Бабушка и «Варшавянка»

– Ну все, Вадим Петрович, приказ получен, осталось только выполнить его, и ты это сделаешь. Учти, я надеюсь на тебя. Да что там я – вся база, флот. Как говорится, землю носом рой, а выполни… Так, что еще? Ага! Зайди к начальнику штаба, он там последние новые карты района у гидрографов затребовал, кое-что для тебя подобрал, обсудишь с ним поподробнее все нюансы предстоящего похода… Да, к синоптикам не забудь заглянуть, получи последнюю метеосводку на предстоящую неделю. Боюсь, как бы погодка не подгадила, что-то у меня косточки ломит, надо бы в баньку заглянуть, веничком помахать, кровь по жилам погонять. Ну давай, до встречи, надеюсь, с победой будем встречать тебя с жареным поросенком… – И адмирал, выйдя из-за стола, подал для прощания руку… рука повисла в воздухе.

– Товарищ контр-адмирал, напоследок вопрос, разрешите? – попросил разрешение командир лодки, явно намеренно не заметив протянутой руки командира базы. И тут же, словно заранее предчувствуя реакцию адмирала, поторопился задать вопрос: – Как насчет зарплаты экипажу? Все-таки, в океан идем, в неизвестность.

«Варшавянка» чутко услышала, как недовольно крякнул адмирал: «твою мать»! Ого! Видно, достал его денежный вопрос врасплох. «Варшавянке» показалось, что сейчас он хватит кулаком по столу и выставит командира «во-он», однако адмирал лишь угрюмо поморщился.

– Да, капитан второго ранга, не зря говорят, что у тебя трудный характер. Я, конечно, подозревал, но сейчас, и я в этом убедился. Нет чтобы промолчать… Ну, или как-нибудь поделикатней, подипломатичней что ли, так нет же, сходу прямо в лоб: бац! – зарплату давай! гони, адмирал, деньги! Вижу, с тобой не соскучишься, скорее – состаришься… – После этих слов он сунул руку во внутренний карман кителя. – Деньги, говоришь… Тебе сколько надо? Могу одолжить, – предложил командующий базой, не вынимая руку из кармана.

«Варшавянка» недоуменно уставилась на адмирала. Он что, в самом деле командиру деньги предлагает? Ну, адмирал! Такой непредсказуемый! Неужели командир возьмет? А как же экипаж? Да нет, мой командир не такой! Адмирал хорош, однако за кого он моего любимого командира принимает? За дешевку? Что он себе позволяет?! Чертова субординация! Чтоб ей пусто было! Послать бы этого старого краба куда подальше! Командир, ну не молчи же ты!

– Извините, товарищ контр-адмирал, вы, наверное, меня с кем-то перепутали, так сказать, ошиблись адресом. Напоминаю вам, что я – боевой офицер-подводник, а не проситель с протянутой рукой, – с нескрываемым вызовом ответил командир лодки. Должно быть, он прекрасно понимал, что разговаривает с адмиралом в недопустимом тоне, излишне грубовато, если не сказать – грубо, но, видно, поубавить тон или вовсе замолчать было выше его сил. – Я не о себе пекусь – об экипаже, о семейных подводниках. Им сейчас тяжелее всего, у них дети скоро в школу пойдут. Товарищ контр-адмирал, вы же сами бывший подводник, должны понимать, каково морякам нести службу под водой, зная, что их семьи без копейки сидят. А мне, их непосредственному командиру, каково людям в глаза глядеть, приказывать им, требовать? Требовать – и тупо повторять, мол, потерпите, братцы, вы же подводники, элита флота российского, мол, нам не впервой терпеть, давайте еще потерпим…

«Варшавянка» видела, как в ставших колючими глазах адмирала заплескалась не злость – бешенство.

– Все, высказался? А теперь позволь и мне слово сказать… Слышь, ты, капитан второго ранга, для начала я тебе скажу вот что: ты уж будь добр, не дави на меня своей луженой глоткой, не надо, я этого не люблю, – адмиральский голос был не громок, но полон скрытой угрозы. – Запомни – я тебе не министр обороны, не министр финансов и даже не командующий флотом – это, во-первых. А во-вторых, где я тебе деньги возьму, я не президент Ельцин, чтобы деньги по регионам мешками развозить и с трапа самолета пьяно орать: «Ур-ра! Я вам денежки привез!» А может, ты мне прикажешь попросить их у премьер-министра, дескать, уважаемый господин Черномырдин, не завалялись ли где у вас случайно пара-тройка миллионов, у меня тут один чрезвычайно настырный командир лодки в поход идет, ему позарез нужны деньги…

– Не для себя, – упрямо вставил капитан второго ранга. – Это не случайные деньги, их экипаж своим нелегким трудом заработал.

– Молча-ать… твою мать!! – психованно топнул ногой адмирал. – Деньги ему нужны! Твоя лодка что, одна на базе?! Одна, я тебя спрашиваю? Отвечай! Ты что, с Луны свалился, не знаешь, что тут и бригада подводных лодок, и надводные корабли, и береговые части флота! И всем, слышишь – всем деньги нужны, всем вынь да положь! И все они просят, требуют, угрожают! А где я их возьму?! Рожу? Напечатаю? Центральный банк ограблю? Я каждый день только и слышу: деньги! деньги! деньги!.. будь они неладны! Вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, боевой подготовкой вверенной мне военно-морской базы, я должен искать, просить, добывать, а то и клянчить эти проклятые бумажки! Из-за них, смотрю, на базе дисциплина ни к черту! Вконец расшаталась… – Кажется, адмирал начал выдыхаться. Затем, помолчав с полминуты он, вроде бы успокоившись, продолжил: – Ты думаешь, я нагнетаю? Нет, к сожалению. Вчера случайно кое-что о себе нелицеприятное услышал, было, о чем подумать… Вечером супруга попросила собаку прогулять. Вообще-то, это ее прерогатива, я хотел сказать – обязанность, но я, дурень, согласился. Когда чуть стемнело, вывел собачонку. Гуляем, воздухом дышим. Песик потащил меня по своему важному делу, ножку поднял. Смотрю: круглосуточный пивной киоск, вокруг которого кучкуются офицеры, мичманы, старшины – контрактники, не хватало только матросов срочной службы. Все в форме! Один я в трико. Пьют – пиво с водкой, без стеснения, как какие-то подзаборные бичи или бомжи, хрен их по званиям разберешь. Смотрю, и думаю: дожил я! в какие времена такое происходило? Стою и слушаю, и такого наслушался – мама родная! И про президента, и про правительство, и про службу флотскую, ну и, конечно же, про себя, голубчика. Постоял, послушал и понял, что президент – пьяница, правительство – предатели, депутаты – бездельники, а все вместе они армию-флот разваливают, распродают, уничтожают. «Пускай этот старый козел, сам за бесплатно служит! – это уже про меня. – Не зарплаты – нет службы! Лично я на службу завтра не выхожу, пока зарплату не выдадут». Много их там стояло, и хоть бы кто неизвестному подстрекателю возразил, напомнил про присягу, про долг, про честь, набил бы наконец ему морду, заткнул болтуна; нет, таковых не нашлось, будто все языки в задницы засунули. И это офицеры: цвет нашего флота! Ох, какая злость во мне взыграла, хотел патрули из комендатуры вызвать, всех задержать: и в камеры их, в камеры! Слава богу, передумал, что толку комендантских вызывать – такие же служаки, так же без денег сидят, приедут – никого не задержат, потому как сами завтра после дежурства к этому киоску придут. Так что, постоял я, послушал народную правду о себе, плюнул и, как последний воришка крадучись, домой собаку повел. А дома на супруге душу отвел, взгрел ей за то, что она меня послала с собакой гулять вне очереди. Вот такие наши дела, капитан второго ранга. Ну, что ты мне на это безобразие скажешь?

– А что тут говорить, лично для меня в этой ситуации все ясно и понятно. Выпили после службы мужики, слегка опьянели, вот их и прорвало, на критику потянуло, такое частенько бывает, – вроде как особо ни за кого не заступаясь, сдержанно ответил командир лодки. – Бывает, особенно в трудные минуты, я бы сказал, как сейчас, в минуты безденежья. Тут только алкоголь и помогает… ну, или работа. А вообще-то, такие вот пьяные разговоры у киосков – пустой треп, болтовня и ничего больше.

– Ничего? Ну, не скажи… Ишь, болтовня! Что у пьяного на уме… Надеюсь, ты помнишь эту народную пословицу? Ну ладно я, а вот представь себе, что было бы, если бы на моем месте оказался ретивый сотрудник особого отдела или карьерист из военной прокуратуры? Он бы не стал с ними чваниться, потихоньку переписал бы тех болтливых трепачей. А утречком – на допрос. И навесил бы на них за пустой, как ты говоришь, треп – нехилую статью за оскорбление президента, за призыв отказа от службы, могли бы даже впаять за модный нынче, экстремизм. Что скривился, не веришь? Ну, это ты зря, в жизни бывает всякое случается… Ну да бог с ними, с этими болтунами, сейчас у нас с тобой о другом речь. Вадим Петрович, ты не находишь, что разговор между нами какой-то малоприятный для нас обоих? Будто, мы специально вываливаем друг на друга накопившееся раздражение…

«Варшавянка» смекнула, что адмирал, похоже, готов пойти на попятную. Хитрый мужик, далеко пойдет.

– Сие нехорошо, совсем нехорошо. Ведь тебе же в поход идти, а это означает, что ты должен быть полон оптимизма, бодрости, решительности. Так что, давай мириться. Заметь, это я – адмирал, первым примирение предложил. Цени! Короче, извини меня за мою несдержанность, но и ты свой язычок попридержи, больно остер он у тебя. А насчет денег… насчет денег что-нибудь придумаем, флотские финансисты обещали кое-что подбросить, если, конечно, деньги в пути где-нибудь не потеряются.

– А что, может и такое случиться?

– У нас сейчас все может произойти, а уж пропажа денег стала привычным делом. Но ты экипаж обнадежь, можешь от моего имени пообещать, что в случае успешного выполнение задания, твоя лодка первой на базе получит деньги. Первыми! Но учти: в случае успеха! Но если, не дай бог проколитесь, то извини – в порядке очереди, – улыбаясь, пошутил адмирал, затем добавил: – А если деньги вдруг не дойдут, опять же, извини – останутся почетные грамоты, благодарности, отпуска матросам и старшинам. Видишь, Вадим Петрович, я перед тобой откровенен. Ну как, согласен?

«Какой прок экипажу от этих бумажных грамот? – скривилась „Варшавянка“. – Красивые, нарядные – не спорю. Но только и всего. Говорят, у боцмана Петровича вся стена в квартире ими оклеена. Адмиралу надо было бы пообещать команде что-нибудь посущественнее, типа ордена или медали, люди любят яркие побрякушки». Кажется, в том же направлении думал и командир.

– Согласен… но не совсем. Я бы от ордена не отказался, пригодится.

– Ого! Однако, запросы у вас, товарищ капитан второго ранга. А знаете, как это называется – вымогательство.

«Варшавянка» не поняла: то ли адмирал сердится, то ли он шутит; спасибо еще, что не психанул – улыбнулся хитро, лишь уголком правой стороны рта.

– Ой, извините, товарищ контр-адмирал, не знал. – Похоже, подыграл адмиралу командир. Однако, дальше, кажется, он палку перегнул. – Я подумал, раз лодка идет на выполнение ответственного государственного задания, идет к черту на кулички с наполовину необученным экипажем, с незаконченным ремонтом – то это разве уже не есть подвиг?

– Опять ты за свое?! – переходя на «ты», болезненно поморщился командующий базой. – Ты мне это брось! Орден ему пригодится! Сейчас не война, чтобы за один поход орденами-медалями разбрасываться. Загнул тоже мне – подвиг! Жирно не будет? И где ты только такого нахватался?

– По телевизору видел, – простодушно ответил командир лодки и, с самым невинным лицом, показал рукой на висевший на стене огромный экран телевизора. – Частенько наблюдаю, как у нас награждают достойных людей. И что меня удивило – так это то, что сейчас вовсе не обязательно метко стрелять торпедой или спускаться на сверхбольшие глубины, не обязательно дышать отработанными газами или сломя голову удачно удирать от чужих фрегатов – я про подводный флот говорю. Для этого достаточно вовремя улыбнуться кому надо, к месту вставить нужное слово, удачно рассказать пошлый, скабрезный анекдот, показать нужному человеку хитрый фокус, а то и просто песенку «зайка моя» спеть – и на тебе сразу орден на грудь: бац!

– Хватит! Вадим Петрович, будь другом, не дави на больную мозоль, без тебя тошно! – с нескрываемым раздражением проворчал адмирал. «Варшавянка» решила, что наградная тема для него очень болезненна.

– Ты не думай, что я слепой, сам вижу, что ордена раздают направо-налево, будто по графику, успевай только грудь подставлять. И никто из награждаемых, заметь – никто! от наград не отказывается, только еще громче хлопают. Я наблюдаю такую тенденцию: чем страна хуже живет, тем больше награжденных. И ладно если бы за действительные заслуги, а то ведь так, для численности, для своих амбиций… черт бы их побрал! – Ворчливый адмиральский голос заполнил весь кабинет, казалось, что его хозяин забыл и про предстоящий поход, и что перед ним находится его подчиненный, которому вовсе не обязательно знать, о чем думает и говорит адмирал флота российского.

– Иному сегодня орден на грудь, а завтра его в тюрьму поволокут. Подешевели нынче ордена, гроша ломаного не стоят. Возьми хотя бы нашего губернатора. Недавно ему президент орден на грудь повесил, «За заслуги». Шестой или пятый – не знаю. Спрашивается, за что, за какие такие заслуги? Из-за этого циркача, город зимой от морозов едва не околел, а ему орден! Якорь бы ему на грудь повесить, трехтонный! – И адмирал, заложив руки за спину, стремительно прошелся по кабинету.

«Варшавянка» обратила внимание на орденские планки, что теснились на крутой адмиральской груди. Не хило, адмирал наградами явно не был обделен. Лодка знала, что до назначения на нынешний высокий пост, он командовал и дизельной, и атомной лодками. Должно быть, всякого хлебнул мужик. Но, как давно это было.

– Нет, ты посмотри, что они с страной вытворяют! – Остановившись у окна, адмирал принялся обвинять руководство страны. – Приватизируют, грабят, делят, вывозят – что хотят, то и делают! А президент пьет, не просыхая. Это же ни в какие ворота не лезет! И за что стране такое наказание?! Ты посмотри, кто у него в советниках! Сплошь, агенты ЦРУ! По морде видно – вылитые акулы империализма! Я бы всю эту подковерную сволочь вместе с известной семейкой, посадил бы в списанную атомную лодку и в океан отправил без права возвращения… или бы утопил, не велика потеря для страны.

«Однако! Адмирал-то наш, оказывается, кровожаден, – решила „Варшавянка“, невольно поежившись. – Это надо же такое придумать – людей в списанную лодку, да еще и утопить. А люди-то какие – одно руководство! Интересно, а кто страной править будет? Где же тут логика? Ну, люди! Сначала сделают, потом думают, что же они сделали».

– Помнится, кто-то из первых космонавтов – не помню, точно кто – побывав на подводной лодке, спросил: «Знаете, кто ближе всех к космосу после нас, космонавтов?» И сам же ответил: «Подводники!» Молодец мужик, в точку мужик попал. Именно, подводники! Элита страны, ее щит и слава, и гордость! И вот теперь эта элита сидит без зарплаты, без снабжения, а скоро и вовсе без лодок останется. Столичная сволочь поставила флот в невесомо-экстремальное положение, проще говоря – раком нас поставили! Раком… Нет, не могу больше об этом… – Он вернулся к столу и, опершись обоими кулаками о столешницу, добавил упавшим голосом: – Да, разговорчик у нас с тобой получился непростой. Хотел на хорошей ноте закончить, не получилось, увы… Ладно, капитан второго ранга, возвратишься с удачей – и о хорошем поговорим. Согласен? Что молчишь? Или у тебя еще чего-нибудь не особо приятного для меня припасено? Давай, вали все в одну кучу, выкладывай, пока я добрый, разрешаю.

«Варшавянка» нутром чувствовала, догадывалась и, даже воочию видела, что ее командир с радостью покинул бы этот гулкий кабинет с нелюбезным, раздражительным хозяином, но, видно у него был в заначке еще один щекотливый для адмирала вопрос. «С огнем играет командир», – с опаской подумала лодка. И не ошиблась.

– Так точно! – опять бросил руки по швам командир лодки. – Кое-что имеется… Я хотел попросить вас, помочь моему старшему помощнику…

«Варшавянка» тотчас заметила, как нервно дернулся адмирал, как царапнул он по командиру холодным взглядом, а на тонких губах появилась мрачная усмешка, мол, нашел время, о ком говорить; однако, он промолчал. Лодке захотелось закричать, предупредить командира: «Молчи! Остановись!»

– Я считаю, что что мой старпом засиделся на своей нынешней должности, перерос ее. Товарищ контр-адмирал, он – готовый командир лодки, и поэтому прошу направить его на курсы командиров субмарин. Если хотите, могу за него поручиться. Я уже на флоте достаточно послужил и вижу, что есть у нас – чего тут скрывать – и слабые офицеры, и даже бездарности, занимающие чужие должности. Да они, старпому в подметки не годятся! – Командир с вызовом, безбоязненно смотрел в глаза командующему базой. – Что он такого страшного сделал, почему его с дерьмом смешали?! Всего лишь правду написал, пусть и горькую, но правду! Чистую правду… В конце концов, человек не для себя лично старался – для всего флота. Хотел ему помочь, а что заслужил? – Командир лодки замолчал, вопросительно глядя на адмирала; скорее, даже задиристо-вопросительно, мол, ну чего же вы молчите, товарищ контр-адмирал?

– Ну что, все высказал, заступничек? – процедил сквозь зубы командующий базой. – Я смотрю, тебе все можно за моей широкой спиной.

– Я не побоюсь на любом уровне правду в глаза сказать! – с вызовом, словно отрубил, сказал капитан второго ранга.

– Да верю я, верю, – криво усмехнулся адмирал. – Дурное дело, как известно, не хитрое, да и большого ума здесь не надо, немного нахальства, чуть побольше наглости – и шашки вон! Айда рубить правду-матку! Вам сейчас это свойственно – молодым, нахлебавшимся либеральных свобод. Только при этом не мешало бы еще и головой думать, а не задним местом, как твой старпом. Что он у тебя, дельный специалист – я не сомневаюсь, но кто его уполномочил через мою голову, через голову командующего флотом и, даже через голову главкома военно-морского флота, напрямую обратиться к министру обороны, кто?! Это надо же до такого додуматься! На стену прыгнул… правдолюбец, твою мать!

Крепко выматерившись, он стал похож на баклана, упустившего рыбину.

– Из-за его дурацкого письма, всем на орехи досталось: и командующему флотом, и мне, и начальнику штаба, и командиру твой бригады, и тебе, между прочим. Ты что думаешь, я тебя за твои красивые глазки в отпуск спровадил? Я твои нервы сберег, а что в благодарность получил? Ч Мину под свой зад, вот что! Дурак твой старпом, и никто больше. Эка важность – глупое, необдуманное письмо отправил. Оно же по нему, в первую очередь и ударило, чтобы знал свое место, не зарывался, мозгами шевелил в нужную сторону, а не лез напролом куда не следует. Наверняка знаешь, что у австралийских аборигенов оружие имеется, бумерангом называется. Кинешь его – оно дело сделает и обратно возвращается, и уже тебя по башке бьет.

– Бумеранг бросают не ради забавы, а во время охоты, для пользы дела, – напомнил командир лодки.

– Не умничай тут… для пользы дела! Больно вы – молодые, прыткими стали, дальше аж некуда. Этакие, первооткрыватели Америки! Были бы умными, у вас матросы – первогодки с кораблей бы не убегали… – Вполголоса буркнул адмирал.

– А я все равно не согласен с его наказанием! – Командир лодки упрямо проигнорировал брюзжание адмирала.

– А с чего ты взял, что его наказали? – неожиданно спросил командующий с легкой иронией в голосе. Может, от бабушек на лавочке, что услышал? Или приказ о его наказании читал? Тогда будь добр, напомни мне номер приказа, дату, кто подписал. Лично я ничего похожего не видел… Ну, чего молчишь? Хотя нет, лучше молчи и запоминай: никто твоего старшего помощника не наказывал. Еще раз запомни: ни-кто! – Повторил он, с видимым удовольствием наблюдая каким растерянным становится лицо командира лодки. – Наказали всех, от командующего флотом до меня грешного, а вот твоего сумасброда, сочинившего эту свою филькину грамоту, никто и пальцем не тронул, не те брат, времена. А жаль… Вадим Петрович, ты как будто специально провоцируешь меня на откровенность. Я тебе, конечно, верю, но будет лучше, если все сказанное здесь останется между нами. Сам знаешь, мало ли что… Ты, наверное, думаешь, что командование флотом не видит творимых безобразий? Одни вы, офицеры-мичманы, толкущиеся вокруг пивных ларьков все знаете, все видите, все разом можете решить. Ошибаешься, командование слава богу не слепое, все оно видит, да что толку – ничего сделать не может, как говорится, руки коротки. Да что там флотское командование – в настоящее время министерство обороны вряд ли что путного для армии сделает, повязано оно по рукам и ногам. Сейчас все решает, даже не сам пьющий президент – «семья» решает, друзья-советники из-за «бугра», черт бы их всех забрал в преисподнюю! Ты посмотри, что делается, страна на глазах слабеет, а с ней и армия, и флот наш. Упустили мы стратегическую инициативу, в результате чего можем остаться вообще без флота…

– Неужели все так плохо? – В голосе командира, «Варшавянка» уловила и растерянность, и тревогу.

– Да уж, хуже не было, разве что в Гражданскую войну, – кивнул головой адмирал.

«Варшавянка» ощутила легкий толчок в левый бок. Ого! Кто это такой смелый? Оставив командира в адмиральском кабинете, она огляделась в поисках недотепы, посмевшего толкнуть ее… Ага, а вот и он! К ее покато-упругому борту, стыдливо прижался замученный грязнуля бункеровщик. Впрочем, ему простительно: кормилец! И уже вскоре по, разом натянувшимся шлангам, в топливные танки лодки хлынул живительный мазут, что означало одно: «Я выхожу в море! Ур-ра!» И «Варшавянка» принялась бурно радоваться, забыв и про командира, и про адмирала.

Как позднее оказалось, зря забыла. В это самое время в адмиральском кабинете обсуждалась ее дальнейшая судьба и, узнай лодка конечный результат обсуждения, она наверняка поумерила бы свою бурную радость от выхода в море.

– … Ладно, Вадим Петрович, – успокаивающе махнул рукой адмирал, – Скажи своему «писателю» или, скорее – возмутителю спокойствия, чтобы не дергался, поприжал задницу, а после похода, надеюсь – успешного, я что-нибудь для него придумаю…

– Спасибо вам, товарищ контр-адмирал! – Искренне поблагодарил командир лодки.

– Да чего уж там… – адмирал втиснулся в кресло. – И вот еще что… не хотел говорить, тянул до последнего, думал, после похода… Короче, в штабе готовят документацию на списание твоей лодки из состава флота. Что вздрогнул? Жалко, или не рад?

– Рад, конечно… и жалко, – выдохнул капитан второго ранга. Не надо себе лукавить, он давно ожидал услышать нечто подобное, но сейчас эта новость стала неожиданной и, чего греха таить, приятной.

– … Понимаю. Все мы, к сожалению, стареем, и люди, и лодки. Еще раз повторюсь: не хотел тебе об этом говорить, но решил сейчас порадовать, не все же о плохом говорить, надо бы и о хорошем. Думаю, моя новость тебя порадовала. Но это еще не все, главный сюрприз я припас напоследок. Товарищ капитан второго ранга, тебя ожидает новая современная лодка.

Вот это, действительно, сюрприз! Кто сейчас откажется от новой современной лодки? Никто! Командир «Варшавянки» был обрадован предстоящей перспективой: подумать только! новая лодка! И в то же время, старушку «Варшавянку» жалко. Она о доке мечтает, о новых сальниках-прокладках, а ее списывают вчистую. Хорошо, что лодка не слышала вынесенного ей адмиралом приговора. Приговор – и это уже понятно – окончательный и обжалованию не подлежит; в настоящее время и более молодые лодки под нож идут. Что будет с «Варшавянкой», когда она услышит его? Она ведь такая по-детски наивная, считает себя не старой, думает если поставить ее в док, произвести ремонт, зачистку-покраску, то ей любой океан по плечу, и сам Нептун не страшен. Впрочем, что в конце концов должно было произойти, то и произошло – списывают ее без жалости, без сожаления, одним росчерком пера списывают. По правде сказать, подобное может произойти с любым человеком. Это то же самое, если бы меня – человека, полного сил, жизненной энергии, амбициозных планов, однако где-то по неосторожности подцепившего какую-то заразу типа гриппа или африканской чумы: тьфу-тьфу! не дай бог! – не попытавшись вылечить, вышвырнули бы с флота на преждевременную пенсию… Или, что вероятнее, по чьему-то злостному доносу разжаловав, пнули с «подплава» в стройбат, не разбираясь. Ну и каково было бы мне? Горько, обидно? Да уж…

– Вадим Петрович, очнись! Что, от радости в зобу свело, не отойдешь никак, да? Понимаю… Помню, после дизельной – атомную принимал: и жутко интересно, и страшно жутко. Какая мощь, скорость, погружение, вооружение! Так что, командовать тебе новейшей современной лодкой, напичканной ракетами, как пачка – сигаретами. Как тебе мое сравнение? Учти, сам придумал… Лодка, конечно, новая, однако честно тебе признаюсь, строится уже двадцать лет, так что, почти и не новая, кораблестроители подводят: то денег у них нет, то кадров не хватает, то да се… леший их задери! Сейчас они клятвенно заверяют, что к концу этого года лодку, кровь из носа, сдадут. Хорошо бы. Нам никак нельзя без мощного подводного флота! Нас без него, наши новые «друзья» моментально загрызут и проглотят, не пережевывая. Так что, давай, подводник, ныряй в океан, действуй успешно, по-нашенски и возвращайся с победой домой! А когда вернешься, надеюсь, будет тебе и зарплата, и ордена-медали, все будет.

– Разрешите идти, товарищ контр-адмирал?

– Разрешаю, – привычно бросил адмирал, то тут же, спохватившись, попридержал подчиненного. – Вадим Петрович, погоди. Совсем забыл спросить: что у тебя там с семьей? Серьезно?

– Все нормально! Разберусь. Разрешите идти?

– Иди командир, и попутного тебе ветра…