Планета Счастье

«Знал бы Ирод, что чем он сильней,

тем верней, неизбежнее чудо»

И. Бродский

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

© Ирина Чикалова, 2017

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-7292-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Нэнси

– Привет, я – Нэнси, твоя новая подружка.

Спросонья Стивен не понимал смысла произнесенного и все еще продолжал в недоумении тереть левый глаз, который предательски невоспитанно закрывался.

Девушка сделала небольшой, но энергичный шаг вперед, давая понять, что хотела бы войти. Стивен попятился назад и все еще силился понять, что происходит.

– Мы узнали, что ты расстался со своей женой и уже неделю не выходишь из дома, а так как в Объединенном Содружестве Счастливых Королевств запрещена депрессия, Совет нашего муниципалитета прислал меня. Нужно проверить твое психологическое состояние, и можешь ли ты быть счастлив в одиночестве. Если так, то мы присоединим тебя к единомышленникам. Но возможно, тебе нужна терапия с помощью vita amoena¹.

Она нарочито выпрямила спину, откинула волосы и широко улыбнулась.

– Хм… Comicum principium², – нарочно демонстрируя скудные познания латыни, ответил Стивен. – Хотя… Я вроде не обновлял информацию в своем профиле. И что, вы так ко всем ходите?

– Ты – нет, – звонким и дружелюбным голосом говорила красавица – длинноногая брюнетка с большой грудью и сияющими синими глазами. – Но твоя жена, бывшая жена, оказалась более социально адаптированной – проще говоря, нормальной. Я работаю в Службе психологической помощи при муниципалитете. И помогу тебе снова обрести счастье. Я буду стараться, ты мой первый пациент, и на тебе проверяют мою квалификацию, – приветливо улыбаясь, продолжала она.

Стивена раздражила ее, как ему показалось, неуместная улыбчивость, но он никак не мог понять, что следует сказать или сделать в таком случае. Он даже подумал бы, что это очередной его странноватый сон, но Нэнси, ее синие джинсы, ухоженные волосы и футболка с жизнеутверждающей надписью «I will make you smile» источали достаточно сильный, хотя и приятный, аромат. И то, что она говорила, он точно не мог себе даже вообразить.

– Это мое удостоверение и разрешение на психологическую работу с тобой, – демонстрировала она документы на экране планшета.

Стивен внимательно смотрел. Удивительно: печать муниципалитета и электронная подпись его главы – мистера Сильвера.

– Хорошо, входите, – сказал он наконец, скорее для того, чтобы прекратить эту неловкую сцену у двери. Нэнси была слишком хороша, чтобы сразу ее выгнать. Надо сначала разобраться, в чем дело, может, все не так и страшно – успокаивал он себя.

Нэнси вошла и медленно разглядывала японские гравюры на белых стенах прихожей.

– «Укиё-э», от японского «картины, образы изменчивого мира» – направление в изобразительном искусстве Японии, получившее развитие с периода Эдо, – сообщила она голосом электронных энциклопедий.

– Откуда вы знаете? – искренне удивившись, спросил Стивен.

– Во-первых, все граждане Счастливых Королевств говорят друг другу «ты», это располагает к менее формальному и более открытому общению. Во-вторых, у каждого образованного человека на телефоне есть «Knowledge Hub», и как раз вчера я читала про японское изобразительное искусство. Я вообще интересуюсь искусством, поэтому так случайно совпало. Я считаю, это счастливое совпадение. Не правда ли?

Так как Стивен ничего не ответил, Нэнси продолжила:

– Но все-таки счастье – это лишь в 10% случаев удача, а в 90% – работа, которую мы помогаем проделать нашим пациентам, чтобы они были полноценными гражданами нашей прекрасной страны.

Переходить в категорию «пациента», и к тому же подопытного, Стивену не хотелось, но было очень интересно узнать, чем закончится эта сюрреалистическая история.

Телефон Нэнси постоянно производил разные звуки: ей приходили уведомления от всех имевшихся в нем программ. И она периодически на него отвлекалась.

– Прости, официально на работе с тобой я с завтрашнего дня, сегодня пришла просто познакомиться. Поэтому я не включала уведомление о том, чтобы не беспокоили.

– Да, понятно. Меня зовут Стивен. Приятно познакомиться. У меня все хорошо. А у вас? – сказал он, старательно имитируя учебники по изучению иностранного языка.

– Чувство юмора позволяет людям переживать неприятные события в их жизни легче и правильнее. Это хорошо, – тем же бодрым и дикторским тоном сообщила Нэнси и улыбнулась шире прежнего.

– Если вам нечего добавить, я бы, уважаемая… – Он забыл, как ее зовут, но признаться было неудобно.

– Нэнси.

– Да, Нэнси, ты очень красивая и милая, но мне нужно собираться на работу.

– Конечно. Тем более что сегодня тебя ждут в редакции.

«А это-то откуда она знает? Но сейчас, пожалуй, пусть идет, завтра разберемся».

– Я бы хотела более подробно осмотреть твою квартиру, но что ж, не буду настаивать. До завтра. Я приду в восемь, так как для эффективности терапии нужно максимальное время проводить с больным. Судя по текущему состоянию, депрессия действительно имеется, – сказала она, с сочувствием глядя на мешки под глазами и имея в виду общий помятый вид Стивена, который не брился уже неделю и мало спал, да и тот отрывочный сон никак нельзя было назвать «качественным», как значилось в пособиях по правильному режиму дня, которые раздавали всем на работе.

Стивен закрыл за Нэнси дверь и побрел на кухню.

Остановился перед зеркалом. «Всего через неделю беспробудного питья, отсутствия сна и пренебрежения правилами элементарной человеческой гигиены, Стивен Маккуин из, в прошлом, по свидетельствам очевидцев, привлекательного молодого человека, превратился не только в жалкую моральную развалину, но и в физического уродца в грязном мятом халате», – придумал он о себе маленькую газетную заметку.

Вспомнив безупречную Нэнси, каждый сантиметр тела которой был выхолощен до идеала, он встряхнул головой и взъерошил волосы, как часто делал перед выходом, но немытые, они предательски прильнули к голове, и он грустно пригладил их обратно, отчего его голова приобрела еще более унылый вид.

– Хм, если уж ко мне Психологическую службу пригнали, это знак, надо что-то делать. Но вообще история странная, надо бы разобраться с этими службами. Но для начала – помыться.

Он долго и аккуратно брился, старательно тер тело, выдавливал тонны шампуня, геля, скраба (обилие баночек в ванной выдавало недавнее присутствие женщины в доме) и потом – смывал и смывал бесконечную пену и с удивлением обнаружил, что к концу умывательного ритуала даже начал напевать.

Он энергично взял полотенце и вытирался до того, пока все тело не почувствовало приятное тепло и не приобрело не менее приятную розоватость.

«Как же хочется есть!» – подумал он впервые за эту неделю и с досадой обнаружил, что холодильник совершенно пуст, из продуктов имелся виски – виски односолодовый, виски дешевый, виски дорогой – в стакане, и жалкая горстка орешков.

Стивен высушил волосы, погладил поло, надел темно-синие вельветовые штаны, и теперь его недавний образ жизни выдавал только усталый взгляд, впалые щеки и темные круги под глазами. Он взял телефон, набрал номер в избранных: кафе «Бриошь». По привычке, перешедшей от мамы, Стивен предпочитал по старинке голосовую связь вместо современных обезличенных кнопочек в приложениях.

– Привет, Лиз. Можно мне, пожалуйста, свежевыжатый апельсиновый, яичницу с беконом, позажаристей, и круассан. Давай два круассана!

– Стивен, привет! К нам уже из муниципалитета приходили, спрашивали, нет ли сбоя системы, а то заказов по твоему аккаунту уже неделю нет. Как я рада, что к тебе вернулся аппетит. Ждем через пятнадцать минут.

Стивен вышел на улицу. Как всегда, светило солнце, хотя на дворе была осень.

Последние тридцать лет у них всегда была солнечная погода, хотя мама рассказывала, что в ее детстве, еще не таком счастливом, как должно было быть у Стивена, были и дожди, и слякоть, и пасмурные дни. Теперь погода была всегда прекрасная, сообщалось, что это заслуга Мудрого и Доброго Короля и его помощников по всей стране. Стивен никогда не задумывался, как им это удавалось, но иногда тайно рассматривал репродукции неофициально запрещенных картин (как провоцирующих не менее запрещенную, уже официально, депрессию), например, «Осеннюю распутицу» Куинджи, и не мог не признать, что с солнцем жить хоть и однообразнее, но значительно лучше. Однако на картинах, думал он, хорошо бы, чтобы и слякоть была, и дождь, и когда на это смотришь, то вспоминаешь, как сломалась любимая игрушка или как жалко было отравившегося чем-то кота, которого заставляли съесть нужную таблетку или делали укол, а он смотрел на тебя с отчаянием и искал поддержки. И сердце сжимается, и тогда ты знаешь, что оно живо, что оно иногда радуется, иногда переживает, но не останавливается.

Детство Стивена счастливым было только до десяти лет – до того, как в авиакатастрофе погибли родители. Стивену повезло, он был талантливым мальчиком, поэтому его не отправили в обычный Домоимитатор, а поместили в гимназию, где учились и жили одаренные дети. На каникулы он отправлялся к своей двоюродной бабушке Элизабет, которая тогда жила в Старинном Городе Сказок.

Дни каникул были погружением в совсем другой мир. Он часто вспоминал аромат корицы на свежеиспеченных булочках, наполнявших улицу рядом с домом тетушки Бет, как она просила его называть себя; старушку фрау Анни с ударением на последний слог на французский манер, которая не менялась год от года и носила безупречно белый халат с бордовой тесьмой и забавный колпак. Она всегда угощала Стивена горячим шоколадом с булочкой, и тетушка Бет всегда незаметно оставляла деньги за угощения под белоснежной скатертью на столе у окошка, где Стивен любил наблюдать за тем, что происходило на улице, или просто любоваться разноцветными домиками с черепичными крышами. Особенно ему нравились дома из красного кирпича с купоросными куполами и золотистыми часами с тоненькими, как ручки Дюймовочки, стрелками. Вспоминал он и узенькие каналы, испещренные лодками – моторными, парусными, большими и маленькими.

Морская вода пахла водорослями, солью и напоминала о том, как они с папой читали «Детей капитана Гранта» или «Двадцать тысяч лье под водой» и как Стивен мечтал когда-нибудь отправиться в опасное и захватывающее дух путешествие. В гимназии Жюля Верна не читали, но изучали «Десять способов развить эмпатию», «Навыки личной эффективности», «Позитивное мышление», а также произведения современных авторов, имеющих позитивную направленность.

Стивену нравились книги, которые он читал у тети Бет, но после того как он попытался обсудить на уроке литературы, зачем переписывать концовки произведений Шекспира на положительные, тете Бет было рекомендовано посещать мальчика у него дома. Только Стивен знал, что если и есть у него в этом мире дом, то он в уютной маленькой квартирке тети Бет, где долгими зимними вечерами они сидели у камина и вместе плакали над «Les Misérables».

Официально выезд за пределы Королевства не был запрещен, в Конституции говорилось, что «Королевство делает все возможное, чтобы помочь гражданину быть счастливым. Если же он не согласен быть счастливым, ему следует покинуть Королевство навсегда, чтобы не омрачать жизнь другим гражданам». Впрочем, населению изгнание виделось непривлекательным: в Королевстве у всех была работа, контроль за здоровьем каждого с помощью пульта на зеркале в ванной – туда нужно было вводить данные давления, уровня сахара, холестерина, что Стивен всегда забывал делать. В Королевстве были и горы, и море, и были представлены те культуры, чьи традиции и обычаи не противоречили требованиям Конституции Королевства.

Как теперь выяснилось, и проблемы личного характера решались весьма оперативно. Эта привилегия жизни в Королевстве Стивена неприятно удивила, но сейчас он шел по широкому тротуару Авеню Сладкой Булочки (все улицы имели позитивные названия) и думал только о том, что его скоро ждет вкусный завтрак в «Бриоше».

В кафе Лиз, миловидная брюнетка небольшого роста, работала одна, не считая управляющего и повара, все остальное было автоматизировано. Клиенты отправляли заказы через приложение на любом устройстве с выходом с интернет, затем они отображались на табло у повара. Горячие блюда готовили сами, остальное привозила доставка, даже выпечка приезжала замороженная, оставалось положить в печь, и через пять минут все было готово. Управляющий любил повторять, как правильно вовремя отдать непрофильную деятельность на аутсорсинг.

«Бриошь» находился в тридцати минутах ходьбы от дома Стивена, и обычно он ехал на машине (своей или брал такси), но сегодня решил прогуляться. На улице было немного людей, и он внимательно изучал деловые, сосредоточенные лица.

Молодой человек на велосипеде в форменном костюме с эмблемой известного банка размышляет, видимо, о предстоящих на работе делах. Несмотря на то, что брови сведены, лицо румяное и довольное.

Молодая мама с коляской направляется, очевидно, к парку неподалеку и что-то непрерывно говорит малышу, которому на вид месяцев семь-девять, то и дело обходя коляску и наклоняясь так, чтобы ее лицо оказалось на уровне глаз ребенка. Тот никак не реагирует, и если мать слишком активно жестикулирует, отвечает взглядом, полным недоумения. Наверное, так учат на курсах Хороших Мам – подумал Стивен, глядя на то, с каким энтузиазмом женщина продолжала обегать коляску и что-то говорить ничего не понимающему ребенку.

Подростки, не спешащие в школу, показывают друг другу что-то на телефонах. С тех пор как учебники стали электронные, а домашние задания хранятся «на облаке», им не нужно ничего с собой носить.

Стеклобетонные небоскребы сияют на солнце, так же как и начищенный до блеска асфальт. Есть специальная программа управления светофором – можешь за несколько метров нажать кнопку, и к тому времени как ты подойдешь, загорится зеленый, но нужно идти с постоянной скоростью и не отклоняться от маршрута, иначе программа не сможет корректно рассчитать время твоего прибытия к тому или иному автоматическому регулятору дорожного движения. Во время прогулки Стивен любил исследовать переулки или заглядывать во дворы, поэтому никогда не пользовался удобными программами.

«Отсканируй код – и вкусная еда всегда рядом», – гласил один плакат. «Всего один клик до рыб», – гласил второй и изображал удивленно-счастливое лицо мужчины, изо рта которого торчал рыбий хвост – креативное творение призывало пользоваться интернет-магазином рыболовных снастей и, как и полагается, продавало не сам товар, а выгоду для потребителя.

После недельного полного затворничества (он отключил телефон, не выходил на улицу) Стивен чувствовал себя как маленький ребенок в зоопарке: ничего себе, желтая машина пролетела – над его головой промчалось городское такси – небольшие желтые капсулы, которые передвигались по воздуху, поэтому на дорогах никогда не было заторов. Городской транспорт был наземным, водным или воздушным, доступным для всех жителей.

Стивен почему-то ждал, что как только он войдет в «Бриошь», Лиз подбежит и бросится к нему на шею – видимо, из-за ее радости по поводу его визита, которую она выразила по телефону. Но когда он пришел, его никто не встретил, он сел за свой столик и молча ждал, даже не думал ничего, от голода болела голова. Так как официантов не было, нужно было открыть приложение и нажать кнопку «принести заказ» – тогда робот доставлял его.

Стулья в «Бриоше» были эргономичного дизайна, столы с регулируемой высотой, длиной и даже формой. Стивен любил круглый, маленький, с белой скатертью. Скатерти были разноцветные, можно было выбрать любую из радуги (с белой был один, но он не пользовался популярностью). Барная стойка напоминала пульт управления самолетом – множество разных кнопок для заказа коктейлей, закусок, управления светом и музыкой. В дни вечеринок – каждую пятницу, субботу и воскресенье – работали аниматоры – красивые девушки, которые выполняли функции танцовщиц, официанток и просто могли поболтать с посетителями по требованию. На вечеринках Стивен бывал редко, он не любил общественные собрания, за что его критиковала бывшая жена, напротив, любившая веселиться в компании. Несмотря на критику и некоторые разногласия во взглядах, Стивен тяжело переживал расставание с Иветт, которая была для него единственным близким человеком, если не считать двух друзей детства, теперь живущих каждый своей занятой жизнью, от Стивена далеко. Он в который раз начал думать, не позвонить ли ей и не попросить ли одуматься, все-таки десять лет – это немалый срок, и они привыкли друг к другу, и конечно, страсти поутихли, но все же нельзя было сказать, что противоречия между ними были неразрешимы. В этот момент из кухни вышла Лиз.

– Стивен, привет. Рада тебя видеть. А почему ты не отправил сообщение? Ты долго здесь уже? – сказала Лиз своим обычным приветливым тоном.

– Да нет, не очень. Но голодный отчаянно. Можно, пожалуйста, сразу все? А кофе потом.

– Да, конечно, твой заказ готов.

Стивен посыпал яичницу специями со стола и позвал Лиз:

– Прости, пожалуйста, я про чиабатту забыл. Можно, пожалуйста, пару кусочков?

– Ты же знаешь, хлеб у нас замороженный. Но сейчас что-нибудь придумаем.

Через минуту она вернулась с булочками с сыром.

– Чиабатту было бы дольше, но вот это есть, готовили для другого клиента.

– Спасибо. Как же вкусно!

Стивен изрядно измазался жидким шоколадом от круассана и, жадно откусывая очередные порции, выглядел как бездомный ребенок, которого внезапно нашли и впервые за долгие голодные дни не только покормили нормальным обедом, но и на десерт подали шоколадный торт. Он широко улыбнулся девушке за соседним столиком, та равнодушно посмотрела на него и, нажав кнопки в телефоне, поспешила к выходу.

Зашел молодой человек в голубой рубашке, жилетке и очках в толстой роговой оправе, на которой значилось название бренда, и встал у стойки.

– Привет, здесь отличные круассаны с шоколадом. Рекомендую, – сказал Стивен, все еще пребывавший в эйфории от углеводного шока.

Молодой человек не ответил, и присмотревшись, Стивен заметил наушники у него в ушах, к тому же, тот что-то внимательно изучал в своем телефоне.

Взяв кофе со стойки, парень вышел.

В кафе остались пожилая дама с маленькой собачкой, одетой в розовое, пара мужчин в деловых костюмах и молодая парочка.

Все, включая даму, смотрели в разные устройства и периодически нажимали кнопки.

Стивен доел свои круассаны, открыл приложение, нажал «оплатить» и подошел к стойке, чтобы попрощаться с Лиз. Лиз делала фото себя на фоне огромного героя известного мультфильма, поставленного, очевидно, для создания веселого настроения.

– Хорошего дня тебе, Стивен, – сказала она, едва оторвав глаза от телефона. – Пока. Заходи. Только не забывай про приложение. Чмоки.

– Ага, пока. Спасибо, Лиз.

Стивен дошел до небоскреба, на одном из верхних этажей которого располагался его основной работодатель – «Попугай» – журнал и радиостанция. Для входа в здание нужно было нажать кнопку, считывался отпечаток пальца, до этого все получали специальный код, но так как обновлять его нужно было раз в неделю, Стивен, изначально встретивший инновацию протестом, решил, что с пальцем стало и в самом деле удобнее.

Перед лифтом никого не было, он опаздывал. Зашел в лифт, сказал «двадцать пять», и через несколько секунд дверь распахнулась перед разноцветной надписью «Попугай». Стивен снова приложил палец, и Китти, секретарь, демонстрируя достижения современных методов отбеливания зубов, сообщила:

– Доброе утро, Стивен. Рады тебя снова видеть.

– Привет, Китти. Что новенького?

– Прости, телефон. – Китти сняла трубку. – Вас приветствует редакция журнала «Попугай». Чем могу помочь?

Стивен заведовал разделом «Мугакит» – музеи, галереи, кино, театр, который сам он назвал «Темуки» на японский манер. Про музеи писала и рассказывала Адель – худощавая блондинка с маленькими светлыми глазами. Она же взяла на себя театр, когда сотрудница Эля ушла в счастливый декрет, который продолжался уже третьим ребенком и не обещал заканчиваться. Про галереи – уверенный и энергичный Искандер, которого все звали Дерик. Кино обозревал Винсент – недавний выпускник, молодой и подающий надежды, также обозревавший экономические новости на радио. У них всегда было шумно и весело, и их больше всех любила жена главного редактора – миссис Стивенс, от которой им часто передавались прекрасные эклеры, не ела их только Адель – бедняга страдала от аллергии на сахар.

Для начала Стивен решил зайти к мистеру Стивенсу и сообщить, что вернулся к трудовым будням.

Людей в редакции было немного, некоторое время назад большинство сотрудников начали работать удаленно, отправляя материалы «в облако». Мистер Стивенс, тем не менее, к современным технологиям относился с опаской, поэтому собирал «летучки» и только самым непримиримым борцам за свободу личности от пространства и времени разрешал в редакции не появляться.

На двери главного редактора висела табличка: «Если вы хотите войти, сначала подумайте. Если не передумали, пойдите и подумайте еще». Стивен постучал.

– Я занят, – послышался низкий голос мистера Стивенса.

Стивен прислушался, Фил ни с кем не беседовал. Чувствовавший себя провинившимся, Стивен с извиняющимся видом просунул голову в дверной проем.

– Здравствуйте, мистер Стивенс. Я только хотел сказать, что вернулся на работу.

– Черт бы тебя побрал, Стивен. Это твое сообщение! Что за дурацкие шуточки. Я вечером прослушивал, здесь была Аманда. – Он строго посмотрел на Стивена. – Для тебя – миссис Стивенс. Так вот, миссис Стивенс чуть удар не хватил!

– Просите, пожалуйста, я думал…

– Думал он! К сожалению, эта способность дана не всем. Но зато ты сможешь хорошо жить в этом государстве. Думать здесь давно никого не просят.

– Хорошо жить – это вряд ли. За мной уже Психологическая служба наблюдает, – тихо сказал Стивен, все еще стоя в дверях.

– Во-первых, зайди и закрой дверь. Во-вторых, палки на вас всех нет, Психологическая служба, понимаете ли, им. В детстве не лупили, так сейчас бы отлупить хорошенько, чтоб вся дурь вышла!

Высокий, с седыми усами и бородой, когда гневался, мистер Стивенс напоминал бы древнегреческого бога, если бы не полное тело и забавные пухлые розоватые щеки.

Сообщение, которое Стивен, будучи сильно пьян, оставил на автоответчике главного редактора, звучало так:

«Дорогой мистер Стивенс, да что там – милый Фил, я помню, как пришел к вам пять лет назад, и за эти годы вы стали мне почти как родной отец. И миссис Стивенс, и ее эклеры… Это лучшее, что я ел в своей жизни. Жизни, ни для кого, кроме вас, не ценной. И сейчас, прощаясь с ней, с этой тщетной суетой наших будней и с одинаковыми солнечными днями, я хочу вам сказать – спасибо. Спасибо за все. Вы действительно добрый, щедрый, милый человек, самый лучший на свете человек». Пауза, всхлипывания в трубку. В этот момент миссис Стивенс, приехавшая с ужином для мужа, который, как обычно, задерживался на работе, схватившись за сердце, начала умолять мистера Стивенса отправить к «бедному мальчику» скорую помощь немедленно. Но голос продолжил: «И я знаю, вы не осудите меня за то, что я не пришел сегодня на работу и не приду завтра и еще какое-то время. Я начинаю новую жизнь. Я оформлю отпуск в системе, мистер Стивенс, клянусь вам», – поспешно завершалась речь.

– Я не хотел, я был немного пьян. В смысле – очень пьян. Простите. Но поймите, пожалуйста, мы расстались с Иветт.

– Ладно, скажи спасибо доброте миссис Стивенс. Все, иди работай, раз пришел.

Стивен отправился к себе в отдел.

Из всех окон редакции открывался красивый вид на многоуровневую автостраду с одной стороны, с другой – на синий мост с подсветкой и башню, на которой в девять вечера зажигались сверкающие огни. Больше всего Стивену нравилось, что со своего рабочего места он видел реку и парк вдали.

Адель поливала цветы на окне и не слышала, как Стивен вошел. На ней было синее платье в горошек, туфли-балетки с кружевом плотно обхватывали маленькую ножку, а волосы – убраны в хвостик. Он аккуратно подошел сзади и громко сказал басом:

– Сдала ли ты заметку про хореографию Паоло Мигозетти в Главном театре, о Аделаида, цветы поливающая?

Адель вздрогнула.

– Ах, Стивен, как же вы меня напугали. Сдала, сдала, и про Мигозетти, и про сто лет итальянского фарфора, и про три копья из новых раскопок в Египте. Кстати, вы слышали, нашли прекрасно сохранившиеся оружейные принадлежности примерно II – III века до нашей эры? Будут выставлять через полгода у нас в музее античного искусства.

– Слышал-слышал, как тебя можно не слушать, Аделечка. У тебя хоть и ангельский голосок, но попробуй неуважительно отозваться о Мигозетти, ты же возьмешь это самое копье и заколешь! – Стивен обнял Адель. – Я соскучился по вам. А где все болваны, с Мигозетти не знакомые? Ты, кстати, сделала с ним прекрасное интервью, хвалю. Сразу видно – моя школа.

Стивен сделал пару больших энергичных шагов по комнате, разглядывая вечный хаос на столе у Искандера, ни одной лишней записочки и аккуратные полочки Адель, творческий беспорядок у Винсента с последними афишами.

– Винсент в студии, записывает вечернюю передачу, а Искандер здесь, вышел куда-то.

– Тебе бы, Аделечка, отдохнуть, – сказал Стивен, глядя на темные круги под глазами Адель. – Зачем ты в три ночи писала заметку про эти копья в блоге?

– Как? Это же сенсация! Только сообщили, а из-за разницы во времени… Вот так и получилось, что у нас немного поздно, – опустив глаза, оправдываясь, сказала Адель.

– Ах, милая моя, что б я без тебя делал, – поцеловав Адель в щеку, почти пропел вернувшийся в свое обычное прекрасное состояние духа Стивен.

Толкнув дверь ногой, так как руки у него были заняты тортом, в комнату влетел Искандер.

– Приветствуем босса в добром здравии! – продекламировал смуглый красавец Искандер и водрузил на стол двухуровневое кондитерское чудо с ягодами. И, будто отвечая на грустный взгляд Адель, добавил: – Дорогая, он на сахарозаменителе. Я специально спросил – тебе можно.

– А какой именно сахарозаменитель? – без энтузиазма и явно не веря, что он подходящий, спросила Адель и взяла упаковку для подробного изучения состава.

– Я надеюсь, вы без меня не скучали.

– Какая скука, шеф! Культурная жизнь бьет ключом! А галерейная – по карману. Бьет, – пытался шутить Дерик.

– Хорошо. Надо бы поработать тогда.

Стивен включил компьютер и так погрузился в разбор разнообразных заданий от мистера Стивенса, чтение материалов, просмотр событий, что совсем не заметил, как все попрощались с ним. Он остался наедине с куском бисквита и крема, который был объеден со всех сторон, ягоды выколупали вечно сидящие на диете сотрудницы отдела по связям с общественностью, и оттого выглядел он жалко и сиротливо посередине большой упаковки из перерабатываемого пластика.

Зашла убиравшаяся у них Зульфия, пропылесосила, вынесла мусор и остановилась в нерешительности возле торта. Дилемма для нее была, видимо, сложная, потому как стояла она наклонившись и то протягивала руку, чтобы забрать остатки, то потом, не решаясь посмотреть на Стивена, но боком стараясь увидеть, смотрит он или нет, убирала руку. Стивен заметил ее замешательство не сразу: бедняга промучилась у кондитерских развалин добрых пять минут.

– Убирайте торт тоже, пожалуйста, – послышалось, наконец, из-за монитора.

Зульфия быстрым движением отправила в мусорный пакет намучивший ее за эти секунды торт и поспешила выйти из комнаты, полагая, что мешает Стивену работать.

Уже загорелись огни на башне, а Стивен все еще увлеченно смотрел в экран и бодро стучал по клавишам.

Вдруг вошел мистер Стивенс.

– Стивен, я хотел кое-что серьезно тебе сказать.

Стивен оторвался от экрана и пристально посмотрел на Фила.

– Я слушаю.

– Стивен, ты хороший, талантливый мальчик… У тебя правильный – тебя так учили – критический взгляд на все. Ты видишь прекрасное, можешь его оценить.

Мистер Стивенс ходил по комнате и теребил бороду.

– Видишь ли, в последнее время… У нас приветствуется – ну ты сам знаешь – позитивное мышление и все такое. Но сейчас особенно. Меня учили делать… Как это называется, когда ты на фоне чего-то?

– Вас учили делать селфи?

– Да, приходила специальная девушка, оранжевая такая. Она говорила, что в нашем прогрессивном Королевстве мы должны не только радоваться жизни, но и «постоянно делиться этой радостью с окружающими». – Мистер Стивенс сделал пальцами знак кавычек. – Еще была, по всему видимому, ее начальница – в костюме, в очках, очень деловая дама, ни одного волоса у нее не было непослушного, все зачесано и убрано. – Мистер Стивенс сопроводил описание жестами, демонстрируя строгое лицо дамы и то, как она, очевидно, до визита в редакцию, зачесывала волосы. – В общем, она – эта начальница, инспектор чего-то там – говорила, что ты тоже не очень-то делишься радостью и даже слишком часто бываешь грустный. И они подозревают у тебя наличие запрещенных книг – Достоевский там и остальное. Просили меня с тобой побеседовать. Я, конечно, не призываю тебя делать эти селфи все время, и вообще все это ерунда, но я не хотел бы, чтобы у нас всех из-за этой чуши были неприятности, ты понимаешь? Мы же делаем хоть что-то прекрасное среди всеобщего этого помутнения рассудка. И с книгами – по крайней мере, список пока не официальный, все потому что мы просили, писали. Ну ты сам все понимаешь. В связи с этим можно тебя попросить, пожалуйста, делать все-таки иногда эти селфи, как все остальные нормальные люди? Так всем будет лучше. Хорошо? – После некоторой паузы Фил добавил: – Ах да, и на вечеринки тоже ходи, пожалуйста.

– Странно все это, мистер Стивенс. Ну ладно, не беспокойтесь, я буду фотографировать яичницу и ставить хештеги: «#vsemdobrogoutra #breakfast #hello».

– Ох да, про фештег она тоже объясняла, но я что-то уже позабыл.

– Хештег, мистер Стивенс – метка такая для того, чтобы можно было по ней с этой же тематикой найти картинку или текст.

– Ну вот и славно, что ты все сам знаешь. И не сиди тут долго.

В кабинете мистера Стивенса разрывался телефон.

– Все, бегу, жена…

Стивен посмотрел в окно, сфотографировал, нажал «поделиться» и подписал: «#dontworktoomuch». Несмотря на то что фотографировал он редко, у него было более полутора тысяч подписчиков, но еще бо́льшим спросом пользовались его короткие заметки.

«Когда вас тошнит от виски, умойтесь, поработайте и съешьте торт. Помогает», – написал он сегодня.

Записки он тоже старался не размещать часто, потому что на комментарии к ним нужно было отвечать, а ему было совершенно некогда. Всегда была гора литературы, до которой не доходили руки, новые и старые японские, итальянские, скандинавские фильмы. Два раза в неделю он занимался карате, еще два – старался сходить на плавание или йогу, потому что недавно начали болеть шея и спина.