Сказки лунных дней. Часть II

– …Мы там, где нужны, – бормотал во сне мужчина.

– Мы там, где должны быть, – шептал в ответ женский голос.

Уже поднимаясь из пучины сна в ласковые объятья любовницы, Дэзерт вдруг устремил взгляд вверх. Там среди просторов тающего сновидения в безоблачном голубом небе парил… чёрный дракон.

– Дженн? – застонал демон и проснулся.

– …Снова кошмар? – промурлыкала лежащая рядом женщина, лаская его мягкими ладонями. – Всё хорошо, милый… Я рядом… Мы дома. Мы в безопасности…

– Айши, – вздохнул Дэзерт. – Счастье моё…

– …А кто такая Дженн? – раздался вопрос, в тоне прозвучали ядовитые нотки.

– Айши, я даже глаза не успел разлепить, – скривил губы мужчина. – И с чего ты взяла, что это «она»?

– …Воспоминания о мужчине не смогли бы украсть твою радость от моей близости, – было ему ответом.

Её ладони сжались. Демон распахнул веки. Черноволосая красавица, приподнявшись на руках, пристально смотрела ему в лицо.

Её недовольство было вполне оправданным. За все пятнадцать лет, пока они делили ложе, мужская сила ни разу не подводила его хоть и старое, но вполне пригодное тело. На недовольство женщина имела право. Дэзерт был первым и единственным её любовником. И все эти годы он хранил ей верность.

Молчаливая договорённость между ними, их страсть и нежность были сильнее традиций, где мужчина брал столько женщин, скольких мог себе позволить.

Дэзерт высвободился из объятий любовницы и сел, спустив ноги. Пол покрывали мягкие звериный шкуры и алриасские ковры – услада для натёртых ступней после тяжёлых будней. Стены украшали лишь ниши с горящими свечами.

В отличие от прочих обитателей гор, Айшара не поклонялась богам. Женщина равно чтила Жизнь и Смерть, Солнце и Луну, реку и пустыню, но их символов в доме не держала. Только в блюде на низком столике сверкали кристаллы пустынной розы, которые Дэзерт когда-то преподнёс своей избраннице.

В ответ Айшара подарила ему небольшой гладкий продолговатый камень с красивыми золотистыми прожилками, который она нашла как-то, гуляя в горах Басилиона. Так они обменялись дарами, заключив между собой негласный договор верности и преданности.

Хотя покои были вырублены в известняковой породе, Айшара сумела создать в пещере уют. Она была права. Дэзерт был дома. И он был в безопасности.

– Мне нужно поговорить с Главным, с Альманином, – пробормотал мужчина, растирая лысую голову, чтобы прогнать слабость сна. – Я чувствую, грядут перемены…

– А со мной не нужно ли поговорить? – нахмурилась женщина. – Что тебя так обеспокоило, мой лев?

– Дженн, – вздохнул Дэзерт. – Это мой господин… Мне кажется… он вернулся. Никогда он не снился мне, а тут…

– Дженн – тот волшебник, который передал тебе знания сьидам? Ты говорил, что он погиб много-много лет назад…

– Я говорил: «возможно, он погиб»…

Женщина приподнялась на колени и, захватив руками лицо мужчины, повернула к себе. Её большие почти чёрные глаза молили об ответе. Нагая грудь тревожно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Тёмные ореолы сосков глядели на демона ещё более требовательно.

Дэзерт хотел было выскользнуть из маленьких, но сильных ладоней госпожи его души и тела, но не смог противиться коварной женской магии. Никакие сны, никакие драконы не могли более украсть его радость от близости подруги. Мужчина обнял любовницу и уложил обратно на цветные шёлковые покрывала.

– Это всё просто сон, Айши… Глупый пустой сон…

Он позволил себе поверить собственным словам. Он разрешил себе утонуть в мягкости и тепле, в едва уловимом, дымно-сладком аромате женщины.

* * *

Дженн застыл во тьме, сжимая в пальцах тёплый шершавый камень. Он отыскал его здесь много десятилетий назад. Или камень сам нашёл дракона? Сегодня подобных камней ему не попалось. Кольца с изумрудом он тоже не нашёл.

Маг кое-как сумел добраться до своей теневой сумки. В кромешном мраке это было не очень-то просто. На ощупь он изучил остальные семена. Величайшее из Великих древ должно прорасти из них, когда Дженн соберёт все. А пока камни дали ему немного своей силы.

Впрочем, её всё равно было мало. Его плотная сфера сто лет носила чужой облик. Связи с тонкими сферами почти не ощущались. Дженн стал не просто плохим магом, он стал почти старцем.

– Сто лет, – вновь со стоном прошептал маг. – Сто лет…

Всё это время он провёл не совсем в лампе. Осознав, что колдун подстроил ему ловушку, Дженн открыл амулет Миркира. Чтобы не дать негодяю использовать свою силу, он укрылся в мире демонов. Он запечатал проход тайными печатями, которые открыл ему Катан. Никто кроме них двоих не смог бы распахнуть эти врата…

Долгие, долгие годы Дженн прожил не только как мужчина, но… как демон. Поначалу это было даже увлекательно. У него появилась возможность изучить собратьев Дэзерта и саму сферу. Полюбоваться было чем, ведь Мудрец создал её собственноручно из осколков своего мира, тонкой его части. Миркир был одним из его гениальных творений!..

Однако воздух демонических пластов, тамошние пища и энергии тлетворно сказывались на человеческой душе. Каким бы телом ни обладал дракон, долгое время играть в чужие игры было опасно. Тогда маг вернулся в лампу, надеясь отыскать путь на свободу.

Дженн, учившийся у величайших магов, был уверен, что быстро отыщет выход. О, как он ошибся. Лампа была уникальной ловушкой. Сплетённая внутри неё сфера оказалась абсолютно гладкой, словно зеркало – ни единой зацепки, чтобы маг мог распустить волшебный узор. И неважно, какой силой он обладал. Любая атака на сферу обращалась против её узника.

Тогда Дженн оставил свою войну и решил отдаться пространству снов. Он надеялся, что окунётся в забвение. И снова он ошибся.

Безмятежно спит лишь тот, чьи помыслы легки, а сердце свободно от страстей… Сны Дженна обернулись кошмарами. Это был парад из яви и домыслов. Калейдоскоп лиц и гримас. Заточение в лампе обернулось заточением в храме собственных ужасов.

Не имея иной почвы, новый мир дракона возрастал на крупицах радостных воспоминаний, на камнях сожалений и на глыбах отчаянья. И мир этот оказался куда страшнее Миркира.

Дракону… драконице казалось, что сферы её распадаются, как разбитая мозаика. У неё не хватило сил, чтобы изменить свою плоть к исходному виду. У неё не осталось сил даже на то, чтобы выбраться не из лампы, но из своих кошмаров в Миркир.

Кем она была? Женщиной или мужчиной? Человеком, духом, демоном… зверем? Кем она стала, оказавшись теперь на свободе? Могла ли она доверять своему телу… и уму?

Несмотря на бессилие, горячие волны демонической ярости накатывали на мага. Мужчине с трудом удавалось держать себя в руках. Он злился на себя, на Дэзерта, на некроманта, на Тикку, на весь мир и на все миры… К лучшему было, что он остался без своих волшебных способностей. Как знать, сколько бы бед он натворил, имей прежнее могущество?

– …Ты что-то затих… Снова размышляешь о своей тяжёлой судьбе? – уточнил откуда-то сзади голос Тикки. Вместе с тем послышалось позвякивание. Умный вор не терял времени, решив собрать остатки камней и монет. – Слушай, я тебе очень сочувствую, но если мы не найдём выход, можем и впрямь помереть тут. А тот богатенький козлобород порешит мою семью.

– Кто он? – откликнулся Дженн, надеясь, что сможет перенести свою ярость на кого-то одного. – Тот козлобород, что привёл тебя сюда?

– Какой-то Арлеклодий, ученик мага, – ответил воришка. – На вид лет тридцать, северянин. Разодет как принц, но обзывается как бандюга…

– Скорее всего, он ученик того козлоборода, что засадил меня в лампу, – решил Дженн. – Хотел счастья попытать с испорченным джинном… Погоди, ты говорил, что кто-то из твоей родни его обидел? Его? Или его учителя?

– Его! – фыркнул Тикка, подбираясь поближе к источнику голоса собеседника. – В том и загадка. Сто лет, говоришь, прошло? Как же так?

– Некромант обкаканный, – холодно процедил Дженн. – Он мог поменять своё тело, вселиться в молодого…

– Как делают гули! – подхватил мальчишка.

– У него на поясе были лампы? – спросил Дженн.

– Не было никаких ламп, – ответил вор. – Я профессионально изучил его одежду. Но вот что любопытно: кошель с серебром он держал в тени. В какой-то теневой сумке…

– Да, из тени иногда делают сумки. Это просто, я покажу, когда выберемся, – пообещал Дженн. – Возможно, там же колдун спрятал и лампы… Или же нашёл другой способ тянуть силу из духов.

– Откуда только всякие негодяи добывают такие знания? – недовольно заметил Тикка.

Дженн зло выдохнул:

– А что негодяев делает негодяями, ты можешь ответить?

– Неа, зато могу ещё раз позвать на помощь, если ты так и не нашёл свой лабиринт.

– Что ж, зови… Я и сам однажды услышал зов и смог помочь…

– Угу… – Тикка глубоко вздохнул и закричал в никуда: – По-мо-ги-те!

2 Король Цветочной горы

Музыка переливалась гипнотизирующим звоном бубенцов, боем таблов и бубнов. Заливались дудки и лиры. Точно птицы Даалсамы, пели женщины, сидящие по левую сторону от огня. Мелодии и голоса устремлялись к звёздному небу вместе с искрами костров и дымом. Отголоски праздника разносились вдоль немых гор сладким напевом, запахом пряностей, жареных орехов и мяса.

В рыжем свете пламени танцевали красавицы. Их чёрные волосы блестели как смола. Станы и бёдра окутывал тонкий шёлк. Груди, руки и щиколотки унизывали золотые бусы и браслеты. Нагие животы покрывали рисунки: орнаменты цветов и зверей, птиц и волшебных существ.

Грациозные и стремительные, подобно барханным змейкам, танцовщицы вырисовывали в воздухе невидимые рисунки: пальцами, кистями, стопами, движением бёдер и плеч. Их мышцы двигались то плавно, будто волны Амитары, то вдруг содрогались, точно рябь на воде. И каждый их жест, каждый шаг дарили красоту.

Танцовщицы самого Наэрана кружили головы зрителей сильнее вина. И Айшара была прекраснейшей из них. Его Айшара.

Сколько им ещё отпущено счастья? Долго ли суждено быть вместе, если Дженн… вернулся? Дэзерт гнал от себя тяжёлые мысли, но с Главой переговорил.

– Ты свободен, брат мой лев, – не отрывая взгляда от танцовщиц, Альманин сын Хасаана наклонился в сторону Дэзерта. – Ты знаешь, львы не те звери, которые будут сидеть на цепи… Я никого не держу здесь. Любой может уйти, может прийти… Тем более ты – один из Старейшин…

«Как же, «любой», – усмехнулся про себя Дэзерт, обежав взглядом зрителей, которые устроились по правую сторону от костров.

Пряный дым, поднимающийся от огня, действовал не менее опьяняюще, чем ритмичный бой барабанчиков, звон бубенцов и раскачивающие бёдрами красотки. На демона дым не оказывал влияния, но магическим зрением он ясно видел, как отрава надежнейшей из цепей стискивала души. Его Айшару в том числе…

Пока Дэзерта это устраивало. Он не видел большого вреда в уловке Главного. Иногда людей не удержать просто хорошими речами о чести, доблести и воздаянии негодяям. Хасаан умел завлекать людей одним лишь словом, его сын не унаследовал этого свойства.

Старый Хасаан основал в пустыне Поцелуй Наэрана небольшое поселение вольнодумцев ещё в эпоху власти истинных Намуров. По рождению он был знатным вельможей – одним из тех, кого не устраивало правление царя царей. И он был великим мудрецом, которому пустыня и её гневный покровитель Наэран открыли свои тайны.

Хасаан не просто основал посёлок для изгнанников, но клан сьидам. Ассадоны – львы Наэрана, защитники несправедливо оскорблённых – выполняли роль чистильщиков Джаэруба подобно сумеречным лисам, о которых Дэзерту рассказывала Дженна. Они называли себя воинами Шама и были сьидам – охотниками Южного континента.

Как удавалось поселению существовать посреди самой знойной пустыни Юга, где дождь проливался лишь раз в год? Разгадка крылась в гигантских деревьях, растущих к северу от Басилиона: между морем и горами. Местные называли их «древами жизни» или «отцами семян». На человечьем наречии элибирского название звучало чудно – «баба баб».

Вид деревьев был столь же диковинный и вызывал ассоциации именно с отцовством. Будто гигантские жирные корнеплоды торчали из песков, протягивая к солнцу свои неказистые скрюченные «корешки». Но в само̀м их необъятном теле и заключалось главное богатство – вода. Настоящие корни бабабабов уходили глубоко вниз, вытягивая влагу из подземных источников. А мягкие и пористые стволы накапливали воду не хуже колодцев.

Сама кора «отцов семян» широко использовалась целителями. Листьями, древесиной и золой лечили болезни и раны, а дымом отпугивали кровососущих насекомых. Бабабаб был практически бессмертен! Содранная кора быстро восстанавливалась. Полые стволы продолжали жить. Их можно было использовать в качестве жилища, а после дождей такое дерево долго сохраняло воду внутри себя.

«Дженну наверняка бы поразило это открытие», – невольно промелькнуло в мыслях у Дэзерта.

К тому же ассадоны использовали ту же фразу, что и её сумеречные лисы. «Мы там, где нужны. Мы там, где должны быть», – говорили их Старейшины. Интересно, какая связь была между львами и лисами?

Но Дженне наверняка не понравилось бы нововведение Альманина. Последователь своего отца вместо возвышенных речей стал использовать пьянящий дым. «Сено, сухая трава», как называл её Главный, было непростой травой. Её смолы приятно кружили голову, но вызывали стойкое привыкание, что позволяло удержать людей от измены и предательства.

По-видимому, для той же цели в тайную обитель приводили и красивых женщин. Ни одной дурнушки здесь было не сыскать! Сюда шли сбежавшие невесты, несправедливо обвинённые жёны, молодые матери с детьми, чьи отцы совершили преступления столь тяжкие, что казнить обязывали всю семью.

Айшара была дочерью одной из таких матерей – Рамле. Девочке было тринадцать, когда она появилась в тайной обители. Айши только-только расцвела и была очень хороша собой. Многие из мужчин пожелали взять её в жёны. Разумеется, согласие девочки никого не волновало. Тогда на защиту принципов свободы, которые не всегда успешно проповедовали ассадоны, встал Дэзерт.

Айшара не только дивно танцевала, но уже в детстве проявляла необычайный талант к поэзии. Её стихи пленяли, словно красота звёздного неба и бескрайних песков. Айшара умела так тонко рассказать о чувствах, что и демон поневоле проникся её восторгом, страстью, страхами и мечтами.

Не столько красотой, которую Дэзерт вдоволь повидал на своём веку, сколько талантом Айшара Рамле заставила владыку Миркира забыть о прошлом. Несколько лет Дэзерт охранял этого котёнка от посягательств львов Наэрана. Затем однажды вечером она сама явилась к нему. С тех пор они не расставались.

Они не расставались ни днём, ни ночью. Когда Дэзерт уходил на задания ассадонов и ночевал где придётся, воспоминание об Айшаре всегда было с ним. А теперь женщина плясала пред его глазами, однако стоило демону прикрыть веки, как в темноте он слышал голос другой.

– Я уйду завтра днём, – объявил Дэзерт, поднеся руку к груди, где хранил подарок подруги.

Продолговатый камень с золотистыми жилками, который ему преподнесла когда-то Айшара, демон туго обвил кожаными шнурами и, не снимая, носил на шее, словно амулет.

– Направляешься в столицу? – заинтересовался старый Альманин.

– Там мы в последний раз виделись с моим приятелем, – объяснил Дэзерт. – Почему тебя это волнует, уважаемый?

Старик выразительно вздохнул, устремив взгляд к звёздам.

– Я не хотел тебе говорить, не будучи уверенным. Но… Ты покидаешь нас, и я вынужден поспешить. Скажи, сможешь ли ты в честь нашей долгой дружбы выполнить для львов последний заказ? Ибо только такому, как ты, я могу доверить его…

Демон снова усмехнулся про себя, прекрасно зная, что права на отказ Альманин никому и никогда не даёт. Ссориться с Главой он не намеревался, и потому кивнул:

– Что за заказ?

– Видишь новую деву? – старик указал жестом на одну из танцовщиц.

– Дара, – припомнил Дэзерт. – Сбежала из гарема…

– Из гарема царя царей, – подавшись к самому уху собеседника, прошептал Альманин сын Хасаана.

– Наэран задери меня, – вздохнул Дэзерт.

– Идём, потолкуем подальше ото всех… – предложил Глава.

Владеющие тайными тропами, старик и мужчина поднялись со своих мест и уже через миг оказались в пустыне. Альманин остановился, задумчиво глядя на сверкающие вдали точки костров. Вниманием Дэзерта владело песчаное море, так любимое им. Оба не смотрели друг на друга.

– Царь царей, говоришь, – поморщился демон.

– Ты всё верно понял, друг мой, – медленно произнёс Глава убийц. – Его обленившийся предок ушёл от нашего клинка. Престол занял некий брат. Появившийся из ниоткуда, он совершил немало благих перемен. Но увы, похоже, проклятие власти ослабило род Намуров. Нам стало известно, что сиятельный Тадж Намур Хаким лишился рассудка. Дара подтвердила: царь царей не может родить наследника, ибо убивает своих жён после первой же брачной ночи.

– Ты хорошо всё обдумал, достойнейший Альманин? – спросил Дэзерт. – Не ослабит ли страну смерть царя?

– Я всю свою жизнь размышляю о власти, уважаемый брат мой Дэзерт, – признался Глава. – Управлять даже небольшой шхуной в бурном море непросто, а уж целой страной… Я пришёл к мысли, что этот груз не под силу одному человеку. Власть должна переходить из рук в руки, чтобы одни имели возможность отдохнуть, а другие – вкладывали новую силу.

– Непросто найти так много рук, – Дэзерт ничем не выказал собственного мнения на сей счёт. – У тебя уже есть такие на примете?

– Мы лишь посланники воли Наэрана, – усмехнулся старик. – Мы видим слабость, мы её устраняем. Политические вопросы я оставлю царскому совету. У Хакима немало дальних родственников… Руки найдутся всегда.

– Разумно, – соврал Дэзерт.

Он знал, что сьидам прекрасно чуют ложь. Но, как существо нечеловеческой природы, в чьи задачи входила охрана царской власти, чуял он и то, что его собеседник лишился этого дара и несёт блажь. Впрочем, «мы видим слабость, мы её устраняем. Политические вопросы я оставлю царскому совету», – сказал Альманин. Что ж, Дэзерт найдёт «слабость» и устранит её, будет ли её причиной царь царей или кто-то из его приближённых.

Демон вздохнул:

– Значит, Наэран избрал меня вестником своей воли?

– Только ты подходишь для столь ответственной миссии, – качнул головой Альманин сын Хасаана.

– Ты что-то не договариваешь, мой старый друг, – заметил Дэзерт. Сотни раз он ходил сумеречными тропами – и вместе с Дженной, и один. Убить человека из тени не составляло сложности. Исключением были сами убийцы. И маги, способные почуять опасность на расстоянии. Так в чём же подвох «ответственной миссии»? – Есть затруднение, о котором я не знаю?

– Есть, – тихо вымолвил Альманин. – У царя появился свой колдун… И он очень силён.

* * *

«Дэзерт… где же ты, проклятый демон? – подумал Дженн. Позволив себе небольшой отдых, он распластался посреди тьмы. – Жив ли ты спустя сотню лет? А если нет, где витает твой дух?»

Маг так и не сумел найти того лаза, по которому он попал в Сию. Но и он, и мальчишка упорно продолжали идти, потом ползти куда-то, не видя ничего, лишь слыша собственные шаги, кряхтенье и тяжёлое дыхание. Казалось, это происходило уже целую вечность. Быть может, они всё-таки нашли какой-то туннель или просто ползли по кругу…

И добрую часть этого времени Тикка неустанно кричал:

– По-мо-ги-те!

– Ещё немного – и у меня из ушей кровь пойдёт, – не выдержал Дженн.

– Я уже чувствую кровь во рту, – огрызнулся мальчишка. – Либо сделай что-нибудь, либо держи свои жалобы при…

– …Да кто вы оба вообще такие и чего шумите? – вдруг раздался во мраке третий незнакомый голос. – «Помогите да помогите!» Чем вам помочь-то?

Тикка испуганно взвизгнул – совсем как его прапрабабка Быстроногая. Ответил Дженн:

– Один негодяй запечатал нас в тенях… Кем бы ты ни был, ты можешь нас вызволить на свет?

– Как славно зашита плоть мира, – подтвердил голос, насмешливый, певучий, высокий, но мужской. – Отличный замок получился! Даже я никак не могу его взломать… Придётся резать, да простит меня Сия. Где там был мой кинжал?.. Ну и вы посторонитесь на всякий случай…

Дженн прижал к себе мальчишку, закрывая его собой. Непроницаемая мгла вспыхнула полосой света. Будто и правда чёрную ткань распорол острый нож, беззвучно и легко. Когда глаза Дженна привыкли к свету, он различил в проёме лицо, а точнее морду – синюю обезьянью морду в ореоле ярко-рыжей гривы.

– Ты кто? – поинтересовался маг, на всякий случай заслоняя мальчика.

– Обезьяний принц! – восхищённо взвизгнул тот. – Мне бабушка о тебе рассказывала! Ты помог нашему предку… Это моя любимая история! Ты помнишь, как спас людка? В джунглях! От тигра!

– Что-то такое припоминаю, была среди моих подданных одна маленькая безволосая обезьянка, – улыбнулся спаситель. – Да только не принц я, а уж король давно. Вылезай, дружок! – Он подал руку Тикке и покосился на мага. – Ну и ты вылезай, смурная рожа…

Покрытые изумрудными завитками деревьев, пики гор уносились ввысь, утопая в голубой дымке. Звенящие ручьи струились с их белоснежных вершин. Каменные мосты были перекинуты над облаками, словно через гигантские озёра. Только отражения в водоёмах повторяли не небосвод, а напротив – раскинувшуюся внизу твердь, густо прикрытую облаками.

В ветвях диковинных деревьев висели бесчисленные наливные плоды: жёлтые, красные, фиолетовые, розовые; и на сотни голосов щебетали ещё более пёстрые птицы. То тут, то там распускались цветы, описать красоту которых не хватало слов. А запах от них разносился такой, что голова шла кругом.

– Я будто вина испил, – восторженно озвучил своё наблюдение Тикка, крутя головой.

– Это от нехватки воздуха, – прокомментировал Дженн. – Мы забрались очень высоко… Нужно привыкнуть.

– Клянусь, мы проползли на карачках всю бездну Каальбир и оказались на небесах Даалсамы… – как мог осипшим голоском воскликнул Тикка. – Погляди, Дженн! Погляди! Скалы будто парят! А цветы размером с деревья!

– Был я как-то в местечке, где росли цветы размером с деревья… – мрачно огляделся волшебник. – А потом небо там сделалось кровавым и явился злобный дух, пожирающий детей человеческих…

– Прости, что прерываю твой интересный рассказ, – состроил рожицу мальчишка. – А ты не пробовал со жрецом пообщаться?

– Зачем мне это? – осведомился Дженн.

– Тебе везде мерещатся злые духи, угроза, обман! – объяснил вор. – Ты совсем не доверяешь богам! Обычно в таких случаях помогает общение со священнослужителем.

– Ты снова шутишь… – догадался Дженн.

– Нет, я серьёзно! – рассмеялся Тикка. – Погляди, какая красота вокруг!

– Это Цветочная гора, – с поистине царским достоинством объявил их новый знакомый.

Он был бос, но его тело, по большей части покрытое рыжей шерстью, было одето в короткий кафтанчик и широкие штаны. В руках король держал деревянный посох. Длинный обезьяний хвост его плавно двигался из стороны в сторону.

– Мы… – ахнул мальчик.

– …На Ферихаль не похоже, – сильнее нахмурился Дженн. – Значит, это Цветочная гора в Сурам.

– Будьте моими гостями, о путники, – пригласил обезьяний король. – Меня зовут Маалуцинг. А кто вы?

Цветы в человеческий рост были лишь началом. Чем дальше они с Дженном шли по тропам и мостам сквозь водопады и радуги, тем диковинней становилось вокруг. Маалуцинг беззаботно вышагивал впереди, положив посох на плечо. Казалось, его абсолютно не интересовало, кто, как и почему угодил в тени; кто, как и почему искусно запечатал дрёмные тропы.

Зато удивлению Тикки не было предела! Не то крошечные цветы, не то насекомые парили в воздухе. Тела их не походили одно на другое, были полупрозрачные и слегка светились. Будто звёздочки Шама спустились с самого неба.

– Это звёздные пылинки? – предположил Тикка, подняв глаза на волшебника.

– Планктосы, – ответил Дженн. – Это мельчайшие носители… как бы сказать попроще, – он задумался, – силы и истории мира. Планктосы помнят всё, что было от самого начала Вселенной. В каком-то смысле они действительно – звёздная пыль.

– Впервые их вижу… – признался Тикка. – В Джаэрубе таких нет?

– Есть, но там они обитают чуть дальше от мира людей, – пояснил Дженн. – Мы с тобой оказались в священной роще – в пространстве на границе между царствами людей и духов.

– В священной роще?

– Это важная система в общем энергетическом обмене всего мира Сия.

– Энергетическом?

– Энергии – жизненные силы… витали. Это живая и мёртвая вода, стихийные, планетарные силы, наши порывы, желания, мечты…

– Как кровь у людей? – вставил Тикка.

– Примерно так, – кивнул волшебник. – Если священные рощи засыхают, тонкие сферы людей и духов расходятся дальше. Люди теряют магию, а духи – связь с плотным миром, которая им не менее важна.

– Чем же это? – фыркнул мальчишка. – Я живу без колдунства – и неплохо.

– Волшебство – лишь первая из потерь, – хмуро ответил Дженн. – Ты должен понять, что магия – это не огненные шары и не молнии. Это сила – определённый вид витали, который маг преобразует во что-то… Ты верно сказал, ты не колдуешь, но это не значит, что в тебе нет этой силы. И да, не все используют магию во благо, но эта витали не менее важна, чем кровь в наших телах. Представь: если у живого существа отнять часть его крови и не дать возможности восстановиться.

– Существо будет ощущать слабость, – ответил мальчик.

– Со временем оно привыкнет к ней, но качество всей жизни изменится в худшую сторону… – Волшебник недовольно поморщился. – Как если бы ты стал стариком ещё в юности…

– Хм, это невесело…

– Я знал мир, где люди потеряли не только магию, – продолжил мужчина, – но и свои желания… Нежность, страсть, потребность любить, дружить, творить… Священные рощи связывают не только сферы мира. «Священные рощи» есть в каждом живом существе. Это связи между сферами человека – между душой и телом. Когда эта связь слабеет, хорошего не жди…

– Да, кажется, теперь я понимаю, – нахмурился Тикка.

– Я не раз был в таких местах, – вздохнул Дженн. – Но впервые вижу рощу, полную витали… Несомненно, это очень древнее место, но по своему строению оно как дитя. Удивительно…

Деревья, растущие на Цветочной горе, тоже оказались необыкновенными. Те самые волшебные персики, которыми так гордился царь царей, были втрое ниже здешних! Ветви свивались друг с другом, образуя гигантские гнёзда. Они сетью из лиан, листвы и цветов оплетали целую гору. Сквозь ветви, как по каналам, струились ручьи. Блестящими брызгами они летели далеко вниз и таяли в облаках.

Между сочными розовыми плодами и яркими цветами скакали стайки обезьян – такие же синекожие, с огненно-рыжей шёрсткой, как у Маалуцинга. А вместе со зверями играли дети людей и даже эльфов! Не все из них резвились в ветвях. У Тикки рот открылся от изумления. Кое-кто из детей седлал облака, кто-то сооружал сияющие конструкции из планктосов.

Мальчики и девочки были разного возраста: от совсем малышей до ровесников Тикки. Цвет их кожи, глаз и волос также различался. Дети занимались своими делами, смеялись и болтали, но, увидев Маалуцинга, притихли, словно по команде.

– Прошу внимания, мой народ! – весело провозгласил обезьяний король. – Сегодня у нас гости! Это Тикка и Дженн! – Он обернулся к гостям и жестом руки указал на жителей деревьев. – А это подданные моего царства – спасённые мною ребятишки…

Сотни любопытных глаз уставились на пришедших.

– Хорошего денька! – немного смущённо помахал рукой Тикка.

– …Маалуцинг, и все спасённые дети остались на твоей горе? – тихо поинтересовался Дженн. – Здесь много светловолосых… Это агарцы? Разве Журавль не запретил пересекать границ?

– Запретил, – кивнул собеседник. – Но границы королевств не имеют для меня значения, а в Агару усилились гонения… Многие ребятишки остаются сиротами, – его голос стал тише и глуше. – Владыка даже основал несколько поселений для сирот. А некоторых детей постарше я вытаскиваю из самого пламени… – Маалуцинг помолчал. – Впрочем, нередко я прихожу на помощь и детям Севера. В королевствах Семи Ветров… то есть уже в Энсолорадо не затухают пожары войны, в Семи Водах бушуют болезни… Эльфы и сиды нуждаются в моей помощи не меньше, чем люди.

– И хранители всё это допускают? – зло проскрежетал Дженн.

– Многое устроили сами хранители, – фыркнул Маалуцинг. – Многое из того, что происходит в Агару, – эхо северных войн… Владыка неустанно следит за Страной вечного лета. Ему грезится, что змей, объединивший Энсолорадо, вот-вот явится и за ним…

– Но при чём тут люди силы, – осведомился маг, – как по-твоему?

– По-моему, ему в детстве чем-то сильно насолили маги, – рассмеялся Маалуцинг. – Но у тебя устаревшие сведения. Теперь Владыка преследует всех подряд. Вероятно, он решил избавиться от всех своих поданных. Нет людей – некого и завоёвывать.

– Вероятно, Владыка лишился рассудка, – прищурился Дженн. – Кто он вообще такой? По моим подсчётам, ему должно быть лет двести…

– Я не знаю границ королевств, – вдруг посерьёзнел король обезьян. – Но в Эсфиру не сую носа даже я. А этот паршивец не покидает пределов своей цитадели. Никто не знает, кто он… А те, кто попытался выяснить, пропали.

– …Хранитель Диких земель – один из них? – предположил Дженн, вспоминая историю грифона Пахаома. Поэтому Журавль запретил пересекать границы?

– Да, ты прав, – кивнул Маалуцинг. – Но… скорбные это разговоры. Не будем портить славного мига.

– Тогда расскажи, что делают спасённые тобой дети здесь, на этой горе? – кивнул волшебник, оглядывая подданных короля обезьян.

– Ты допрос мне решил провести? – улыбнулся тот. – Что ж, будь по-твоему… Дети живут здесь себе поживают, играют и учатся.

– Учатся кататься на облаках? – уточнил волшебник.

– Учатся чему хотят! – рассмеялся Маалуцинг. – Кто-то хочет выращивать цветы, кто-то скакать на облаках. Я преподаю им боевые искусства, чтение, математику и волшебство, коли они того пожелают. Ты упомянул Ферихаль. Так вот, меня приглашали преподавать в тамошний университет, так что я чего-то да стою, уж поверь…

– А воровской науке ты можешь обучить? – подпрыгнул от нетерпения Тикка.

– О, это любимая из моих наук, – признался король обезьян.

– А когда дети вырастают, они уходят? – продолжил свой допрос волшебник. – Тут ведь нет взрослых…

– Верно, – Маалуцинг по-дружески приобнял его. – Верно, мой друг! И ты, и Тикка можете оставаться здесь, сколько захотите!

– …Дженн, ну чего ты? Он же спас нас, – шикнул Тикка, когда король отвернулся. – Нас и всех этих детей…

В ответ волшебник только поморщился.

На ночь гости остановились в одном из пустующих древесных гнёзд. С наступлением темноты царство обезьяньего короля расцвело светозарными цветами, сияющими паутинками и искристыми травами. Некоторые из растений дарили прохладу, другие источали тепло.

Волшебнику явно нездоровилось. Он не только скрипел зубами от ярости, но и трясся от озноба. Путники расположились у тёплого цветка с оранжевыми, точно огонь, лепестками. Младшие дети отправились спать, но старшие, ровесники Тикки, на отдых не спешили.