Беру тебя в долг

Часть первая

Глава 1

– Собирайся, поедешь со мной в королевский замок!

Дядя ворвался в дом как внезапный сквозняк. Собственно, сквозняк был самый настоящий, потому что Меркель Хантц не удосужился закрыть за собой дверь.

– Зачем? – опешила Мара, глядя, как он отпихивает в сторону корзину со штопкой.

А тот уже дошел до стола и теперь, запрокинув голову, жадно пил морс из кувшина. Допив, со стуком поставил кувшин на стол и выдал:

– Родхар Ледяной Клинок объявил отбор невест.

У Мары внезапно ёкнуло сердце. В сознании зазвенел тревожный сигнал.

– Что? – переспросила она.

Меркель отошел от стола и шагнул к окну.

– Поедешь со мной, – ронял он слова, стоя спиной. – Отбор – это шанс. Если повезет, устроишься при дворе. А нет…

Оглянулся и смерил ее взглядом.

– Кто-нибудь да на тебя позарится.

Сказано было так пренебрежительно, что Мара не выдержала, отвернулась. Спорить с Меркелем Хантцем не имело смысла, после смерти родителей младший брат отца был ее опекуном.

Повисла короткая пауза. Наконец Мара сказала:

– Хорошо, я поняла.

И встала, чтобы выйти. А он ей бросил вдогонку:

– Ничего лишнего с собой не бери. Кое-какую одежду купим тебе по дороге, чтобы не была оборванкой. На первое время хватит, а дальше пусть думает тот, кто на тебя позарится.

И тут она не выдержала.

– Послушайте, дядя, почему я вообще должна куда-то ехать?

Он подался вперед и нехорошо оскалился.

– Потому что я так сказал, Мара. А сейчас пошла и быстро собралась. Мы выезжаем через час!

***

Через час?! Ее просто душило от обиды и возмущения.

Мара заперлась в своей светелке и сидела, глядя в одну точку. Меркель не оставлял ей выбора. Он даже времени свыкнуться с мыслью ей не дал.

Наверное, надо радоваться, да? Она поедет на отбор невест, увидит королевский замок. Но ведь это должно происходить официально! Ведь не корову на рынке – будущую королеву Хигсланда выбирают. Всем девушкам присылается приглашение, его привозят королевские герольды.

А вместо герольдов здесь был ее дядя.

В конце концов она пересилила себя и стала собираться.

Опекун зашел за ней через час, недовольно оглядел ее пожитки и велел:

– Выходи. И без того задержались, опаздываем.

Но когда служанка сунулась было взять ее вещи, рыкнул:

– Куда?! Ты останешься.

Это было вторым тревожным сигналом.

– Как же я без служанки? – спросила Мара, стараясь не показывать, насколько она шокирована происходящим.

– Обойдешься пока. А во дворце к тебе служанок приставят.

Ох, чем дальше, тем больше крепла у нее уверенность, что младший брат отца затеял что-то странное.  А он уже подхватил кофры с ее вещами. Крикнул походя:

– Живо!

И направился к выходу из комнаты. Мара с места не сдвинулась. Дядя обернулся, уставился на нее грозно.

– Ну? Что замерла? Мы опаздываем.

– Приглашение, – проговорила она. – Должно быть приглашение от короля.

– Ах это?! – Меркель по-звериному оскалился. – Не волнуйся, у меня есть приглашение для тебя!

Звоном в ушах отдалось. Мара шевельнуться не могла, а дядя двинулся к ней и угрожающе прошипел:

– Я сказал. Мы опаздываем. Выходи, не стой. Или мне тащить тебя силой?

И тут она очнулась.

Меркель был слишком зол и явно настроен решительно. Придется подчиниться, иначе с него станется потащить ее силой. Вот только зачем это все ему? Какой его интерес? Мара невольно обвела взглядом стены и потолок своей комнаты. Неужто… Поверить не могла.

Но разбираться с этим, видимо, предстоит уже потом.

Она совладала с собой и сказала:

– Да. Извините, дядя, я просто задумалась. Я уже иду.

– Вот и правильно. Думать потом будешь, когда я тебя на место доставлю.

И двинулся быстрым шагом по коридору. Шаги отдавались эхом, а Мара шла за ним, пытаясь понять, что происходит. Но разбираться с этим, видимо, предстоит уже потом.

***

Не прошло и четверти часа, а она уже тряслась в тесной повозке по ухабам. И, повернувшись назад, глядела в маленькое оконце, как удаляются стены родительского замка. Наконец она села ровно и перевела взгляд на спину скакавшего чуть впереди дяди.

И почему у нее было такое чувство, что все это грандиозный подвох?

глава 2

Дядя крикнул кучеру, чтобы тот ускорился. Послышались гиканье и свист хлыста, ржание. Теперь они неслись еще быстрее, а мимо проскакивали росшие на обочине деревья и кусты.

Стало почему-то трудно дышать, Мара потерла переносицу, лоб. Ей казалось, что она прощается со всем этим и больше не увидит. Потом она откинулась на стенку подскакивавшей на каждом щагу повозки и закрыла глаза. А в голову полезли разные мысли.

Вот было бы хорошо, если бы вдруг отвалилось колесо.

Глупо, конечно.

Но тогда бы они остановились и опоздали.

Не зря же Меркель Хантц так спешит и боится не успеть куда-то. Значит, это шанс. И тут же поморщилась, понимая, что нет никакого шанса. Дядя от своей затеи не откажется, если сломается повозка, он ее волоком потащит.

Протест зарождался в душе, а будущее надвигалось, давя неизбежностью.

Потом она подумала – в конце концов, может быть, все не так уж и страшно?

И этот отбор невест… Что она знает о правилах? Кажется, все девушки, приглашенные на отбор, должны жить в королевском замке и видеться с королем. Еще будут пиры, турниры, танцы, охота. Не так уж плохо, да? Она пожала плечами.

Но будут еще и конкурсы, и, как она слышала, подготовиться заранее невозможно, потому что всегда все бывает по-разному. Зависит только от короля.

Попыталась представить Родхара, вспомнить, какой он.

Мара видела его когда-то давно, когда была еще девочкой. Была вместе с родителями на празднике, который устроил еще покойный король Хлориг, отец Родхара. Там было много богато одетых всадников, и мама показала ей тогда:

– Вот смотри, это король. А это наш молодой принц Родхар.

Она запомнила только, что у принца густые черные волосы и что на коне он держался лучше всех. Кажется, он был красивый. Потом она случайно оказалась рядом, когда принц проходил по двору со стайкой разряженных в пух и прах молодых красавиц. Он ее тогда не заметил.

И что изменится сейчас?

Тащить ее к нему на отбор невест. Что за странная фантазия у дяди? Да и какой смысл? Родхар в ее сторону даже и не взглянет. Женится на одной из тех разряженных герцогских дочек, и это будет правильно. Или выберет принцессу из окрестных королевств, что будет еще правильнее.

В этот момент повозку совсем уж сильно тряхнуло на повороте, а Мару так подбросило на сидении, что она ударилась головой. Такое зло взяло от безысходности, что она не выдержала, высунулась в окно и рявкнула:

– Дядя! Вы так меня живой не довезете!

Тот что-то пробурчал в ответ и махнул ей рукой, чтобы не высовывалась. Но с того момента темп немного сбавили, и повозку уже не так трясло и подбрасывало. Мара свернулась калачиком на сидении, закуталась в накидку и попыталась уснуть.

То ли дорога пошла ровнее, то ли она притерпелась к тому, что из окна дует, но она сама не заметила, как уснула. Проснулась оттого, что Меркель Хантц тряс ее за плечо.

– Вставай, приехали.

Еле разлепила глаза, стала оглядываться, вокруг уже почти стемнело. Вечер? Выходит, они ехали не меньше шести чесов. Она отлежала себе все, а дядя выглядел бодро, хоть и скакал все это время в седле.

– Выходи, – проговорил тот, подаваясь назад, и вылез наружу.

Выходить не хотелось, эта тесная повозка ощущалась последним безопасным убежищем. Хотя о какой безопасности она толкует?

– Не торчи там! – послышался окрик. – Времени мало. Надо еще позаботиться о твоих нарядах. Заночуем здесь, а завтра к полудню надо уже быть в замке.

– Иду, – буркнула Мара, выбираясь из повозки.

И наконец увидела, куда он ее привез.

Это был Даршанц, небольшой городок на пути к столице.

Знаменит он был тем, что здесь шла бойкая торговля. Даршанц стоял прямо на главном тракте. Оживленное движение в столицу и обратно, в нем постоянно кипела жизнь. Была даже поговорка: «Даршанц не спит ни днем, ни ночью».

Далеко они успели забраться, однако.

Повозка отъехала в сторону, в Мара стала оглядываться по сторонам. Меркель остановился на окраине, но даже здесь были хорошие, крепкие дома. Построенные в новомодном стиле «фахверк»*. Темный каркас из мореного дуба и белый камень заполнения. В свете факелов дома казались пряничными.

Мара неловко повела плечом и переступила на месте, стараясь смотреть под ноги, чтобы не наступить на оставленные лошадьми кучи. Ее трясло мелкой дрожью от усталости и немного покачивало. Такое чувство, будто плывет в лодке. Все время хотелось отставить ногу в сторону, чтобы не потерять равновесие.

– Иди за мной! – окликнул дядя.

Он уже довольно далеко ушел вперед. А тут остановился и оглянулся на нее.

– Чего встала? Нам еще за твоими тряпками, а потом устраиваться на ночь!

Как ее напрягало это пренебрежение, сквозившее в каждом его слове. Меркель невозможно злил ее и как будто делал это нарочно. Он никогда не отличался особой любезностью, а сейчас просто превзошел себя. Она пошла, но ноги подрагивали, быстро не получалась. Когда поравнялась с Меркелем, он снова стал грубо подгонять:

– Шевелись, Мара.

И тут она не выдержала, взглянула на него и проговорила:

– Зря вы так, дядя. Что если я стану королевой? Ведь все возможно. И что тогда?  Подумайте об этом, дядя.

Меркель даже отшатнулся, и такой у него проскочил странный взгляд, словно он испугался. Потом натужно расхохотался и выдавил:

– Да…ааай Бог. Кхммм…

И закашлялся. Мара прошла мимо него и бросила:

– Куда идти? Показывайте.

Он молча пошел вперед, уже без понуканий. Только один раз зыркнул на нее острым режущим взглядом. Наконец они пришли.

– Жди здесь, я сейчас, – сказал Меркель, оставив ее перед крыльцом какого-то дома, а сам вошел внутрь.

Так глупо. Мара мечтала от него избавиться, а тут осталась одна, и вдруг стало  страшно. Однако дядя не солгал, вернулся почти сразу. С ним вместе был какой-то мужчина. По виду зажиточный, но об остальном судить было трудно, кто их знает, горожан. Мужчина спросил:

– Это она?

– Да, – кивнул дядя и повернулся к ней. – Иди сюда, Мара.

Что?! Этого еще не хватало!

– Никуда я не пойду, – сказала Мара, глядя на них.

Видно было, что Меркеля распирает от злости, однако он сдержался.

– Твои платья, – процедил он. – Они здесь. Их еще надо подогнать.

Несколько секунд она смотрела на них и не трогалась с места, наконец дядя процедил:

– Мы. Опаздываем. Завтра ты должна быть в королевском замке.

Мара подумала, что дядя Меркель уж слишком боится опоздать к началу отбора, значит, вряд ли оставит ее здесь. Преодолевая неприятное чувство, она все-таки вошла.

Внутри дом был довольно зажиточно обставлен. Судя по всему, хозяин – торговец, однако слишком у него был уверенный и острый взгляд для торговца. И отточенные движения. Ее отвели в комнату, и там действительно было несколько платьев. Все сшитые по последней моде.

Смущало то, что  и дядя, и тот мужчина вошли вместе с ней.

– Пусть мадхен** снимет накидку, – проговорил  мужчина. – Целиком. Надо видеть, где подгонять.

– Мара, –  мотнул головой дядя.

Не хотелось, но она сняла.

– Необычный цвет волос, как лунное серебро, – проговорил мужчина. – Все, как он зака…

Дядя громко кашлянул, они переглянулись. Нехорошая усмешка появилась на губах торговца, однако он поклонился ей и проговорил:

– Мадхен, прошу, встаньте сюда. Надо снять мерки.

Откуда-то сбоку возникла служанка, стала суетиться вокруг нее. А мужчины отошли в сторону и о чем-то тихо переговаривались. Как Мара ни прислушивалась, ничего не разобрала. Наконец служанка сняла и записала все ее мерки.

– Ну что? – спросил дядя.

А торговец заверил:

– Все будет готово до утра.

Мару поразило то, что он даже не заикнулся об оплате. Она все думала об этом, когда они вышли. Потом пришла к выводу, что Меркель мог  оплатить все заранее или как-то еще.

– Очнись, Мара, мы пришли, – раздался недовольный голос дяди.

Она вскинула глаза, перед ними была таверна. Меркель толкнул дверь и пошел вперед, ворча на ходу:

– Давай, заходи. Теперь еще взять комнату и ужин. А завтра…

Дальше она не расслышала. И честно говоря, Мара так вымоталась за этот день, что ей было все равно. Главное, что Меркель взял для нее отдельную комнату. Она даже ужинать не стала, сразу забралась в постель и заснула.

Примечание:

* Представляет собой каркас, образованный системой горизонтальных и вертикальных деревянных брусьев и раскосов с заполнением промежутков камнем, кирпичом, глиной (саманом) и другими материалами.

**  Обращение к девушке благородного происхождения без титула.

глава 3

Утром ее разбудили очень рано. Мара совсем не выспалась, чувство было такое, как будто только закрыла глаза и вот уже вставать. Но Меркель подгонял опять. Не успела она одеться, как он влетел в ее комнату, внося тревожность. Тут же прошел к окну и стал вещать:

– Быстрее, не тяни время. Мы должны обязательно успеть сегодня на отбор.

А ей как раз принесли завтрак. Каша была горячая, она ела осторожно.

– Мне что, давиться, дядя? – в сердцах сказала Мара, а потом спросила уже другим тоном: – Я не понимаю, к чему такая спешка?

Он не ответил, только зло зыркнул на нее и вышел из комнаты. Но в дверях обернулся и бросил:

– Сейчас должны принести твои платья. Наденешь розовое.

И вышел.

После такого какой завтрак, кусок не полезет в горло! Но она все съела, потому что неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз. Дядя не солгал, сундук с ее платьями доставили очень скоро. Но еще раньше в ее комнату принесли лохань и горячую воду. Мара не стала задавать вопросов. Если уж Меркель расщедрился для нее на горячую ванну, это надо использовать. Мылась очень быстро и все равно  получила огромное удовольствие.

Однако настал момент одеваться. И тут Мара поняла, что не наденет это розовое. Да, оно было эффектное, но слишком открытое. Черта с два, подумала Мара и стала перебирать остальные платья. Выбрала наиболее закрытое серое, из плотной ткани. Даже не из скромности, а потому что это платье было самое теплое. Оделась с помощью местной служанки, которую дядя прислал ей в помощь.

Кроме платьев там была еще новая накидка, отороченная мехом и расшитая узором по подолу. Красиво, конечно, и дорого. Но вот туфли к этому всему предусмотрены были только одни. Глядя на них, Мара чертыхнулась про себя, похоже, на этом дядя сэкономил.

А потом просто надела свои башмаки. Они у нее были еще крепкие. Пусть не изящные, ничего, под платьем не видно.

Она как раз закончила одеваться, когда вошел дядя. Глянул на нее и выпалил:

– Почему не надела розовое?

– Потому что оно не подходит.

Казалось, он сейчас вспылит, но Мара сказала:

– Мы разве не торопимся?

Меркель со свистом выдохнул сквозь зубы. Но два молодца из прислуги замерли в дверях, ожидая приказаний. В конце концов Меркель мотнул им головой, чтобы выносили сундук. А ей сказал:

– Выходи, – и сам первый вышел из комнаты.

***

Выехали они сразу, как только сундук приторочили на запятки повозки. И опять Меркель погнал лошадей, но дорога уже была намного ровнее. Не так трясло, и Мара чувствовала себя лучше. Она даже успела вздремнуть.

А к полудню, как и планировал ее опекун, они въехали в столицу Хигсланда Лендрио. Повозка покатилась по улицам города. Мара выглядывала в окно, высматривая королевский замок. А его было видно издалека. Каменная громада возвышалась на холме, словно утес. Мара была здесь когда-то и уже видела все это, но почему-то, чем ближе они подъезжали, тем ей становилось тревожнее.

Наконец, примерно полчаса спустя, они въехали в ворота замка. Она отмечала про себя и флаги, развешанные по стенам, и опущенный подъемный мост, на котором зачем-то были вставлены две тумбы. Здесь царило оживление, сновал народ.

Но не успела она толком рассмотреть все, как их вышел встречать распорядитель отбора. Дядя сразу направился к нему, вытащил из-за пазухи бумагу и показал на повозку, в которой она сидела.

– Мара-Элизабета Хантц.

Дядя говорил ему что-то еще. Надменный придворный слушал, уставившись в бумагу, потом перевел на нее пристальный взгляд. Мара вдруг почувствовала себя кроликом в садке, а он снова уставился в бумагу и кивнул.

Дальше все было быстро. Дядя выгрузил ее и сундук с платьями и тут же уехал.

А она осталась посреди двора одна!

Распорядитель оглядел ее внимательно, потом знаком приказал, чтобы забрали ее сундук, и сухо произнес:

– Мара-Элизабета Хантц, вы приняты на королевский отбор.

Вот и как все это было понимать?

К чему было вот так гнать? И почему Меркель умчался, как будто под ним земля горела?

***

Распорядитель отбора развернулся и пошел вперед, постукивая посохом. А она постояла, а потом быстро пошла за ним, понимая, что она попросту не ориентируется здесь и не знает, куда идти. И без того ничего не понятно, не хватало еще потеряться.

Пока шла за распорядителем, все думала, глядя на его спину. Значит, дядя не лгал, когда говорил про отбор. Но вел себя так странно и так поспешно уехал, что это наводило на нехорошие мысли. Он буквально бросил ее и сбежал, как будто очень торопился. Куда и почему, спрашивается, так спешил Меркель Хантц? Додумать она не успела.

Они все это время двигались куда-то по коридорам замка, а тут вдруг остановились перед двустворчатой дверью. Распорядитель стукнул посохом, оттуда вышла высокая сухая дама в глухом темно-зеленом платье.

– Мара-Элизабета Хантц, – проговорил распорядитель. – Разместить… Кхммм. На королевский отбор.

Странная оговорка почудилась Маре. А эти двое сначала переглянулись, потом сухая дама смерила ее высокомерным взглядом и процедила:

– Меня зовут матрес* Елена Фоурм, и я отвечаю за порядок в крыле для претенденток. Следуйте за мной.

Теперь ее повели в крыло, специально отведенное для претенденток. Коридор, по обе стороны двери. Эта матрес Фоурм двигалась впереди и цедила сквозь зубы:

– На время отбора вам положена комната. У нас есть комнаты, в которых девушки живут по двое и по трое.

Мара хотела сказать, что ей неважно, пусть хоть по трое. Она же понимала, что лучшие условия здесь у богатых невест. Но тут сухая дама, которую Мара мысленно окрестила палкой, неожиданно повернулась к ней и сказала:

– Но вас мы поместим в одноместную комнату.

Надо же. Мара изумилась – с чего ей, интересно, такая честь?

Все стало ясно, когда она увидела комнату. Крохотная каморка с видом на задний двор. Сюда же принесли ее сундук. Дама высокомерно проговорила:

– Располагайтесь. На обед вы уже опоздали. Ужин в семь.

И удалилась, шурша юбками.

***

Мара осмотрелась в комнате.

Не так уж плохо. По крайней мере, тут есть стол и кровать. И даже кое-какие удобства. Все-таки королевский замок.

Почти сразу после ухода матрес Фоурм к ней постучалась служанка. Сообщила, что ее зовут Гизел и что она приставлена к ней до конца отбора. Спросила, есть ли пожелания, но Маре честно ничего не хотелось. Разве что есть. Но ей прямо сказали, что поесть она сможет только на ужине. Очевидно, здесь заботятся о том, чтобы претендентки не переедали.

– Спасибо, ничего не нужно, – сказала Мара. – Я устала и хотела бы лечь.

Служанка помогла ей распустить шнуровку на платье и удалилась не особо довольная. Возможно, ожидала какого-нибудь подарка? Но тут уж что делать, «щедрый» дядюшка  ей ни одной монетки не оставил. Только то, что она взяла из дому сама, а это было немного.

Оставшись одна, она разделась окончательно и улеглась в постель. Сейчас чуть больше двух, до ужина почти пять часов, можно было спокойно поспать.  Но заснуть сразу не удалось. Она так и лежала с закрытыми глазами.

И вдруг услышала шорох за дверью. И голоса. Мара напряглась, прислушиваясь.

Примечание:

* Матрес – обращение к замужней даме благородного происхождения, не имеющей титула.

глава 4

Говорили мужчина и женщина, но очень тихо, слов не удалось разобрать. Ей почудились интонации этой матрес Фоурм. Потом послышался тихий смех. Шаги.

Что это было?

Она присела на кровати, нахмурилась, а сон как рукой сняло. Хотела выглянуть, но передумала. Что она может предъявить? Кто бы там ни был, они  ведь могли просто секретничать. И что с того, что у ее комнаты? Тут целое крыло претенденток, и у всех двери выходят в этот коридор.  Почему обязательно принимать это на свой счет?

В конце концов она снова опустила голову на подушку.

Уже давал о себе знать голод, а до ужина еще далеко. И надо было все-таки попытаться  заснуть. Некоторое время Мара еще прислушивалась, потом усталость взяла свое, она уплыла в сон.

***

За дверью ее комнаты действительно происходило нечто интересное.

Говорили двое, смотрительница крыла претенденток матрес Елена Фоурм и помощник распорядителя. Он тут присутствовал тайно.

– Эта? – спросил мужчина.

– Такие волосы только у нее.

– Почему не в розовом была, как условились?

– Ну, откуда мне знать? – шикнула матрес Елена и закатила глаза. – Платье могли не успеть доставить, оно могла порваться. Мало ли что может произойти с этими неряхами?!

– Хммм, хмммм, – мужчина пометил что-то в своих записях. – Она у нас идет в жены барону Малгиту? Он заранее оплатил заказ.

– Да. Старый черт, уже четырех молодых жен схоронил, все ему мало!

– Нам какая печаль? Может, ей даже повезет и старый барон помрет раньше? Останется богатой вдовой.

Раздался приглушенный смех. Они отошли к следующей двери, помощник смотрителя что-то черкал в своих записях. Некоторое время царило молчание, потом смотрительница крыла претенденток проговорила:

– Я все-таки волнуюсь, что если король узнает…

– С чего бы? А если и так? Вон их сколько, он их в лицо не запомнит даже. Пусть хоть любую забирают, хоть всех сразу. Женится-то наш король все равно на принцессе из Грихвальда.

И снова засмеялся.

– Это да, но все же… – вздохнула дама.

Кому как не ней было знать, что королевский отбор – это прекрасный способ обогатиться. Жаль только, очень редко случается. И потому надо стремиться использовать все шансы. И она старалась. Очень старалась. Но в этот раз честную даму почему-то преследовало странное предчувствие и беспокойство.

Хотя с чего бы? Непонятно.

Отбор проводится как дань традиции, не более того.  Иллюзия равенства. Зато это прибавляет королю любви и популярности среди подданных. Каждый захудалый рыцарь может прислать свою дочь на отбор, приглашения, как заведено исстари, рассылаются всем.

Но на самом деле, на ком женится его величество, известно с самого начала. Выбор не особенно велик, реальных претенденток всего две: принцесса Амелия из Грихвальда и Истелинда, дочь главного королевского ловчего. Амелия дочь короля, а Истелинда необычайно красива. Но, как бы ни была прекрасна дочь ловчего, его величество склонится в пользу династического брака, он куда более выгоден короне.

Остальные же девицы будут нарасхват. Уже сейчас на них идет охота.

Многие королевские рыцари и придворные присматривают тут жен. Выбрать себе невесту с королевского отбора не только престижно, но и выгодно, каждой участнице в качестве приза полагается небольшое, но вполне достойное денежное вознаграждение.

А другим, тем, кто может себе это позволить, девушку подбирают на заказ. Вот как в случае с этой Марой-Элизабетой Хантц, у которой такие необычные волосы.

Но рискованно… Ох, как рискованно.

Все надо провернуть идеально, чтобы комар носа не подточил. Ни одно, даже маленькое пятно не должно лечь на репутацию будущей избранницы. Ибо ей предстоит стать королевой Хигсланда и родить наследника престола. Любые подозрения, кривотолки – все это моментально поставит под вопрос право наследования.

Здесь, в стенах этого крыла,  Елена Фоурм лично отвечала за каждую.

Однако за его пределами смотрители ответственности не несут, если вдруг какая-то девица возьмет и опозорит сама себя. Или предпримет какой-нибудь легкомысленный шаг и потеряет доверие.

Или выйдет замуж.

***

А в это время Мара-Элизабета Хантц преспокойно спала.

Проснулась только к пяти, и то потому,  что явилась служанка помогать ей одеться к ужину.

Спросонья ее немного знобило, и приходить в себя было трудно. Служанка все время тарахтела и торопила ее, а ей хотелось послать все к черту. Но Мара пересилила себя и стала собираться.

Пока она умывалась, Гизел успела застелить постель и разложить поверх все ее платья.

– Что наденете, мадхен Хантц?

Вообще-то платьев было не так уж много, вероятно, у других девиц этого добра побольше. Мара неохотно оглядела все, взгляд остановился на розовом, и Гизел тут же показала на него:

– Вот это? Оно самое модное.

А ей почему-то не хотелось. Наверное, потому что дядя настаивал, чтобы она надела именно его.

– Нет. Вон то, голубое.

Платье тоже было красивое. И не такое открытое, как розовое. Квадратный вырез каре был отделан узкой полоской вышивки, и такая же вышивка шла по низу рукавов, а по подолу рисунок был крупнее. В остальном же никаких излишеств.

– Вот это? Что ж, я сейчас подготовлю его.

Сейчас? Мара скептически посмотрела на складки и заломы на платье, образовавшиеся оттого, что оно лежало сложенным в сундуке. Она же ничего нормально разгладить не успеет. Надо было делать это все раньше, благо времени было полно. Но сейчас поздно спохватываться, сама виновата, проспала весь день.

– Хорошо, – сказала она. –  Но впредь постарайся готовить платья заранее.

Гизел аж покраснела от злости.

– Разумеется, мадхен Хантц.

Поклонилась ей и вылетела из комнаты. Вернулась с утюгом, пыхтела и громыхала, но справилась действительно быстро. Разложила платье и проговорила:

– Вот.

Мара посмотрела на служанку и проговорила:

– Спасибо, Гизел. Руки у тебя просто золото.

Девушка неожиданно смешалась, выдавила неловкую улыбку и сказала, шевельнув крупными кистями:

– Ну что, мадхен, будем одеваться? А то уже время.

Потом она одевалась. Платье село идеально, не солгал тот торговец. Почему-то воспоминание о нем было неприятным.

Чем ближе подходил момент, тем больше Мара начинала нервничать. Хоть она и говорила себе, что это просто ужин. Возможность вкусно поесть, не более того. Там будет столько народу, что ее никто в этой толпе не заметит. А все равно волнение поднимало голову.

Служанка укладывала ее волосы, а она невидящим взглядом смотрела в зеркало. Наконец та сказала:

– Вот, мадхен. Готово.

Мара невольно замерла, глядя на себя. Непривычно. Волосы были уложены в широкую сложную косу. Она еще как-то подвернула ее внутрь и подколола шпильками. Прическа открывала шею и делала ее зрительно длиннее. И из-за этого она казалась себе голой. Но девушкам не полагалось никакой вуали, это замужним особам и вдовам. Пришлось примириться с новой собой.

– Красиво, – проговорила Мара.

Хотела поблагодарить, но тут в дверь постучали. Вошла сухая, прямая матрес Фоурм, оглядела ее и выдала:

– Мара-Элизабета Хантц. На ужин.

И Мара пошла  за ней следом, стараясь не думать о том, что сейчас она, возможно, встретится с королем.