Первый год. Чужая эра

Чтобы прогнать тревожные мысли, Орех вышел на палубу и снова огляделся. Окинув взглядом корабль, он поймал себя на мысли, что любуется им так же, как и своим снаряжением – со странным мальчишеским восхищением. Все-таки судно, модернизированное и будто голливудским режиссером превращенное в настоящую декорацию для кино про мрачное будущее, при всем отвращении Ореха к качке, ему нравилось.

«Циклопом» назывался переоборудованный под экстренные нужды теплоход «М. Ю. Лермонтов». Такое прозвище дали ему бойцы СБР и рейдеры за огромный мощный прожектор, установленный на носу. Особенно эффектным выглядело появление «Циклопа» из туманов – низкого, мрачного, с пулеметными гнездами по бортам, ощетинившегося против всех и вся.

Сейчас «Циклоп» был самым мощным из переоборудованных гражданских судов, находившихся в распоряжении Железного города. Поддерживая наспех созданную безголосой пропагандой суровую репутацию Железногорска, «Циклоп» был обшит броней, снаряжен оружием и укомплектован небольшой, но отлично обученной (по сравнению со многими другими мобильными единицами) командой. Судно регулярно выполняло длительные рейсы по Енисею вплоть до разрушенной ГЭС, разведывая, торгуя, посылая группы для контактов с другими местами, в которых обитали люди, и изредка увозя этих людей к местам, откуда их доводили до Железного города. Его экипаж по праву называл «Циклоп» кораблем, обижаясь на слово «судно» и грубо шутя про то, что судно у сказавшего – под кроватью. Могучий теплоход был одним из немногих символов оставшейся цивилизации. А значит – и частью идеи о том, что все еще может стать хорошо.

КПК на запястье трижды провибрировал. Значит – гасим свет, глушим звук. Подходим к берегу.

Орех схватил вещи и вышел на корму. Четверо матросов и двое его сослуживцев, экипированные далеко не так эффектно, подготавливали резиновую лодку к спуску. Берег был совсем близко. Орех довольно долго изучал старую распечатку карты «со спутника» (хотя в уголке мятой страницы постыдно мелькал известный в прошлом логотип одного из интернет-поисковиков) и все равно не мог понять, где они причаливают. Всматриваясь в туман, чтобы хоть как-то сориентироваться, он увидел вдалеке силуэты покореженного, деформированного моста, значившегося на картах «Октябрьским». Яснее ему стало ненамного. Он отошел назад, оглядываясь в поисках места, куда можно было суеверно присесть.

Часть дощатой палубы на корме занимала клетка, больше похожая на гроб. На двух висячих замках, узкая, она слегка торчала из-под брезента. Ореху вновь стало не по себе. Именно из-за этой клетки ему сейчас придется идти в почти незнакомый, мертвый город. Точнее, из-за того, кто должен был в ней оказаться.

Неделю назад институт сделал запрос на поиск и отлов. Обычно это означало, что все возможные эксперименты и тесты над предыдущими пойманными подопытными завершены, объекты устранены, особых результатов не получено. Об институте ходили разные мрачные слухи – об испытании нового оружия, об экспериментах по контролю над сознанием, о маньяках-врачах в окровавленных фартуках, оживляющих трупы. Наличие так называемого «китайского корпуса» – блока ученых, вроде как бежавших на транспортном самолете из КНР и волею судеб занесенных в Сибирь, – только добавляло мрачной интриги. Но, подобно подопытным, эти слухи так же быстро исчезали, как и появлялись. Институт со своей мрачной репутацией умудрился запустить фармакологическое производство – за это ему были бы готовы простить и большее, нежели просто слухи.

Однако в этот раз задача была другой. Именно поэтому Орех и был теперь на «Циклопе». Ему предстояло в одиночку направиться в опустевший Красноярск и привезти объект оттуда. Почему именно так, с какой целью? Неужели нельзя было просто отловить нужного больного в окрестностях Железного города? И почему оперативник должен быть один? На эти вопросы Ореху ответили ясно и четко: «Приказ есть приказ». И Орех это принял послушно, хотя раньше, еще в армии, завалил бы всех вопросами, начал бы обсуждать и сомневаться. Но это было раньше… А теперь он спокойно и покорно выполнял приказы, и именно поэтому его и вызвали.

Позже, уже на «Циклопе», ему выдали более подробную информацию. Стало понятно, почему на эту странную операцию требовался всего один оперативник. Это было условие стороннего человека – того, вместе с кем это задание будет выполняться. Человека, который, по собственным заверениям, уже отловил нужный объект.

Условие рейдера по прозвищу Хорек.

Лодку спустили на воду. Речники налегли на весла, сослуживцы переглядывались. Орех вспомнил вчерашний разговор в раздевалке с двумя матросами. Никто, как выяснилось, не хотел бы оказаться на месте Ореха. Пойти с ним вызвались бы многие, несмотря на отсутствие знакомства. А вот пойти одному – нет. Вчера это тешило самомнение Ореха. Сегодня он их прекрасно понимал. Снова подступила тошнота.

Аккуратно лавируя между торчащих из воды кусков металла и бетона, лодка шла к берегу. Туман летел над ними как плотный сигаретный дым. Орех ощутил вонь. Впереди, левее, сквозь туман, вырисовывались мощные руки крана и огромный угольный отвал. Где они? В какой части города? Орех совсем потерялся. Красноярск он знал плохо еще до всех мрачных событий, бывал в нем редко. Теперь же это был совсем чужой город.

Вода дурно пахла и выглядела не лучше. Вдоль укрепленной береговой линии на разной высоте виднелись желтые следы от уровня прилива – наглядная демонстрация неспокойного летнего Енисея. В самой воде, в коричневой прибрежной пене, плавал мусор, источая отвратительный запах. Орех разглядел очертания нескольких гниющих тел, облепленных полиэтиленом и аккуратно утрамбованных течением в одну массу. Полуфабрикат для червей.

Один из матросов помахал рукой, указывая остальным куда-то в туман. Через секунду они увидели свисающее с высокого забора на берегу колесо от автомобиля, сплошь обвязанное белыми ленточками. По директиве это был знак. Их ждал Хорек.

Последние два дня Орех много думал об этом Хорьке, силясь себе его представить. Ему было интересно, кому из рейдеров институт оказал такое доверие и, самое главное, почему. Рейдеры редко пользовались расположением руководства, несмотря на нелепый романтический образ и совершенно конкретный образ жизни.

Подобных иллюзий насчет обитателей Мертвого города Орех не питал. Ему уже приходилось их видеть раньше – сбившихся в кучу, толкающихся, грязных, вооруженных и злобных. Капитан «Циклопа» Озеров, с которым Орех беседовал по поводу задания, тоже был о них невысокого мнения. По его словам, это были ненормальные бомжи, заряжающие аккумуляторы и меняющие самодельные карты и разные запчасти на еду, боеприпасы и медикаменты. Они напоминали помесь нищих с террористами – неприметные заросшие мужчины средних лет. Все слухи о том, что они умеют становиться невидимыми и прочее, капитан даже обсуждать не хотел. Однако попадались среди них и действительно колоритные персонажи. К примеру, Озеров рассказывал, что совсем недавно, этой весной, появился один очень старый рейдер, который менялся исключительно на книги. По словам капитана, первое, что он обменял, была его собственная, написанная на бумаге рукопись. И обменял он её на очки и несколько гелевых ручек. Впрочем, о чем была эта книга, капитан Озеров не знал – прочитать не успел, потерял где-то.

Рейдеры были людьми странными. Они зачем-то предпочитали жуткий, апокалиптический быт спасению и какой-никакой, но цивилизац ии. Группами тоже не держались, встречаясь редко и нерегулярно. Орех думал, что их должно быть очень много. Ведь не исчезли они за это, пусть и недолгое, время, которое прошло с окончательного осознания, что прежний мир бесповоротно потерян. Живут как-то – грязные, нервные, осторожные.

Однако Хорька Орех себе представлял иначе. Образ этого рейдера складывался в голове, собираясь из разных фильмов, книг, компьютерных игр. Таких обычно рисуют на обложках посредственных книг про нашествие зомби. Он должен обязательно быть суров, молчалив, высок, по-отечески внимателен, но строг. И хотя рейдеры обычно не курят, Хорек, разумеется, курил, смачно и дымно. Безусловно, на его плече висит СВД или какая-нибудь версия карабина, а сам он одет в маскхалат. И, конечно, он из тех, кто умеет «уходить».

Орех совершенно не знал, почему представляет его так. Но в глубине души он надеялся встретить именно такого.

Лодка пристала к берегу. Все тихо зашептались, решая, как они пойдут. Орех настоял на том, чтобы его сопроводили. Черт его знает, они опоздали довольно сильно – может, нет уже никакого Хорька. А стоять на берегу, в тумане, на территории верфи Ореху в одиночку не хотелось.

Втроем они вылезли из лодки и поднялись по насыпи наверх. Всюду валялся уголь и листы ржавого металла. Орех все ждал привычного состояния, когда всякий страх и нервозность отступят перед обычной боевой собранностью и заученными действиями, но этого не происходило. Утешался он лишь мыслью о том, что теперь, впервые за неделю, под ногами нормальная, твердая почва. А значит, скоро он попрощается с тошнотой, хотя бы на время.

Они перелезли через поваленный бетонный забор и вошли на территорию заброшенного промышленного объекта. Впереди, в тумане, виднелись пустые огромные помещения. Во дворе стояло несколько машин, от которых остались только кузова. Место выглядело разоренным, как, впрочем, и все вокруг.

Один из спутников Ореха достал сигарету, покрутил в руке, а затем убрал обратно.

– Они с ним как договаривались? – спросил он негромко.

– Да откуда мне знать. На семь часов они с ним договаривались. А сейчас, – Орех взглянул на КПК, – уже почти девять. Может, он уже ушел…

– Вряд ли ушел, – тихо сказал второй и снял рюкзак. Аккуратно вытащив из него пластиковый серый контейнер, он протянул его Ореху.

– А это что? – спросил Орех, тоже тихо.

– Будто я знаю. Врач, кореец или кто он там, сказал, передать. Типа, этот рейдер попросил. Лекарство, наверное, или наркота, – и солдат потряс контейнер возле уха.

– А ну не тряси! – громко, неожиданно гаркнул кто-то из росших неподалеку кустов.

Все трое среагировали моментально. Рефлекторный разворот, на колено, на прицел. Щелкнули предохранители. Чудом что не открыли стрельбу.

– Да ладно, тихо вам.

Что-то зашуршало, и из-за куста, растущего рядом с проржавевшим КамАЗом, вышел человек. Ни маскхалата, ни суровости, ни высокого роста. Ну, хоть СВД есть.

Вышедший оказался стареющим, почти седым, небритым, на вид лет под пятьдесят человеком. На нем была темно-синяя куртка с капюшоном, почти такого же цвета спортивные штаны. За спиной висел объемный рюкзак, на боку которого крепился какой-то неопознаваемый пистолет-пулемет, а в левой руке была винтовка.

– Ты Хорек? – спросил один из спутников Ореха.

– Для вас, ребята, я – Харитошин Владимир Семенович, – подходя, сказал человек и усмехнулся. – Да я это, я. Не тычь в меня, в бабу свою тыкать будешь.

И он оттолкнул автоматный ствол, смотревший ему в грудь.

– Датчик есть? – спросил Орех и опустил автомат. Остальные сделали то же самое.

– Пищалки эти? На кой хер они мне? – хрипло отозвался Хорек и стал разглядывать бойцов, прищурившись.

Орех тоже внимательно его оглядел. Карманы чем-то набиты, на бедрах в самодельных ножнах – два армейских ножа. Бинокль и респиратор на шее. Туго набитый рюкзак. Штаны по колено в грязи, обувь из-под слоя грязи даже не видно. На фоне хорошо сложенных бойцов с «Циклопа», полностью одетых в чистую черную спецодежду, рейдер смотрелся убого. И запах – неприятный запах немытого тела и давно не стиранной одежды.

– Дай-ка это сюда, – сказал Хорек и забрал из рук бойца серый контейнер. Приоткрыл, пересчитал, молча проговаривая губами цифры. Считал долго. Закрыл.

– Кто тут из вас Орех? – спросил он и снова с прищуром поглядел на всех.

Бойцы кивнули на Незнамова. Он, в свою очередь, произнес:

– Виктор я. Незнамов.

Хорек оглядел его, кивнул и сказал:

– Да я не запомню.

Все стояли как-то нерешительно. Хорек немного помялся, повернулся к одному из бойцов.

– Дай-ка мне сигаретку, брат.

Сослуживец Ореха немного подумал и протянул Хорьку открытую пачку.

– А знаешь, что? Дай-ка всю.

Боец нахмурился, недовольно буркнул.

– Да ладно, не жопься. У вас их на вашем пароходе ящики лежат, я знаю. Не жадничай, брат, – довольно громко сказал Хорек. Так громко, что эхо звякнуло от борта КамАЗа. Орех и остальные напряглись.

– Да не боись, тут нет никого. Они тут не ходят, – безразлично сказал рейдер, протягивая руку к сигаретам. Боец отдал Хорьку пачку.

Орех попрощался с ними, и как-то внезапно тепло попрощался, совсем по-дружески. Они тоже глядели на него сочувственно и добро. А затем развернулись и ушли. Забулькали весла, отчалила лодка. Все случилось до странного неожиданно и быстро.

Ореху опять, уже который раз за утро, стало не по себе, а собранность, которая обычно возникала во время любой операции, не приходила. Зато вернулась тошнота, и, что было хуже всего – качалась под ногами почва.

Хорек поставил рюкзак на бочку и принялся упаковывать в него контейнер, предварительно вытащив из него и убрав во внутренний карман что-то небольшое, похожее на ампулу. Под синей курткой у него был потрепанный легкий свитер. Закурил.

Орех подошел к нему. Без стоящих рядом ребят пропала последняя уверенность и спесь. Все-таки рейдер, и пожилой человек.

– Я думал, вы, не курите…

Хорек повернулся на него, прищурив один глаз из-за дыма. Сигарета торчала во рту.

– Кто «вы»?

– Ну, рейдеры.

– Рейдеры – это кто ларьки отжимает у лохов. Может, они и не курят. А мы, Владимир Семеныч, курим.

Орех этим объяснением не удовлетворился, нахмурился. Манера говорить у Хорька была какая-то блатная, неприятная. На пальцах левой руки под слоем грязи виднелись тюремные «перстни».

– Да брось, брат. От вашего парохода вонь такая, что они бы тут уже в три ряда стояли, если бы запах доносил. Не ходят они сюда. Расслабь мышцу.

Сделав ударение на последнем слоге, Хорек застегнул рюкзак и поставил его на землю.

– Ладно, давай. Чего надо делать? – спросил он у Ореха, все так же хитро щурясь. Орех заметил выцветшую татуировку «Вова» на правой ладони.

– Вы должны знать, – не очень уверенно сказал Орех, укорив себя за интонацию. Все же он оперативник, профи. Почему так размяк? Из-за тошноты?

– Я-то знаю. А вот ты знаешь? Давай, скажи мне, чего вы сюда приперлись.

Орех не мог понять – то ли рейдер над ним издевается, то ли что-то тут не так. Датчика у Хорька нет, а свои уже ушли. Может, это вообще ловушка? Впрочем, ничего действительно секретного в его задании не было.

– Отправиться вместе с вами к пойманному объекту, взять объект, доставить к месту высадки, покинуть город, – медленно, озираясь по сторонам, пробормотал неточно заученные формулировки Орех.

Хорек, слушая, кивал, а затем вдруг засмеялся каким-то высоким, едким смехом, похожим на смех Бабы-Яги из старых советских фильмов. Отошел от Ореха, заглянул в кабину КамАЗа.

– Как я это ваше все люблю, – гулко донеслось оттуда. – Все эти «объекты», «сопроводить», «доставить»… Ух!

Не найдя ничего, Хорек вылез из кабины.

– А я тебе по-русски скажу. Идем до автозака, берем его, тепленького, и тащим назад. А потом, – он надел рюкзак и перевесил винтовку через шею, – потом я с вами пойду, в Железку.

Орех шел за рейдером через бесчисленные промышленные помещения в полутьме и не мог разобраться. Были бы вокруг еще напарники, ему было бы все равно – проводник и проводник. Но здесь они вдвоем, и ему нужно было понять – насколько можно доверять этому человеку. А вдруг он предатель? Или просто завалит всю операцию? Вдруг он даже просто умрет от сердечного приступа? Последнее, впрочем, казалось маловероятным.

Орех строил в голове какие-то мрачные перспективы и вдруг понял, что же его тяготило. Хорек оказался каким-то неправильным. Он шутил, постоянно что-то комментировал, что-то вспоминал. Обращался к Ореху исключительно «Брат» или «Ореша» и злил его этим еще больше. Весь Хорек был каким-то не таким – не архетипичным рейдером и не тем суровым мужиком, которого Орех ожидал здесь встретить. Он был из того типа комично-неприятных веселых старичков, которые тебя раздражают, но злиться на них всерьез просто не получается. А еще он когда-то сидел в тюрьме, возможно, не раз. Из-за этого Орех нервничал сильнее всего.

По заброшенным строительным цехам они шли неожиданно долго. Хорек постоянно на что-то отвлекался, копался в попадавшихся механизмах и автомобилях, отодвигал какие-то двери и, ничего не находя, матерился без серьезного сожаления, просто по привычке. Призывал идти дальше и резво лавировал среди мусора. Орех тоже поглядывал по сторонам, но в мусоре ничего не искал. Его продолжало мутить, и казалось, что даже здесь земля качается под ногами. Настроение было совсем паршивым, и снова потянуло в сон.

– Стой, стой! Пшш! – зашипел ему в спину Хорек, когда Орех собирался выйти в дверной проем из очередного цеха на улицу.

Орех остановился сразу, с занесенной ногой. Хорек подскочил к нему и просто невежливо дернул назад. Орех потерял равновесие и упал на кучу вонючего, слежавшегося в камень, тряпья, непонятно почему находящегося здесь.

– Куда прешь, сука! – тихо, но очень зло, неожиданно зло прошипел на ухо Ореху рейдер и медленно подошел к проему.

Сонливость мигом пропала. Орех встал и отряхнулся. Хорек аккуратно высунул голову наружу и начал оглядывать стены. Затем хмыкнул, протянул руку куда-то за угол, чем-то щелкнул.

– Нормально. Не работает.

Затем он подошел к Ореху и быстро, тихо заговорил:

– Слушай, брат. Это ты у себя по пароходу бегай как сайгак. А тут ходи только за мной, усек? Слушай, что я говорю, и делай, как я говорю. Солдат ты или где? – прошипел он, и внезапно довольно дружелюбным тоном закончил: – Ни тебе, ни мне проблемы не нужны, да же?

Орех посмотрел на дверной проем. Его охватило чувство, что все это было слишком шаблонно. Подобные сцены в фильмах он видел кучу раз и сам представлял нечто похожее. Всегда было интересно – почему же никто не скажет заранее «Туда не ходи», почему они делают это именно в последний момент? Он еще раз отряхнулся и посмотрел на Хорька. Может, он специально это сделал? Да, прямо как в кино. Только выглядело не так эффектно.

– Это что, ловушка там была? – спросил Орех, оглядывая проход в попытке понять, что здесь вообще могло указать на опасность.

– Угу. Сигнальник. Так что не нужно тут самодеятельности.

– А почему сразу не сказали? – повернулся Орех.

– Так я ж не привык, что ты дурак, – смешливо сказал Хорек и вышел на улицу. – Теперь буду знать.

Про всякие ловушки Орех знал из рассказов тех, кто приходил из городов, в основном от красноярских. Рейдеры, копатели, жители укреплений и поисковые группы постоянно ставили всякие ловушки, кто во что был горазд. Ставили их против тех, кто раньше жил на этих улицах, а теперь таился среди развалин, ставили против мародеров или просто так, из бессильной злобы. Перекрывали пути отступления или заменяли ими дозорных. В общем, ставили их затем, зачем обычно ставят ловушки. Чаще всего рейдерские капканы оборачивались вредом для самих рейдеров, нередко для тех же, кто их и поставил.

Впрочем, были рассказы и про другие ловушки, поставленные вовсе не рейдерами или обитателями укреплений. Рассказы жуткие, помноженные на страх и отчаяние. О криках, которые несколько часов разносятся по району, пока на них наконец-то не сбегутся десятки озверевших. О совершенно чудовищных макабрических механизмах, рассекающих человека напополам, и о ямах, кишащих голодными крысами.

Свои ловушки рейдеры, по их собственным словам, старались помечать. Восклицательными знаками, крестиками из изоленты, надписями. Но так как никакой системы не было, привыкший было к восклицательному знаку рейдер с легкостью гиб от какого-нибудь крестика.

И ведь все равно ходили люди, искали, копались, пытаясь выживать.

Орех брел за Хорьком через заброшенные, заросшие всего за год дворы. Тошнота постепенно начала пропадать. Старые дома, пустые и нелепо разноцветные, окружали их. Пару раз Хорек показывал ему на разные знаки, шепотом объясняя, что там могут стоять ловушки – «хитрушки» или «подлянки», как называл их рейдер. Орех нервно кивал, а сам думал о том, каким город может стать в будущем. Появятся ли какие-то единые системы? Скорее всего, рейдеры дадут названия всяким разным ловушкам, обретут свой сленг. Различные места города будут названы ими как-нибудь необычно. Появится своя мифология, городские легенды образца новой, чужой эры. Родится все то, к чему готовило общество массовая культура. От таких мыслей несло какой-то приятной литературной пошлостью. И Ореху внезапно подумалось, что он видит будущее этого города каким угодно, кроме нормального, человеческого будущего. Раньше мысли о возвращении людей сюда казались ему очевидными и правильными, но сейчас, в мертвом городе, все они стали бесконечно наивными. Город был чужим. Людям он уже не принадлежал, как в полном смысле не принадлежали людям до Коллапса руины античных городов.

В один момент, шагая через детскую площадку, они остановились, и Хорек, присев, долго смотрел в арку, ведущую на улицу.

– Нет, обойти надо. Говно какое, – буркнул он негромко и сплюнул.

– Ловушка?

– Нет. С ума посходим там щас. Обойдем, – и, не пояснив больше ничего, он развернулся и зашагал назад.

Им пришлось сделать большой и непонятный крюк, и через полчаса медленных зигзагов они наконец подошли к небольшому заросшему парку. Неподалеку возвышались осветительные вышки стадиона, на которых все еще болтались выцветшие флаги МЧС и под ними – растяжки с надписями «Охраняемая зона. Эвакуация». Становилось жарко.

Пройдя через цветущий, ароматный парк, они вышли к зданию старой городской больницы №20. Хорек перелез через покосившийся забор, Орех сделал то же самое. Ему было непонятно и интересно, почему они не прошли напрямую, но спрашивать Хорька не хотелось. К тому же тот перестал шутить, бегать вокруг, стал как-то собраннее. Наверное, для этого есть причины. Значит, не нужно задавать вопросы. Просто исполнять. Как всегда.

Во дворе больницы когда-то развернулись любопытные события. Об этом можно было судить по оставленным здесь автомобилям, оборудованию, следам на стенах и асфальте. Вот кто-то пытался уехать на машине скорой, которая вписалась в забор, да так и осталась стоять. Вот кого-то, видимо, расстреливали, судя по следам пуль и коричневым пятнам на желтом кирпиче. А здесь разгружали медикаменты – пустые ящики лежали кучей, напоминая гробы.

Живое и подстегиваемое тошнотой воображение Ореха рисовало жуткие картины, происходившие в разное время, накладывающиеся одна на другую. Прием раненых, эвакуация больных, кризис, зачистки. Коллапс. Орех уже видел это, только город был другой.

Перед входом в больницу, прямо на лужайке, стояли три больших грузовика с какими-то огромными стальными баками на них, похожими на печи.

– Что это? – неожиданно громко спросил Виктор Хорька, который остановился рядом и рыскал по карманам. Тот злобно поглядел на него.

– Может, еще споешь, брат? – тихо прошипел рейдер.

– Пардон, – прошептал Орех.

– Гандон. Помоги лучше, ключи провалились в дырку, – и рейдер указал на карман своей куртки, позвенев ключами, упавшими в подкладку. – Руками не достать.

Он показал Ореху пальцы – желтые, узловатые, с неприятными «перстнями». В памяти Ореха всплыли слова «артрит» и «подагрический», хотя он не помнил точно, что они значат. Орех встал на одно колено и принялся доставать связку из плохо пахнущей старым грязным телом куртки.

– Это печки, – прошептал сверху Хорек.

Орех прервался и еще раз поглядел на три больших, уродливых, закопченных грузовика.

– Крематории, что ли?

– Угу.

– А зачем три сразу? – прекрасно зная ответ, спросил Орех, продолжая выуживать ключи.

– Ну дак никто ж тогда не знал, что происходит. И что делать. А делать надо было что-то, чтобы видимость создать. Вот кто-то умный и пригнал сюда эти буржуйки для людей. Дым такой стоял, брат, что ух – мама не горюй. И вонь. Жгли все подряд. И тела, и вещи, и… Хотя потом воняло хуже. Когда весь город протух от трупов… И крысы еще.

Орех вытащил ключи, протянул рейдеру, и вдруг нащупал в подкладке что-то еще.

– О, спасибо, – рейдер взял ключи. – Не могу зашить, суку, все время туда что-нибудь проваливается…

Орех же выудил из подкладки шприц-тюбик серого цвета без каких-либо маркировок – именно его рейдер вытащил из привезенного бойцами контейнера. Хорек тут же его вырвал его из рук Ореха, расстегнул куртку и осмотрел внутренний карман.

– Вот ведь мразь, а. И этот прорвался, – сказал он, осматривая ткань, а затем убрал шприц куда-то в штаны.

– В общем, пожгли они, пожгли, а потом стало ясно, что этим делу не поможешь. Но тогда и не осталось никого уже. Ладно, пойдем. Я жрать хочу, со вчера еще не ел.

Рейдер подошел к куче мусора, лежащей на углу здания, и принялся медленно ее разгребать. Орех оглядывался, продолжая рисовать у себя в голове картины прошлого, добавляя к ним обстоятельства работы самодельных передвижных крематориев. C востока город заливало ярким, белым светом. Виктор поймал себя на мысли, что было бы неплохо сделать пару фотографий пейзажа больничного двора. И сразу вспомнил.

Камера.

Он чуть отошел и вытащил инструкцию из кармана. Просмотрел, оглянулся. Хорек все так же медленно разбирал завал. Орех достал само устройство, на которое должна была вестись запись, прикрыл рукой экран от света, включил. Сигнал пошел.

И, будто по сценарию, в этот же момент со стороны большой улицы, лежащей в двух кварталах, донесся звук, который Орех вовсе не ожидал услышать – это был нарастающий гул автомобиля. Обойдя передвижной крематорий, он аккуратно выглянул, чтобы увидеть дорогу. Несколько секунд всматривался, а затем увидел движение.

Вдали, по бесконечному проспекту «Красноярского рабочего», лавируя между остовами машин, несся какой-то чудовищный гражданский джип. Были ли в нем люди или нет, Орех не разобрал, но явственно увидел на крыше пулемет, болтавшийся из стороны в сторону. Машина за секунду пронеслась и скрылась из поля зрения, но гул слышался еще очень долго.

Орех нахмурился. Как-то это совсем не вязалось с его представлениями о городе. Днем, по центральной улице, проезжает автомобиль. Зачем? Куда? Кто там, за рулем? Рейдеры?

И вдруг, преследуя джип, но явно отставая, на дороге показались фигуры. Издалека было не видно точно, как они выглядят. Они бежали тихо, не издавая звуков, огибая препятствия или перескакивая через них. Десяток, второй. Орех замер. Ему стало страшно. Эти силуэты он уже видел не раз.

Фигуры бежали неровно. Кто-то отставал, кто-то вырывался вперед. Вдруг двое из тех, кто бежал в самом конце, совсем остановились, прямо посреди улицы. Орех, несмотря на то, что до силуэтов было очень далеко, спрятался за грузовик и тихо отошел к Хорьку. Тот уже закончил и выглядывал из-за угла.

– Там… – начал было Орех шепотом, но Хорек злобно замотал головой и потянул на себя.

Под разобранным завалом оказалась дверь в подвал с хорошим навесным замком. Хорек приложил палец к губам и принялся подбирать ключ из вытащенной связки.

Орех почувствовал, как подступает к горлу тошнотворная нервозность. Ему стало стыдно за это – у него отличная подготовка, и в неприятных ситуациях он уже бывал. Но всегда – не один, со знакомыми людьми, на которых можно было положиться. Здесь же был только Хорек, и Орех прекрасно понимал – рисковать собой рейдер ради него не будет.

Где-то внизу по улице, совсем недалеко, что-то упало и покатилось с металлическим звуком. Орех встряхнулся и прижал автомат к плечу. Хорек же тихо провернул найденный ключ в замке и, бесшумно открыв дверь, кивком приказал Ореху заходить.

Из-за запертой двери с улицы звуков слышно не было. Изнутри она была обита толстым слоем поролона и поглощала все звуки.

Орех и Хорек расположились в большом грязном больничном подвале и сидели молча, в свете фонарика. В полутьме Орех насчитал как минимум три коридора в темноту. Хорек вел себя спокойно. После утренней летней жары было холодно.

– Вот ведь козлы, а? – сказал рейдер.

Голос прозвучал удивительно громко. После долгой тишины Орех от этого скрипучего голоса даже дернулся.

– Блин, вот солдатики пошли! Ты там не обоссался, брат? – хихикнул Хорек, и, положив на грязный пол свой рюкзак, принялся в нем ковыряться.

Орех ничего не ответил.

– Покури, расслабься. Все норма.

– Я не курю.

– Ну вы даете… Вас там теперь хоть мясом-то кормят, в этих ваших службах? – Хорек включил электрическую лампу и с издевкой поглядел на Ореха. Тот промолчал, выключил свой фонарь и огляделся.

Помещение было грязное, захламленное, но обжитое. В углу лежало несколько больничных матрасов с номерами, поодаль стояли огромные кастрюли с надписями «№1» и «№3». Валялись куски проволоки, какие-то микросхемы от очень старых компьютеров, стоял наскоро собранный верстак – классическое, в представлении Ореха, убежище рейдеров. Интерьер его отчего-то немного успокоил.

Хорек скинул куртку, потянулся, открыл крышку кастрюли «№3» и попил оттуда воды.

– Ты тут живешь? – спросил Орех тихо, и как-то ему не понравилось это «ты». Может, «вы»? Возраст все-таки.

– Иногда. Я много где живу.

– А там что? – спросил Орех, указав рукой в один из коридоров.

– А хрен его знает, – безразлично ответил Хорек и принялся что-то искать в ящике под верстаком. Затем снова лукаво взглянул на Ореха.

– Да шучу я. Там дальше все нормально. Не набегут. И не услышат. Если снова визжать не будешь, – Хорек захихикал.

– Очень смешно, – несобранно огрызнулся Орех.

Хорек повозился еще с минуту и подошел ближе, разглядывая бойца.

– Слушай, ты завтракал?

– Да, спасибо, – ответил Орех, хмуро глядя в сторону. От вновь подступившей тошноты думать о еде было неприятно.

– Блин, и правда – воспитанный такой, – Хорек опять хохотнул. – Я имею в виду – жратва-то у тебя есть?

Ореху этот вопрос не понравился.

– Есть немного.

– Слушай, брат, поделись, а? Со вчера ничего не жрал – пузо орет.

– У вас что, еды нет?

Хорек чуть отошел в темноту коридора, и расстегнул ширинку, повернувшись спиной.

– Да еда-то есть…

Эхо от его голоса и журчания мочи полетело куда-то вдаль. Помещения были явно немаленькими.

– Только ведь её готовить надо. А это возни куча. У тебя-то – хлоп-хлоп, и все готово. Короче, брат – не жопься.

Пререкаться Ореху не хотелось, и он положил на верстак один из сухпайков. Хорек застегнул молнию, вернулся и начал возиться с едой.