Мумия Ильича. Книга первая

Глава пятая

… – Владимир Ильич, Вы здесь?

– «Да».

– Вас не смущает, что мы перебазировались в усыпальницу?

– «Нет».

– Ну, и как Вы сами себе?.. Виноват.

МНС постучал себя по лбу: опять забыл о том, что форма не соответствует содержанию.

– Владимир Ильич, Вы видите это тело?

– «Да».

– Оно Вам нравится?

– …

Глядя на МНС, медиум укоризненно покачал головой.

– Извините, Владимир Ильич, – невозмутимо поправился МНС, – возможно, я не совсем точно сформулировал вопрос. Но я спрашиваю не из любопытства. Дело в том, что Ваш «контактёр»…

И опять МНС впрыснул в медиума солидную порцию яда – но тот даже не поморщился. Вероятно, МНС был далеко не первым по части впрыскивания. В результате медиум стал настолько невосприимчивым к рядовым дозам, что из его крови уже можно было делать сыворотку.

– … так, вот этот товарищ предлагает… ну, то есть… высказал такую мысль… словом, он хочет переселить Вашу душу в тело. Поэтому я и интересуюсь, удобно ли Вам будет там?

– «Нет».

– Почему?.. Ой: опять я… Как бы это.. попонятнее… Вам не нравится тело или не верите в успех? Тьфу, ты: опять забыл!

МНС с досадой покосился на медиума, то ли обвиняя того в «дефектах связи», то ли «приглашая к сотрудничеству». Но так как «эксперт» вовремя – для себя – абстрагировался, пришлось МНС «впрягаться в хомут» соло.

– Разобьём вопрос на два. Итак, первый: Вам не нравится тело?

– «Да».

– «Да» – «да», или «да» – «нет»?

– «Да – «нет».

– А в успех, значит, Вы верите?

– «Нет».

– И здесь – «нет»!

МНС полыхнул ироническим взглядом в медиума. Тот не успел сгруппироваться – и оказался «раненым». А по этой причине – и не способным к сопротивлению. Хотя бы – на уровне возражений.

– Попробуем.

Медиум старательно избегал лобового столкновения взглядов с заказчиком. Уверенности в его голосе также не прибавилось.

– Владимир Ильич, я сейчас буду совмещать Вашу душу с телом. Вы готовы?

– «Да».

– И по-прежнему не верите?

– «Нет».

– Но хоть мешать не будете?

– «Нет».

– Тогда начали.

К удивлению и разочарованию МНС, медиум не стал выкладывать на стол ни карт, ни графиков, ни геометрического инструментария, ни магическихе шаров. Вместо этого он сосредоточился, сдвинул брови и зашевелил ушами. Сдвигал и шевелил он ими до тех пор, пока в изнеможении не откинулся на спинку стула.

– Ну? – в унисон выдохнули МНС и СБ.

– Он уже там.

Медиум смахнул со лба трудовой пот.

– Где? – дружно не поняли заказчики.

– Там.

Медиум перекатил голову «на другой бок» и скосил глаза на саркофаг.

– Шутите! – недоверчиво хмыкнул МНС. – А чего ж он тогда не подаёт, так сказать, признаков? Шевельнулся хотя бы, что ли!

– Оживлять надо.

Из тактических соображений медиум несколько перебирал с голосом умирающего.

– А Вы чем занимались?!

Изумление МНС при всём желании нельзя было отнести к оптимистическому. Но медиум удивился бы, скорее, обратному.

– А я оживлял, – продолжил он «умирать голосом».

– А я не верю! – «поблагодарил за труды» МНС. – Не обязан! Так что, дозвольте «вложить персты в раны»!

– Покличьте его!

– Тегу-тегу, что ли? – хохотнул МНС.

Невзирая на обстановку и отсутствие поводов для оптимизма, СБ решительно поддержал товарища. Медиум обиделся – хотя осмеивали его явно не первый раз в жизни. И не только «по линии вокала».

– Зачем: по имени! Если не откликнется – значит, он уже там.

– А когда оживлять будем?

– Когда подзаряжусь. Вы же видите, что я – на пределе.

– Ладно.

МНС устало махнул рукой. Он тоже был на пределе, о чём не замедлил информировать «подрядчика».

– Но если он откликнется «по прежнему адресу», я тебя так подзаряжу, что ты месяц искрить будешь!

Медиум побледнел и заёрзал в кресле: видимо, уже начал подзаряжаться.

– Владимир Ильич, Вы здесь?

«Ни «ау?», ни отклика на моё «ау?» – как пелось в одной старинной песенке.

– Владимир Ильич?

Лицо медиума начало восстанавливать оригинальный цвет. Даже улыбка «сверх плана» заиграла на его губах.

– Ну, я же го…

Он не успел договорить: его отвлёк громкий стук. Это на крышку саркофага упала записная книжка МНС. Как она выпала из кармана – чёрт её знает, но только она выпала вместе с «паркером», а, упав, раскрылась на чистой странице. Следом к саркофагу подтащило – именно так: подтащило! – МНС. Его словно кто-то дернул за руку, оснастил её ручкой, приставил к листу – и она начала писать! Слышно было только, как мягко шуршит по бумаге золотое перо: по причине всеобщей утраты дара речи в помещении воцарилась тишина.

Через две минуты рука «получила вольную» – и МНС в изнеможении осел на пол.

– Что там?

На более развёрнутый вопрос у него не было сил. Напрочь забыв и о разрядке и о подзарядке, медиум дрожащей рукой приподнял над стеклом лист.

«Хватит мучить человека! Это я – о медиуме: выдохся, бедняга. И то: чуть шею мне не свернул, когда пытался затащить в мумию. Предлагаю тет-а-тет!».

Закончив оглашение послания, медиум присоединился к МНС. Там же – на полу.

– Не верю!

МНС уже оказался в состоянии оппонировать.

– Это ты меня загипнотизировал и внушил!

– Да я всё это время отвешивал челюсть! – ударил себя кулаком в грудь медиум: забылся, что по роли изнемогал.

– Свидетельствую, – неожиданно пришёл ему на помощь СБ. – Перед тем, как отвесить свою челюсть, я заметил, что меня опередили.

– Не может быть!

МНС выразительно округлил глаза.

– Этого не может быть, потому что…

Классического окончания в духе чеховского героя не получилось: МНС снова «привлекли к труду».

– «Товарищ, почитайте книжку некоей Баркер „Письма усопшего, или послания с того света“! Вам всё станет ясно и понятно!»

– А что же Вы сразу не использовали её метод?

Под смелый вопрос МНС мужественно нырнул головой в плечи. Но мог бы и не нырять: Ильичу требовалась лишь его рука.

– «А я сам её только что прочитал. Во время вашего тайм-аута».

– Понятно.

МНС смахнул пот со лба.

– Значит, мы, наконец, можем говорить предметно? И без этого?

Он выразительно посмотрел на увлёкшегося прострацией медиума.

– «Конечно. Пусть товарищ идёт домой. Только поблагодарите его».

– Мы его уже… «поблагодарили».

МНС с грустью посмотрел на исхудавшее портмоне.

– «А – второй?»

– Это – СБ, Владимир Ильич. Служба Безопасности, то есть.

– «А, ну это – другое дело: наш товарищ. Итак, чем, так сказать, могу?»

– Владимир Ильич… Виноват, одну минутку.

МНС помог медиуму встать на ноги. Посредством ноги. Заодно и поблагодарил его – тем же способом.

– Всё, Владимир Ильич: площадка зачищена.

– «A propos, Вы можете не надрывать голосовые связки. От Вас требуется всего лишь не запирать от меня мысли. На худой случай, можете проговаривать текст про себя. Поверьте: очень рациональная форма связи».

– Это тоже… оттуда… из этой… как её… из Баркер?

– «Да».

– Я постараюсь, Владимир Ильич. Ну, а если буду «отходить от линии», то Вы не стесняйтесь: поправляйте.

– «Ладно, не постесняюсь. Итак?»

– «Владимир Ильич, спасайте!»

МНС уже перешёл «на новую АТС». Правда, этот SOS он подал не мыслями, а, проговорив его про себя: не освоился ещё. Да и от волнения куда денешься? Разве, что – в слова.

– «Точнее: нужны советы?»

– «Советы?»

МНС выразительно округлил глаза и отвесил челюсть – как если бы он был свежеударенным по голове. Хотя, отчасти так оно и было: его ударило мыслью. Той самой, которая должна была прийти сразу, но пришла в точном соответствии с «народной» установкой «Хорошая мысля приходит опосля».

– Владимир Ильич… Виноват… «Владимир Ильич, я сейчас подумал, что одних советов будет недостаточно. Придётся Вас оживить».

– «Зачем – если вам нужны советы?»

– «Советы – хорошо, а голова – лучше!»

– «Надеюсь не одна, а в комплекте?»

МНС коротко хохотнул: потусторонний собеседник был вполне посюсторонним.

– «Разумеется, Владимир Ильич: «Вы с головой».

– «Позвольте не считать это комплиментом: голова у меня действительно имеется».

– «И ещё, какая, Владимир Ильич!»

– «А Вы мне нравитесь, молодой человек! Я бы даже сказал: Вы делаете успехи!»

МНС зарделся от смущения: никогда ещё его не хватил Ленин. Пусть даже от похвалы слегка отдавало крыловским «Кукушка хвалит петуха…». Состояние было невероятно приятным. И МНС не прочь был бы задержаться в нём – да не позволили. И не столько дела, сколько человек «на том конце провода».

– «Но какая надобность в оживлении? Зачем такие сложности? Я и отсюда могу дать ответ на любой вопрос!»

МНС нехотя вышел из состояния душевной благодати. Судя по всему, предстояли непростые переговоры: Ленин явно не рвался в российскую действительность из своего «зазеркалья»… почему-то.

– Владимир Ильич… Ой: «Владимир Ильич, я полагаю – извините, что я смею полагать в Вашем присутствии…»

– «Ничего, ничего, молодой человек: Ваша скромность делает Вам честь!»

– «Благодарю, Владимир Ильич. Так вот, я полагаю, что вождь не может стоять за ширмой, и, так сказать, всего лишь подавать реплики. Кроме того, следует учитывать моральный фактор. Представляете, как Ваше появление вдохновит массы – и «совсем наоборот» режим? И, потом: Ваше руководящее начало не может быть от случая к случаю: оно должно быть непрерывным. А как оно может быть непрерывным, если я даже покликать Вас не могу без медиума? А контакт по методу Баркер – односторонний… В смысле инициации. Только Вы можете выйти на связь со мной… с моей рукой и мозгами. А Вы ведь не можете всё время «стоять на стрёме!»

– «Виноват, не понял?»

– «Это я виноват, Владимир Ильич. Простите. Я хотел только сказать, что Вы не можете всё время находиться…»

МНС задумался: требовался точный и красочный эквивалент словам, так понятным каждому современнику.

– «О: в полной боевой готовности! У Вас ведь могут быть и свои дела. Там, книжку почитать, с людьми пообщаться… ну, то есть… Ну, Вы меня понимаете».

– «Да, в Ваших словах есть резон».

МНС записывал реплики Ильича, совершенно не чувствуя руки. В любой другой обстановке она бы уже онемела от напряжения, но сейчас он ощущал удивительную лёгкость в рабочей конечности. Так, словно это была взятая напрокат рука – или механизм, работающий от электричества.

– «Что значит – потусторонний мир: совсем другой уровень техники!»

Эту мысль МНС подумал не для Ильича. Она вырвалась случайно – но Ленин её услышал.

– «Да, „по части бытовых удобств“ тут есть некоторые преимущества. Но только – пока Вы здесь».

– «Не понял?»

– «Как Вы думаете, почему я так упираюсь ногами от возвращения?»

Записав вопрос, МНС автоматически пожал плечами, даже не успев его обдумать.

– «Это – такая морока, доложу я Вам! Сопромат изучали?»

– «Ну… в общих чертах…»

МНС устыдился своей технической неграмотности. Хотя ему было простительно: гуманитарий – что с такого возьмёшь?

– «Чудовищное сопротивление при переходе из одной среды в другую! Сплошные перегрузки! И, что самое неприятное – никаких гарантий!»

В сердце у МНС похолодело от нехорошего предчувствия.

– «Никаких гарантий чего?»

– «Никаких гарантий перевоплощения! То есть, на то, чтобы внедриться в оболочку. Я могу существовать в материальном мире бестелесным. Но, насколько я понял, Вам нужен образ».

– «Нужен, Владимир Ильич. И не просто образ: Ваш образ».

– «И ещё один момент. Все „наши“, кто побывал „у вас“, обезличивались. И именно – в момент перехода. То есть, превращались в среднестатистического духа „по фамилии Иванов“ „без опознавательных знаков“. Иначе говоря: теряли индивидуальность».

– «Но почему?!»

– «Таков формат перехода».

МНС решительно упал духом: откровения были, одно «оптимистичнее» другого.

– «А что же делать?! Неужели нет никакого выхода?»

Секундная пауза показалась ему вечностью. Хорошо ещё, ответ не разочаровал.

– «Есть, почему же».

– «Какой?!»

– «Воскресить меня в теле. В моём теле. В этом самом. Лишь в нём я буду Лениным. Вне его я могу быть Лениным только отсюда, из нашего измерения. Но…»

– «Опять „но“! Ой, извините, Владимир Ильич!»

– «Ничего-ничего! Так вот – об этом „но“: никто ещё не перевоплотился в себя».

– «Почему?»

МНС устал вздрагивать. Но ничего, «более позитивного», «Ильич оттуда» пока не предлагал.

– «Большинству это не нужно, а все остальные не смогли».

– «Как это „не нужно“? Как это может быть не нужно?»

– «Не горячитесь, товарищ! Без оболочки легче перемещаться. Можно всюду проходить без мандата. Да и груз личности не давит».

– «Своя ноша не тянет, Владимир Ильич!»

– «Тянет, молодой человек! Ещё, как тянет: воспоминания – штука не всегда приятная… Так что очереди на перевоплощение у нас не наблюдается. Да и никто толком не знает механики дела. Так, что…»

Использовав все аргументы, МНС ещё раз упал духом. Теперь уже – совсем. Вероятно, контрагент почувствовал это – и не стал напрягать руку потомка, благородно дав ему возможность спокойно побыть в прострации.

– Да, дела…

МНС щедро поделился декадентским взглядом с СБ – не участником, но свидетелем «эпистолярного жанра». Тот в ответ лишь сокрушённо развёл руками.

– И что нам остаётся?

– «Я могу подключиться?»

Ильич уже напряг руку МНС.

– Конечно, Владимир Ильич: что мы без Вас?

От расстройства чувств МНС даже забыл об условиях контакта – и «вышел в эфир открытым текстом».

– «Я готов к сотрудничеству с Вами в материальном мире. Но для этого к моему содержанию мне нужна форма! Моя форма – та самая, что лежит под крышкой! И это не всё: в Вашем мире мне нужен мой мозг! Только при этих условиях я – земной Ленин!»

– «Форма и мозг»…

МНС не порозовел от подсказки, а напротив: побледнел. Ведь подсказка ничем не отличалась от пожеланий живой воды или молодильных яблок. Ничем – в плане «реальности» получения.

– «Вы поняли?» – напомнил о себе Ильич. МНС спохватился.

– Понял, Владимир Ильич. Не понял только – как?

– «Здесь мы этого не знаем: думайте. Только учтите: если вы загрузите меня в тело и не сможете оживить, я останусь в нём навсегда. Я останусь навсегда в мёртвом теле. Без пользы для дела и для себя. Одно лишь утешает: вряд ли я буду мучиться слишком долго»

– Почему?!

– «Скорее всего, моё существование прекратится в момент погружения».

Диктант закончился. Прочитав «завещание», МНС обхватил голову руками. Потому, что ставка – больше, чем жизнь. И не только Ленина. И уже – не в кино…

Глава шестая

Больше Ленин на связь не выходил – и МНС с СБ в расстроенных чувствах покинули Мавзолей. По дороге не хотелось говорить ни о чём: все мысли упирались в одну тему. В ту, которой, с какого бока не коснись – а всё плохо выходит.

Весь день МНС «отсутствовал»: на вопросы отвечал односложно, реплик не подавал, от участия в оппозиции решительно уклонялся. СБ, могущий быть не только «чекистом из тридцать седьмого», деликатно не стал утомлять коллегу присутствием. А глубокой ночью его разбудил телефонный звонок. Спросонья нащупав трубку, СБ услышал ликующий голос МНС:

– Мумия!!!

– Что «мумия»?

СБ с тяжким вздохом покосился на старомодные часы с кукушкой: была половина третьего то ли ночи, то ли утра. А завтра – «бой: покой нам только снится!». Даже не завтра: сегодня. И отгула за переработку не предвидится.

– Нам поможет мумия!

– Чья?

– Ленина – но на основе знаний о мумиях египетских!

– Почему египетских?

– Ну, а каких ещё?!

СБ мужественно скрипнул зубами – и отбросил одеяло: ночь грозила скоропостижно кончиться.

– Вспомним, что мы знаем о них?

МНС и не подумал снизойти к режиму.

– Может, утром вспомним? – не удержался от зевка СБ. – На свежую голову? А?

– Чёрт с тобой!

МНС негодовал. Чувствовалось, что он совсем не расположен спать – и поэтому не испытывает пиетета к расположению других. И ещё чувствовалось, что он искренне огорчён столь прохладным отношением к тому, что он сам бы определил, как «души прекрасные порывы». Пусть и вслед за автором определения.

– Какой ты, всё-таки, прозаический человек! Ладно, спи!

В трубке зазвучали короткие гудки…

…На следующее утро СБ опоздал на работу. Но МНС зря ругал его: СБ опоздал не один, а в обществе известного египтолога, сочувствующего не только древнегреческим фараонам, и но и современным коммунистам.

НЕ – так его называли в «кругу посвящённых». Это не являлось ни отрицательной частицей, ни фамилией гражданина корейской национальности. В плане конспирации товарищ не отставал от коллектива: НЕ работало аббревиатурой от «Нашего Египтолога». «Нашего» – во всех смыслах. В том числе – и в родстве душ. Политических. В менее сокращённом варианте товарищ звучал как Египтолог. Как минимум, откликался на эти позывные.

– Я думаю, консультация нам не помешает? – улыбнулся СБ: МНС так и не удалось израсходовать в его адрес «домашние заготовки».

– Реабилитирован, – сдался МНС. – Прошу на кафедру, дорогой НЕ.

– Нет, это Вы мне вначале кое-что объясните!

НЕ исполнился вопросительного взгляда. МНС не оставалось ничего другого, как вкратце посвятить египтолога в события прошедших суток.

– Если я Вас правильно понял, то Вы…

– Да! – не вполне корректно, зато вполне решительно оборвал его МНС. – Пример оживших мумий!

– «Оживших»?

В голосе египтолога зазвучали иронические нотки.

– Ну, оживлённых! – раздражённо поморщился МНС. – Вопрос терминологии – непринципиальный. Не форма главное, а суть!

– А где Вы видели ожившие… хорошо: оживлённые мумии?

– То есть?

У МНС подкосились ноги: вопрос был с претензиями на хук правой.

– В голливудских фильмах, наверно? – под добродушную улыбку продолжил уязвлять НЕ.

МНС побледнел.

– Но ведь даже Картер… и вся его команда…

– А где доказательства, что с ними «разобралась» мумия?

Египтолог не перебивал МНС: он всего лишь не дождался продолжения.

– Но ведь какого-то чёрта всё это делалось?! – использовал последний довод МНС. Довод был из числа тех, что никакой наукой не отразишь – и НЕ сдался.

– Хорошо: убедили. Тогда давайте разбираться вместе.

МНС обронил несколько капель пота, шумно перевёл дух и обменялся парой оптимистичных взглядов с СБ: встреча проводилась в формате тройки. В классическом формате, то есть.

– Итак, что нам известно о мумиях?

Вот теперь НЕ «взошёл на кафедру».

– Первобытные стадии веры в загробную жизнь были связаны с представлением о неразрывности существования души и тела. Чтобы обеспечить эту неразрывность, требовалось сохранить в неизменности… ну, или близко к этому, все элементы человека. Отсюда с неизбежностью вытекала забота о теле покойника. В этом деле присутствовали три момента: желания, знания и климат. Воедино это сошлось только у древних египтян.

– Вот!

МНС торжествующе покосился на СБ: помянул, таки, ночную оппозицию Египту. Под добродушную улыбку СБ развёл руками: осознал и «исправился».

– Я могу продолжить? – экономно усмехнулся Египтолог.

– Извините, профессор! – «капитулировал» уже МНС.

– Так, вот… Мало того, что у них имелся благоприятный климат: сухой, великолепный консервант – они ещё всегда желали восторжествовать над природой.

– Вы имеет в виде разложение? – уточнил СБ: он и в теории оставался практиком.

– Конечно. Они всегда хотели сделать тело неразрушимым. Ну, чтобы оно олицетворяло способность ко всем жизненным проявлениям.

– Для чего?

МНС показалось, что лектор подошёл вплотную к основной теме повестки.

– Душа обязана вернуться в своё тело. Вы, конечно, слышали о пирамидах? – усмехнулся НЕ.

– И даже видел их, – не остался в долгу МНС. – Непосредственно в месте дислокации.

– Так, вот, пребывание умершего царя в пирамиде, по верованиям египтян – это цепь его пробуждений к жизни и уходов на небо. Оживать и вести жизнь должен был сам труп.

– Вот!

Ликуя, МНС взметнул над головой руку с оттопыренным указательным пальцем – но уже не по адресу СБ.

– Что и требовалось доказать!

НЕ скептически покривил щекой.

– Требоваться-то требовалось – но пока ещё не доказано ничего.

Мы пока освещаем только вопросы теории. И не надо их подтягивать за уши к своим желаниям.

МНС со смущенной улыбкой на лице поднял руки вверх.

– И это правильно! – одобрил НЕ. – Так, вот: чтобы вести эту жизнь и не оборвать цепи, умерший должен был собрать кости и члены. А для того, чтобы собрать их, он прежде должен был их найти. Отсюда – и забота о сохранении «тела в теле», и забота о сохранении тела в специальном хранилище. В том числе – и для того, чтобы «не ошибиться адресом».

– Это понятно.

МНС «включился» не случайно: НЕ слишком основательно подходил к вопросу. И товарищу следовало корректно указать на это. Потому, что кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая.

– Непонятно другое: зачем духу кости? Вести жизнь он мог бы и духом?

– А Вы любопытны, мой друг, – одобрительно хмыкнул Египтолог. – И недалеки от истины. Но дело в том, что в Старом царстве Египта души представлялись созданиями плотскими – только невидимыми. Вот Вам и весь сказ.

– Как это «весь»?! – возмутился СБ. – А техника производства?

Египтолог рассмеялся.

– Нет. Не подумайте, что я уклоняюсь от обязанностей. «Весь сказ» относится только к душам во плоти. Что же – до мумий… Слово это – арабское и значит «асфальт». Впервые европейцы узнали о мумиях от Геродота. Этот историк описывал три способа приготовления мумий. Первый был применен Анубисом, Гором и Тотом к самому Осирису. Это был самый дорогой и совершенный способ, и обходился он в талант серебра. По этому способу мумию делали так. Вначале железным крючком извлекался через ноздри мозг. Затем через разрез, сделанный каменным ножом, извлекались внутренние органы. Освобождённое «от начинки» тело изнутри вымывалось пальмовым вином и наполнялось благовониями. Начинённое уже благовониями тело клали на семьдесят дней в соляной раствор, омывали и заворачивали в тонкое полотно, разрезанное на ленты. Этот способ позволял сохранить тело наиболее приближённым к «оригиналу». Мумия получалась на редкость прочная, изумительного жёлтого цвета.

– А второй способ?

– Ну, второй был проще. Для начала внутрь тела заливали кедровое масло, которое уничтожало внутренности. Потом тело освобождали от этого раствора вместе с растворёнными органами, и помещали труп в соль.

Как видите, мороки значительно меньше, чем в первом случае. Третий способ был ещё проще: живот очищался редечным маслом, после чего труп помещался в соль на те же самые семьдесят дней.

– А Ленин?!

Глаза у МНС заблестели так энергично, словно он уже нащупал решение проблемы. При «некотором содействии» Египтолога, конечно.

– Как бальзамировали тело Ленина? Вы, случайно, не в курсе?

– Ну, это, конечно – не вопрос египтологии.

НЕ уже не усмехался. Он даже «сошёл с кафедры». Хотя бы потому, что Ленин – это не фараон: он значительно ближе по времени и по духу. Ему, идейному Египтологу – в том числе. И идейному не в плане идей Древнего Египта и современной египтологии. Поэтому, не зная ещё причин интереса МНС, НЕ уже догадался, что вопрос о бальзамировании Ленина не случаен. Как и его контекст с древними мумиями.

– Но я, «случайно», в курсе. Готов и вас ввести.

МНС и СБ нетерпеливо заёрзали в своих креслах.

– Итак, Владимир Ильич Ленин умер, как вы, наверно, помните, двадцать первого января тысяча девятьсот двадцать четвёртого года.

– А, вот, отчего он умер?

В СБ проснулся… нет, не оперативный: обывательский интерес. Личности великих привлекают всем. Даже – обстоятельствами смерти и разложения трупов.

– Я слышал, что он…

– Намекаете на сифилис? – спокойно уточнил египтолог.

В доперестроечные годы будущий СБ смутился бы… Нет, пожалуй, и тогда не смутился бы. Потому, что не задал бы такого вопроса. Не посмел бы. Разве, что – у себя на кухне. На ушко проверенному другу. А сейчас он не смутился не только «от времени», но и «по должности».

– Ну, ходили такие сплетни…

– Это – не сплетни, – «утешил» его НЕ. – Такой диагноз Ленину действительно ставился. В числе прочих… неверных.

– «Неверных»?!

В возгласе СБ послышалось облегчение и даже радость: он явно переживал по поводу «неблагозвучного» диагноза вождя.

НЕ лаконично кивнул головой.

– Да. Все три последних диагноза были неверными: неврастения, хроническое отравление свинцом, сифилис мозга.

– Значит, причина смерти…

– Вполне добропорядочная и пристойная: атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания. Это – дословная фраза из «Заключения». И дальше: «В результате сужения просветов артерий мозга от недостатка подтока крови – очаговые размягчения тканей мозга».

– То есть?..

СБ выразительно покрутил пальцем у виска.

– Ну, в какой-то мере… – уклонился от более точного ответа НЕ.

СБ с тревогой посмотрел на МНС: «вот, те, бабушка, и… дедушка Ленин!» Взгляд этот был явно не на тему: «не успел обрадоваться, как опять надо огорчаться!».

«Содержание» взгляда не ускользнуло от Египтолога. Теперь уже он заинтересованными глазами – но стараясь не выдавать своего любопытства – покосился на МНС. Обоих ждало разочарование: МНС никак не отреагировал ни на один из взглядов.

– А какой была непосредственная причина смерти?

– Что значит оперативный работник!

НЕ уважительно покрутил головой в адрес СБ.

– Сразу чувствуется профессиональная хватка! Так, вот: непосредственной причиной было названо усиление нарушения кровообращения в головном мозге с кровоизлиянием в мягкие мозговые оболочки. Анатомический же диагноз был таким: атеросклероз артерий с резко выраженным поражением артерий головного мозга, плюс множественные очаги размягчения в левом полушарии в периоде превращения в кисты.

И опять СБ с тревогой посмотрел на МНС.

– Но никаких указаний на сифилис ни в сосудистой системе, ни в органах обнаружено не было.

Дубль утешения почему-то не слишком утешил СБ: озабоченности на его лице не стало меньше.

– При вскрытии было обнаружено шесть зонт провалов коры мозга, в том числе и в лобной доле, которая отвечает за интеллект.

Вот теперь вздрогнул и МНС. Египтолог не понял ещё причины, но уже понял закономерность: реакция слушателей наступала сразу же, как только речь заходила о поражении мозга Ленина. Он не понял ещё, в связи с чем такая болезненная реакция «постфактум» – но понял, что она, как минимум, неспроста.

– Левое полушарие потеряло треть своей массы. А основная артерия, которая питала две трети всего мозга (внутренняя сонная), при самом входе в череп была твёрдой и забитой известью… Может, я что-то не то говорю?

Египтолог не выдержал: ему казалось, что каждое его новое слово отрабатывает за порцию соли на свежие раны аудитории. И он посчитал себя обязанным внести ясность в вопрос: «тварь ли он дрожащая, или право имеет?».

– Нет-нет!

Задействовав и голос, и руки, МНС поспешил успокоить «докладчика».

– Продолжайте, пожалуйста! Нам важно всё, что Вы скажете. И не обращайте внимания на нашу реакцию: чуть позже мы всё объясним. Итак, с причиной более-менее ясно. А что, там, с бальзамированием?

Египтолог насупился: ответ он получил – но яснее от этого не стало. Однако его дело – отвечать на вопросы, и он не решился «переписывать сценарий». В части более продолжительного и энергичного выказывания недовольства.

– Я не буду говорить о причинах, которые побудили сохранить тело Ленина на неопределённо долгое время. Их известно много, а в точности – ни одной.

– «И гений, парадоксов друг»! – хлопнул в ладоши МНС. – Браво, НЕ: великолепный образчик софистики!

НЕ с достоинством отработал головой: поблагодарил за комплимент.

– Я буду говорить только о факте бальзамирования. Первое лёгкое бальзамирования на время похорон сделал профессор Абрикосов. Но тело начало быстро изменяться. А тринадцатого марта, через полтора месяца после похорон, всё ещё не было решения ни о сохранении, ни о захоронении тела Ленина.

– Почему?

– По причине отсутствия гарантий такого сохранения. Но уже на следующий день, наконец-то, решение было принято: сохранить тело Ленина при низкой температуре. Известному большевику Красину было разрешено закупить в Германии специальное холодильное оборудование. Красин предлагал заморозить тело Ленина с предварительной фиксацией его формалином и пропиткой глицерином.

– И? – в унисон выдали МНС и СБ.

– Против выступил Борис Ильич Збарский. Он сказал, что этот метод несовершенен. Да, он согласился с тем, что тело при температуре минус десять – минус двенадцать градусов не будет изменяться. Но тут же «убил» комиссию тем, что нет никаких гарантий бесперебойной работы установки. А вдруг авария? А вдруг перебои с электричеством? Несколько часов без электричества – и все труды насмарку: тело разморозится, деформируется, и восстановлению уже не будет подлежать. Это – как в современных холодильниках: однажды размороженное мясо уже не рекомендуется замораживать повторно. Довод Збарского никто – даже сам Красин – не пытался оспорить. Потому, что закон Мёрфи: «Если неприятность может случиться, то она обязательно случится» – в нашей стране имеет перспектив больше, чем в какой-либо другой.

МНС усмехнулся.

– Верно до сих пор. И что было дальше?

– А дальше Збарский сказал, что харьковский профессор Воробьёв научился сохранять тела умерших в почти идеальном состоянии. Воробьёв пытался отказаться «от высокой чести» – но не смог. Не устоял перед энергичным Збарским. Хотя вначале он и предложил идею поместить тело Ленина в серебряный сосуд с бальзамирующим раствором. Предложил из чувства здорового страха перед ответственностью. Идею осмеяли – и правильно: что может быть кощунственней плавающего в жидкости трупа? В конце концов, Воробьёв сдался – и применил свой испытанный метод.

– Какой? – разом выдохнули МНС и СБ.

– Он пропитал ткани спиртом, глицерином и ацетатом калия.

– И результат?

– Результат – в Мавзолее. Восемнадцатого июня тело осмотрели родные Ленина. И брат Дмитрий сказал, что Владимир Ильич выглядит лучше, чем в первый день после смерти. Двадцать шестого июля, после доводки тела, его осмотрела правительственная комиссия во главе с Дзержинским. В акте записали буквально следующее: «общий вид приближается к виду недавно умерших». Было также отмечено полное сохранение объёмов, форм и всей клеточной и тканевой структуры.

При этих словах МНС и СБ опять обменялись взглядами – но уже совершенно другой, мажорной тональности.

– Этого оказалось достаточно для того, чтобы первого августа Мавзолей был открыт для посещений.

Затянувшуюся паузу – по причине отсутствия желающих – разорвал сам «докладчик». И, как оказалось, не для того, чтобы продолжить то, что ещё Маяковский определил как «Время, начинаю про Ленина рассказ…»

– Я ответил на ваши вопросы. Могу я теперь узнать, к чему всё это?

СБ хотел переглянуться с МНС, но не смог. По техническим причинам: в одиночку не переглядываются – а товарищ не захотел участвовать.

– Вы – член партии и наш друг, – запросто сказал МНС. – И поэтому я могу быть с Вами откровенным.

Возможно, общение с мумиями и научило Египтолога выдержке. Но сейчас продемонстрировать её он не смог. Напротив, он весь напрягся – и даже подался вперёд. Ну, как и положено в классической сцене ожидания.