Цирковой поезд

© Amita Parikh, 2022

© Артюгин К. перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Посвящается Риши, первому поверившему

Роман затрагивает тему жизни людей с полиомиелитом в 30–50-х годах прошлого века. Читатели, которые захотят узнать больше об этом или ознакомиться с опытом людей с подобными недугами, живших в ту эпоху, могут прочитать заметки автора в конце книги.

Пролог

Май 1929, Салоники, Греция

– Сутки, может, двое. – Доктор Комнинос вынес свой неутешительный вердикт так, будто зачитывал прогноз по радио или произносил математическую формулу. Он снял стетоскоп, положил его в кожаную санитарную сумку и громко захлопнул ее. Металлическая пряжка замка тускло блеснула.

– Мы хоть чем-то можем помочь? – спросил Тео, пытаясь подавить тоску, сжавшую горло.

Доктор Комнинос задумчиво покачал головой: он знал, что Тео принадлежал миру, где существует вера и даже магия. Но не было смысла скрывать правду о его жене.

– Боюсь, для Джии все кончено. Холодный компресс снимет боль, но вот вашей дочери… – Доктор умолк. За годы работы он понял, что самое трудное в работе врача – это дарить людям ложную надежду. Будучи человеком прагматичным, он полагал, что лучше перестраховаться от таких вещей.

– Так что же? – произнес Тео, не зная, куда деть руки.

– Когда спадет жар, думаю, мне удастся лучше понять, с каким ограничениями ей придется столкнуться. Но сказать по правде, я бы не надеялся на то, что она выживет, – признался доктор Комнинос, выкладывая на прикроватный стол рулоны бинтов. – Святой Димитрий, должно быть, приглядывает за ней.

– Так она выживет?

Доктор Комнинос вздохнул, предвкушая гору бумажной работы, которая ожидала его в больнице:

– Если жар спадет сегодня ночью, то, как я и сказал, у нее нет причин умирать. Но вот что за жизнь ее ждет? – Он взял свою санитарную сумку и с трудом заставил себя взглянуть в глаза Тео. – Сейчас слишком рано прогнозировать что-то. Но поверь моему опыту: в таких случаях ожидания обычно оборачиваются разочарованием. – Он открыл дверь спальни и, уже спускаясь по лестнице, произнес:

– Я приду завтра рано утром, чтобы проверить, как она.

Тео стоял у окна и наблюдал за тем, как доктор шагал вниз по улице. Как же ему хотелось в тот момент, чтобы Комнинос вдруг опомнился, развернулся и с криком «Эврика!» вернулся к ним.

Из детской кроватки, стоящей в углу, послышались тихие стоны малышки, рожденной едва ли пару часов назад. От страха подрагивали руки, но когда Тео приблизился к кроватке, то обнаружил, что дочь спит, мирно посапывая, а ее пальчики сжаты в кулаки. Немного успокоившись, он присел на край кровати, где спала его жена Джия. Ее лицо выглядело смертельно бледным даже в лучах заходящего весеннего солнца. И хотя сезон жары в Салониках еще не настал, в комнате отчего-то было душно, и Тео заметил, что жена дышала с трудом, но ровно.

Примерно в шесть вечера он наложил ей на лоб холодный компресс. Джия открыла глаза, и сердце Тео пропустило удар:

– Любимая! Ты слышишь меня?

– Где она? С ней все в порядке? – Ее скрипучий шепот был едва различим.

Тео взял малышку на руки, от волнения задержав дыхание, и передал ее в руки матери. Глазки дочь все еще не открывала, но зато ее рот широко распахнулся, когда она уткнулась в грудь матери.

– Елена, – прошептала Джия, счастливо улыбаясь. – Мы назовем ее Елена.

Тео наклонился и поцеловал ее в лоб:

– Ты можешь пойти на поправку. Доктор Комнинос…

– Я знаю, что он сказал, – улыбнулась Джия. Она всегда ценила способность Тео видеть светлое во всем, что бы ни происходило, но в этот раз одной надежды не хватит. Дочка заворочалась в ее руках, напрягая последние силы. Джия подняла ее к себе, поцеловала в лобик, нос и щеки. Вдруг она представила все те моменты жизни Елены, которые ей самой никогда не доведется увидеть, и горло болезненно сжалось. Неужели это расплата за их недавнее прошлое? Из их лжи наконец вышло хоть что-то хорошее, но дочь будет расти без нее.

Стараясь справиться с эмоциями, она подняла взгляд на Тео:

– Я сохранила твой секрет. Теперь ты должен хранить мой.

Тео лег рядом и обнял жену с дочерью, не желая их отпускать. Спустя восемь часов стало ясно, что конец уже близок. Тео, поборов желание остаться в кровати с семьей, сел за рабочий столик и принялся писать на листке: то, что должно было стать короткой запиской, в итоге обернулось письмом на два, а затем и три листа. Ближе к концу он понял, что все это пустое, скомкал бумагу и бросил в ведро. Тео смотрел на личико Лены, новый луч света в его жизни.

Спустя пять часов подошел доктор Комнинос, лишь для того чтобы подтвердить смерть Джии. Вместе с ним в дом явилась и медсестра, которая научила Тео проверять температуру молока с помощью тыльной стороны запястья, показала, как правильно менять пеленки, рассказала, как делать массаж ножек со специальным маслом из абрикосовой косточки, а также объяснила, как накладывать прохладный компресс, если опять поднимется жар.

Но для начала ему нужно было разобраться с прошлым. Взяв еще один лист, он начал писать. На этот раз без лишних деталей и сразу переходя к сути:

Я не могу быть с тобой. Мне нужно думать о девочке. Пожалуйста, больше не связывайся со мной.

Часть первая

Моя цель создавать иллюзии и развлекать. Я бы ни за что на свете не стал бы вас обманывать.

– Говард Терстон

Глава первая

Сентябрь 1938, Лондон, Англия

– Как думаешь, сколько их там?

– Думаешь, красавчики там есть?

– Ох, Сьюзи, посмотри сама!

Лена Пападопулос с интересом разглядывала девочек, стоящих в паре метров от нее. Они собрались в коридоре, ведущем в покои Хораса, директора цирка, изо всех сил пытаясь подслушать, что же происходит за закрытыми дверями.

Лора, акробатка из Брайтона, завязав волосы в хвост, тихонько кралась к дверям, ступая по бархатному голубому ковру. Сам Хорас называл ее цирковым хамелеоном за то, что та обладала редким умением на лету схватывать любой цирковой трюк – от элементов воздушной гимнастики до упражнений на трапеции и акробатических номеров.

– Может, с этого угла что-то удастся разглядеть. – Она встала на мостик и наклонила голову так, что подбородком касалась пола вагона. Лене показалось, что в такой позе Лора походила на перевернутую морскую звезду.

– Да вставай уже! Это бесполезно, – простонала Сьюзи; тугие локоны рыжих волос пружинили у ее лица. Цирковая труппа подобрала ее в Дублине год назад, и теперь девушка тренировалась, постигая водную акробатику. – А слабо дойти до самой двери?

– Нет, спасибо.

– Да давай, – подначивала Сьюзи. – Я дам тебе шиллинг.

– Нет. – Лора вытянула руки вперед и легла на грудь, делая кувырок, после чего поднялась.

Сьюзи скорчила недовольную гримасу и развернулась, уставившись своими зелеными глазами на Лену:

– Ну здравствуй, Лена. Я тебя и не заметила.

Та покраснела. Она даже не думала, что Сьюзи может знать ее имя.

– Привет, – чуть ли не пропищала она, пытаясь выпрямить спину. На лице Сьюзи расплылась широкая улыбка:

– А ты бы не хотела сыграть с нами в игру? – Она указала на дверь, ведущую в покои Хораса. – Если пойдешь туда и подслушаешь, о чем они судачат, я дам тебе фунт.

– Сьюзи! – сердито окрикнула ее Лора.

– Я с удовольствием сыграю, – отозвалась Лена, довольная тем, что ее приняли в игру. С лица Сьюзи не сходила хитрая улыбка. Девушка кивнула на дверь и сказала:

– Как только будешь готова – вперед.

Лена глубоко вдохнула и покатила свое кресло по коридору. Съехав с ковра на пол, она почувствовала, как желудок буквально свело от предвкушения, и твердо решила показать себя с лучшей стороны. Наконец ей выпал шанс стать другом для Сьюзи и ее компании. Все любили Сьюзи. Ведь она, как светлячок, обладала харизмой и притягивала к себе внимание мальчишек и девчонок вокруг нее. Подъезжая к дубовым дверям, Лена уже представляла, как они вместе будут сидеть за обедом, а остальная ребятня станет толпиться вокруг них.

Покои Хораса располагались в отдельном вагоне, который вполне соответствовал его статусу богатого импресарио. Два огромных прожектора были направлены на двери, чтобы Хорас – не важно, входит он или выходит из своих покоев – всегда находился в центре внимания. В центре на каменном пьедестале стояла фарфоровая ваза династии Мин. У самых дверей мозаикой были выложены инициалы Хораса.

Лена остановилась прямо около дверей, поставив коляску так, что могла без труда заглянуть в замочную скважину.

– Ну? – громко шикнула Сьюзи.

Лена сощурилась и откинула в сторону дверной молоток, мешающий смотреть. Она разглядела двух девочек примерно своего возраста, мальчика, на вид чуть старше нее, группу юношей, скорее всего, тоже подростков, пару взрослых, несколько малышей и маму, качающую на руках младенца.

– Думаю, я вижу его. Высокий, с черными волосами? Держит шары для жонглирования?

– Это он! – живо закивала Сьюзи. – Что он говорит?

Лена приложила ухо к замочной скважине и прислушалась. Пытаясь расслышать хоть какие-то слова, она думала о предстоящем вечером посвящении – сакральном мероприятии, знаменующим начало нового тура цирка «Мир чудес». Каждый год ровно перед началом очередного тура Хорас закатывал роскошный пир. Быть принятым в «Мир чудес» – это величайшая честь, и Хорас не жалел денег, чтобы отметить это событие. Прошлогодний вечер прошел в духе «Алисы в Стране чудес». Подавали суп черепахи Квази, торты, украшенные в стилистике сказки, а на бокалах шампанского были наклеены бумажки с надписью «Выпей меня». После ужина все высыпали наружу и играли в крокет деревянными молоточками в форме фламинго, бегали по лабиринту, сделанному из кустов белых роз, на каждой из которых красовались брызги красной краски.

Темой этого года стала классическая русская сказка о Жар-птице, и Лена не находила себе места, грезя о стопках пышных блинов, испеченных поваром Марио.

– Ну, нравится он мне. И что с того? – кричала Сьюзи.

Лена вспомнила о задании и вновь сконцентрировалась, напрягая слух, чтобы разобрать слова только что принятых в труппу. Но все ходили по кабинету туда-сюда, и это мешало расслышать хоть что-нибудь. Тогда она вновь глянула в замочную скважину и попыталась прочитать по губам.

– Помнишь парнишку по имени Джейми? Ты тогда удачно вмешалась! – продолжала негодовать Лора. – Я всего лишь хочу, чтобы те события опять…

Вдруг Лена откатила свое кресло назад и шикнула:

– Быстрее! Они идут!

Сьюзи и Лора сорвались с места и пулей понеслись к тяжелым вельветовым шторам, которые висели у входа. Только когда девочки спрятались за занавесками, Лора оглянулась и поняла, что они натворили. Ее лицо скривилось, пока она наблюдала, как Лена пытается уехать на кресле-каталке подальше от двери.

– Лена! За вазу! – прохрипела Лора, кивая в сторону каменного пьедестала.

Добравшись до своего никудышного укрытия, Лена перехватила взгляд Лоры, в котором читалась лишь жалость.

– Мне жаль, – сказала та одними губами, после чего скрылась за занавеской с такой скоростью и грацией, которых Лене в жизни не видать.

Она покачала головой и попыталась заехать на пьедестал ближе к вазе, однако правое колесо заклинило.

– Давай же! – пробормотала она, нагибаясь, чтобы проверить, что не так. – Почему бы тебе просто не проехать еще чуть-чуть?

Колесо застряло в зазоре между двумя мраморными плитками.

– Лена! – послышался издалека голос Лоры. Лена подняла взгляд и увидела, что золотая ручка двери в кабинет Хораса начала проворачиваться. У нее не осталось времени, а потому она решила просто сдать назад, изо всех сил надавив на колеса. «Отлично! – говорила она самой себе. – Мне бы только от дверей отъехать подальше. Вот так. Почти сумела!»

Она бросила взгляд на дверь. Хорас стоял в проеме спиной к фойе, а потому не видел их. Еще бы пара секунд…

– И как я сказал, ужин начнется в…

Бах!

Хорас резко замолк, и испуганные крики новых участников труппы заполнили фойе. Несколько секунд Лена просто лежала на полу, боясь даже смотреть вокруг. Собравшись с силами, она открыла глаза и увидела валявшиеся повсюду фарфоровые черепки. Ей захотелось провалиться сквозь землю.

– Лена! – заорал Хорас. – Что ты натворила?

Боковым зрением она заметила кончики рыжих локонов Сьюзи, скользнувших за шторы.

– Я случайно, – сказала она, силой заставляя себя посмотреть на Хораса.

Он стоял на коленях, собирая черепки разлетевшейся на сотни кусочков вазы:

– Ты хоть понимаешь, насколько она дорогая?

– Простите меня, – прошептала Лена, мечтая оказаться где угодно, но только не здесь. Не такое впечатление о себе она хотела оставить у новых членов труппы. Все теперь недобро пялились на нее.

– Что с ней не так? – Девочка моложе Лены ткнула в нее пальцем.

Хорас тяжело поднялся с пола и отряхнул от фарфоровой пыли полы своего вечернего синего пиджака.

– Друзья, хочу представить вам Лену – дочку вашего коллеги и иллюзиониста Тео Пападопулоса.

Лена вжала голову в плечи, надеясь, что Хорас просто ее отпустит. Она знала, какой вопрос последует, и не ошиблась, услышав:

– А как она стала такой? Надеюсь, не во время работы в цирке? – спросил молодой человек, который, судя по сумке с кинжалами, перекинутой через плечо, был новым метателем ножей.

– Разумеется нет, – быстро ответил Хорас. – Мы поддерживаем высочайшие стандарты безопасности в нашем «Мире чудес Беддингтона и Стерлинга». За почти десять лет работы мы не потеряли ни одного участника труппы по причине травм. Хотя редкие растяжения и переломы, естественно, случаются в таком бизнесе. Но Лена, – он продолжил, указывая на нее, как на экспонат в музее, – увы, родилась такой.

– Бог мой, – прошептала одна из девочек.

– И все же мы очень рады, что она является частью нашего коллектива, – сказал Хорас. В его голосе сквозила притворная забота. Лена сглотнула. Она не боялась его, но не могла отделаться от чувства, что оплата всех ее бесконечных счетов – лишь способ удержать ее отца на этой работе. – Уважаемые коллеги, я приношу извинения за неудобство. Номера вагонов, в которых будете жить, написаны на выданных вам ключах от ваших купе. А теперь вы можете разместить там свои вещи. А что касается тебя… – Он повернулся к Лене, взгляд его был полон презрения. – Надеюсь, ты не доставишь нам еще больше проблем хотя бы до конца сегодняшнего мероприятия.

Лена кивнула и покатилась на своем кресле прочь, не осмеливаясь оглянуться на толпу пялящихся на нее циркачей.

* * *

– Как думаешь, во сколько они сегодня закончат? – спросила Лена. Прошло несколько часов, и гувернантка Клара Смит уже успела заплести ей волосы и подвязала косички темно-синей лентой.

– А почему ты спрашиваешь?

Лена указала на книгу, лежащую на ее прикроватной тумбочке:

– Я дочитала до того места, где Джордж и Тимми нашли карту сокровищ!

– Могу я посоветовать тебе хотя бы на вечер забыть о чтении и попытаться завести парочку друзей? Уверена, у нас есть новенькие ребята. – Клара сдержанно улыбнулась, а Лена лишь нахмурилась.

– Я им не понравлюсь.

– Но они же не знают тебя! Если заговоришь с ними, то будешь приятно удивлена.

Лена покачала головой, задумавшись о том, в какой момент взрослые перестают понимать, каково это быть ребенком.

– Не буду. Они лишь притворятся в присутствии взрослых, что рады знакомству, а затем будут игнорировать меня, как и все, – сказала она.

– Это не так.

– Это так! – настаивала Лена. – Все взрослые такие. Я знаю, потому что Йохан в присутствии других всегда дружелюбен ко всем, но вот когда вокруг никого, он корчит мне рожи.

Клара рассмеялась, а Лена улыбнулась ей в зеркале. Ее гувернантка совершенно не походила на тех, о которых она читала в книгах Энид Блайтон. Она выросла в районе Лондона, который назывался Фулхэм, и пришла в жизнь Лены три года назад. Устав от недостойных ухажеров, которые упорно захаживали в дом ее родителей, и желая применить свое образование, она пошла на то, чего ни одна женщина ее лет делать бы не стала – присоединилась к цирку.

Лена любила ее. Ей нравились Кларины твидовые костюмы и запах душистого шампуня, которым она каждую пятницу мыла голову. Даже первые буквы слов, которые та аккуратно выводила в кроссвордах за завтраком по выходным, казались Лене просто очаровательными. Ей нравилось, что Клара занимается достойной работой, не связанной с цирковыми выступлениями, нравилось то, как она подбирала помаду в тон одежде, как ее темные волосы завитками обрамляют лицо. Ей нравилось, что гувернантка была достаточно молодой, чтобы по-дружески болтать с ней и вечерами играть в карты и шашки, но достаточно взрослой, чтобы быть строгой, когда это требовалось.

– Лена?

Улыбка пропала с ее лица. Она обернулась и увидела отца – Тео Пападопулоса, который вернулся из города. Пока он стягивал с рук серые перчатки, она заметила румянец от осенней прохлады на его щеках и носу.

– Папа. Ты вернулся…

– Именно так, – сказал он, вешая куртку и накидывая на другой крючок шарф. – Клара, ты могла бы оставить нас с дочерью наедине? Я бы хотел с ней поговорить.

Гувернантка встала:

– Разумеется, сэр. Использую это время, чтобы погладить платье.

Тео улыбнулся гувернантке и, как только та покинула комнату, сел перед дочерью и заговорил:

– Ну что? Как день?

– Нормально. Я почти дочитала книгу.

– Уже? Боже, думаю, я не удивлюсь, узнав, что ты самый быстрый читатель по эту сторону океана. А что-нибудь еще произошло?

Лена прикусила губу, раздумывая, сумеет ли соврать насчет вазы. Вот только отец уже все знал. Все родители, как ей казалось, обладали особенной магической способностью заранее знать обо всех проступках, которые совершают их дети, а потому она подняла руки и крикнула:

– Я не хотела разбивать вазу! Это произошло случайно!

– Для начала скажи, что ты вообще забыла в вагоне Хораса? Разве я не поручил тебе достаточно дел на сегодня? – Он указал на стол, где лежала стопка новых книг, раскрасок и новенький компас.

– Я хотела поиграть с другими девочками, – прошептала Лена, положив руки на колени. – Прости, что разбила ее. Она очень дорогая?

– Дело не в деньгах! – Тео подался вперед, ласково глядя на дочь. – Ты же знаешь, что я радуюсь, когда ты общаешься с другими девочками. Но они на пару лет старше тебя, а ты всякий раз влипаешь в проблемы, когда с ними общаешься.

– Но они мои друзья.

– Если бы они были настоящими друзьями, оставили бы они тебя одну принять на себя вину за то, что делали вы вместе? – Тео вопросительно поднял бровь, а Лена покраснела. Он обвел руками комнату и продолжил:

– В следующий раз, пожалуйста, слушайся меня и сиди тут.

Лена окинула взглядом полки, которые ломились от книг и игрушек, купленных ей отцом. У нее было все, о чем только мог мечтать ребенок: от вручную покрашенного кукольного домика, купленного в Утрехте, до роскошных наборов акварели из Берна и полного собрания серии книг «Великолепная пятерка». Так почему же у нее было так пусто на душе? Но не желая спорить с отцом, особенно перед торжественным ужином, она взяла себя в руки и, улыбнувшись, произнесла:

– Ладно, обещаю.

Тео просиял и достал из-за спины серебристую коробочку, перевязанную блестящей лентой:

– Хорошо. Ты ведь знаешь, что все хорошие девочки достойны особых подарков в вечер перед торжеством?

Лена заметно оживилась, увидев коробку, взяла ее у отца, стянула ленту и достала подарок.

– Папочка! – Она держала в руках красивую фиолетовую повязку на голову, украшенную сложным орнаментом и тремя искусственными рубинами. Она тут же натянула ее на себя и принялась вертеться перед зеркалом. – Красота какая!

– Вот теперь ты действительно выглядишь русской царевной, – сказал он, наклоняясь к ней и целуя в лоб. – А теперь помоги решить, что надеть на сегодняшний вечер.

* * *

Большой обеденный зал был самым роскошным из всех вагонов, в которых располагался «Мир чудес». На потолке висели светильники из лучшего австрийского хрусталя. Казалось, будто бриллианты дождем сыплются прямо на столы. Стены были оклеены синими обоями с блестящими золотыми полосками, двери были распахнуты, приглашая гостей внутрь. Сидя за столом, Лена затаив дыхание наблюдала, как циркачи, наряженные в традиционные русские наряды, проходили внутрь. Мужчины щеголяли в рубахах с красными, синими и зелеными воротниками, девушки красовались в разноцветных сарафанах и блестящих кокошниках. Столы были расставлены вдоль стен прямоугольником так, чтобы место в центре оставалось свободным для выступавших.

Традиционно после подачи основного блюда Хорас произносил речь. Он вошел в вагон, облаченный в синий, как ночное небо, вечерний смокинг с длинными полами, на голове у него была шляпа того же цвета. Пока он шествовал в центр зала, Лена услышала смешки. Она обернулась и увидела, как Сьюзи пытается подавить порыв смеха. Лора поймала Ленин взгляд, помахала ей и вежливо улыбнулась. Та грустно улыбнулась в ответ и перевела взгляд обратно на Хораса. Ей подумалось, что папа был прав. Как бы ни было горько признавать, но она никогда не станет такой, как другие дети. Приходилось лишь наблюдать за ними издалека.

– Минуточку внимания, уважаемые коллеги! – прогремел голос Хораса. – Для нас стало доброй традицией давать праздничный ужин перед каждым отправлением цирка в тур по Европе. Вот уже десять лет я руковожу цирком, и всякий раз мне кажется, что очередное наше представление не может быть еще более совершенным, но вы неизбежно удивляете меня. – Слушатели засвистели и заулюлюкали, Лена захлопала в ладоши. – Не стану утомлять вас описанием тонкостей каждого номера, костюма и музыкального сопровождения, как хотел изначально, но лучше продемонстрирую новоприбывшим уровень, который ожидаю от них.

Тео поднялся из-за стола, оставив Лену, и встал позади Хорас, едва тот начал говорить. Теперь же он вышел в центр зала, а по бокам оказались двое жонглеров. По его сигналу жонглеры подожгли концы факелов и принялись подбрасывать их прямо к потолку. Загремел оркестр, и зазвучали традиционные русские мотивы.

Тео вытянул руке, показывая горстку красных, желтых и оранжевых перьев так, чтобы все могли разглядеть. Такие можно было найти в дешевой лавке всего по пенни за фунт. Но в руках Тео обыденное становилось волшебным. Он смял их в плотный шар в кулаке, а затем быстрым движением кисти швырнул его в воздух одновременно с тем, как жонглеры подбросили свои факелы. Зрители ахнули, когда комок перьев, соприкоснувшись с огнем, вспыхнул. Эхом по залу пронесся громкий треск, и оранжевая вспышка, в центре которой парила величественная Жар-птица, осветила все вокруг.

Первые ряды заохали, указывая пальцами во все быстрее плывущую по воздуху Жар-птицу. У корней ее крылья были окрашены в благородный темно-красный, ближе к кончикам перетекающий в ярко-желтый. Оранжевый нимб окружал голову птицы, а перья отливали золотом всякий раз, когда на них падал свет.

Вдруг птица нырнула вниз и остановилась около Тео, который все то время двигал рукой, будто дирижер. Птица направила клюв в потолок, дергаясь, будто попала в ловушку. Затем она расправила крылья и взмыла под потолок, планируя между светильниками. Тем временем Тео подал жонглерам сигнал в последний раз подкинуть факелы. На счет «три» они подкинули их так высоко, как могли, именно в тот момент, когда зазвучала самая сильная часть мелодии. Дымящаяся зола разлетелась по воздуху, а птица в последний раз устремилась в сторону потолка, будто норовя пробить его насквозь, но Тео совершил еще одно резкое движение. Раздался громкий хлопок, и вагон осветился ярчайшей красной вспышкой, после чего зал погрузился в темноту.

– Свет! – Хорас пытался перекричать зашумевшую толпу гостей, которые силились понять, что же только что пролетало над ними. – Чедвик, свет! – Тео продолжал бранить своего ассистента, который все еще шарил по стене в поисках выключателя. Через пару секунду светильники загорелись. Лена протерла глаза, привыкая к яркости света, а затем огляделась: все в зале аплодировали стоя. Дети побросали недоеденные десерты и теперь крутились вокруг Тео, пытаясь узнать, как тот сделал свой трюк. Девушки помоложе кокетливо строили ему глазки, явно оценив номер. По залу эхом разносились крики:

– Неужели это правда? А куда птица делась?

Покинув Тео, Хорас вновь встал посреди зала и явно наслаждался моментом.

– Браво! – вскричал он, потирая коротенькие пухлые руки и подавая сигнал оркестру, Тео и жонглерам. – Прошу тишины. Уважаемые, тишины! – приказал он, и толпа замолкла. – Благодарю, господа, за это замечательное выступление. Помните, это лишь малая толика той магии, с которой вам предстоит соприкоснуться в течение этого года. А теперь приглашаю вас поднять бокалы.

Хорас поднял тонкий бокал, и струйка шампанского потекла по его руке. Сидящие вокруг циркачи тоже подняли свои бокалы. Лена решила последовать их примеру. Она взяла со стола железную кружку, перевернутую вверх дном, и охнула: под ней лежало перышко, кончик которого сиял золотом. Подняв его со скатерти, Лена взглянула на отца, тот улыбнулся в ответ и подмигнул.

На устах Хораса появилась лукавая улыбка, и он произнес:

– Приветствуем новичков в «Мире чудес»!