу, Джин проконтролирует процесс превращения Золушки в принцессу.

Джин укладывала ее волосы в новую, очень сложную прическу. Непослушные локоны отказывались повиноваться рукам рыжей, и она то и дело материлась на родном английском с сильным ирландским акцентом. Катя сидела, не шевелясь, ей было все равно, что из нее делает воительница.

– Помоги мне, – неожиданно для себя самой взмолилась Катя, – помоги, прошу тебя! Джин, ты ведь не одна из них, ты – живая!

– Ты дура, Катя, – накручивая на щипцы очередную прядь, изрекла Джин, голос ее прозвучал раздраженно. – Миллион девушек по всему миру мечтали бы оказаться на твоем месте, а ты сидишь и пускаешь сопли.

– Я не хочу быть вампиром, не хочу! Помоги мне убежать отсюда, я сделаю все, о чем ты меня попросишь! – Слезы потекли из глаз Катя, не обращая внимания на боль, которую доставляли щипцы, соприкасаясь с незащищенной кожей головы, повернулась к собеседнице.

– Интересно, что ты можешь дать мне такого, чего у меня нет? Может, предложишь денег? Или какие-то особые услуги? Забудь, ты – ничтожество, у тебя не может быть ничего, что мне пригодилось бы. – Рыжая тяжело вздохнула, пытаясь совладать с собственной яростью. Ее изящные руки чуть заметно дрожали от гнева. – Пока еще у тебя есть выбор. Ты можешь не быть вампиром, а стать воителем. – Джин дернула волосы девушки, высвобождая щипцы намного грубее, чем было необходимо. – Только, будь моя воля, я не позволила бы таким, как ты, получать знак. Ты недостойна того, чтобы жить вечно. Недостойна сохранить свою симпатичную мордашку в веках. Ты не стоишь самого последнего из наших вампиров, а нашим воинам не годишься даже в подметки.

– Тогда отпусти меня. Мне не нужно ни бессмертие, ни вечная молодость. Я хочу прожить свою обыкновенную жизнь, хочу… – Катя подавилась рыданиями, и Джин не дала ей закончить, грубо прервав на полуслове.

– Я не могу помочь тебе, девчонка. Я обязана охранять тебя и пресекать любые попытки бегства. Это приказ главы, и он не обсуждается. Своими словами ты сама выбрала для себя путь. Воителем можно стать только добровольно, а вот вампиром – по желанию мага. Маргарита, наша госпожа, дала добро на твое обращение. Теперь дело за Пашей. Когда ему надоест с тобой нянчиться, ты станешь такой же, как он.

– Неужели ничего нельзя сделать? Если ты говоришь, что так много желающих оказаться на моем месте, почему выбор пал именно на меня? За что?

– Павлик тебя любит. Он готов совершать самые идиотские поступки, чтобы ты была с ним. Я говорила, что такой мужчина, как он, может найти себе любую не только смертную, но и бессмертную девку, чтобы разделить с ним койку или жизнь. Но он словно помешался. Он не хочет даже слышать ни о ком, кроме тебя.

Терпению Джин пришел конец. Она размахнулась и швырнула щипцы и расческу на туалетный столик. Катя заподозрила рыжую в нежных чувствах к своему мужу, но вслух ничего не сказала. Она все еще не потеряла надежды убедить ее помочь в организации побега. Куда идти, если удастся вырваться, Шемякина не имела ни малейшего понятия. Как сделать так, чтобы бесследно исчезнуть от вампира? Но обо всем этом у нее будет возможность подумать на воле, если только получиться убедить эту несговорчивую девушку совершить то, чего им обеим страстно хотелось.

Пока эти мысли крутились в воспаленном мозгу Кати, Джина мерила шагами гигантский номер, пиная ногой, обутой в остроносые лакированные туфли, все предметы, неосторожно находящиеся на пути.

– Ты не нужна нам! Но никто не хочет меня слушать. Даже Кира встала на его сторону! Такая честь быть одной из избранных. Некоторые добиваются ее всю жизнь, но тщетно. А тебе выпала незаслуженная удача вступить в ряды лучших даже без сканера! Избалованная современная девчонка! Ты ничего не знаешь об этом мире! Ты не видела ни грязи, ни лжи! Ты считаешь, что жизнь – это асфальтированная трасса, выстланная розами без шипов!

– А ты знаешь? Знала, когда делала свой выбор? – Катя решила попробовать разговорить Джин. Довести до грани, заставить потерять рассудок, забыть о чужих приказах и сделать то, к чему стремится ее сердце, – выпустить неугодную птичку на волю, позволить лететь на все четыре стороны, подальше от ее обожаемого волшебного мира.

– ДА! Я была нищенкой, побиралась на улицах Карлоу. Я замерзала зимой и сходила с ума от жары и пыли летом. Я голодала и готова была продать душу дьяволу за корку заплесневелого хлеба. Только добрых людей, которые отдали бы ее попрошайке, не находилось. Я умирала. Я торговала собой, чтобы выжить. Но одетую в лохмотья нищенку не хотел никто, кроме таких же убогих оборванцев, как она сама. Когда у меня появился шанс изменить свою жизнь, я схватилась за него обеими руками. Я могла сделать все что угодно, лишь бы удостоиться чести, даже убить собственную мать, если бы знала, кто та мерзкая баба, посмевшая пустить меня в этот проклятый мир! Мне пришлось пять долгих лет упрашивать, чтобы мне позволили принять знак. И когда этот день настал, Маргарита получила самую верную, преданную ей до глубины души, готовую служить до последнего вздоха слугу! Я умру, если она меня попросит, потому что только благодаря ей я все еще жива! Мне двести восемьдесят семь лет, и каждый новый день рождения я встречаю с благодарностью, которую посылаю своей госпоже. Я ненавижу таких, как ты! Ненавижу! Я бы убила тебя прямо сейчас или выкинула на улицу. Если тебе не терпится сдохнуть, это твое право. Но, увы и ах, это невозможно. Я не могу ослушаться. Будь ты проклята, мерзавка, будь ты проклята за свою счастливую звезду, осветившую тебе путь, о котором можно только мечтать! Будь ты проклята!