Правительство не имеет права без согласия народного представительства ни собирать налоги с народа, ни призывать народ на военную службу. А потому теперь, когда Правительство распустило Государственную Думу, в их праве не давать ему ни солдат, ни денег.

Тогда этому адвокату из кадетской партии удалось защитить всех этих депутатов, опираясь на весьма остроумную юридическую аргументацию. Он сразу же начал говорить о том, что депутаты всего лишь составили и подписали это Выборгское воззвание, но они его не распространяли, не печатали, не пытались вы нести эти свои призывы за пределы всё той же гостиницы «Бельведер». Значит и наказывать их, фактически, не за что. Депутаты тогда лишились всего лишь права ещё раз быть избранными в Думу. Но какого-либо иного наказания так не последовало.

Он так надеялся, что и в его случае этот адвокат найдёт выход из сложившейся ситуации. Но он его так и не нашёл. А ещё у его адвоката была репутация блестящего оратора. Но почему-то именно в его деле она никак себя не проявила. Спустя год, этот нанятый им для защиты в бакинском суде адвокат, будет выступать на очень известном процессе. И скажет свою самую знаменитую речь. Каждое слово в ней, фактически, можно было адресовать и его бакинскому подопечному:

– Он – смертный человек. Пусть он будет несправедливо осуждён. Пройдёт время, и он забудется. Мало ли невинных людей было осуждено. Жизнь человеческая коротка – они умерли, и про них забыли. Умрёт мой подзащитный, умрёт его семья, всё забудется, всё простится, но этот приговор никогда не забудется. Все будут помнить о том, что в этот день суд отвернулся от правды.

Так было и в его случае: суд отвернулся от правды. Ему было горько и обидно. А ещё было просто очень стыдно перед своей женой. За свою беспомощность. За то, что не смог защитить её честь и достоинство от всех этих гнусных поклёпов. А ведь он был готов это сделать даже ценой собственной жизни. Но не смог. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким жалким. Для него это уже была просто катастрофа. Как же можно выглядеть таким беззащитным в глазах собственной жены? Женщины, по глубокому убеждению которой, он был способен сдвинуть горы и осушить моря. С её именем на устах. Но не смог.

Конечно же, можно принять любое решение. Но реалии жизни были таковы, что никто не осмелился, конечно, заключить в тюрьму столь богатого и известного человека. Да ещё осуждённого вместе с близкими ему людьми. Однако, прошло ещё долгих десять месяцев прежде, чем апелляционный суд в Тиф лисе отменил это решение. И он сам, и все остальные шесть человек были оправданы. Но произошло это уже потом. В Баку же его осудили. Вопреки элементарной логике и даже здравому смыслу. Поправ дух и букву закона.

Сразу же после начала суда ему стало ясно, что дело приобретает очень серьёзный оборот. Тогда он поручил доверенным людям собрать необходимую информацию. Предчувствовал, что ничем хорошим этот суд не кончится. Свои догадки он хотел подтвердить или опровергнуть лишь на основе фактов. Пока же налицо был лишь жуткий дефицит информации. Ведь целый месяц после обращения в суд его бывший управляющий встречался с какими-то непонятными людьми, куда-то уезжал и возвращался. Словом, проявлял какую-то жуткую активность. Его явно хорошо консультировали, и много чего обещали, раз уж он так яростно и решительно выступил против своего благодетеля.

Его поразил и факт того, что уже после суда и вынесения приговора, его бывшего управляющего наградили очень высоким орденом и повысили в табеле о гражданских рангах. За что? Ведь после того, как он его уволил, тот так и не начал работать. За какие же заслуги его наградили? Неужели же за то, что он осмелился запустить этот гнусный процесс?

Ещё до суда он пригласил в Баку своего давнего друга. Очень осведомлённого человека. Посоветоваться. Была у него такая мысль, что если всё же это хорошо продуманный коварный план по его дискредитации, то сюда надо подключить очень серьёзных людей. Прежде всего тех, кто имеет доступ к закрытой и засекреченной информации. Но, к сожалению, вся эта, столь важная для него информация, была собрана слишком поздно. Суд состоялся и вынес своё неправедное решение.

В конечном итоге, он победил. Ведь он всё же выиграл этот апелляционный суд. Решение было окончательным и не подлежало обжалованию. И достигнуто было очень легко и просто. Над материалами бакинского суда в Тифлисе просто посмеивались, не понимая сути и смысла всего того, на чём же основывалось обвинение. Но ему лишь казалось, что это победа. Ведь она вся была пронизана вкусом непреходящей горечи. А какая же это победа, если она так горчит?

Всё то долгое время, пока шли все эти разборки, он пытался оградить и защитить свою жену. От слухов. От чтения газет. От участия в общественной жизни. От всех тех чудовищных измышлений, к которым привёл тот злосчастный поцелуй руки в его кабинете. Пытался, но, конечно же, не смог. До её сведения всё же очень многое доходило. Радовался он лишь одному: она не задала ему ни единого вопроса, пока длился весь этот кошмар.

А ещё он страдал. Страдал от того, что его жена терзается каким-то непонятным, фантомным чувством вины. Пытался вытравить из её сознания такую трактовку этих событий, в которой именно её рассказ об управляющем привёл к таким катастрофическим последствиям. Страдал, но опять же ни чего сделать не мог.

Когда же, наконец-таки, всё завершилось, он решил рассказать ей всё. В деталях и подробностях. В своей версии. Исключив наиболее оскорбительные для неё детали. Но даже эта лайт-версия далась ему очень тяжело. Они сидели рядышком в гостиной. Просто отдыхали. Он впервые позволил себе вслух озвучить суть всех тех механизмов, что были запущены против него, против неё, против их семьи. И обо всём том комплексе неординарных мер, которые он привёл в действие. Говорили долго. Обстоятельно и очень доверительно. И когда его безумно длинный и столь тяжёлый для него монолог завершился, она задала ему один-единственный вопрос:

– Я не помню уже, я тебе говорила или нет, что люблю тебя больше жизни?