Отзывы на книгу «Воспитание чувств», страница 3

Второй после "Госпожи Бовари" социальный роман Флобера. Появился в 1869 году, после пяти лет труда, не считая многих лет подготовки и погружения в материал до написания произведения. Флобера отличало стремление к предельной точности слова, ясности мысли, лаконизму выражения и гармонии фразы. Для меня вот это его стремление и умение проявилось особенно ярко в сценах трагических, напряженных. Будь то убийство молодого человека, болезнь и агония ребенка, сцена задержания Дюсардье и тд. Всего абзац, пара фраз, а как образно эти сцены встают перед глазами читателя, очень живо. Это были "эмоциональные потрясения" после повседневной нерешительности в действиях г-на Моро.

Действие романа разворачивается на фоне рабочего восстания 1848 года и государственного переворота 1851 года, когда Наполеон III захватил власть со своей кликой. И вот тут то и проявляется социальность романа, где перед нами предстает французская буржуазия, которую так напугало парижское рабочее восстание, что она забыла свои либеральные взгляды и обещания. Яркий пример г-н Дамбрез, который буквально переобувался в воздухе. А "любящий отец" г-н Рокк, который стреляет в юного повстанца, который просил хлеба. Он был в гневе, ему испортили фасад дома, разворотили сад, и после этого этой жуткой расправы, он смягчился, оценив убытки уже не столь великими. При этом главный герой, Фредерик, эта романтическая натура, проходит мимо этих сцен. Он как будто оказался в театре, ему интересно, это захватывающе. Он наблюдает за столкновениями, становиться свидетелем разграбления и уничтожения дворца, но никак не участвует в этих процессах. Как по мне куда более интересен роман "Карьера Ругонов" Золя, действие которого разворачивается в этот же период. Там персонажи куда более деятельны и интересны, люди с принципами. На их фоне Фредерик очень пресный, часто автор говорит о его малодушии; он по сути вообще ничем не занимается, все попытки чем либо конкретным заняться остаются не законченными. Я первый раз встречаюсь с таким главным персонажем. И вот поэтому я не поставила высшей оценки произведению, периодически можно было заскучать в этих разговорах ни о чем.

Но с другой стороны ведь это же и есть новаторство Флобера, он намеренно создал именно такого героя. Что нам так ярко показывает повседневность Фредерика? Абсолютное падение нравов. Был молодой человек способный к таким возвышенным чувствам, чистой любви, стал предателем своих идеалов. И его внутренняя борьба, заканчивается компромиссами с самим собой, как и борьба людей его эпохи за свои права. Ох уж этот пессимизм Флобера. Тут народ показан в своем невежестве и глупости. После первых побед на баррикадах, они занимаются пьянством и грабежом. Жизнь буржуа мы можем наблюдать даже не эпизодами, там сплошные махинации, предательства, нажива и личная собственность превыше всего.

В письмах к друзьям Флобер выражал сомнения: "представляют ли интерес такие вялые характеры?". Но от правды жизни он отступить не мог. "По-моему, задуманный мною сюжет глубоко правдив, но, однако, именно по этой причине он, вероятно, мало занимателен. Не хватает событий, драмы".

Меня покорил только Дюсардье, честный, принципиальный, добрейшей души человек. Готовый защищать справедливость до смерти. У него нет образования, но это не мешает ему трезво оценивать происходящее, он много размышляет, задумывается над происходящим и поступает по совести. Преданный друг, сразу подкупает своей искренностью.

Флобер по-своему рисует внешний портрет человека, читатель воспринимает его глазами персонажа. Всего несколько выразительных деталей: длинные брови г-жи Арну, стриженные ежиком волосы Сенекаля и тд. Одежда персонажей и окружающий их интерьер завершают образ. Просто как в полотнах художников-импрессионистов. Тоже самое можно сказать и об описаниях Парижа, это череда уличных фонарей, людей в повозках и фиакрах. Сперва эти как бы "мазки" вызывали у меня чувство незавершенности, но привыкнув к такой образности, начинаешь подмечать все мелкие детали и самостоятельно завершать портрет, действия, поступки. Вот г-жа Арну выкидывает букет роз, подаренных мужем, почему именно она не объясняет, но это не мешает внимательному читателю уловить ее душевное состояние, ее настроение.

Воспитание чувств Фредерика завершается в эпилоге, там показана вся тщетность надежд на счастье. Жизнь, с ее страстями и обманом, прошла бесплодно. И вот два друга которые шли разными путями, пришли к одинаковому финалу. И получилось что лучшая пора их жизни была тогда, когда она еще не началась, когда детская чистота удержала их от первого низкого поступка.

Мы с тобой явились на свят слишком рано и в то же время слишком поздно. Нашим делом будет самое трудное и наименее славное: переход

Г. Флобер своему другу.

"Даже стремление обладать ею исчезало перед желанием более глубоким"

Фредерик Моро - главный герой. Ничем не примечательный студент-юрист с честолюбивыми планами. Полон надежд на прекрасную жизнь, признание в обществе и успех у женщин. Чем же обернутся его мечты?

М н е н и е. Ох уж этот Флобер. Умеет он медленно обволакивать и погружать в атмосферу своих произведений. Если вы вдруг начнёте читать эту книгу и она вам покажется скучной, не откладывайте её. Дайте автору время очаровать вас. Герои будут вас раздражать, их поступки казаться малодушными, цели недостойными. Но вы будете дальше следить за ними, пытаясь дорваться до сути, до смысла. Богатые гостиные, слуги в ливреях, долгие беседы, споры о политике. Любовницы, французская революция, дуэли, признания в любви. Выезды в фиакрах, измены, борьба за наследство. Тысячи мелких подробностей, утомительные описания, серая монотонность будней. Чтение будет томительным, с горьковатым привкусом, тягучим как патока. Но с прекрасным послевкусием выдержанного вина. Я такое люблю, поэтому понравилось:)

Хотелось добавить,не рецензия,просто анализ романа.Читать было временами действительно скучно,не раз ловила себя на том,что прочитала страницу ,но мыслями была далеко и приходилось перечитывать ее. Мне стало интересно как Флобер писал этот роман ,что он вкладывал в него, и как отнеслись критики к его творению. После этого,я все же отнеслась к его роботи с новым взглядом.

Пожалуй, лучшую оценку роману дала Жорж Санд, во многом не соглашавшаяся с Флобером в эстетическом и политическом плане. «Что доказывает твоя книга, писатель юмористический, насмешливый, суровый и мудрый? Не отвечай мне. Я знаю, я вижу это. Она доказывает, что наше общественное состояние пришло к своему разложению и что его следует коренным образом изменить. Она доказывает это столь убедительно, что никто не поверит тебе, если ты станешь утверждать противное».

Намеки на существование нового творческого замысла встречаются в переписке Флобера уже в первой половине 1863 года (письма Жюлю Дюплану, Теофилю Готье, Эдмону и Жюлю Гонкурам). С начала 1864 года писатель погрузился в изучение большого количества разного рода книжных источников. Хотя, как известно, время действия романа ограничено совершенно определенными данными (сентябрь 1840 года — декабрьский государственный переворот), писатель в своих подготовительных чтениях выходил далеко за пределы указанного периода. Особое внимание Флобера привлекли труды представителей разных течений в утопическом социализме: Сен-Симона, Фурье, Прудона, Леру и других. Он поставил своей целью досконально знать всю сумму обстоятельств, сопровождавших социально-политическую борьбу в сороковые годы и в начале пятидесятых годов, штудируя прессу этого периода, в особенности газеты 1847–1848 годов. «Я утопаю в старых газетах», — сообщал Флобер племяннице Каролине (февраль 1865 года). Романист начал писать «Воспитание чувств» в сентябре 1864 года, но необходимость тщательнейшего изучения сложной картины идеологической и политической жизни Франции чрезвычайно замедляла темп работы над романом. «Роман совершенно не двигается с места, — жалуется Флобер в письме к Жорж Санд почти через три года после начала работы. — Я погружен в чтение газет 48 года». В марте 1866 года Флобер обращается к критику Сент-Бёву с просьбой дать ему справку о литературе по «неокатолическому движению 1840 года». Следующие слова из этого письма к Сент-Бёву ярко характеризуют облик Флобера — неутомимого труженика литературы: «Само собой разумеется, что мне необходимо все знать и проникнуться духом времени, прежде чем взяться за работу». Вот почему он обращается к широкому кругу лиц — знакомых и незнакомых — за различного рода справками, усердно посещает одно время библиотеку палаты депутатов и вообще собирает сведения «направо и налево». Так, он просит писательницу Жорж Санд, принимавшую участие в Февральской революции 1848 года: «Набросайте на каком-нибудь клочке бумаги все, что помните о 48 годе». В ноябре 1866 года Жорж Санд неделю гостила в Круассе, и Флобер с жадностью слушал рассказы писательницы «о людях 48 года». Правилом, от которого Флобер никогда не отступал, было: если хочешь хорошо написать — хорошо знай то, о чем пишешь. Воспроизводя различные этапы в коммерческой деятельности Жака Арну, писатель последовательно в ходе создания романа отдается изучению торговли картинами, одновременно знакомится с историей гравюры (февраль 1865 года); через год, в феврале 1866 года, он сообщает, что погрузился в изучение фабрик фарфора... Героическая честность писателя-реалиста воодушевляет его на неутомимые разыскания, требовавшие огромной затраты сил. Вот картинка одного типичного для Флобера рабочего дня (он знакомится с производством посуды): «Вчера провел весь день с рабочими Сент-Антуанского предместья и Тронной заставы. Утром у меня был кондуктор дилижанса. Нынче отправляюсь на вокзал Иври. Вернувшись домой, читаю книги о фаянсе. Я не был ни на балу в Тюильри, ни в ратуше, слишком занят посудой». В конце января 1869 года Флобер проводит утомительную неделю в поисках сведений, по семь — девять часов не сходя с фиакра. «Я таскался, — пишет он Жорж Санд, — по похоронным бюро, по Пер-Лашезу, по долине Монморанси, по лавкам торговцев предметами культа и т. п.» Небольшой эпизод в романе (болезнь ребенка Марии Арну) заставил романиста обратиться к медицинским книгам, посвященным крупу; целую неделю он посещает одну из больниц, наблюдая малышей, больных крупом (март 1868 года). С необычайной щепетильностью входил Флобер в мельчайшие подробности жизни главного персонажа книги Фредерика Моро. Так, например, он забрасывает писателя Эрнеста Фейдо вопросами: какие биржевые ценности были в наибольшем спросе с мая до конца августа 1847 года? У Фредерика возникает желание принять участие в биржевой игре; он берет деньги и отправляется к биржевому маклеру, советуется с ним относительно лучшего их помещения. Так ли это обычно происходит? Он выигрывает. Но сколько и каким образом? Он все проигрывает. Как и отчего? Он просит Фейдо прислать ему эти сведения, которые должны занять в книге не более шести — семи строк. Флобер проделывает путешествие в Фонтенбло по следам Фредерика и Розанетты (осень 1868 года). С этой поездкой Флобера связана следующая подробность, помогающая понять, какой неумолимой точности добивался писатель в процессе создания романа: обратно из Фонтенбло он предполагал вернуться в Париж по железной дороге (таким же образом могли бы вернуться в Париж и его герои), но обнаруживает, что в 1848 году железной дороги между указанными пунктами еще не существовало. Из-за этого, как признается Флобер, ему пришлось уничтожить и вновь написать два эпизода. Он просит своего друга Жюля Дюплана прислать ему крайне необходимые сведения: каким способом передвигались в июне 1848 года из Парижа в Фонтенбло; не был ли готов какой-нибудь отрезок пути, которым уже пользовались; какие были перевозочные средства; где останавливались в Париже? (Эпизод возвращения Фредерика в Париж во время июньского восстания в главе первой третьей части романа.) Флобер тщательно изучал обстановку июньского восстания, стараясь не погрешить ни в одной из подробностей, описываемых им. В октябре 1868 года он жалуется Э. Фейдо, что не мог получить ответа на два вопроса, с которыми он обращался ко многим людям: каковы были в июне 1848 года сторожевые посты национальной гвардии в кварталах Муфтар, Сен-Виктор и Латинском; кто занимал в Париже левый берег в ночь с 25 на 26 июня — линейные войска или национальная гвардия?.. «Воспитание чувств» потребовало от писателя огромного напряжения сил. Он сообщает в своих письмах, что за семь недель написал пятнадцать страниц (октябрь 1864 года). Или: «Вчера десять часов подряд просидел над тремя строчками — и не сделал их» (сентябрь 1866 года). В декабре 1866 года Флобер пишет Жорж Санд: «...целых два дня бьюсь над одним абзацем, и ничего у меня не выходит. Иногда мне хочется плакать!» Лейтмотивом в его переписке становятся признания, что он «выбивается из сил», что ему тяжело везти «такую тачку с камнями». По мере продвижения в работе над романом трудности все более возрастали, они заставляли писателя приходить в отчаяние, доводили его до глубокого физического изнурения. «Я работаю как тридцать тысяч негров... Я чувствую себя совершенно разбитым. Мне трудно стоять на ногах, и я страдаю от одышки» (декабрь 1867 года). «Мой подлый роман истощает меня до мозга костей. Я разбит и становлюсь из-за него мрачным» (октябрь 1868 года) и т. д. Утром 23 мая 1869 года Флобер писал племяннице Каролине: «Я настолько переутомлен, что у меня едва хватает сил тебе писать. Теперь, когда роман окончен, я вижу, как устал». Но подобное сообщение не означало, однако, что работа над романом была полностью завершена: предстояло вновь вернуться к тексту произведения для скрупулезной его отделки. В одном из писем конца июня — начала июля 1869 года Флобер пишет, что надеется на скорое возвращение своего друга поэта Луи Буйле из Парижа: «...мы примемся исправлять «Воспитание чувств», фразу за фразой». Эта работа должна была, по расчетам писателя, занять по меньшей мере две недели. Как и любая крупная вещь Флобера, «Воспитание чувств» потребовало большого количества разного рода вариантов и набросков, свидетельствующих о титанически упорной работе писателя. Уже оставив позади первую часть романа, в 1866 году Флобер обронил признание: «Ах, придется мне испытать ужасы стиля». Это и подобные ему признания не должны вводить нас в заблуждение: «Воспитание чувств» вызывало трудности не только чисто стилистического характера. Флобер неоднократно указывает в письмах, что недоволен замыслом, который, к сожалению, поздно уже менять, и т. п. Его одолевали сомнения: способен ли вызвать интерес читателя столь слабый и пассивный характер, каким наделен Фредерик Моро? Немалые затруднения возникали в ходе создания романа из-за необходимости как можно более органично спаять воедино частную жизнь персонажей со стремительным и бурным разворотом политических событий. Сюда следует присоединить в крайнюю сложность исторической ситуации, легшей в основу произведения, обилие различных политических течений и социальных учений и теорий, которые должны были найти свое место и свой способ художественно образного воплощения. Кроме того, следует учитывать и то немаловажное обстоятельство, что «Воспитание чувств» рождалось из-под пера Флобера как отклик на нараставшую в шестидесятые годы потребность Франции в пересмотре уроков исторического прошлого, что делало особо ответственной работу писателя над общественно-исторической линией в сюжете романа. [Напомним следующее место из письма Маркса к Кугельману: «...Во Франции происходит очень интересное движение. Парижане снова начинают прямо-таки штудировать свое недавнее революционное прошлое, чтобы подготовиться к предстоящей новой революционной борьбе. Сначала происхождение империи — декабрьский государственный переворот. Последний был совершенно позабыт, подобно тому как реакции удалось в Германии совершенно вытравить воспоминания о 1848–1849 годах» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избр. письма, 1947, стр. 217).] Флобер очень тонко чувствовал эту неодолимую общественную потребность в обращении к урокам прошлого, указывая в письмах периода работы над романом, что реакция вырыла пропасть между Францией 1848 года и Францией нынешней, что своей книгой он хотел бы воскресить для современного ему читателя «поколение ископаемых»... Как известно, писателю не удалось воссоздать исторически правдивую картину времени во всей ее объективной полноте, донести до читателя подлинный смысл стремлений и надежд революционного народа. Автор «Воспитания чувств» стал жертвой собственного ошибочного убеждения, что ему удалось создать абсолютно объективную книгу, в которой он не «льстил», по его словам, ни реакционерам, ни демократам. Наконец, значительную долю трудностей, выраставших перед Флобером, по мере того как он продвигался все дальше в своей работе над произведением, составило его (художника) внутреннее сопротивление материалу. Через всю переписку Флобера периода второй половины шестидесятых годов проходит один устойчивый мотив: ему, писателю, противно заниматься изображением быта и нравов буржуазии. Здесь можно почувствовать духовную трагедию большого художника, который ощущал в себе присутствие буржуа, буржуа, страшащегося народа, и вместе с тем вздел буржуазный миропорядок в его безнравственности, пошлости; уродливости. Флобер клянется (в который раз!), что он больше не возьмется за «буржуазный сюжет», что ему претит описание уродливой среды и мещанских нравов; он мечтает о «красивом сюжете», возвышенных ситуациях, героическом повествовании... Таковы моменты идейно-эстетического характера, которые в совокупности своей составили предмет величайших забот и терзаний Гюстава Флобера. Заметим, кстати, что не все из огромного круга книжных источников, изученных Флобером в ходе создания романа, было действительно практически необходимо. Нередко эти предварительные разыскания приобретали самостоятельный для Флобера интерес и значение. Он часто говаривал друзьям, что для него чтение книг — особый способ жить. Роман «Воспитание чувств» разделил судьбу предыдущих произведений Флобера («Госпожа Бовари» и «Саламбо»). Критика встретила выход в свет нового романа резко враждебными отзывами. Это прежде всего относится к литературным критикам из консервативного лагеря (Кювилье-Флери, Барбэ д'Оревильи, Сарсэ и др.). «Дорогой, добрый мой маэстро! Ваш старый трубадур сильно охаян газетами... Меня обзывают кретином и канальей», — писал Флобер в письме к Жорж Санд 3 декабря 1869 года. Смысл нападок на писателя можно свести к следующим моментам: роман пропагандирует равнодушие к идеалам и принципам нравственности, в нем виден лишь холодный объективизм автора. Флобера резко упрекали за грубый реализм, за различные «грубые речи» и «гнусные места» в его романе. Почти буквально в тех же выражениях, какие употреблялись по адресу «Госпожи Бовари», и о «Воспитании чувств» говорилось, что в нем можно видеть лишь пессимизм и ненависть к людям и т. п. Критики старались различными приемами свести на нет сатирическую направленность романа Флобера, его беспощадно правдивое разоблачение социально-политической роли реакционно-буржуазного лагеря. Сатиру Флобера на правящие классы объясняли болезненной мизантропией автора, извращенным желанием его собирать всякого рода моральные уродства и грязные явления, которые, как утверждали критики, лишены глубокого социального значения, присущи лишь общественным «низам» (Кювилье-Флери, Эд. Шерер, Сен-Рене Тальяндье и др.). Правда, критики Флобера, даже из числа откровенно враждебно расценивших «Воспитание чувств», отмечали художественные достоинства произведения, наблюдательность автора, красоты стиля. Вместе с тем резкое возражение вызывала композиция книги, ей отказывали в единстве; утверждали, что «Воспитание чувств» будто бы не есть роман, но всего лишь серия искусственно соединенных между собою рассказов, картин, эпизодов, лишенных внутренней логической связи. Флобер был глубоко уязвлен враждебным отношением критики к его роману. «Я только спрашиваю себя, к чему печататься?» — в отчаянии пишет Флобер в одном из писем. Конечно, писатель не мог не отметить несомненный факт: буржуа привела в бешенство неотразимая сила его разоблачения. «Я знаю, что руанские буржуа злятся на меня из-за дядюшки Рокка и тюильрийской сплетни. Они считают, что следовало бы воспретить опубликование подобных книжек (буквально), что я заодно с красными, что я способен разжечь революционные страсти, и так далее. Короче говоря, до настоящего времени я получил очень мало лавровых венков, и ни один лепесток розы не ранит меня» (из письма к Жорж Санд). В другом письме к писательнице Флобер подчеркивает, что его «втоптали в грязь самым невероятным образом. Люди, прочитавшие мой роман, боятся говорить о нем со мной из страха себя скомпрометировать или из жалости ко мне...» Неприкрытое отчаяние звучит в словах писателя: «...и никто, решительно никто не берется меня защищать». На защиту Флобера встала Жорж Санд. В ее критической статье подчеркивается глубина и правдивость писателя, который изобразил «конец романтических устремлений 1840 года, разбивающихся о буржуазную действительность, мошенничества, спекуляции, обманчивые удобства будничной жизни...» Писатель Теодор де Банвиль отметил высокую познавательную ценность романа в глазах людей, принадлежащих к поколению сороковых годов. В письме к Флоберу он восхищался яркостью, с которой писатель воскресил «эту переходную эпоху с ее немощностью, с ее бессильными стремлениями». Банвиль находил, что «все это правдиво до мозга костей и выражено в бессмертных образах». Таким образом, одно из самых глубоких, хотя и противоречивых творений Флобера не получило признания в критике его времени, за редкими исключениями. «Воспитание чувств» встретило разноречивое к себе отношение в русской критике. «Вестник Европы» взял под защиту роман Флобера, хотя автор статьи, между прочим, и ставил вопрос: каким же образом объяснить, например, движение 1848 года, когда в романе действуют только или пошляки, или посредственности, или какие-то недоделанные характеры? И отвечал: «Нам кажется, что романист и не хотел обращаться в высшие сферы, довольствуясь типами «средними». [А. С-н. Французское общество в новом романе Г. Флобера («Вестник Европы», январь 1870 г., т. 1, стр. 273).] В «Отечественных записках» «Воспитание чувств» встретило резко отрицательную оценку. В рецензии сделана попытка сблизить «Воспитание чувств» с «Взбаламученным морем» Писемского. Основой для подобного сопоставления послужила мысль рецензента о том, что Флобер, как и Писемский, берет лишь отрицательное у всех партий и направлений. [Иностранные беллетристы. Г. Флобер. Сентиментальное воспитание... («Отечественные записки» № 8 за 1870 г.; отдел «Новые книги», стр. 213–215).] В статье «Русского вестника» был сделан акцент на Флобере-психологе, мастере психологического анализа. Флобер, по мнению автора статьи, даже выше Бальзака, так как он обратился к будничным явлениям, обыденно пошлым, банальным, а Бальзак впадал в романтические «крайности». Между прочим, автор статьи, помещенной в «Русском вестнике», находил черты духовного родства Флобера с Тургеневым, но явно ошибочно видел эти черты сходства в легкой снисходительной иронии, олимпийском бесстрастии, тактичном балансировании между идеализацией и сатирой. Л. Нелюбов. Роман во Франции («Русский вестник», август 1870 г., т. 88, стр. 642–658).] Первое издание романа «Воспитание чувств» было выпущено в ноябре 1869 года М. Леви. Небезинтересно отметить, что в новое издание романа (1880) Флобер внес огромное количество различного рода поправок, свидетельствующих о постоянном благородном стремлении «мастера из Круассе» совершенствовать свои произведения, хотя бы они и казались законченными.

"Воспитание чувств" пугающе реалистична. Несмотря на то, что действие происходит во Франции, да еще и в 19-м веке, ни на секунду не сомневаешься в том, что именно такими были люди того времени и именно так они жили. Повествование захватывает и уносит куда-то вслед за главным героем. В целом он приятен, но иногда... иногда приходилось молча следить за его не очень-то благовидными поступками, удивляясь им. Но что поделаешь - любой человек скроен из черного и белого. Как и все-все-все герои книги. В этом и есть ее прелесть. Великая любовь сосуществует рядом с несколькими интрижками, искренние политические убеждения - со спекуляцией, незаурядный ум уживается с перебежничеством. Переломные события во многом открывают истинные лица - и вот уже почтенные господа лгут о своих взглядах, распинаясь перед теми, кого раньше почти и не замечали. После прочтения книги я долго думала, кто же в итоге остался счастлив? Никто. По крайней мере, никто из главных действующих лиц. На что потратили они свою жизнь? Почти 30 лет читатели прошагали рядом с ними, борющимися, чаще просто мечтающими, ничего не достигшими или достигшими, но достижения эти счастья особого не принесли. А с чего начиналась книга? Если опустить несколько страниц, то она начиналась со встречи двух лучших друзей, с их грандиозных планов, один мечтал о личном счастье и красивой жизни, другой хотел пробиться в высшее общество, стать влиятельным и, пожалуй, богатым. Конечно же, планировали они все это сделать вместе. Закончилась эта книга опять-таки их беседой, подведением итогов, точнее признанием их отсутствия. Даже была проведена работа над ошибками - первый слишком много ленился и распылялся, второй - слишком рьяно и прямолинейно шел к своей цели, посетовали они и на обстоятельства. Но жизнь уже прожита и ничего нельзя изменить, увы. Единственное, что у них осталось - дружба, прошедшая через годы и пару раз практически порванная в клочья. Стало грустно. У каждого из нас в молодости сотни идей, желаний, стремлений, мечт, но все куда-то пропадает, забывается. Хотя про запас для душевного успокоения есть это "со мной такого не случится". И данная книга просто кричит: еще как случится! Если не быть хозяином свой жизни или ее же тираном. Так вот, лучше учиться на опыте этих героев, чем на своих ошибках лет эдак через тридцать-сорок)

Всю дорогу очень переживала за героя - были все предпосылки, чтобы его облапошили его "друзья" и оказался он без гроша на улице. Слава богу, этого не случилось. Флобер описывает весьма типичную историю жизни, когда молодой человек по молодости много мечется, искренне пытается быть полезным своим друзьям, следует своим идеалам, но попадает в циничную жестокую компанию, которая тянет его в трясину подлого быта. В итоге ближе к середине жизни он уже пообтрёпанный научается жить так, чтобы и получать все удовольствия, и хоть чуть-чуть наедине с собой оставаться тем самым "правильным" молодым человеком. С одной стороны, и неплохой результат, но с другой - разочаровываешься в нём как в герое - он становится таким же как все.

Роман о молодом человеке, о его становлении как взрослого. В 18 лет он познает любовь, вероятно, безответную, но такую сильную и по-юношески утрированную. В то же время он не знает, как построить свою жизнь. У него есть учеба в Парижском коллеже, в родном городе - богатый дядюшка. А еще у него есть друзья, плывущие по волне революции или борющиеся с ней. Так, обладая вспыльчивым характером, Фредерик мечется в разные стороны и пытается понять, где его предназначение, но не добивается большого успеха ни в чем. Что насчет любви - там происходит ровно то же самое. Не найдя отклика от своей горячо любимой, он находит для себя другие варианты. То ли от обиды, то ли от отчаяния или скуки. Но с кем бы он ни был, ее образ всегда светился в его мыслях, как напоминание. Ко всем 4 женщинам на протяжении романа он испытывал чувства разного рода. Все они были настоящими, вот только 3 из них он путал с любовью. Так проходит его молодость. Однако, винить его в столь "ветренном" поведении было бы несправедливо - хаос, творившийся вокруг и привнесенный в жизни парижан столкновением общественных течений, перенесся отчасти и на его душу. Фредерик перенял на себя настроение беспорядков, смятения и шума, что сказалось на его годы взросления. Думаю, он сам это понимал, и с утиханием революционных событий герой осядет и изменит свой образ жизни. Об этом свидетельствует его финальный диалог с лучшим другом.

Какая книга! читаешь и получаешь настоящее удовольствие. Давно я не читала ничего похожего, а может просто книга опала под настроение,но оторваться было просто невозможно. Как ни странно, но это первое произведение, прочитанное мною у Флобера, и оно мне очень даже понравилось. Поэтому с другими его творениями я обязательно продолжу знакомство. Поражает то, что не смотря на то, что прошло столько лет, роман актуален и в наше время.

Это поистине трагическое и грустное полотно о любви, о жизни, о том как мы тратим свои дни и на кого. Красной нитью протянута тема любви, несбыточной. Фредерик, главный герой, как основание повествования, гроздьями винограда окружает себя героями этого романа. Многослойная сюжетная линия, без выпадений на отдельные года отдельных героев, упрощает за слежением и развитием действия. В романе много легких женщин, иного революции, много пошлости от высшего общества, и эта самая пошлость уравнивается в своем скотстве с той, что присутствует во всех фрикциях черни. Романтическая и такая тонкая точка романа - лучшее воспоминание таких разных друзей, удивительна грустна. Наверное в этой работе Флобер нашел какую то золотую середину в описании социального спора и неказистости, противостояния и в описании такой разной светлой или низшей любви. Для меня ценность именно в этом.

Рецензию пишу по горячим следам, - буквально пару часов назад я проглотил оставшиеся 400 страниц со своего покетбука, и, пролежав в свойственном для темпа таких прочтений полукоматозном сне, я ринулся на лайвлиб описывать свои впечатления. В этот раз мне на руку сыграет определенная системность в изложении мыслей, вообщем извольте: 1. Если уж на кого-то указывать пальцами при слове "классик", так это на Флобера. Во время личной переписки я назвал его "супер классиком", а меня поправили - "метаклассик". Его кропотливый подход к работе, визуализация деталей, хвалёная Тургеневым, Кафкой, Прустом и многими, многими стилистика ощущаются в каждом предложении. Уж если та самая злополучная этажерка или жардиньерка, ну или ткань, платье, то непременно обозначен цвет, фактура, покрой, датирована мода. Уровень подобной работы нелегко осознать, пока сам не садишься за перо, и перед тобой становится выбор: либо писать, что называется с потолка, либо идти в будуар и лицезреть все виды этих жардиньерок лично. Как известно, все исторические, социальные, географические, анатомические и прочие детали он черпал из собственного опыта, не щадя ни сил, ни времени. Представить подобный подход сегодня - немыслимо. От такого (подлинного) реализма в наше время модно отнекиваться, во многом ввиду безграничной мыслительной лени. Возразим, - а где еще, если не в подобной детализации эпохи скрывается классический реализм? Помимо прекрасной детализации (на которую в этом романе очень тяжело рефлексировать ввиду нашего привыкшего к экшну нетерпеливому сознанию), блистательно выдержана сама форма "романа воспитания" с множеством сторонних линий, персонажей и историей их становления. Перед вами роман, как он должен быть. Такое под силу не каждому.

2. Произведение это вышло для меня совершенно безцитатным. Такое впервые. Я совершенно ничего не могу позаимствовать для красного словца. Возможно, я плохо читал, а быть может это суть следствие той общей пустоты, атмосферу которой автор неумолимо создаёт на каждой странице. Тем не менее, есть как минимум 3 блестящих, типично флоберовских описания, которые пленили моё воображение. Встречайте, мини-рейтинг: Атмосфера дворца в Фонтенбло:

Десять сводчатых окон были широко распахнуты; живопись блистала в лучах солнца, голубое небо, уходя в беспредельность, вторило ультрамариновым тонам сводов, а из глубины лесов, туманные верхушки которых подымались на горизонте, казалось, доносились эхо охотничьих рогов из слоновой кости и отголоски мифологических балетов, в которых под сенью листвы танцевали принцессы и вельможи, переодетые нимфами и сильванами, — отголоски времен наивных знаний, сильных страстей и пышного искусства, когда мир стремились превратить в грезу о Гесперидах, а любовниц королей уподобляли небесным светилам. Прекраснейшая из этих знаменитых женщин велела изобразить себя на правой стене в виде Дианы-охотницы или даже Адской Дианы, в знак того, очевидно, что власть ее не кончится и за гробом. Все эти символы вещали о ее славе, и что-то еще оставалось от нее — не то смутный отзвук ее голоса, не то отблеск ее сияния.

Общая атмосфера их странствий по горкам-пригоркам (даже захотелось так провести потенциальный медовый месяц):

В тот же вечер они обедали в ресторане на берегу Сены. Стол их стоял у окна. Розанетта сидела против Фредерика, и он любовался ее тонким белым носиком, оттопыренными губками, ее ясными глазами, пышными каштановыми волосами, красивым овалом лица. Платье из небеленого фуляра плотно облегало ее плечи, немного покатые, а руки ее, в гладких манжетах, резали, наливали, двигались над скатертью. Им подали совершенно распластанного цыпленка, матлот из угрей в глиняной миске, терпкое вино, черствый хлеб, зазубренные ножи. Все это усиливало их радость, поддерживало иллюзию. Им чуть ли не казалось, что они путешествуют по Италии, справляя свой медовый месяц.

ну и напоследок мой личный топ1 - это курение кальяна (самому захотелось):

Принесли огня; металлический сплав накалялся медленно, и Розанетта от нетерпения затопала ногами. Потом ее охватила какая-то вялость, и она неподвижно лежала на тахте, подложив подушку под руку, слегка изогнувшись, поджав одну ногу, а другую вытянув совершенно прямо. Длинная змея из красного сафьяна, лежавшая кольцами на полу, обвилась вокруг ее руки. Янтарный мундштук она поднесла к губам и, щуря глаза, глядела на Фредерика сквозь дым, окутавший ее своими клубами. От дыхания Розанетты клокотала вода, и время от времени слышался ее шепот: — Милый мальчик! Бедняжка!

В моих воспоминаниях еще живы сцены смерти г-жи Бовари, поэтому сцены с покойниками в этой книге я упущу. Хотя у Флобера к этому явный талант (сколько сил вложил то!)

3. Теперь к содержанию и витающим в нём идеям. Если коротко - вновь критика буржуазии. Недаром Флобером восхищались советские деятели вроде Горького (мудро умалчивая, что по Флоберу - они тоже буржуа). Однако критика критике рознь. Автор предоставляет нам россыпь персонажей: от мельчайшей буржуазии вплоть до крупнейшей (а заодно сюда можно отнести виконтов, графов и простых подрядчиков). Я напомню, что по Флоберу буржуа, это в первую очередь конформист (не в смысле пассивности), жизнемаратель и словоблудец. Постараемся найти кого-то из героев, не подходящих под это описание? Увы. Именно поэтому роман лично для меня бесконечно пессимистичен. Единственный проблеск света - Дюссардье, так и не осознавший, за что и зачем он погибает. Весь роман нас окружает общая глупость, отсутствие оригинальности и каких-бы то ни было живых идей, внутренняя пустота женщин (прекрасное сравнение Капитанши и Дианы, это просто блеск, просто блеск!! два их портрета, один уродливый, а второй живой, дионисический, увековечивающий), за исключением одной лишь г-жи Арну (уж не идеал ли Флобера это? кстати кто знает его биографию.. он то сам любил замужнюю женщину, вплоть до старости, когда им и суждено было быть вместе), пустое бахвальство мужчин, ежедневное прожигание жизни с пустыми, несбыточными мечтами (феномен татарской пустыни, только похуже). Опять таки, совершенная классика, лично я это каждый день наблюдаю и сегодня (мерзкий буржуа живёт в каждой душонке))) ). В качестве примера всего ужаса и пустоты той эпохи можно приводить и сцены похорон, рождений, расставаний, измен, откровенной глупой лжи и предательств. Поэтому роман читается очень тяжело, со скрипом. Становится душно, становится мерзко, мрачно. Свежим воздухом веет нам в одной из сцен, но что это за сцена?

Однако все это бесконечно тешило его тщеславие. Ему вспомнился другой вечер в этом доме, унижение, которое он переживал, уходя отсюда, — и он дышал полной грудью; он чувствовал себя в своей настоящей сфере, почти как дома, будто все это, в том числе и особняк г-на Дамбрёза, принадлежало ему. Дамы, сидя полукругом, слушали его, а он, желая блеснуть, высказался за восстановление развода, который следовало бы облегчить настолько, чтобы можно было сходиться и расходиться до бесконечности, сколько душе угодно. Одни возражали, другие перешептывались; в полумраке, у стены, обвитой кирказоном, слышались отрывистые возгласы; это было какое-то веселое кудахтанье; а он развивал свою теорию с той уверенностью, какую придает сознание успеха.

Вот где настоящее буржуазное счастье. Прелесть, не правда ли?

4. Моя рецензия начинает затягиваться (а как иначе с классикой), засим я постараюсь ужать оставшиеся мысли в этот пункт. Роман мог быть длиннее еще на 1500 страниц, и общая идея была бы выдержана. Мне кажется, Флобер просто сам устал от пребывания в этом мраке внутренней пустоты, поэтому следующую интрижку Моро он не описал. Главного героя охарактеризовать можно следующим образом: малодушный, ленивый, недальновидный, беззаботный увалень. Видимо, дураков судьба любит, раз он так и не вылетел в трубу, проживая жизнь, о которой мне можно только мечтать (я о собственных каретах, библиотеке в 1500 томов, крабах аля буженвиль, паштете из розовых гусей и.т.д). На деле, здесь все персонажи об одном, поэтому выделять Моро необязательно. А собирательный образ буржуа ясен и дополнительному описанию от меня не подлежит. Блестяще отработан тематизм политических дискуссий, лично я их так и вижу (а я не конченый дилетант в этой сфере). Каждый раз на каких то обсуждениях (например евромайдан итд) я вижу этих Сенеталей и Делорье, которые вьются как угри и меняют своё мировоззрение в зависимости от личной ненависти и злобы. Гнилые, мерзкие люди. Всюду и везде. Боль) Выход из всего этого ада - воспитание чувств? Я не ищу ответов в рецензиях, пусть это будет на усмотрение каждого. В любом случае,

Оценка: 9 из 12 Рекомендация к прочтению: для любителей серьезной, классической литературы. И да пребудет с вами стойкость г-жи Арну. ;)

«Жизнь должна быть непрерывным воспитанием. Всему нужно учиться — учиться говорить так же, как учиться умирать» (Гюстав Флобер)

Хотя «Воспитание чувств» лишь второй прочитанный роман одного из самых блестящих писателей родины «прекрасной Марианны» (а первым был, естественно, «Мадам Бовари»), невозможно не насладиться богатым языком Гюстава Флобера. Умение тонко, изящно и весьма метко описывать даже самые малейшие детали, а то и вовсе, мелочи, свойственно безусловно талантливым писателям. Сюжет, конечно, важен, но ведь не менее значимо мастерское его (сюжета) раскрытие. Гюстав Флобер умеет так оформить каждое предложение, наполнить его нужными словами, что в итоге, перед глазами читателя встает вполне яркая и четкая картина происходящего с героями романа. Более того, воссоздается атмосфера времени, что очень важно, передается дух эпохи, с именно ей присущими нравами и помыслами. В данном случае, читателю не предстоит окунуться в запутанное, полное интриг и козней повествование. Скорее, «Воспитание чувств» идейно напоминает «Утраченные иллюзии» Оноре де Бальзака и даже «Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова. Главный герой романа – Фредерик Моро – молодой провинциал, направляющийся в Париж, как и все прочие юноши – стать успешным в карьере и занять хорошее положение в обществе. И вроде бы у Фредерика есть все необходимые данные, но так уж выходит, что действий никаких молодой человек и не совершает. Он живет своими страстями, ветрами эмоций и дуновением чувств. Вот он влюблен без памяти в замужнюю даму, с которой ему не суждено сблизиться, но все свои мысли дарит ей, а вот у него уже любовница, дама светская. И один день сменяет другой, а жизнь проживается Фредериком без толку. Чувства и чувствительность взяли верх над разумом и рассудком. Фредерик уже и сам окончательно запутался в своем внутреннем мире. Его поступки бессмысленны, ошибка следует за ошибкой. И даже не сочувствуешь месье Моро. Он глупо растратил все свои возможности в обществе и государственной карьере, после бега от одной женщины к другой, остался и вовсе без всякой. Мир иллюзий должен был когда-то рассыпаться. А Фредерик, собственно, мало переменился, вся жизнь прошла где-то рядом, но не с ним. Отмечу, что время, в которое развиваются события, переломное (очередное переломное) для Франции – середина XIX века, революция 1848 года и скорое создание Второй Империи. Второстепенных героев, по сути, нельзя делить на «положительных» и «отрицательных»: это и великосветские дамы и девицы полусвета, и почтенные матроны и юные сумасбродки, и революционеры с консерваторами, и журналисты, предприниматели, банкиры и политики, и студенты с профессорами и т.д. И конечно же, Париж, всегда и во всем манящий Париж. Зато как тонко все же Флобер описывает сценки из частной жизни буржуазного Парижа и вечно догоняющей его провинции. И, ах, что за великолепный слог! Все-таки я преданная поклонница французской классической литературы))