«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины

© Ани Лагина, 2022

ISBN 978-5-4493-4878-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миру ещё предстоит узнать Есенина заново…

Митрополит Сергий (Фомин)

Данная книга носит название «Кровью, сердцем и умом…». Так определял Сергей Есенин три вида любви. Конечно, эта книга о любви к женщине: жене, возлюбленной, подруге по перу, знакомой, женщине с Именем, сестре, матери… Но одновременно, как бы парадоксально это ни звучало, эта книга и о ненависти. Великому Поэту России пришлось заплатить собственной КРОВЬЮ за своё честное и беззащитное СЕРДЦЕ, за свой глубокий, прозорливый и сомневающийся УМ. К сожалению, сыграли свою роль в драматическом сценарии судьбы одного из лучших сынов России и женщины…

Компилятивный характер повествования органически связан с авторским анализом и синтезом излагаемого материала.

Можно утверждать, что тема «Сергей Есенин: Поэт и женщины» раскрыта панорамно. Информационная канва произведения расширена благодаря обилию иллюстративного материала, который помог автору создать более яркие психологические портреты Поэта и окружавших его современниц и современников.

«Сергей Есенин может считаться одним из лидеров по неразгаданным тайнам биографии», – утверждает известный современный журналист. Данная книга является тому подтверждением.

Глава I
«Роща золотая…»

Четвёртого декабря 2008 года я засыпала перед телевизором, медленно выплывая из калейдоскопического мелькания картинок на экране в призрачный мир волшебных материй, называемых сновидениями. На секунду разомкнув глаза, уловила экранное изображение: над золотым шитьём одежд светилось лицо патриарха Алексия II. Знакомый мягкий голос, чистые слова молитвы. Начало рождественского поста…

Но почему на земле около собора в Москве не снег, а ярко-зелёная трава? Ах, да: снег в Марокко. Вчера на том же экране появлялась оксюморонная картинка: ветки цитрусовых деревьев с ярко-оранжевыми апельсинами покрыты белым-белым-белым снегом, они прогнулись под тяжестью снежной облепихи… Абсолютным фактом было то, что в начале декабря 2008 года в Марокко выпал снег, а в России, как весной, зацвели маргаритки…

И снова метаморфоза, на этот раз призрачная: на дворе уже не зима и не весна, а золотая осень… Мы идём с патриархом по широкой тропе. Светло от берёз. Они высокие, жемчужноствольные. Именно «жемчужно», поскольку от их коры исходит еле уловимое свечение. По воздуху неслышно проплывают золотые монетки сбрасываемой берёзами листвы. Говорит Тот, Кто идёт рядом. Речь его размеренная, благозвучная, умиротворяющая. Говорит Он о чём-то простом, но в то же время очень важном. И вдруг отчётливо прозвучали хрестоматийные слова:

– Истина в том, что у тебя болит голова…

Эта фраза ничуть не удивила меня (персонажи моих снов часто произносят цитаты).

– Да, сегодня причина моей головной боли —…

– Не суть важно. Он тебе поможет.

– Кто?

– Тот, кто воспел эту берёзовую рощу…

– Тот, кто воспел «озёрную тоску», – почему-то добавила я.

 
Запели тёсаные дроги,
Бегут равнины и кусты.
Опять часовни на дороге
И поминальные кресты.
Опять я тёплой грустью болен
От овсяного ветерка.
И на извёстку колоколен
Невольно крестится рука.
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, —
Люблю до радости и боли
Твою озёрную тоску…
 

Что-то блеснуло в руках Преподобного. Это луч осеннего солнца преломился в отполированной глади серебряного посоха. Собеседник остановился и концом палки стал что-то чертить на песчаной дорожке. Это были не слова, а знаки – почти гумилёвская картинка. Очень хотелось взглянуть на следы посоха на песке, но какая-то деликатная сила не позволяла это сделать…

 
А для низкой жизни были цифры,
Как домашний подъярёмный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передаёт.
Патриарх седой себе под руку,
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число…
(Николай Гумилёв)
 

В этот момент берёзы вспыхнули неоновым огнём. Стало неимоверно светло. Собеседник поднял глаза к высокому небу, и будто под воздействием его взора сапфировая высь полукружьем высветилась до бледно-голубой, почти белой. Дунуло ветром.

– Мне пора, – сказал владыка.

Я не поняла куда: в это ли просветлённое полукружье на небе, в тот ли торжественный собор, в котором недавно я видела Его через призму телеэкрана…

Оглянулась – никого нет. Не было и ветра. Тем более странным показалось завихрение на тропинке, подхватившее и закружившее по спирали несколько золотых берёзовых листочков с того места, где только что стоял Он…

Я проснулась.

Было утро. И будто бы из только что приснившегося сна догнала пробуждающееся сознание знакомая с детства строка о «роще золотой…». Сомнений не было: с этой минуты начинается сокровенная и неожиданная история, связанная с именем С. Е. Ведь сон-то был предрождественский.

 
Седины пасмурного дня
Плывут всклокоченные мимо,
И грусть вечерняя меня
Волнует непреодолимо.
Над куполом церковных глав
Тень от зари упала ниже.
О други игрищ и забав,
Уж я вас больше не увижу!..
И часто я в вечерней мгле,
Под звон надломленной осоки,
Молюсь дымящейся земле
О НЕВОЗВРАТНЫХ и далёких.
(Сергей Есенин)
 

Магия чисел и знаков!

Он родился «по старому календарю» 21 сентября (3 октября по новому стилю).

В 1995 году в одной из вологодских газет в конце сентября месяца появилась статья Геннадия Сазонова «Эти берёзы помнят Есенина». Начинается она констатацией «случайных» совпадений: «21 сентября – удивительный день! Во-первых, по старому календарю – это день рождения Руси как государства. Во-вторых, православный праздник Рождества Пресвятой Богородицы. В-третьих, день памяти воинов, победивших на поле Куликовом, триумфальный день Дмитрия Донского, благословлённого на победу СЕРГИЕМ Радонежским и спасшего Русь от татарского ига. И в этот день родился проникновенный певец, так много значивший в судьбе и истории России, в истории русского народа, Сергей Есенин»…

Сон не выходил из головы: такое причудливое переплетение образов – Патриарх и Поэт, который называл себя «вовсе не религиозным человеком»…

Парадоксальной, но правильной была бы попытка взглянуть на Есенина и его творчество глазами атеистов его времени. Григорий Александрович Медынский – писатель, педагог, автор лирико-публицистического повествования «Ступени жизни» – как раз один из тех богоборцев, которые рассуждали о том, что такое «есенинщина», в каких отношениях с религией находился поэт. Своё рассуждение автор начинает с рассказа о своём пути к безбожию: «Предреволюционное время… Начитавшись всяких премудростей, мальчишка-гимназист запутался в лабиринте мировых вопросов и бросил вызов самому господу Богу. Оставшись наедине со своей совестью, он взял в одну руку икону, в другую – топор и, закрыв глаза, расколол икону пополам… Это был шаг к будущим мыслям о ЖИЗНИ БЕЗ БОГА, о нравственности без Бога…

В 30-е годы ХХ века было создано общество «Атеист». Возглавлял его Шпицберг Иван Анатольевич (в это общество вступил и Медынский – А.Л.).

– Что Вы думаете насчёт Есенина? – спросил меня Иван Анатольевич.

А что я мог думать насчёт Есенина? Я читал и помнил его «Письмо матери», «Анну Снегину», «Чёрного человека»; меньше любил, а потому и меньше помнил «Пугачёва», слышал разговоры о каких-то его похождениях и, конечно, о его трагическом конце…

В печати всё чаще стало звучать слово «есенинщина», и вот о нём-то и заговорил Иван Александрович.

– А что такое есенинщина?.. Это – упадничество, духовная пустота, уход от жизни в безнадёжность, а в конце концов в смерть.

Помните такие строки?

 
Ах, какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь,
Стыдно мне, что я в Бога верил,
Грустно мне, что не верю теперь…
 

Так зародилась книга «Есенин – есенинщина – религия». (Медынский Г. А. Ступени жизни. – М.: Сов. Россия. – 1985. – С. 291 – 306).

Душа поэта, ушедшего в вечность, приобретает свою историческую законченность, следовательно, объективность. О себе Есенин пишет: «Самый щекотливый этап – это моя религиозность, которая очень отчётливо отразилась в моих ранних произведениях. Этот этап я не считаю творчески мне принадлежащим. Он есть условие моего воспитания и той среды, где я вращался в первую пору моей литературной деятельности. Я вовсе не религиозный человек и не мистик. А реалист… От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение, как путь поэта до революции…». (Есенин С. А. Предисловие к неизданному собранию стихотворений и поэм // Есенин С. А. СС: В 5 тт. – М. – 1962. – Т. 5. – С. 77).

Сергей Митрофанович Городецкий вспоминал: «Нам казалось, что празднуем мы, а на самом деле торжествовала свою победу идеалистическая философия, теория нисхождения Вячеслава Иванова… Но была ещё одна сила, которая окончательно обволокла Есенина идеализмом. Это – Клюев… В то время как для нас эта система была литературным исканием, для него она была неким мировоззрением, укладом жизни, формой отношения к миру». (Городецкий С. М. О Сергее Есенине. // Новый мир. – 1926. – №2).

Атеист Медынский рассуждает: «Можно ли всерьёз принимать «самоотвод», сделанный Есениным своей поэзии первого и второго периода, и тем более несерьёзное добавление, что он может написать атеистическую поэму? Можно ли изъять у Есенина его религиозные стихи и кастрировать противоречивое, сложное, а именно сложностью этой и богатое, творчество поэта без нарушения и даже разрушения его как органического художественного целого?.. Художественное произведение, а тем более целый творческий период у настоящего художника должны пронизываться настроением, системой образов должны отражать в себе симпатии и антипатии, взгляды и настроения автора, его «приятия» и «неприятия» – должны являться художественно цельным единством мировоззрения и мироощущения… В радостную песнь современности у Есенина всё настойчивее врывались нотки тяжёлых раздумий:

 
Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении весёлом!
 

В довершение всего развивается болезнь, художественно воплотившаяся в полумистическом образе «Чёрного человека»:

 
Глупое сердце, не бейся!
Сердце, ты хоть бы заснуло…
Но сердце не спит, и поэт делает ряд жутких признаний:
Гори, звезда моя, не падай,
Роняй холодные лучи,
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.
 

Словом – «отговорила роща золотая…».

Так раскрылся передо мною и смысл есенинских строк, с которых начался наш разговор с Иваном Анатольевичем, главным редактором журнала «Атеист».

Да! Лирика – это основа творчества Есенина, но лирика во всём её трагедийном объёме, во всю глубину души, со всеми её сложностями, и тонкостями, и муками. Но всегда и во всём – всепобеждающая и завораживающая ИСКРЕННОСТЬ…». (Медынский Г. А. Ступени жизни).

Единственное оправдание всех заблуждений – искренность. Медынский искренне заблуждался в том, что может быть «нравственность без Бога», Есенин искренне заблуждался в том, что он «вовсе не религиозный человек»… Одному другу он признавался: «Школу я кончал церковноприходскую, и там нас Библией, как кашей кормили. И какая прекрасная книжица, если её глазами поэта прочесть! Было мне лет 12, и я всё думал: вот бы стать пророком и говорить такие слова, чтобы …за душу брало. Я из Исайи целые страницы наизусть знал…».

Православный мир Есенина мне открыла книга О. Е. Вороновой «Сергей Есенин и русская духовная культура». Автор пишет: «Во многих произведениях Есенин показал свою глубокую осведомлённость в жанрах гимнографической поэзии – таких как тропарь, канон, псалом, акафист, в типах молебнов и молебных песнопений, таинств и священнодействий». (Воронова О. Е. Сергей Есенин и русская духовная культура. – Рязань: Узорочье. – 2002).

 
Наша вера не погасла,
Святы песни и псалмы.
Льётся солнечное масло
На зелёные холмы.
Верю, родина, я знаю,
Что легка твоя стопа.
Не одна ведёт нас к раю
Богомольная тропа.
(Сергей Есенин. 1915)
 

«Душа грустит по небесам…» – так начинается одно из стихотворений Есенина. Есенинская модель природного бытия всегда связана вертикалью «земля – небо», созвучной человеческой душе:

 
О сторона ковыльной пущи…
И ты, как я, в печальной требе,
Забыв, кто друг тебе и враг,
О розовом тоскуешь небе
И голубиных облаках…
(Сергей Есенин. «За тёмной прядью перелесиц…»)
 

Нет, не случайно в предрождественском сне в ночь с 4 на 5 декабря 2008 года из уст главного пастыря Руси прозвучало имя певца России. Мне милостиво был дарован высокий знак: модель природного бытия «Земля-Небо» готовила встречу Высоких Душ в «голубиных облаках»…

Глава II
«Походить я стал на Дон-Жуана…»

Фиолетовая папка. В ней к 100-летию со дня рождения Поэта были собраны материалы, ему посвящённые. То, что публиковалось о Есенине в год его столетнего юбилея, звучало какой-то доброй нотой, прославляющей вызревший плод истинных знаний о больной, но искренней душе поэта. Недаром начало 90-х годов ХХ века окрестили временем «переоценки ценностей».

Новая информация приходила «случайно» – из газет, кем-то оставленных в электричке, из Константинова через паломников по есенинским местам, от знакомых и неизвестных членов Есенинских кружков, клубов, обществ, коих в России числится немало. Такое не повторилось ни в 105-летний, ни в 110-летний, ни в 115-летний юбилеи Поэта. Предрождественский сон-наваждение продиктовал потребность перелистать и перечитать то, что хранилось в лиловой папке… К слову сказать, в ней дремали и старые материалы (собранные до 1995 года), и то, что было всуе добавлено совсем недавно.

А давно-давно, в V веке до н.э., мудрый Конфуций изрёк: «Знаки и символы правят миром, но не слово и закон». Истина этих слов стала очевидной миру в 1996 году. Так совпало: именно в это время информация о Поэте, собранная мной в год его столетнего юбилея, была «упакована» в тёмно-сиреневый картон и уснула в нём на неопределённый срок. А между тем русские физики Шипов, Акимов доказывали и в 1996 году доказали существование Торсионного поля. Единая теория Поля помогает понять, почему слово «информация» имеет корень «форма»! Тайна космического мышления кроется в символах. Наш язык, наши мысли – это материальные субстанции, они имеют вибрационную природу, следовательно, влияют на нашу жизнь, на физические действия, которые порождены знаками и символами.

Что в канун Рождества чертил патриарх посохом на дорожке, по которой волей творческой мысли в один из своих земных часов Поэт «проскакал на розовом коне»? Может быть, это было число 100, указывающее на столетний юбилей Поэта, на 1995 год, когда в фиолетовую папку неисповедимыми путями попало столько новой информации о Есенине, что это было похоже на чудо. Для себя я делала открытие за открытием. Может, это было сакральное «7» (1+1+5) – число, указывающее на 115-ую годовщину со дня рождения Поэта, когда информация, «спавшая» в лиловой папке, должна была «ожить» в каком-то композиционном единстве? Может быть, чертились инициалы С.Е.? А может, патриарх обозначал дату земного дня – 04. 12. 2008, когда Он дал, пусть и во сне, ещё одно своё благословение?..

«Благословение» это я скорее не поняла, а почувствовала: 5 декабря 2008 года, едва открыв глаза, я приняла реальный мир с особым интересом, который указал путь к заветной книжной полке. Нестерпимо захотелось перелистать, перечитать, пересмотреть пронумерованные печатные тексты, страницы газет, рукописные сообщения о Поэте, на которых все эти годы лежал двойной оберег двух юбилейных колец.

За последнее десятилетие читатели и зрители узнали много нового о златокудром певце России. Был даже новый фильм. Многосерийный. Художественный. А художник имеет право на вымысел: добрый или злой – зависит от художника. Не сошлись параллельные миры документа и вымысла. Другим виделся мне Поэт в год его столетней даты…

Каким? Ответ на этот вопрос требует погружения в стихию мыслей, слов, поступков поэта, его взлётов и падений. Последним должны быть найдены оправдания, потому что речь идёт о том, кто заслужил славу «певца России» (недавно изречено: «Есенин сегодня и с того света объединяет нас своими песнями»).

От мысли о неизбежной, но добровольной попытке погрузиться в есенинский мир что-то запело-зазвенело внутри, в том потайном и неуловимом месте, где, очевидно, обитает душа.

Изначальное присутствие в данной есенинской истории некой мистики спровоцировало игровое начало серьёзного дела. В школьные годы мы играли в «строчки». Брали томик стихов или прозы известного писателя, задавали ему вопрос, открывали случайную страницу, читали ответ в подаренной случаем строке. И что удивительно: ни разу не случалось абракадабры. Задаю вопрос: какую тему выбрать для исследования (громко сказано), для систематизации материала (уже лучше), для суммирования информации на заданную тему (пусть будет так)? Самостоятельный анализ источников запланирован изначально, поэтому возможного обвинения в компиляции не должно быть…

Открываю сотую страницу материалов, собранных в год столетнего юбилея Поэта, случайный выбор падает на строку из стихотворения Есенина «Походить я стал на Дон-Жуана…». Выбор не лучший. Вспоминаются раздражённые голоса есениноведов о том, что пора прекратить разбираться в есенинских «персианках» и «северянках»…

Но для начала вспомним стихотворение, написанное за несколько дней до гибели автора:

 
Может, поздно, может, слишком рано,
И о чём не думал много лет,
Походить я стал на Дон-Жуана,
Как заправский ветреный поэт.
Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.
Я всегда хотел, чтоб сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин-
Легкодумных, лживых и пустых?
Удержи меня, моё презренье,
Я всегда отмечен был тобой.
На душе холодное кипенье
И сирени шелест голубой.
На душе – лимонный свет заката,
И всё то же слышно сквозь туман, —
За свободу в чувствах есть расплата,
Принимай же вызов, Дон-Жуан!
И, спокойно вызов принимая,
Вижу я, что мне одно и то ж-
Чтить метель за синий цветень мая,
Звать любовью чувственную дрожь.
Так случилось, так со мною сталось,
И с того у многих я колен,
Чтобы вечно счастье улыбалось,
Не смиряясь с горечью измен.
(Сергей Есенин. 13 декабря 1925)
 

Через две недели поэта не стало…

Откуда же выплыла строка данного стихотворения? Из газеты 1995 года: «В своё время была опубликована работа П. К. Губера „Донжуанский список Пушкина“. О Есенине подобной работы НЕТ, хотя сам поэт признавался: „Походить я стал на Дон-Жуана“. Но „походить“ вовсе не значит „быть“, и Есенин, с его изумительным знанием русского языка, не случайно выбрал это слово. „Походить“ он мог (возможно, хотел), но „быть“ – никогда». (Н. Чистяков. Королева у плетня // Информационный сборник «Радуница». – Рязань. – 1995).

Как импонирует мне это утверждение! Оно осветляет душу поэта, добавляет доброты в скандальную биографию этого русского Таланта.

18 мая 1930 года газета «Вестник Ривьеры» в разделе «Хроника» сообщала: «В ближайшее время состоится вечер гостящей сейчас в Ницце известной поэтессы Софьи Аничковой (Таубе). Баронесса прочтёт не опубликованную доселе анкету о любви с ответами Сергея Есенина и других известных писателей». Анкета о любви так и не была опубликована и до сих пор не найдена… Как Есенин отвечал баронессе на вопросы о любви, мы не знаем, но догадаться о содержании ответов можем, попытавшись прожить вместе с ним минуты сердечных увлечений, влюблённостей, страстей, милых привязанностей и отчаянных отторжений, душевных встреч и роковых свиданий. Анкета Таубе затерялась, но известно признание Есенина Мариенгофу в том, что любить самозабвенно, самоотречённо, до конца принадлежать женщине он, Сергей Есенин, не может, поскольку главная его любовь – искусство…

Тема будущей книги определена – «Поэт и женщины». Материализовалась и книжная обложка цвета карминной сирени – цвета картонного хранилища, откуда была извлечена на свет белый до поры до времени спавшая в нём информация. А вот заглавие «Походить я стал на Дон-Жуана…» (Сергей Есенин: Поэт и женщины)» смущает. Ведь оно обязывает писать о «персианках» и «северянках», о которых сегодня не знает только ленивый, но: «Поэт и женщины» – это не только любовные приключения, это и родные люди – мать, сёстры, это помощницы в его литературных делах, многочисленные подруги, «сёстры по перу», женщины с Именами, которые встретились поэту на его жизненном пути… Это и мемуаристки-лжесвидетельницы. Сегодня есть возможность разобраться и в мотивах не всегда правдивых воспоминаний женщин о Поэте.

В контексте богатого спектра взаимоотношений Есенина с женщинами рассказ о тех, в кого влюблялся поэт, и о тех, кто любил его, не будет выглядеть как дань праздному любопытству. Сложность и простота, запутанность и ясность, доброта и злоба, нежность и ненависть, просветление и бездна – всё, переплетясь, нашло отражение в непростом характере Поэта и… оправдалось его Именем. Только при таком подходе к теме «Поэт и женщины» мозаика из отдельных отношений (родственных, любовных, дружеских, профессиональных) даёт общий неповторимый узор не только мужской, но и творческой его судьбы, что чрезвычайно важно при интересе к личности Есенина. Рассматривать эту личность и любовную лирику поэта через призму донжуанства так же неверно, как вполне отождествлять лирического героя и автора.

Ответ на вопрос, как назвать книгу о Поэте и женщинах, не оскорбив его памяти, нашёлся легко. Однажды Есенин объяснил своей знакомой, что, на его взгляд, «любовь бывает трёх видов – кровью, сердцем и умом»… Именно такое название – «Кровью, сердцем и умом» – оправдывает тот разговор о Сергее Александровиче Есенине, который задуман. Через призму такого заглавия любой «женский» эпизод короткой жизни поэта будет рассказом о любви (или нелюбви) в многоликих её проявлениях.

Тема любви звучит уже в самых ранних стихах Есенина, которые можно отнести к проиведениям фольклорного, иногда стилизаторского характера:

 
Ты поила коня из горстей в поводу,
Отражаясь, берёзы ломались в пруду.
Я смотрел из окошка на синий платок,
Кудри чёрные змейно трепал ветерок.
Мне хотелось в мерцании пенистых струй
С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.
(Сергей Есенин. Подражание песне)
 

В стихах о любви (1918 – 1919 гг.) обозначились есенинские мотивы, сливающие воедино поэзию любви с поэзией природы, передающие высокую целомудренность чувства. Таково стихотворение «Зелёная причёска…»: девушка сравнивается с берёзкой, её косы – с ветвями, расчёсываемыми лунным гребешком…

В таком духе, вероятно, должна была быть выдержана задуманная Есениным в начале 1918 года, но не осуществлённая им книга «Стихи о любви».

Работа с «архивом» из фиолетовой папки выстраивала цепочку имён: Анна Сардановская, Лидия Кашина, Мария Бальзамова, Лидия Мацкевич, Елена Пониковская, Анна Изряднова, Софья Зарифова, Мина Свирская, Зинаида Райх, Екатерина Эйгес, Надежда Вольпин, Евгения Лившиц, Галина Бениславская, Айседора Дункан, Августа Миклашевская, Анна Берзинь, Ольга Кобцова, Шаганэ Тальян, Рита Лившиц, Агнесса Рубинчик, Ирина Шаляпина, Софья Толстая (и это не все женщины, которые в большей или меньшей степени «потревожили душу» поэта). Если же говорить о любви не только «сердцем», но «кровью» и «умом», то список женских имён расширяется… Материала набирается на целый «информационный роман»!

«Нина Осиповна Грацианская из Ростова вспоминала, что в 1922 году, когда она упрекнула Есенина в исключении из драматической поэмы «Пугачёв» женских ролей, он ответил: «О женщине ещё скажу, это обещаю, обязательно скажу…». (Белоусов В. Сергей Есенин. – М.: Знание. – 1965. – С.22).

И сказал – в своих стихах. Не хотелось бы к теме «Поэт и женщины» относиться с праздным любопытством, с интересом на обывательском уровне. Больше всего хотелось бы понять, почему те или иные женщины, встретившиеся на пути Есенина, сумели зажечь сердце, взбудоражить кровь, воспалить ум Поэта – переплавить его чувства и мысли в стихи!

Каким магнитом были объединены в «Лиловом архиве» разрозненные публикации о Сергее Есенине, одному Богу известно. Ещё вчера и думы не было о том, чтобы сидеть и перелистывать листочки из лиловой папки, а сегодня весь день переполнен энергией творческого действия. Компьютер включен с утра. Уже отпечатаны первые страницы. За окнами темнеет. 5 декабря 2008 года… Декабрь, а на улице льёт дождь, словно природа кого-то оплакивает…

Пора отдохнуть. Вдруг опять приснится волшебный сон?

В народе говорят: «Не судьба что-то сделать» – не судьба выполнить задуманное, не судьба исполнить загаданное. А я уже точно знаю: мне судьба написать книгу, посвящённую С.Е.

Перед сном можно и телевизор посмотреть, новости послушать…

И снова на экране Его лицо! И слова диктора. Не верить им нельзя. Всё существо противится тому, о чём сообщают… Не может быть! Но «Новости» бесстрастны: «5 декабря 2008 года ушёл из жизни патриарх всея Руси Алексий II…».

И это правда, как правда то, что вчерашний мой сон не плод художественного воображения. Теперь по-новому осмысливается предрождественское видение…

Искренность Есенина, подпитанная народной правдой, духовным опытом предков, – ключевое понятие в рассуждениях о жизни и лирике Поэта. Именно она, искренность, не позволила написать Есенину «настоящую атеистическую поэму», именно она заставила его признаться в том, что больше всего на свете он любил искусство. Этим искренним признанием он как бы просил прощения у всех настоящих и будущих своих женщин, не желая их обманывать и не желая обманываться самому.

Сто с лишним лет назад явилась в мир и, пройдя земной путь, ушла в Вечность душа, мятущаяся, переболевшая болезнями своего земного времени, но чистая и искренняя перед людьми и Богом, душа, обладатель которой был «духовно зряч». Во времена раскола, развала, произвола Поэты с есенинской душой теряют «дорогу на земле», ищут «дорогу в Небо». В этом их высшая ценность.

Об идейном содержании искусства таких поэтов Плеханов писал: «У них… вместо причинности – творческий произвол художника, вместо идеи – настроение, вместо знания – мистическая интуиция, …вместо социальной борьбы – духовная свобода, устремление ввысь… – таково идейное содержание искусства тех, кто ищет дорогу в небо, потому что потерял дорогу на земле».

Видимо, ждала на каком-то полустанке небесной дороги душа Поэта другую душу – душу пастыря святой Руси – земли, воспетой им, рязанским Лелем, чтобы объединиться в порыве любви и заступничества оттуда, из горнего мира, за землю Русскую, за страждущих и ждущих праведной помощи…

Бердяев утверждал: «Небесная история и небесная судьба человека предопределяют земную судьбу и земную историю человека. Есть пролог на небе, в котором задана мировая история, поставлена тема её. Что представляет собой эта небесная история? Это и есть истинная метафизическая основа истории. Небо и небесная жизнь, в которой зачат исторический процесс, есть ведь не что иное, как глубочайшая внутреннняя духовная жизнь, потому что, поистине, небо – не только над нами и не только в каком-то отдалении от нас, как трансцендентная сфера, почти не достигаемая, – небо есть и самая глубочайшая глубина нашей духовной жизни… В этой глубине заложен духовный опыт, отличный от земной действительности, как более глубокий слой бытия, более обширный по захватываемым им планам. Этот глубинный слой и является источником истории». (Бердяев Н. А. Диалектика божественного и человеческого. – М.: «АСТ»; Харьков: «Фолио». – 2003).

«Земная действительность» Есенина была связана многими нитями с женщинами, которые вписывали свои главы в биографию Поэта.

Разговор не только о творчестве, но и о «земной действительности» Есенина будет оправдан лишь в том случае, если мы будем помнить о «самой глубочайшей глубине» его внутренней духовной жизни.