Библейские чтения: Пятикнижие

16. Книга Бытия. Гл. 18. Ст. 1–19

И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер (свой), во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер (свой), и поклонился до земли. И сказал: Владыка! Если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего. И принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом. А я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите (в путь свой); так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь. И поспешил Авраам в шатер к Сарре, и сказал (ей): поскорее замеси три саты лучшей муки, и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока, и теленка приготовленного, и поставил перед ними; сам стоял подле них под деревом. И они ели. И сказали ему: где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время (в следующем году), и будет сын у Сарры, жены твоей. А Сарра слушала у входа в шатер, сзади его. Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных; и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось. Сарра внутренно рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? И господин мой стар. И сказал Господь Аврааму: отчего это (сама в себе) рассмеялась Сарра, сказав: «неужели я действительно могу родить, когда я состарилась»? Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и (будет) у Сарры сын. Сарра же не призналась, а сказала: я не смеялась. Ибо она испугалась. Но Он сказал (ей): нет, ты рассмеялась. И встали те мужи, и оттуда отправились к Содому (и Гоморре); Авраам же пошел с ними, проводить их. И сказал Господь: утаю ли Я от Авраама (раба моего), что хочу делать! От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли. Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом (все), что сказал о нем.

Быт 18:1–19

Вслушиваясь в этот библейский рассказ, невозможно не вспомнить икону Святой Троицы, написанную преподобным Андреем Рублёвым. И так же, как всматриваемся мы, иногда часами, в икону работы преподобного Андрея, так же и в этот библейский рассказ необходимо именно не только вчитаться и вслушаться, – в него необходимо всмотреться, попытаться зафиксировать глазами каждую деталь этого очень необычного, очень важного текста – одного из наиболее существенных и ключевых текстов всего Ветхого Завета.

Аврааму является именно Бог, и именно с этого начинается рассказ: «И явился ему Господь у дубравы Мамре». ‹Адонáй›, Бог, – а при этом приходят к нему три мужа. И разговаривает он то с Богом, то с этими тремя мужами. Таково это парадоксальное явление, явление Бога в Троице у дубравы Мамре.

И дуб этот, под которым сели три Ангела, которых угощает Авраам, мы тоже можем видеть на иконе преподобного Андрея. Какие-то другие детали этого повествования увидел глаз иконописца, а какие-то из деталей рассказа, только что прочитанного нами, нам необходимо увидеть самим, причем именно при чтении этого текста – каждому и каждой.

Авраам одновременно и знает и не знает, Кто перед ним. Такова психология веры. Мы, веря, одновременно и знаем и не знаем то, во что верим. Но вне зависимости от того, знает он, что это Бог, или нет, он велит Сарре взять три саты не простой, а именно лучшей муки, он не просто идет к стаду, чтобы взять теленка, но бежит туда и готовит самого нежного и хорошего. А обращаясь к тем, кто пришел, он называет себя словом ‹э́вед›, то есть «раб», но только раб в смысле «служитель»…

Сарра, услышав об обещанном ей сыне, смеется; смеется от недоверия и от радости одновременно: не только от того, что ей кажется нелепым, что она станет матерью, она, уже давно старуха; нет, она смеется от радости, потому что она, понимая, что это невозможно, всё же ждет от Бога утешения.

А Авраам? Он идет проводить мужей, которых он принял. Провожает их по дороге, затем, как нам кажется, с ними расстается. А Бог всё еще стоит перед ним в его глазах. Авраам принимает Самого Бога, – и это очень важно понять, – принимает Бога как путника; ибо путника принято принимать, как Бога. Авраам омывает путникам ноги, готовит им угощение, стоит и смотрит, как три мужа вкушают это угощение. Так принимают уставшего с дороги путника. Но принимает так он Самого Бога. И повторяю: потому что и простого путника он бы принял именно так – принял бы, как Бога.

Я открываю Книгу пророка Исайи, пятьдесят восьмую главу, и нахожу там очень важное место, которое поможет нам сейчас понять, в чем дело здесь, под дубом мамрийским, в дубраве, где принимает трех Ангелов Авраам.

Вот, вы поститесь, – говорит Бог устами пророка, – для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других… Таков ли тот пост, который Я избрал, – восклицает Бог устами Исайи. – Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя.

Ис 58:4–8

Если ты хочешь поститься, – говорит Бог в этом месте Книги пророка Исайи, – то раздели с голодным хлеб и скитающихся бедных введи в дом, а когда увидишь нагого, то одень его. Вот он, пост, к которому призывает нас Бог! Если хочешь что-то дать Мне, то дай им, вот этим людям, которым сейчас так плохо: накорми, одень, приюти. Наши с вами отношения к Богу выражаются прежде всего в отношении к человеку, причем к тому, который просто зашел к нам с дороги попросить о помощи.

И именно так принимает Авраам трех мужей: как путников, которым нужна вода на ноги, которых необходимо накормить и усадить отдохнуть после дальнего пути. Мы с вами понимаем, что Ангелам не нужно ни воды, ни хлеба, ни мяса, ни молока с маслом, которыми угощает их Авраам. Но всё это нужно Богу, потому что нужно человеку. Об этом же, только уже на языке Нового Завета, говорит апостол и евангелист Иоанн Богослов:

Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?

1 Ин 4:20

Любовь к Богу открывается через любовь к человеку. И Авраам демонстрирует нам именно это, принимая трех мужей, трех Ангелов, как уставших с дороги путников, которым абсолютно необходим отдых и покой хотя бы на несколько часов, чтобы затем продолжить дорогу.

17. Книга Бытия. Гл. 18. Ст. 20–33

И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма. Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю. И обратились мужи оттуда, и пошли в Содом; Авраам же еще стоял пред лицем Господа. И подошел Авраам, и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым, (и с праведником будет то же, что с нечестивым)? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь (всего) места сего ради пятидесяти праведников, (если они находятся) в нем? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу (весь город и) всё место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников не достанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним, и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место.

Быт 18:20–33

Когда вслушиваешься в эти стихи из Книги Бытия, сразу вспоминаются Притчи Соломона, где в одиннадцатой главе говорится:

При благоденствии праведников веселится город, и при погибели нечестивых бывает торжество. Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается.

Притч 11:10–11

И дальше, в двадцать девятой главе:

Когда умножаются праведники, веселится народ; а когда господствует нечестивый, народ стенает.

Притч 29:2

Только в Книге Бытия ситуация обрисована значительно более четко, чем в Притчах Соломона. Город не радуется или веселится и не возвышается благодаря праведникам и их усилиям, а просто-напросто держится на земле, потому что они есть. Речь здесь идет зачастую о незаметном для глаза, почти невидимом присутствии тихих и ничем не прославившихся людей, чистота и кротость которых безоружно противостоят греху – греху, который торжествует в жизни тысяч, если не десятков тысяч. Грешник своими действиями непременно ведет к разрушению. Войны, разного рода конфликты, грабежи, воровство, насилие и ложь, как со стороны жителей, так и со стороны тех, кто ими управляет, – всё это приводит к беде, к разрушению, к катастрофам. Жители убивают друг друга, воруют и грабят, а власти печатают необеспеченные деньги или пускаются в другие авантюры.

А праведники? Что делают праведники? По Библии, их слабость может больше, чем сила грешников. «Сила бо моя в немощи совершается», – скажет потом Иисус апостолу Павлу^[20].

В Содоме жило, наверное, несколько тысяч человек. Авраам, сознавая, что он сам грешник, что он сам «прах и пепел», дерзновенно просит Бога пощадить город ради пятидесяти праведников. Авраам слышит удовлетворительный ответ и понимает, что его представления о Божьем милосердии примитивны, они не соответствуют той реальной, огромной, безграничной любви и жалости, которые испытывает Бог к человеку. «А ради сорока пяти? – спрашивает Авраам. – Ради сорока? Ради тридцати?» И оказывается, что и ради двадцати человек Бог всё равно пощадит город; и ради десяти тоже.

Разумеется, речь идет не о том, что Бог погубит город, если в нем не окажется десяти праведников. Это не так. Ибо Бог, Который небеса сотворил, – это не какой-нибудь языческий Аполлон из Амикл, который убивает людей своими стрелами. Не случайно само имя Аполлон напоминает греку глагол ἀπόλλυμι, что значит «губить». Нет, Бог наш – Бог Творец, Он никого не губит. Он любит и спасает. Но корабль, на котором нет матросов, погибает, потому что им некому управлять – ставить паруса, держать курс; он непременно врежется в скалы и погибнет.

Так и город и, следовательно, государство, если в нем некому противостоять стихии зла. При этом для такого противостояния стихии злобы, стихии зла и ненависти, совсем необязательно занимать какой-либо пост в этом городе или государстве, быть министром или депутатом. Противостояние злу зачастую осуществляется в полной тишине и полной неизвестности. Нередко этот труд бывает невидим миру, невидим людям, но, тем не менее, он совершается. Живет в городе какая-нибудь старушка-уборщица, или врач, учительница, или просто школьник, который не стреляет из рогатки, а кормит птиц или белок. И вот они-то и оказываются теми, чьи невидимые усилия сохраняют жизнь всему обществу.

В отличие от действий грешника, которые по большей части заметны всем, труд праведника, повторяю, проходит в тишине и неизвестности, иногда полной. Не случайно поэтому и среди святых есть такие, о которых мы не знаем ничего, кроме их имен. Но имена эти храним в памяти как святыню и благоговейно повторяем.

Всё было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство: а вдруг эти десять праведников уже умерли? Вдруг их не найдется? Вдруг кто-то из них уедет в другой город или в другую страну? Поэтому мы, каждый и каждая, не должны перекладывать ответственность на десять праведников, не должны перекладывать ответственность друг на друга. Нет, наша задача заключается в том, чтобы смиренно стараться быть не среди грешников, а в числе тех праведников, которые своими тихими усилиями, подобно матросам на корабле, удерживают город на земле.

18. Книга Бытия. Гл. 19. Ст. 15–26

Когда взошла заря, Ангелы начали торопить Лота, говоря: встань, возьми жену твою и двух дочерей твоих, которые у тебя, чтобы не погибнуть тебе за беззакония города. И как он медлил, то мужи те (Ангелы), по милости к нему Господней, взяли за руку его, и жену его, и двух дочерей его, и вывели его, и поставили его вне города. Когда же вывели их вон, то один из них сказал: спасай душу свою; не оглядывайся назад, и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть. Но Лот сказал им: нет, Владыка! Вот, раб Твой обрел благоволение пред очами Твоими, и велика милость Твоя, которую Ты сделал со мною, что спас жизнь мою; но я не могу спасаться на гору, чтоб не застигла меня беда и мне не умереть. Вот, ближе бежать в сей город, он же мал; побегу я туда, – он же мал; и сохранится жизнь моя (ради Тебя). И сказал ему: вот, в угодность тебе Я сделаю и это: не ниспровергну города, о котором ты говоришь; поспешай, спасайся туда; ибо Я не могу сделать дела, доколе ты не придешь туда. Потому и назван город сей: Сигор. Солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор. И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и (все) произрастения земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом.

Быт 19:15–26

О судьбе Содома и Гоморры знают все. Знали о ней и в древности даже те, кто никогда не слышал о книге под названием Библия. Греческие историки, Страбон и другие, и римский историк Тацит описывают гибель двух этих городов, описывают события, связанные с исчезновением их с лица земли, а, как известно, ни о Библии, ни о том, что в Библии говорится, они не знали.

Библейская версия этой истории заключается в том, что Бог погубил оба эти города за грехи их жителей. И это ставит нас, читателей Священного Писания в ХХ веке, в тупик. Как бы ни были велики, как бы ни были страшны и отвратительны грехи жителей Содома и Гоморры, но Бог наш не бог-губитель из античного мифа, а Бог спасающий. Он «Заступник в скорбех», «спасение лица моего и Бог мой». Он Бог, Который не хочет смерти грешника, но «еже обратитися ему и живу быти», – как воскликнет потом пророк Иезекииль в тридцать третьей главе своего пророчества. Но если Бог наш не хочет смерти грешника, как же тогда понять эту страшную повесть?

Помогает сделать нам это, как всегда, Иисус. Как всегда, в Евангелии мы находим ответ на тот вопрос, который нас мучит и, я бы даже сказал, пугает. В тринадцатой главе Евангелия от Луки говорится:

В это время пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам; но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам; но, если не покаетесь, все так же погибнете.

Лук 13:1–5

Если мы сопоставим эти слова Иисусовы с рассказом о гибели Содома и Гоморры, то поймем, что и жители двух этих городов не были грешнее всех жителей земли. Это рассказ не о гневе Божьем, а о Его милости, о милости Бога, спасающего Лота и его семью от огня. И библейский текст, в котором упоминается огонь и сера, и геологическая ситуация в районе нынешнего Мертвого моря дают все основания предполагать, что в основе повести о Лоте, которую мы только что прочитали, лежат воспоминания о землетрясении, связанном с вулканической деятельностью. Не случайно в выражении «огонь с неба» последняя его часть – слова «с неба» – появляются только в довольно поздних рукописях Библии. Содом и Гоморра гибнут от естественной катастрофы, гибнут так же, как потом уничтожит извержение вулкана Помпею.

Но во время этой катастрофы, в тот момент, когда погибают два города и все их жители, спасается праведный Лот и его семья. Бог спасает одну семью за их праведность. Итак, повторяю, это повесть не о гневе Божьем, это повесть о Его милости, которая спасает даже из огня, спасает даже тогда, когда надежды нет и быть, казалось бы, не может. Убегая от греха через искреннее покаяние, он, Лот, спасается не только от метафизических опасностей, но и от огня, в котором гибнут жители его города. И так же каждый человек через покаяние спасается. Именно на этот момент в библейской истории обратил внимание преподобный Андрей Критский, который в Покаянном своем каноне, читающемся в первые четыре дня Великого поста, восклицает: «На горе скрывайся, душе, яко же Лот оный, и в Сигор угонзай».

Мы тоже должны подражать Лоту: спасаться от опасностей нашей личной праведностью, через наше личное покаяние и доброделание. Вывод, который можно сделать из этого библейского рассказа, очень прост. Личная праведность, именно личная, моя, не чья-то другая, а моя собственная, личное покаяние и отказ от своего собственного, личного греха может спасти человека и, в конечном итоге, каждого из нас без исключения не только от греха, но и от физической гибели, от какой-либо катастрофы, которая, как видно, не есть результат гнева Божьего. Праведника Бог спасает при любых обстоятельствах; праведника Бог спасает даже тогда, когда спастись невозможно.

А Лотова жена? Что произошло с нею? Вероятно, мы здесь имеем дело с попыткой древнего наблюдателя объяснить причудливые формы сталагмитов, которые действительно похожи на человеческие фигуры. Нечто подобное есть и у греков в их мифологии. Всякий, кто посмотрит в глаза Медузе, – рассказывается у греческих поэтов, – согласно мифу о Персее, превращался в камень, в каменную статую.

Но о чем нам говорит этот библейский рассказ, попавший в Слово Божие, ставший частью Священного Писания? Мне кажется, что своим сердцем поэта поняла здесь библейскую весть Анна Ахматова, которая рассказывает в одном из своих стихотворений о том, как Лотова жена вспоминает, убегая, дом, где она рожала и кормила детей, вспоминает о своем быте, о кухне с ее кухонной утварью, о хозяйстве и обо всём прочем, что осталось за ее спиной.

Когда дело идет о спасении жизни, когда дело идет о том, что беда настигает, об этом обо всём – о хозяйстве, об утвари, о вещах – думать нельзя. Помнить надо в эти минуты только о главном, только о жизни тех, кто нам дорог, только о жизни наших близких, только о жизни человеческой! Вспомните, как в «Войне и мире» Наташа Ростова добивается от своих родителей, от старых графа и графини, чтобы они сняли с подвод сундуки и отдали эти подводы раненым. Наташа сумела преодолеть своим детским, своим чистым и верующим сердцем то искушение, которое не преодолела жена Лота.

19. Книга Бытия. Гл. 20. Ст. 1–15

Авраам поднялся оттуда к югу, и поселился между Кадесом и между Суром; и был на время в Гераре. И сказал Авраам о Сарре, жене своей: она сестра моя. (Ибо он боялся сказать, что это жена его, чтобы жители города того не убили его за нее.) И послал Авимелех, царь Герарский, и взял Сарру. И пришел Бог к Авимелеху ночью во сне, и сказал ему: вот, ты умрешь за женщину, которую ты взял; ибо она имеет мужа. Авимелех же не прикасался к ней, и сказал: Владыка! Неужели Ты погубишь (не знавший сего) и невинный народ? Не сам ли он сказал мне: «она сестра моя»? И она сама сказала: «он брат мой». Я сделал это в простоте сердца моего и в чистоте рук моих. И сказал ему Бог во сне: и Я знаю, что ты сделал сие в простоте сердца твоего, и удержал тебя от греха предо Мною; потому и не допустил тебя прикоснуться к ней. Теперь же возврати жену мужу, ибо он пророк, и помолится о тебе, и ты будешь жив; а если не возвратишь, то знай, что непременно умрешь ты и все твои. И встал Авимелех утром рано, и призвал всех рабов своих, и пересказал все слова сии в уши их; и люди сии (все) весьма испугались. И призвал Авимелех Авраама, и сказал ему: что ты с нами сделал? Чем согрешил я против тебя, что ты навел было на меня и на царство мое великий грех? Ты сделал со мною дела, каких не делают. И сказал Авимелех Аврааму: что ты имел в виду, когда делал это дело? Авраам сказал: я подумал, что нет на месте сем страха Божия, и убьют меня за жену мою. Да она и подлинно сестра мне; она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделалась моею женою. Когда Бог повел меня странствовать из дома отца моего, то я сказал ей: сделай со мною сию милость, в какое ни придем мы место, везде говори обо мне: «это брат мой». И взял Авимелех (серебра тысячу сиклей и) мелкого и крупного скота, и рабов и рабынь, и дал Аврааму; и возвратил ему Сарру, жену его. И сказал Авимелех (Аврааму): вот, земля моя пред тобою; живи, где тебе угодно.

Быт 20:1–15

Только что мы слышали рассказ о том, как Авраам поступает трусливо и нечестно, даже подло. На первый взгляд, это шокирует читателя, которому хотелось бы видеть святого и праведника, великого патриарха, всегда поступающим достойно, во всех случаях честно, правильно и до конца справедливо. Но Библия, в отличие от всех книг, которые за тысячелетия накопились у человечества, – книга до предела честная, честная до конца. В ней нет «положительных» героев, которые были бы безгрешны и всегда правы. И Авраам, и Иаков, и Давид, и другие библейские праведники, которых мы почитаем как святых, совершают иногда бесчестные поступки, хотя нас, читателей, это раздражает, ибо нам хотелось бы, чтобы святой был во всём и до конца святым.

Тем не менее, Иаков бесчестно пользуется тем, что брат его умирает от голода, и покупает у него первородство за чечевичную похлебку. Давид отсылает на войну своего полководца и делает его жену своей любовницей. И так далее. Библия во множестве содержит шокирующие тексты, с которыми мы зачастую не знаем, как разобраться.

Однако святой – это не значит безгрешный, ибо «нет человека, иже жив будет и не согрешит, Ты бо Един токмо без греха», – как молимся мы, обращаясь к Богу, когда поминаем усопших. Святые так же, как и мы, иногда грешат, но только, в отличие от многих из нас, затем преодолевают грех и его последствия. Святой – это прежде всего тот, кто сумел найти в себе силы для преодоления греха, для того чтобы из него вырасти или уйти, отречься от него, как перед таинством крещения отрекается от сатаны всякий оглашенный.

Есть в этой истории, которая только что была нами прочитана в двадцатой главе Книги Бытия, в коллизии между Авраамом, Саррой и Авимелехом, еще один аспект. Стать грешником в безвоздушном пространстве или на необитаемом острове, где убить или обмануть некого, украсть не у кого, дать ложную клятву тоже некому и т. д., – стать грешником в таких условиях просто невозможно. Каин тоже не стал бы грешником, если бы не было Авеля, которого он убил.

А что происходит здесь, в этой истории? Авраам пошел по пути греха. Но царь Авимелех, «в простоте сердца своего и в чистоте рук своих», не сделав Сарру своей наложницей, не дал Аврааму до конца оступиться, до конца свернуть на тот дурной путь, по которому он чуть было не пошел. Какой можно отсюда сделать вывод? Очень простой: если человек, в голову которого приходят грешные мысли, который уже готов согрешить, живет среди чистых и в простоте своей нравственных людей, то для того, чтобы грех, который он замыслил, расцвел, – просто нет атмосферы, нет условий, нет питательной среды.

Если бы царь Авимелех был сластолюбцем или распутником, то эта атмосфера была бы. Если бы он был человеком по натуре злым и непрощающим, такая атмосфера тоже возникла бы, потому что он разозлился бы на Авраама, узнав правду. И, быть может, даже убил бы его за то, что тот обманул царя, к которому пришел в качестве гостя. Но ни того, ни другого не получилось. Авимелех не сделал Сарру наложницей, Авимелех не разгневался на Авраама, узнав правду, узнав, что Авраам его обманул. Он только сказал: «Ты сделал со мною дела, каких не делают». Он только по-братски посетовал Аврааму на его обман, на обман, совершенный из трусости, но не разозлился. Простодушный, честный и не злой, Авимелех создает вокруг себя среду, в которой не получается согрешить, даже при желании.