Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей

Как и почему была написана эта книга. Предисловие от автора

За последние тридцать пять лет американские издательства выпустили более пяти миллионов разных книг. Большинство из них были невероятно скучными, а многие – просто никто не хотел покупать. Я сказал «многие»? Президент одного из крупнейших издательских домов в стране не так давно признался мне, что после семидесяти пяти лет в бизнесе его компания по-прежнему теряет деньги на семи из восьми напечатанных книг.

Так почему же я тогда осмелился написать еще одну книгу? А теперь, когда я это сделал, зачем вам ее читать?

Оба вопроса справедливы. Я постараюсь на них ответить.

Чтобы точно объяснить, как и почему была написана эта книга, мне, к сожалению, придется повторить некоторые из тех фактов, которые вы уже прочли в предисловии Томаса Лоуэлла.

С 1912 года я провожу обучающие курсы для бизнесменов и специалистов в Нью-Йорке. Поначалу я обучал только ораторскому мастерству. Программа была разработана специально для взрослых, которые хотели на практике научиться быстрее думать и выражать свои идеи более четко, эффективно и уверенно как на деловых встречах, как и перед аудиторией.

Но со временем я осознал, что, помимо умения выступать и высказываться, тем же самым взрослым необходимо освоить изящное искусство общения с людьми в бизнесе и в личной жизни.

Также я пришел к выводу, что подобное обучение нужно и мне самому. Оглядываясь назад, я поражаюсь тому, как часто мне самому не хватало понимания и изящества. Как бы я хотел, чтобы эта книга оказалась у меня в руках двадцать лет назад! Это был бы бесценный подарок!

Общение с людьми, пожалуй, самая сложная жизненная задача, особенно если вы предприниматель. Это сложно и для бухгалтера, и для домохозяйки, архитектора или инженера. Исследование, которое несколько лет назад провел фонд Карнеги, выявило очень важный и значительный факт, который позднее подтвердили в Технологическом институте Карнеги. Оказалось, что даже в таких узких технологических сферах, как инженерное дело, только 15 процентов финансового успеха зависит от знаний и целых 85 – от способностей конкретного человека общаться с людьми и брать на себя роль лидера.

Многие годы я вел курсы в клубе инженеров в Филадельфии, а также в американском Институте инженеров электротехники. Через мою аудиторию прошло примерно 1500 инженеров. Они хотели учиться, потому что спустя много лет наблюдений и опыта осознали, что в их сфере больше всего получают не те, кто обладает самыми точными знаниями. Обычный инженер, бухгалтер или архитектор, как и представители других профессий, легко найдет работу за двадцать пять – пятьдесят долларов в неделю. На рынке полно таких вакансий. Но тот, кто обладает не только техническими знаниями, но и способностью выражать свои идеи, управлять людьми и пробуждать в них энтузиазм, может зарабатывать гораздо больше.

В золотую пору своей жизни Джон Д. Рокфеллер^[6] сказал Мэтью Брашу: «Способность общаться с людьми можно купить – так же, как сахар или кофе. И за нее я заплатил бы больше, чем за что-либо другое».

Наверное, можно предположить, что в каждом учебном заведении на земле должны предлагать курсы по настолько дорогой и востребованной теме? Может быть, адекватное и практическое обучение этим навыкам где-то и можно получить, но на момент написания этой книги ничего подобного мне так и не попалось.

Университет Чикаго и школы христианской молодежи провели опрос, чтобы выяснить, чему на самом деле хотят учиться взрослые.

Исследование заняло два года и обошлось в 25 тысяч долларов. Завершающий этап прошел в Мериленде, штат Коннектикут. В самом типичном американском городе. Каждый взрослый горожанин должен был ответить на 156 вопросов. Например: чем вы занимаетесь или кто вы по профессии? какое у вас образование? как проводите свободное время? какой у вас доход? хобби? стремления, проблемы? чему вы хотели бы научиться больше всего? И так далее. По итогам опроса выяснилось, что больше всего взрослых беспокоит здоровье. На втором месте были люди. Как их понимать и как общаться? Как понравиться другим? Как заставить других принять свою точку зрения?

Поэтому комитет, который провел исследование, решил устроить курсы по этой теме для взрослых жителей Мэриленда. Однако попытка найти подходящий учебник обернулась провалом. Не было ни одного. Наконец, они связались с одним из главных в мире специалистов по образованию взрослых и попросили посоветовать книгу для обучения. «Не могу, – ответил он. – Я знаю, чего хотят люди. Но об этом не написано книг».

И это была чистая правда, я сам долгие годы искал ориентированный на практику учебник по межличностным отношениям.

А поскольку такой книги не существовало, я попробовал написать ее сам – для своих курсов. Результат перед вами. Надеюсь, она вам понравится.

В процессе работы над книгой я прочел все, что смог найти по этой животрепещущей теме, – от Дороти Дикс^[7], судебных дел о разводах и журнала для родителей до профессора Оверстрита^[8], Альфреда Адлера^[9] и Уильяма Джеймса. Помимо этого, я нанял профессионального исследователя, который полтора года провел в разных библиотеках, читая все то, что я пропустил, копаясь в огромных томах по психологии, изучая журнальные статьи, читая бесконечные биографии и пытаясь выяснить, каким образом величайшие люди всех времен обращались с другими людьми. Мы прочитали истории о лучших людях планеты и изучили факты о жизни всех величайших лидеров от Юлия Цезаря до Томаса Эдисона. Я помню, что только биографий Томаса Рузвельта мы прочли больше сотни. Нам было все равно, сколько времени и денег мы потратим на то, чтобы выяснить, какими способами на протяжении всей истории человечества пользовались для того, чтобы завоевывать друзей и оказывать влияние на людей.

Я лично опросил несколько всемирно известных успешных людей – Маркони, Франклина Делано Рузвельта, Оуэна Янга, Кларка Гейбла, Мэри Пикфорд, Мартина Джонсона, – пытаясь выяснить, какими техниками они пользуются в отношениях с другими людьми.

Используя все эти материалы, я подготовил короткое выступление, которое назвал «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». То есть оно было коротким в начале, но теперь расширилось до полуторачасовой лекции. Многие годы я выступал с ней на курсах института Карнеги в Нью-Йорке.

После лекции я побуждал слушателей опробовать то, о чем они услышали, в бизнесе и личных отношениях. А потом вернуться в аудиторию и рассказать о том, что они пережили и чего смогли добиться. Невероятно интересное задание! Эти мужчины и женщины, которые жаждали саморазвития, были очарованы идеей поработать в новой «лаборатории» – первой и единственной, которая занималась бы человеческими отношениями.

Эта книга не была написана привычным способом. Она выросла – так, как растут дети. Выросла и развилась из этой «лаборатории», из опыта тысяч взрослых.

Давным-давно мы начали с того, что распечатали правила на карточках размером с открытку. Через год карточки пришлось увеличить, потом им на смену пришел буклет, затем сразу несколько, которые продолжили расти в размерах. И вот спустя пятнадцать лет экспериментов и исследований появилась эта книга.

Правила, которые мы в ней перечислили, это не теория и не предположения. Они действительно работают. Как бы удивительно это ни звучало, но я видел, что применение этих принципов буквально изменило жизнь многих людей кардинальным образом.

Приведу пример. В прошлом году на один из курсов пришел предприниматель, у которого в подчинении было 314 сотрудников. Многие годы он критиковал и распекал свой персонал, причем абсолютно безжалостно. Доброта, похвала и поощрение были ему незнакомы. Изучив принципы, которые описаны в этой книге, он резко изменил свою жизненную философию. И теперь его организация пронизана энтузиазмом, духом командной работы и преданности. Триста четырнадцать врагов превратились в триста четырнадцать друзей. Перед однокурсниками он гордо заявил: «Раньше, когда я приходил в офис, никто со мной не здоровался. Стоило мне подойти ближе, и сотрудники просто отворачивались. Но теперь они все мои друзья, и даже уборщик зовет меня по имени».

У этого предпринимателя выросла прибыль, появилось больше свободного времени и, что, безусловно, гораздо важнее, на работе и дома он чувствует себя счастливым.

Бесчисленное число агентов по продажам резко повысили свои доходы, пользуясь этими принципами. Многие из них открыли новые счета, на которые раньше было нечего положить. Руководители увеличили свой авторитет – и прибыль. Один из них в прошлом году рассказал о том, что, после того как он стал пользоваться нашими правилами, ему повысили зарплату на пять тысяч в год. Другой, ключевой сотрудник газовой компании Филадельфии, ожидал, что из-за неспособности возглавить коллектив и агрессивности его понизят в должности. Обучение не просто помогло ему, оно привело его к повышению в шестьдесят пять лет – и в положении, и в зарплате.

Я не смогу сосчитать, сколько раз жены учеников, приходя на банкет в конце обучения, рассказывали мне, что их семейная жизнь теперь стала гораздо счастливее.

Люди часто были поражены своими результатами. Все это напоминало магию. Иногда они не могли ждать двое суток, чтобы рассказать на занятии о том, чего добились, и звонили мне домой в воскресенье.

Один мужчина на прошлом курсе был так увлечен обсуждением, что до поздней ночи общался с другими студентами. В три утра остальные ушли домой. Но он был настолько шокирован осознанием своих ошибок, настолько вдохновлен видением нового удивительного мира, который ему открылся, что не смог уснуть. Он не спал ни в ту ночь, ни в следующую. Кто же это был? Наивный необразованный человек, который был готов наброситься на любую новую теорию, которая попалась ему на глаза? Нет. Совсем нет. Это был умудренный опытом агент по продаже предметов искусства, кутила и повеса, который свободно говорил на трех языках и окончил два зарубежных университета.

Пока я писал эту главу, мне пришло письмо от немецкого аристократа, у которого несколько поколений предков были офицерами в армии Гогенцоллернов. В своем послании с трансатлантического парохода он рассказывал о применении принципов из этой книги с почти религиозным рвением.

Другой человек, коренной уроженец Нью-Йорка и выпускник Гарварда, чье имя огромными буквами вписано в светский календарь, весьма обеспеченный человек и владелец крупной фабрики ковров, заявил, что за четырнадцать недель обучения изящному искусству влияния на людей узнал больше, чем за четыре года по той же теме в колледже. Абсурдно? Смешно? Фантастично? Конечно, вы можете называть это как угодно. Я лишь рассказываю, никак не комментируя, о том, что сказал консервативный и невероятно успешный выпускник Гарварда в публичном выступлении для шестисот слушателей в Йельском клубе Нью-Йорка вечером в четверг 23 февраля 1933 года.

«По сравнению с тем, какими мы могли бы быть, – сказал однажды знаменитый гарвардский профессор Уильям Джеймс, – мы как будто находимся в полусне. Мы используем лишь малую часть наших физических и умственных ресурсов. Грубо говоря, отдельный человек живет и близко не на пределе возможностей. Он обладает самыми разнообразными силами, которые обычно не способен применить».

Силы, которые вы «обычно не способны применить»! Единственная цель этой книги – помочь вам обнаружить, развить и получить выгоду от этих неиспользуемых и потерянных способностей.

Бывший президент Принстонского университета доктор Джон Гиббен говорил: «Образование – это способность ориентироваться в жизни».

Если к моменту, когда вы закончите читать первые три главы этой книги, вы не почувствуете, что стали чуть лучше ориентироваться в жизни, то я должен буду признать эту книгу полнейшей неудачей. Потому что, как говорил Герберт Спенсер: «Главная цель образования – не знание, а действие».

И эта книга – действие.

Предисловие, как обычно и бывает, вышло слишком длинным. Так что в путь! Давайте перейдем к тому, что действительно важно. Пожалуйста, поскорее открывайте первую главу.

Часть первая. Основные методы обращения с людьми

Глава первая. Когда собираешь мед, не нужно пинать улей

Седьмого мая 1931 года жители Нью-Йорка стали свидетелями облавы небывалых масштабов. Несколько недель полиция гонялась за юным убийцей и бандитом Кроули Два Ствола, пока не настигла его в квартире подружки на Уэст-Энд Авеню.

Сто пятьдесят полицейских устроили засаду вокруг убежища на последнем этаже. Сначала они пробили в крыше отверстия и пытались выкурить «убийцу копов» слезоточивым газом. Когда это не помогло, полиция установила пулеметы на окружающих зданиях. Следующий час, а то и дольше, один из чудеснейших жилых кварталов Нью-Йорка сотрясался от пистолетных выстрелов и пулеметных очередей. Кроули палил в ответ до последней пули, спрятавшись за массивным креслом. Десять тысяч местных жителей увлеченно наблюдали за ожесточенной битвой – раньше они не видели ничего подобного.

После того как Кроули задержали, комиссар полиции Малруни заявил, что этот головорез с двумя пистолетами – один из самых опасных преступников в истории Нью-Йорка. «Для него убийство – плевое дело», – сказал комиссар.

Но что об этом думал сам Кроули Два Ствола?

Мы знаем об этом из первых уст. Пока полиция атаковала квартиру, Кроули написал письмо и адресовал его «всем заинтересованным лицам». На бумаге, пропитанной его собственной кровью, он вывел: «В моей груди бьется измученное, но доброе сердце, которое не способно на злодеяния».

Незадолго до этого, на проселочной дороге неподалеку от Лонг-Айленда, Кроули остановил машину, чтобы предаться любовным утехам со своей подружкой. Неожиданно к автомобилю подошел полицейский и потребовал предъявить права.

Не говоря ни слова, Кроули вытащил пистолет и нашпиговал того свинцом. Когда умирающий полицейский упал на землю, убийца выскочил из машины, выхватил его оружие и выстрелил в уже бездыханное тело еще раз. И все это сделал тот самый человек, который позднее скажет о себе: «В моей груди бьется измученное, но доброе сердце, которое не способно на злодеяния».

В итоге Кроули приговорили к казни на электрическом стуле. Оказавшись в отделении смертников тюрьмы Синг-Синг^[10], он сказал: «Меня приговорили за то, что я защищался». Кроули не пришло в голову, что он осужден за убийства.

Понимаете, к чему я клоню? Кроули Два Ствола не винил себя ни в чем. Думаете, для преступников это необычное поведение? Тогда приведу еще одну цитату: «Лучшие годы жизни я провел, помогая людям отдыхать и развлекаться, а теперь меня преследуют и травят».

Это сказал Аль Капоне.

Да-да, враг государства номер один и самый зловещий мафиози в истории Чикаго. Сам Капоне не считал себя в чем-то виноватым. Более того, он был искренне уверен, что принес обществу пользу, вот только его почему-то не поняли и недооценили.

Не отличался от него и Голландец Шульц. Незадолго до того, как его пристрелили другие мафиози, один из самых печально известных бандитов Нью-Йорка заявил в интервью, что приносит обществу пользу. Он действительно верил в это.

Я переписывался с комендантом тюрьмы Синг-Синг Лоуэсом, который сделал на этот счет интересное замечание: «Мало кто из наших заключенных считает себя плохим человеком. Они обычные люди, как и мы с вами, а потому постоянно обеляют себя и доказывают, что им действительно нужно было немедленно выстрелить или взломать сейф. Большинство из них упорно, пусть и не всегда логично, оправдывает свое антиобщественное поведение и приходят к выводу, что их вообще не должны были сажать в тюрьму».

И если уж Аль Капоне, Кроули Два Ствола, Голландец Шульц и все остальные головорезы за тюремной решеткой ни в чем себя не винят, то что говорить об обычных людях, с которыми мы общаемся?

Джон Уонамейкер^[11] однажды сказал: «Я еще тридцать лет назад понял, что выяснять отношения – гиблое дело. Мне хватает собственных слабостей, и я не буду терять время, переживая из-за того, что Бог не способен одарить всех разумом в равной степени».

Уонамейкер рано усвоил этот урок. Но лично мне понадобилось коптить небо почти треть века, прежде чем я стал догадываться о том, что в девяноста девяти случаях из ста никто ни в чем себя не винит. И неважно, в чем человек заблуждается и что делает не так.

Критика тщетна, потому что заставляет людей защищаться и оправдывать себя. А еще опасна – потому что ранит чужую гордость и чувство собственного достоинства и поднимает в человеке волну возмущения.

В немецкой армии солдатам запрещено подавать жалобу сразу после того, как что-то произошло. Для начала нужно как следует выспаться и остыть. А если солдат пожалуется сразу же, его накажут. Мне кажется, в гражданской жизни тоже должен быть подобный закон – для ноющих родителей, сварливых жен, бранящихся работодателей и прочих критиканов всех мастей.

Тщетность критики неоднократно подтверждалась самой историей человечества. Например, вспомним знаменитую ссору Теодора Рузвельта^[12] и президента Тафта^[13], которая привела к расколу республиканской партии, воцарению Вудро Вильсона^[14] в Белом доме, повлияла на Первую мировую войну и изменила ход истории. Итак, с чего все началось? Теодор Рузвельт покинул Белый дом в 1908 году, сделал Тафта президентом и отправился в Африку охотиться на львов. А потом вернулся – и взорвался от возмущения. Рузвельт уличил Тафта в консерватизме, попытался сам баллотироваться на третий срок, основал прогрессивную партию и почти похоронил республиканскую. На последовавших выборах Уильяма Говарда Тафта и республиканцев поддержали только два штата, Вермонт и Юта. Такого сокрушительного поражения старая партия еще не знала.

Теодор Рузвельт винил Тафта. Но винил ли президент Тафт себя? Конечно, нет. Со слезами на глазах он говорил: «В сложившихся обстоятельствах я ничего не смог бы изменить».

Кто же был виноват? Рузвельт или Тафт? Положа руку на сердце, я не имею понятия, и меня это мало волнует. Я лишь хочу подчеркнуть, что критика со стороны Теодора Рузвельта не убедила Тафта в том, что он не прав. Зато ему захотелось доказать свою невиновность.

Или возьмем нефтяной скандал времен Гардинга^[15]. Слышали о таком? Американские газеты годами посвящали ему целые полосы! Страна была в шоке! Ничего подобного в общественной жизни Америки еще не происходило.

Напомню, в чем было дело. Альберт Фолл, министр внутренних дел при администрации Гардинга, был назначен ответственным за нефтяные месторождения Элк-Хилл и Типот-Доум. В будущем ими должны были пользоваться ВМС США. Может быть, министр Фолл провел честный тендер? Нет. Он просто отдал жирный контракт своему другу, Эдварду Доэни. А что сделал тот? В ответ отдал министру Фоллу сто тысяч долларов, которые кокетливо называл «займом». А потом министр Фолл отправил морпехов разбираться с конкурентами, чьи смежные скважины истощали запасы Элк-Хилл. Столкнувшись с винтовками и штыками, те самые конкуренты, недолго думая, отправились в суд, где наружу всплыл скандал со взяточничеством. Закончилась эта дурно пахнущая история тем, что администрации Гардинга пришел конец, Республиканская партия чуть не развалилась, Альберт Фолл оказался за решеткой, а население испытывало ко всем действующим лицам и случившемуся крайнее отвращение.

Мало кто из общественных деятелей США сталкивался с настолько жестоким осуждением, какое обрушилось на Фолла. Может быть, он раскаялся? Да если бы! Много лет спустя Герберт Гувер в публичном выступлении заметил, что близкий друг предал президента Гардинга, чего тот так и не смог пережить. Когда жена Альберта Фолла услышала об этом, то в слезах вскочила с места и закричала, потрясая кулаками: «Фолл предал Гардинга? Нет! Мой муж никогда никого не предавал. И будь тут хоть все из чистого золота, он бы им никогда не соблазнился! Это Альберта все предали, превратили в козла отпущения и отправили на бойню».

Вот она, человеческая природа в действии! Тот, кто ошибся, обвиняет всех, кроме самого себя. Мы все такие. Так что, когда нам с вами завтра захочется кого-нибудь покритиковать, давайте вспомним Аль Капоне, Кроули Два Ствола и Альберта Фолла. Давайте осознаем, что критика чем-то похожа на почтовых голубей, которые всегда возвращаются домой. Давайте поймем, что человек, которого мы собираемся поправить или покритиковать, обязательно оправдает себя и попытается в чем-то обвинить нас. Или, как миляга Тафт, просто скажет: «В сложившихся обстоятельствах я ничего не смог бы изменить».

Утром в субботу, 15 апреля 1865 года, Авраам Линкольн умирал в спальне дешевого меблированного дома – прямо напротив театра Форда, где Бут в него выстрелил. Тело Линкольна было уложено на слишком короткую кровать по диагонали. Над его смертным одром висела дешевая репродукция знаменитой картины «Ярмарка лошадей» Розы Бонёр, а огонек керосиновой лампы подрагивал желтым.

И когда Линкольн умирал, министр обороны Стэнтон сказал: «Вот лежит самый идеальный правитель, какого только знал этот мир».

Каким же был секрет Линкольна в обращении с людьми? Я десять лет изучал его жизнь и еще три года потратил на написание и переписывание книги под названием «Неизвестный Линкольн». Я убежден, что провел самое подробное и исчерпывающее исследование личности Линкольна, на какое только способен человек. Отдельно я изучал его методы взаимодействия с людьми. Любил ли он критиковать? О да. В юности, когда Линкольн жил в Пиджен-Крик Вэлли, штат Индиана, он не просто критиковал окружающих, а писал послания и поэмы, в которых высмеивал других людей, а потом разбрасывал их по дорогам, где кто-нибудь обязательно на них натыкался. Одно из таких писем привело к обиде, которая продлилась целую жизнь.

Даже после того, как Линкольн открыл адвокатскую практику в Спрингфилде, штат Иллинойс, он продолжал нападать на своих противников в письмах, которые печатали в газетах. Но в какой-то момент заигрался.

Осенью 1842 года он выставил на посмешище тщеславного и задиристого ирландского политика Джеймса Шилдса. Линкольн высмеял его в анонимном письме, которое опубликовал «Спрингфилд Джорнал». Весь город трясся от смеха. Гордый и задетый за живое, Шилдс кипел от негодования. Он выяснил, кто написал письмо, вскочил в седло, добрался до Линкольна и вызвал его на дуэль. Линкольну этого не хотелось. Он был противником дуэлей, но в случае отказа не смог бы сохранить свое доброе имя. Линкольну предоставили право выбрать оружие. У него были очень длинные руки, поэтому выбор пал на широкие кавалерийские мечи. Линкольн взял несколько уроков фехтования у выпускника Вест-Пойнта и в назначенный день явился на песчаную отмель у реки Миссисипи. Противники были готовы сражаться насмерть, но в последнюю минуту вмешались их секунданты и остановили дуэль.

Это было самое зловещее происшествие в жизни Линкольна, не связанное с его политической деятельностью. И именно эта ситуация стала для него бесценным уроком по искусству обращения с людьми. Он больше никогда не писал оскорбительных писем и никого не высмеивал. И с этого момента Линкольн практически никогда никого не критиковал.

В ходе войны Севера и Юга^[16] Линкольн несколько раз менял генералов, которые возглавляли Потомакскую армию. Каждый из них – Макклеллан, Поуп, Бернсайд, Хукер, Мид – допускал трагические ошибки и заставлял Линкольна в отчаянии расхаживать по кабинету. Половина граждан страны яростно осудила некомпетентных генералов, а Линкольн, «не имея ни к кому злобы и проявляя милосердие ко всем», промолчал. Одной из его любимых цитат была: «Не судите – и не судимы будете».

Когда его супруга и другие грубо отозвались о южанах, Линкольн заметил: «Не осуждайте их. В подобных обстоятельствах мы были бы точно такими же».

Однако если у кого-либо из людей и было право критиковать других, то это у Линкольна. Приведу лишь один из множества примеров.

Битва при Геттисберге состоялась в первые три дня июля 1863 года. В ночь на четвертое июля на страну обрушилась гроза, а Ли^[17] начал отступление на юг. Когда он добрался до Потомака вместе с разгромленной армией, то обнаружил перед собой непреодолимое препятствие в виде поднявшейся реки. Позади была победоносная армия Союза. Ли оказался в ловушке. Он не мог сбежать. Линкольн понял это. Это была невероятная, самим Господом дарованная возможность разделаться с армией Ли и немедленно закончить войну. Ощутив душевный подъем, Линкольн приказал Миду, не созывая военного совета, немедленно атаковать армию Ли. Линкольн отправил приказ телеграммой, а следом направил к Миду посыльного с призывом действовать немедленно.

И что же сделал генерал Мид? Он принял решение, прямо противоположное приказу Линкольна. Сначала созвал военный совет. Потом засомневался. Потерял много времени. Выслал множество телеграмм с оправданиями. Он буквально отказался нападать на Ли. Наконец, вода отступила, и Ли вместе с армией смог сбежать.

Линкольн был в ярости. «Что это значит? – кричал он своему сыну Роберту. – Господь всемогущий, да как же так?! Они были у нас в руках! Нужно было просто потянуться и зажать их в кулак! Но ни одно мое слово, ни один мой поступок не смогли заставить армию выступить. В таких обстоятельствах практически любой генерал бы разгромил Ли. Если бы я был там, я бы сам его поборол!»

Охваченный горьким разочарованием, Линкольн написал Миду письмо. Не забывайте, в этот период своей жизни он был крайней консервативен и сдержан на язык. Так что подобное послание от Линкольна в 1863 году было равносильно самому крепкому упреку.

«Уважаемый генерал, я убежден, что вы не осознаете масштабы неудачи, связанной с побегом Ли. Мы легко могли бы достать его, а это означало бы, в связи с другими нашими недавними успехами, возможность положить конец войне. Как бы то ни было, теперь война будет продолжаться бесконечно. Если вы не были способны напасть на Ли в прошлый понедельник, то как вы вообще сможете это сделать к югу от реки, куда взять с собой получится не более двух третей ваших нынешних войск? Было бы неразумно ожидать от вас успеха, и я его уже не ожидаю. У вас была прекрасная возможность, и я безмерно огорчен из-за того, что вы ее упустили».

Как думаете, что сделал Мид, когда прочел это письмо?

Мид даже не узнал о его существовании. Линкольн так его и не отправил. Письмо нашли среди его бумаг уже после смерти.

Я предполагаю, что, возможно, написав письмо, Линкольн посмотрел в окно и сказал себе: «Минутку. Может быть, мне не стоит быть таким резким. Сидя в тишине Белого дома, мне легко было отдать Миду приказ атаковать. Но если бы я был в Геттисберге, если бы видел столько же пролитой крови, сколько Мид за последнюю неделю, если бы в моих ушах стояли крики и стоны раненых и умирающих, возможно, я тоже не торопился бы нападать. Будь я больше похож на робкого Мида, возможно, я поступил бы точно так же. Ладно, что было, то прошло. Если я отправлю это письмо, то мне станет легче, но Мид захочет оправдаться. Он будет проклинать меня. И, в конце концов, возможно, захочет уйти в отставку под давлением обиды, и я лишусь командира».

Поэтому, как я уже сказал, Линкольн отложил письмо. Он на собственном горьком опыте убедился, что резкая критика и упреки почти всегда оказываются тщетными.

Теодор Рузвельт рассказывал, что если во времена своего президентства не мог решить какую-то проблему, то откидывался в кресле и смотрел вверх, на огромный портрет Линкольна, который висел над его столом в Белом доме, и спрашивал себя: «Как бы поступил Линкольн, окажись он на моем месте? Что бы он сделал?»

Поэтому, когда в следующий раз нам захочется кого-нибудь отчитать, предлагаю вытащить из кармана пять долларов, посмотреть на портрет Линкольна на банкноте и спросить себя: «Если бы Линкольн оказался в этой ситуации, как бы он поступил?»

Есть ли среди ваших знакомых люди, которых вам хочется изменить или улучшить? Хорошо! Это нормально. Я не против. Но, может быть, начнете с себя? С чисто эгоистической точки зрения это принесет гораздо больше выгоды, чем попытка изменить других. И будет значительно менее опасно.

«Когда мужчина сначала вступает в бой с самим собой, – говорил Браунинг, – это значит, что он чего-то стоит». Скорее всего, вы успеете превратить себя в идеал к Рождеству. А после этого сможете отдохнуть и все долгие зимние праздники критиковать и одергивать других людей.

Но сначала превратите себя в идеал.

«Не злитесь, что сосед не убрал снег с крыши, – говорил Конфуций, – если ваш собственный порог следует подмести».

Когда я был молод и изо всех сил старался произвести впечатление на других людей, то однажды написал глупое письмо Ричарду Хардингу Дэвису, писателю, который некогда сиял на небосклоне литературной Америки. Я писал статью о писателях в журнал и попросил Дэвиса рассказать мне о том, как он работает. За несколько недель до того я получил от кого-то письмо с припиской «продиктовано, но не прочитано». Меня это поразило. Я решил, что писатель, наверное, очень важный и занятой человек. Я сам был толком ничем не занят, но очень хотел впечатлить Ричарда Хардинга Дэвиса, поэтому свое короткое послание ему закончил такими же словами.

Он мне так и не ответил. Просто вернул письмо – с новой припиской, которая гласила: «Ваше дурное воспитание превосходят лишь ваши дурные манеры». Да, я допустил ошибку и, скорее всего, заслуживал подобного упрека. Но, как и любой другой человек, я обиделся. Причем настолько сильно, что, когда десять лет спустя прочел о смерти Ричарда Хардинга Дэвиса, мог, в чем мне стыдно признаться, думать лишь о том, как он меня тогда задел.

Если мы с вами хотим нанести кому-нибудь обиду, которая будет длиться десятилетиями вплоть до самой смерти, давайте продолжим наслаждаться осуждением и критикой, какими бы справедливыми они нам ни казались.

Общаясь с другими людьми, нужно помнить, что никто из нас не руководствуется логикой. Люди живут под воздействием эмоций и предрассудков, а мотивом их действий служат гордость и тщеславие.

Критика – это опасная искра, которая может привести к взрыву пороховой бочки гордости и даже приближению смерти. Например, генерал Леонард Вуд был раскритикован и не получил разрешения отправиться с армией во Францию. Подобный удар по гордости, скорее всего, сократил его жизнь.

Жесткая критика заставила чувствительного Томаса Харди, одного из лучших романистов в истории английской литературы, навсегда оставить писательское ремесло. А Томаса Честертона, английского поэта, довела до самоубийства.