Короткие смешные рассказы о жизни 4

Эдуард Нейбург
Петушок

Так получилось, что у меня почти всю жизнь два имени: одно – по паспорту, а другое – Петушок. Правда, это только для родных. И приклеилось оно ко мне после одного события, когда я учился в классе шестом или седьмом. Но все по порядку…

В середине пятидесятых годов послевоенные постройки в нашем Воронеже сохранились еще повсюду. В таких городах обычно возводились двух-пятиэтажные дома, а во дворах – ряды деревянных сараев.

Каждый сарай размером примерно два на два метра. Крыша такого сарая сильно скошена – для возможности сползания весной подтаявшего снега.

Примыкающие друг к другу сараи смотрелись очень убого. Длинная одноэтажная постройка-колбаса в один или несколько рядов, высотой меньше двух метров. Она одновременно являлась и границей между соседними дворами. Эти унылые сооружения были сколочены из досок, которые со временем по-разному скручивались, становились серо-грязными и явно не украшали город.

Но на их вид никто не обращал внимания, так как главным достоинством этих сооружений было то, что там хранился уголь для печного отопления квартир, и погреба́, вырытые внутри сараев.

О, погреб!.. Его владелец чувствовал явное преимущество перед теми, кто лишен такого богатства. И он имел все основания для этого, потому что в магазинах не всегда хватало качественных овощей на всю зиму. Это относилось прежде всего к картошке – основному продукту питания в те годы (конечно, сейчас говорят «картофель», но в то время такого слова почти не употребляли).

Массовые осенние поездки горожан в колхоз для заготовки картошки – это отдельная песня, и я сейчас не буду на это отвлекаться. Хотя есть о чем рассказать: как ездили туда осенью, сами собирали ее в поле, там же и ночевали под открытым небом…

Так вот, попадали в погреб через небольшой утепленный квадратный люк в полу сарая, у самого входа в него. Даже в сильные морозы овощи в погребе не замерзали, и благодаря этому он являлся основным кормильцем всей семьи.

Но погреб устраивали в земле, а вот на уровне пола свободное место сарая обычно было занято разными ненужными вещами. Постепенно становилось их столько, что с трудом выбирали место для ноги. Всё покрывала толстым слоем пыль, углы сарая затягивала паутина. По существу, сарай становился многолетним промежуточным складом между квартирой и мусорной свалкой.

Вот теперь, когда вы получили некоторое представление о том времени, я перехожу к основным событиям.

Одним из горожан-счастливчиков, имеющим сарай с погребом, был и наш родственник, глава своего семейства дядя Миша. А вот наша семья такой роскоши не имела, и он разрешил нам (бедным родственникам) хранить овощи в его погребе, благо жили мы через улицу друг от друга.

И вот однажды днем, свободным от занятий в школе, я отправился за картошкой. Как обычно, сначала расчистил плотный снег перед дверью в сарай, чтобы хотя бы приоткрыть ее и протиснуться внутрь.

Я спустился в погреб, набрал картошки и уже хотел закрывать дверь, как вдруг услышал негромкий шорох. Сарай освещался только через приоткрытую дверь, поэтому пришлось долго всматриваться после уличного света. Попривыкнув, я увидел петуха-красавца – большого, гордого, в оперении разных цветов… Так бы и любовался им. Он сидел наверху старой этажерки в дальнем углу сарая. В его взгляде читался немой вопрос: «А это что за образина появилась из-под земли?».

«Наверняка петух зашел сюда, когда я спустился в погреб, – ничуть не сомневаясь, решил я. – Если сейчас закрою дверь сарая, то он не сможет выйти и неизбежно погибнет от голодной смерти, да еще при таком собачьем холоде. И это под Новый год».

И так мне стало жалко петушка, что решил я помочь ему.

Сначала я пытался выманить его из сарая – изображал, что, выходя спиной, сыплю зерна с призывным «цып-цып-цып». Но петух только смотрел на меня и удивленно наклонял голову то в одну, то в другую сторону. В конце концов я решил, что петух просто бестолковый.

Надо было торопиться – картошка могла промерзнуть в сумке. И тогда с возгласом (мысленным): «Свободу петуху!» – я начал операцию по изгнанию его на улицу силой. Но надо еще подобраться к нему. Учитывая многолетнюю захламленность сарая, это оказалось совсем не просто – ведь пришлось постоянно искать опору под ногами.

Когда я уже протянул руку к лапе петуха, он с шумом замахал крыльями и перелетел на другое место, поднимая тучу пыли – серой от старья и черной от угля. После нескольких перелетов воздух так наполнился ею, что стало трудно дышать.

В полумраке я двигался только на звук хлопающих крыльев. Когда петух, перелетая с места на место по периметру сарая, сел опять на этажерку, стало ясно, что голыми руками его не возьмешь – надо менять стратегию изгнания.

Я выбрал самую большую тряпку (это оказалось старое осеннее пальто) и начал размахивать им двумя руками в разные стороны, постепенно оттесняя петуха к открытой двери.

Мое усердие привело к тому, что в какой-то момент я слишком наклонился вперед, нога запуталась в тряпье, и я упал лицом в эту пыльную мягкую свалку. Когда медленно вставал, выглядел я наверняка так, что даже любители фильмов ужасов кричали бы не меньше, чем от видеострашилок.

Вместо потерянной шапки голову украшали серые от пыли патлы. Ранее коричневое пальто стало серо-грязным, расстегнулось, невообразимо перекосилось и оголяло одну руку, свисая с другой. На лице появилась маска из пыли, разрезаемая струйками стекающего грязного пота. Густо разбросанные на мне клочки паутины неплохо дополняли этот вид. И вот такое страшилище приближается с растопыренными грязными полусогнутыми пальцами на вытянутых вперед руках.

Но цель не достигнута. Моя решимость победить в этом сражении только возросла. Я схватил в руки какую-то подвернувшуюся тряпку и начал с удвоенной энергией размахивать ею, как тореадор перед быком.

Наши маневры напоминали настоящий петушиный бой, когда один петух ни в чем не хочет уступать другому. Противники оказались почти равные – по интеллекту.

Эту битву, проходившую в полутьме, осложняли и «отравляющие вещества» в виде клубящейся грязной пыли запредельно высокой концентрации.

Но наконец-то в сражении наступил перелом: петух не выдержал моего натиска и начал позорно отступать. Когда он пересек границу «улица-сарай», радость моя не знала предела – ведь я уже почти не мог дышать из-за пыли. Выбравшись из сарая, я быстро закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и начал жадно хватать воздух.

Чуть отдышавшись, я нашел шапку, очистил лицо и руки снегом, немного привел в порядок одежду и уже собрался домой, как вдруг увидел, что петух-то никуда и не делся – он стоял невдалеке, с интересом наблюдая за мной.

«Отгонять или не отгонять, вот в чем вопрос, – мелькнуло в голове. – Ладно, пойду, а он сам отыщет дорогу к своей курочке», – решил я.

Закрыв сарай, поднял сумку с картошкой и пошел домой. Отойдя метров на тридцать, я оглянулся перед тем, как завернуть за угол.

– О господи, вот ведь навязался на мою голову, – невольно вырвалось у меня.

Петух стоял у двери сарая, из которого его изгнали, и, наклонив голову набок, как-то задумчиво смотрел мне вслед. После недолгих раздумий я вернулся, опустил сумку и, энергично размахивая руками, начал отгонять его. Петух перебегал то вправо, то влево от сарая, и стало ясно, что он совершенно не желает удаляться от него. Понимая, что так мне придется долго играть в догонялки, я начал лепить снежки и кидать их в него.

Эх, жалко этого не видели наши пацаны – вот они бы поняли и поддержали меня.

В результате односторонней игры в снежки с петухом мне стало опять жарко, я расстегнулся, и вскоре мой вид мало чем отличался от недавнего. В какой-то момент обстрела петух, наверное, решил, что от ненормального (меня) лучше держаться подальше: он отвернулся, величаво зашагал и скрылся за углом дома.

– Сделал дело – гуляй смело! – облегченно вздохнул я и с чувством гордости отправился домой. Но я не знал, что самое главное ждет меня впереди.

Через несколько часов к нам неожиданно прибежал дядя Миша, владелец того самого сарая. Он выглядел очень взволнованным и, узнав, что я ходил в сарай, не стал выяснять подробности, а сразу спросил:

– Где петушок? Я пошел давать ему теплую воду, а сарай пустой».

Услышав о нашем поединке, он посмотрел на меня как на безнадежно больного на всю голову, махнул рукой и молча ушел.

Уже через пару дней мама все объяснила мне. Оказывается, дядя Миша решил на Новый год устроить настоящее семейное пиршество. Специально для этого он несколько недель назад купил очень дорого живого петуха-богатыря и стал хорошенько откармливать его к празднику. А поселил он этого петуха, разумеется, в сарае. Но об этом дядя Миша нас не предупредил – виделись мы нечасто, а телефоны в квартирах имели только о-очень ответственные работники города.

И все это время он кормил петуха «как на убой». Это теперь я понимаю, почему петух не уходил от сарая, – да при такой жизни он и с места не хотел сдвинуться, не то что искать где-то курицу, да потом еще и топтать ее. А зачем? Питья – от пуза, жратвы – навалом, никто сварливо не кудахчет рядом, не ломает кайф. Закатил глаза и сиди балдей в полудреме, как все нормальные петухи.

После этого случая дядя Миша долго не разговаривал со мной. Мама тоже боялась касаться этой темы при нем – ведь, разволновавшись, он мог лишить нас доступа к погребу.

Уже прошло много лет, и он давно помер, но я никак не могу простить себе, что так и не узнал – нашел он тогда петуха или нет? А если разыскал, то как? Я все время боялся своими вопросами воскресить в его памяти этот случай и соответствующее отношение ко мне. Как говорят, эту тайну он унес с собой.

И с тех пор, когда я делаю что-то неудачно, но из самых лучших побуждений, мои близкие картинно вздыхают, поднимают глаза вверх и произносят нараспев: «Петушо-о-ок!». Причем говорят мне это даже те, кто намного младше меня, например мои внучки.

Но я не обижаюсь, ведь они при этом всегда улыбаются – очень по-доброму. Улыбаюсь и я…

Александр Кожемякин
Навоз как средство от простуды

В мартовский вечер високосного 2020 года, когда после рабочего дня председатель колхоза «Новые Оглобли» Петр Авдеич Тарасенко и Женька Гишгорн сидели на кухне в доме у председателя, в гости заглянули студенты местного аграрного колледжа. Из-за эпидемии нового вируса студенты перешли на заочно-дистанционное обучение и пристроились помогать в колхозе Авдеича, где осваивали инновационные методы выращивания зерновых и зернобобовых.

Понятное дело, студенты пришли не с пустыми руками. Перед этим они зашли к бабе Дусе, которая снабжала деревню крепким буряковым самогоном. Водку в деревне пили только на торжествах. На похоронах и свадьбах стол украшали бутылками водки вперемежку с вином и лимонадом. Управившись с вином и водкой, употребляли исключительно самогон. Его же использовали в будние дни. Так что отдыхать бабе Дусе было некогда.

Хорошо уже выпив, компания стала обсуждать эпидемическую обстановку в окрестностях. По сообщению телевизора, закладка будущего урожая шла полным ходом, белорусское крестьянство вступило в очередную битву за надои и привесы. Тем не менее слухи, распускаемые в телеграм – каналах, портили показатели. Эпидемия неумолимо стучалась в двери: надои падали, поголовье уменьшалось, президент, как обычно, был недоволен.

– Как раньше лечили? – неожиданно вспомнил захмелевший Авдеич. – Грели навоз и заставляли чахоточного дышать этим паром.

– И что, помогало? – живо откликнулся Женя.

– Если больной не откидывал кони, то помогало – насморк как рукой снимало! – сообщил председатель.

– Больной перед смертью потел? – словно лошади, заржали студенты, вспомнив старую шутку.

Именно в этот момент Женьке пришла светлая мысль испробовать народное средство для лечения модного вируса. А если к Жене приходила «светлая мысль», он не медлил с ее воплощением в жизнь.

Помещение для претворения идеи нашлось по соседству с колхозной фермой. В пустовавший со времен «перестройки и ускорения» промышленный холодильник поставили несколько бочек из-под солярки. Бочки наполнили жидким навозом, которого в хозяйстве Петра Авдеича было с избытком.

Женька съездил в город и дал объявление в «Гомельскую правду». Реклама со слоганом «Навоз родины – богатство всех!» была на первой полосе газеты. Дальше объявление призывало «убить в себе микроба».

Реклама возымела действие: буквально на следующий день скорая привезла первого клиента. Врачи, испробовав лекарства от вшей и глистов, арбидол и прочие средства, которыми в самом начале эпидемии пытались лечить инфекцию, не знали, что дальше делать. Поскольку официальные власти Белоруссии эпидемию еще не признали, лечить больного легальным путем возможности не представлялось.

Пациент – пожилой толстый мужик – закатив глаза, тяжело дышал в машине скорой. Бледный врач сердито курил. Он не хотел, чтобы больной скончался у него на руках, а ему влепили за это выговор.

Студенты в армейских противогазах, облаченные в костюмы химической защиты, с трудом выволокли дядьку из машины. Пациента погрузили в тачку, в которой Авдеич обычно возил удобрения на свой огород, и повезли в морозильник. Доктор нервно подпрыгнул от этого зрелища, потом плюнул, отвернулся и снова закурил.

Нужно признаться, что сами студенты мало верили в народные средства. Они лечились настоями на самогоне, добавляя туда боярышник, календулу и другие приправы по вкусу. Заправившись с утра для профилактики, студенты весело проводили свои трудодни. Вот и сейчас их сотрясало от смеха.

Больного, не раздевая, сунули в бочку с головой. Навозная жижа забулькала и выпустила облако неимоверного смрада. Женька с председателем, стоящие поодаль, зажмурились – видение было жутковатым. Над бочкой клубился пар, студенты таращили глаза через круглые стекла противогазов. Картина напоминала кадры из сериала «Во все тяжкие».

Через секунду пациент всплыл. Он хрипел и плевался говном.

– Три раза, три раза окунай! – закричал Авдеич.

Студенты снова макнули больного в народное средство. А дальше случилось невероятное. Мужик вынырнул, заорал благим матом и стал отмахиваться от студентов, разбрызгивая «лекарство» по сторонам. Бочка неожиданно накренилась, на секунду застыла в воздухе и опрокинулась на бок. Студентов обдало темно-зеленой жижей, залепив им очки. Воспользовавшись заминкой, больной выскочил из бочки и через открытую дверь рванул на соседнее поле.

– Лови его! – заорал Авдеич.

– Лови его! – закричал Женька.

– Лови его… – едва прошептал оторопевший доктор.

Студенты кинулись вдогонку. Бежать в резиновых костюмах химзащиты было непросто. Пациент несся по полю, оставляя за собой облако вонючего пара. Увидев погоню, тракторист, пахавший зябь, резко развернул машину и бросился наперерез беглецу. Но больной увернулся от трактора, перескочил через плуг и скрылся в ближайшем лесочке. Студенты какое-то время еще бежали по следу, потом устали и вернулись обратно.

Авдеич, Женька и доктор все еще стояли с открытыми ртами у распахнутых настежь ворот холодильника. Первым пришел в себя председатель. Он деловито махнул рукой, как бы говоря «да и черт с ним», и поручил студентам сбегать к бабе Дусе за лекарством.

– Не хватало мне только в колхозе жука навозного, – подвел председатель итоги клинических испытаний. – Будет тут бегать, скот пугать. Доярки и так недовольны чем-то. А где я им лучше возьму? Больной этот… нормальный вообще, можно ему доверять? – обратился Авдеич к доктору.

– Был вроде нормальный, – почти прошептал бледный врач, который не мог прийти в себя от увиденного. – Что теперь делать? – воскликнул он, ни к кому, впрочем, не обращаясь.

– Спиши его нахрен, как старый комбайн! – неожиданно разозлившись, заявил Авдеич.

Через десять минут студенты притащили самогон и немного закуски. Стаканов не было. Председатель скрутил плафон с лампы на стене, студенты пили из крышек противогаза, Женьке с доктором посуда не потребовалась, они принимали успокоительное прямо из бутылки. Пили молча. Произошедшее не укладывалось в голове. Избалованные таблетками, в народные средства почти перестали верить. А тут такое.

После третьей за углом что-то захлюпало, и через секунду оттуда показалось зеленое чучело в сопровождении зловонного облака.

– Халк, Халк! – заорали студенты, указывая пальцами.

– Цыц мне! – среагировал Авдеич. – Не видите, больной вернулся. Давай, болезный, присаживайся. Как самочувствие? – обратился он к пациенту.

Умирающий медлить не стал и быстро влился в компанию. Он даже не закусывал, занюхивая самогон рукавом больничного халата.

Студенты еще несколько раз бегали за бабыдусиным средством. На радостях пили за здравие, за победу и дружбу народов, за что обычно пьют мужики на деревне. Расходились за полночь. Доктор увозил пациента на такси. Водитель долго сопротивлялся, пока больного не засунули в костюм химической защиты, откуда почти не пахло.