Пески забвения

Жанузак Турсынбаев

Пески

Забвения

роман

История переплетения судеб людей и собаки Ак Суйек. Главный герой живет в ауле и ввиду многих сложившихся жизненных обстоятельств, работает простым чабаном. Своим умением, а именно безграничным воображением заглядывать за горизонт, он старается смотреть на окружающий себя мир и пробовать выживать в своей суровой реальности. Тем самым получать от жизни новое и, главное, дарить окружающим радость.

Книга показывает то, что любой человек, будучи даже простым мечтателем, может «творить чудо».

Посвящается родителям

Предисловие

Неизвестно, как животные понимают людей,

только они их, вне всякого сомнения, понимают.

Возможно, существует какой-то язык, который

не зависит от слов, и его понимают все на свете.

Возможно, в каждом существе скрыта душа,

и она может без слов общаться

с другими душами.

Фрэнсис Бернетт

Более 20000 лет прошло с тех пор, как Человек сумел одомашнить собаку. Необходимость выживания диктовала свои условия, и древний человек вынужден был идти в ногу со временем. Выбор поиска будущего помощника и спутника на охоте был сложен. Сосуществуя в природе вместе с хищниками, человек трезво оценивал их силу, мышление, и, конечно же, свои возможности. Именно многочисленные наблюдения за различными животными, помогли древнему человеку создать некую картину происходящего вокруг себя мира, мира полного еще неизведанного и тайн, с которыми он столкнется в будущем.

Выбор в одомашнивании волка был неслучаен. Наряду с его социальностью, всеядностью, что даже было очень кстати, и, позже, еще и выработанному дружелюбию, решающим фактором, думаю, все же была его способность смотреть нам в глаза.

Это приобретенное качество не уступало в силе привязанности родителя к ребенку. Когда человек и протособака смотрели друг другу в глаза, нельзя было не утверждать, что и тот и другой были озабочены заботой о потомстве и выживанием в столь суровом мире. Может подобное происходит и с матерями, которые долго смотрят в глаза своим детям. Причем больше шансов выжить, получали более дружелюбные по отношению к людям, особи животных. Непременно, это сыграло свою роль в отборе по определенному признаку. Проникаясь взглядом, каждый из них, возможно, даже в далеких своих мечтах не могли предвидеть, насколько в будущем переплетутся их судьбы.

Данное качество, в последующем, может быть, и объясняло то, как уже предкам собак удалось «приручить» человека. Они, заняв в нашем сознании место, предназначенное наряду с детьми, формировали, тем самым, эмоциональную связь со странным двуногим источником пищи.

Позже, с веками, порой непростые между ними отношения, сформировали настоящую их сущность.

Данный рассказ посвящен тому трепетному отношению собаки и человека, который последний сумел пронести через всю свою жизнь.

Переплетения судеб людей и собаки Ак Суйек, их радости и печали, удачи и невзгоды, их умение осуществлять взгляд на будущее и прошлое, только делали обоих их сильными в исполнении их главной цели – стремлении быть полезным другим, заботы о близких, передачи своего жизненного опыта подрастающему поколению.

Может быть и сейчас, говоря между собой, очевидные, на наш взгляд вещи, каждый может попытаться представить в своем уме, тот огромный труд и любовь, вложенные нашими предками в это дело. Дело, в котором он, осмысливая свое прошлое, ни разу не усомнился.

Стараясь понять эмоции людей, наши спутники будут пробовать реагировать на них. И это, непременно, будет у них получаться.

Словно соединяющую их нить, они перенесут эту способность, за многие поколения, в своих сердцах.

Глава 1
АК ЖАЙЛАУ

Дело жизни, назначение ее – радость.

Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву,

на деревья, на животных, на людей.

И блюди за тем, чтобы радость эта ничем

не нарушалась. Нарушается эта радость, значит, ты

ошибся где-нибудь – ищи эту ошибку и исправляй.

Л.Н.Толстой

В эти последние зимние дни, на удивление Адиля, было необычно тепло. Каждый раз, возвращаясь со степи, уже дома за ужином, свои наблюдения он рассказывал жене Шугле. Она, слушая его, соглашалась со многими его доводами. За долгую совместную жизнь многое, что он рассказывал, сбывалось и поэтому она всегда доверяла его наблюдениям.

Неторопливо и аккуратно разливая в тарелку коже¹ и раскладывая чуть под остывшие баурсаки², устроившись рядом, она в мыслях готовилась расспросить своего мужа о разном: как прошел день, кого он мог встретить в степи и о многом другом.

Зимними вечерами солнце садилось рано, и Шугла к приезду мужа с работы успевала, как обычно, уладить дела во дворе, прибраться по дому и приготовить ужин. Но, конечно же, важно было пожарить ему, его любимые баурсаки. Он любил их есть горячими, как бы с пылу-жару и на то были у него свои причины.

Было дело, что как-то раз, Адиль, вспомнив свое детство и рассказывая ей свою историю, обмолвился, что как-то еще, будучи мальчуганом, попробовав схватить и слопать, быстро приготовленные мамины баурсаки, обжег свои губы и, выронив все, что было в руках, остановился и заплакал. В недоумении его мама и все подбежавшие братья, не могли его успокоить. Чуть погодя, когда боль стихла, мама, поняв, в чем дело, сильно обругала его за эту несдержанность. После этого рассказа, он и Шугла долго смеялись. Тот день, день веселых и смешных воспоминаний о детстве мужа, надолго запомнится ей.

Каждый раз, когда она бросала в разогретое масло тесто

для баурсаков, шкворчание масла в разогретом казане, как бы шептало ей, чтобы она непременно вспомнила тот случай. Тогда же она, толкаемая неведомой ей некой силой, заливалась детским смехом. Тот короткий ее смех ни она, никто другой не могли бы заметить, как он мог озарять светом их маленький и полный счастья дом.

Могла бы она или кто-то другой знать, что тот забавный случай, произошедший с ее мужем в детстве, оставит у нее в душе такой сильный отпечаток и что она пронесет это через всю свою жизнь? Могла бы она или кто-то другой знать, что ее искрение и чистые чувства к мужу, ее Сила Любви будут для Адиля, позже, жизненным маяком?

Адиль родился и вырос в селе Акбасты³ Аральского района Кызылординской области. В трех, когда-то бывших знаменитых рыбколхозах – Тастубек, Акеспе и Акбасты, западного побережья Малого Арала⁴, тогда еще, части Аральского моря, жизнь бурлила. Десятки весельных лодок, с прикрепленными на них моторами, под голоса вышедших на берег проводить своих мужчин, детей и женщин в платках, под шумным напутствием чаек, каждый день отправлялись они в море.

Запоздно уже возвращаясь, они, забрызганные солеными водами моря и уставшие от борьбы с его беспокойными волнами, сходили на берег с полным уловом рыбы. Конца и края не было тому богатству, что давало море людям, и никто не предполагал, что оно когда-то закончится.

Происходившие тогда в стране изменения не могли обойти и многострадальное Аральское Море. Море мелело. Меж тем, берега моря уходили от жилищ людей, уменьшалось и количество лодок. И только стаи чаек, несогласные с этим случившимся фактом, кричали и требовали от людей вернуть им их былую обитель…

Люди, уже не имея возможности продать, оставляли свои десятилетиями обжитые дома. Кто-то уезжал в город Аральск в поисках работы, кто-то оставался тут, продолжать жить, в уже новых, но не радостных для глаз, реалиях. Пески, движимые неустанными ветрами, захватывали все новые и новые селения. Жизнь вокруг как будто останавливалась.

Родители Адиля были потомственными рыбаками, но жизнь, сделавшая все вокруг неузнаваемым, заставила их поменять ценности и заняться землей. Так они, с трудом пересиливая свою гордыню, стали чабанами.

Их дом находился на пастбище Ак Жайлау⁵. Дом располагался на возвышенности. Ниже, в отдалении от дома был обустроен колодец для животных, где мотопомпой поднимали с глубин чистую и холодную воду. Она тут была спасительницей для всего живого.

Данный колодец был тут неким волшебным магнитом. Он тянул сюда, за сотни километров, огромные табуны быстроногих кобылиц и их жеребят, преследуемых взлохмаченными и пышногривыми айгырами⁶. Также и тучные, суровые бұқа⁷, прятавшие свои сверкающие глаза за грозными рогами, расчищали места у водопоя своим неторопливым и размеренным коровам и их, беспокойно оглядывавшимся вокруг, в неком недоумении, телятам. И только верблюды, вечные странники пустыни, на далеком горизонте, как миражи, «таяли и вновь возрождались, словно фениксы» …

Через пару-тройку часов, после полуденного водопоя и отдыха, все былое столпотворение, сравнимое, разве что, с Вавилонским⁸, вмиг, как по чьему-то велению, как сон, исчезало. Ничто вокруг не напоминало о былом, происходившем буквально перед глазами, сказочном спектакле. То был оазис со своими законами и правилами, созданный человеком среди бескрайних песков Арала; песков, которые обнажило море, песков, которые оно нам оставило как оплату за неблагодарность.

Не сумевшие сберечь Море, как свою Мать-Кормилицу, ее Дети, оставшиеся одни, кто как мог, сейчас, пытался выжить и устроить свою жизнь.

До вышеупомянутого пастбища от совхоза Акбасты, было 80 км. На пастбище находилось всего три дома. Их семья постоянно там проживала и их дом, в сравнении с другими, был самым большим. Те, другие дома, были чуть поменьше и часто пустовали. Хозяева их возвращались к ним, только в конце зимы, когда уходили сильные морозы, стада животных, по велению самой Матери-Природы, которая начинала пробуждаться, беспокоиться и требовать Движения. Туда, куда неосознанная сила природы тянет их жить, чтобы материнским молоком заложенный им, Духом Степи инстинкт, мог бы быть передан следующему поколению.

Когда же, все соседи собирались на пастбище, тысячи животных, ведомые кричащими погонщиками, оживляли некогда застывшую в оцепенении Степь, и она невольно превращалась в нечто бурлящее и клокочущее. Позже, когда все успокаивалось и затихало, люди собирались за богатым дастарханом⁹ и рассказывали свои новости и истории. Звучала домбра¹⁰, полным казаном варилось мясо, кто-то пел, а кто-то импровизировал в танцах. Все, и млад, и стар, смеялись и радовались. Дети, держа в своих ручонках, кто игрушку, а кто-то вкусные угощения с праздничного стола, хлопая своими глазами, слушали разные рассказы. Будь то мал или стар, все они должны были присутствовать, в эти несколько дней, на этих мероприятиях. Ведь их было всего три дома, но встреча их была, как встреча родных и близких людей!

Столь родная для всех Степь, не смела, не объединять сердца близких и истосковавшихся по встрече людей.

По казахским меркам их семья была небольшой. Всего их было пятеро. Это мама, папа, трое сыновей, включая его. Он был поздним, долгожданным и младшим ребенком. Еще, будучи молодым, он привыкал самостоятельно справляться с поручениями, домашней работой.

Сейчас же, во время зимних каникул, приехав из школы-интерната, что был расположен в городе Аральске и участвуя в этом грандиозном для него событии, он пребывал в оцепенении и впитывал все происходящее, не упуская каждую мелочь из виду.

Новые услышанные интересные истории, связанные с животными и людьми, увлекали его в страну сказок и былин, где великие и могучие казахские батыры¹¹ сражаясь с злыми великанами и пери¹², непременно их побеждали; где их неистовые тулпары¹³, мощно вдыхая своими ноздрями воздух, несли своих наездников на благородную битву со Злом. В первые дни, по возвращении домой на каникулы из интерната, он уставал от домашней работы. Ведь на подворье у них было много живности, и жизнь тут кипела. Советуясь, каждый раз с мамой, по тем или иным возникающим вопросам, он сильно привязывался к ней. Мама рассказывала ему, в минуты отдыха, разные истории и небылицы, а он старался слушать их и, как искусный художник, который своими мазками мог вмиг менять перед ним стоящую картину, дополнял их своими фантазиями. Она же, в те минуты, после того, как он перебивал ее, грозилась больше не рассказывать эти истории. Он же, ехидно вымаливал у нее прощения, на что оба потом, обнявшись, долго смеялись.

Порой Адилю казалось, что его отец, всегда устающий от своей работы, невольно забывал спрашивать о нем у мамы. Но это было не так. Он, каждый раз, возвращаясь домой, всегда думал о нем. Часто папа после работы, дома ложился, облокотившись на подушку и старался быстро просмотреть редко приходящие им сюда газеты. Позже, не снимая своих очков, там же и засыпал. Но в минуты, когда они с его мамой оказывались наедине, при каждой появлявшейся возможности, он долго расспрашивал ее. Для него важна была каждая деталь, каждая мелочь. Она догадывалась о том, насколько сильно ее муж любил своего кенже¹⁴, что всячески старалась это его отношение к нему, передать Адилю. Но она, как мудрая жена чабана еще и знала, насколько их тяжелая работа, каждодневная борьба за выживание, делает их, людей важной профессии, суровыми и немногословными. Именно такими и были его отец и старшие братья.

И только в дни, когда они все вместе собирались дома, хлопоча над угощениями для своих мужчин, она была как никогда веселой и все волнения, и тревоги у нее исчезали сами с собой. В те моменты, она была, как никогда счастливой в жизни!

Отец и его братья работали в селе и были уважаемыми людьми. Мама также числилась там, но уже была сторожем, прикрепленным к своему мужу. Зарплата была у нее, порядка семидесяти рублей. У них, в ведении, была одна отара овец в количестве семьсот голов, не считая своих порядка пятидесяти овец, которые были в той же отаре. Зарплата выходила из расчета 0,45 рублей за одну овцу, которых они пасли и этого более или менее их семье хватало. Также, в ведении было два табуна лошадей, за которых уже отвечал средний брат Адиля. Старший брат работал водителем в селе и, зачастую, на своем Газ-52, по различным поручениям, ездил по дальним селам, и, только изредка, в районный центр.

Каждую неделю к ним приезжала автолавка, в которой всегда сидел за рулем, а можно сказать, что и восседал, весь пропахший от сигарет, огромный, из-за выступавшего вперед живота, дядя Озык. Он привозил различные продукты питания и одежду. Любивший всегда вкусно поесть, он казался Адилю, неким человеком из другого мира. Его неуемное желание съедать все то, что ставилось перед ним, смешило всех.

Как-то однажды, на автолавке приехал другой водитель. Расспросив его тогда, родители узнали, что дядя Озык вышел уже на пенсию. Это новость тогда очень сильно расстроила отца.

Ни разу не случалось, чтобы данная машина-автолавка, могла не приехать в установленные дни. В десятках дальних юрт, каждую неделю ждали ее, и она непременно к ним добиралась. Бывали случаи, что из-за поломок машина оставалась на дороге и ее по дальним чабанским юртам тащили проезжавшие сельские трактора.

Никто из живущих и работающих в тяжелых условиях людей и их семьи тогда не могли остаться без внимания и помощи от государства. В благодарность же люди, как могли, работали самоотверженно и достойно. И не было в великой казахской степи людей, кто мог бы не осилить все те невзгоды, которые навалила на их могучие плечи, их Судьба.

Один раз в месяц, как только выпадала возможность, съездить в районный центр, старший брат, привозил домой для мамы и младшего брата, вкусные конфеты в виде белых миниатюрных подушечек и различные по форме и вкусу печенья. Но иногда он привозил и несколько железных круглых коробочек, где были россыпи, как драгоценных камней, вкусные цветные конфеты монпансье¹⁵.

Для Адиля ничего не было вкусней тогда, возле любимой матери, разливающей чай у самовара, с лениво испускающей дым трубой, рассказывать свои смешные истории ей и кушать эти конфеты. То чаепитие в далекой казахской степи, был, отчасти, не только для утоления жажды в полуденную летнюю жару. Те интересные за дастарханом беседы были, как позже, уже повзрослев Адиль вспоминал, как и многое другое, проявлением материнской любви.

Глядя на довольного сына, она, простая казахская женщина, забыв все суровые реалии жизни, могла и сама быть непременно благодарной за Жизнь! За то, что ее, эта Жизнь, наградила таким умным и мудрым человеком, коим был ее муж и такими же, главное, чуткими, детьми!

Оставаясь с ней наедине, во время своих задушевных бесед с ней, он часто обращал тогда свое внимание на выступавшие из-за платка седые пряди ее волос. Но и глубокие морщины на ее лице, в тот момент, по его мнению, только скрашивали ее, и так красивую мать.

В те далекие, конец 80-х годов, жизнь не радовала разнообразием продуктов и яств. Кто бы ни был, тем более, наши герои, не могли себе позволить любую расточительность. Заработанные тяжелым трудом деньги, каждый раз, они направлялись, только на самое необходимое. Время шло, в городах и селах люди везде что-то обсуждали. И это всегда было что-то новое и неизвестное. В стране чувствовалось грядущая потребность в изменениях.

Жизнь же простых людей-сельчан, оторванных от городской суеты, как глубокая река с ее темными водами, не могла менять своего русла и протекать иначе. То, было реалией жизни для них, но все вокруг уже меняясь, двигалось к чему-то. К чему, чего не понимал никто в этом, тогда скоротечном и изменчивом вокруг мире.

Порой вечерами, дома, обсуждая прошедшее собрание в совхозе, его братья долго спорили. Невольно слушая их, Адиль пробовал осмысливать ситуацию. Он знал значение всего того услышанного там. Где-то соглашаясь с ними, где-то противясь, он создавал свое видение. И оно было другим. Его тянула степь, ее бескрайние просторы, ярчайшая радуга после дождя на фоне неба, разнотравье, птицы и звери… Тут, он мог, оставшись наедине, мечтать о жизни, замечать порой совсем невидимые вещи, радоваться вновь

открывавшимся возможностям быть ближе к природе.

Будучи младшим сыном в семье, как и полагается у казахов, все домашние работы и уход за скотиной, были на нем. На подворье у них всегда было много работы. Уход и кормление животных, не особо утруждали Адиля. Эти работы давали ему возможность наблюдения за ними, чему, конечно, он только радовался.

Все животные, можно было сказать, они имели для него ласковые прозвища. Так годовалому бычку, за его упрямый нрав, проявляемый при вечернем кормлении, он дал прозвище Кырсыкбай¹⁶. Молодой телке, за ее тихий и спокойный нрав было дано прозвище Сымбатты Бикеш¹⁷. Молодому же козлику за его неуемное желание каждый раз взбираться наверх, опираясь на что угодно, было дано прозвище Космонавт.

За семейным очагом, когда отец и его братья расспрашивали его о новостях на подворье, они узнавали эти смешные адиловские прозвища. Братьев это веселило и отцу нравилось.

Позже с годами, в семье заслуженным правом давать прозвища той или другой скотине обладал только Адиль. Гордый этим правом, он, десятилетним подростком, чувствовал себя значимым и полезным в своей семье.

Это качество, а именно, замечать своим наблюдением, различные поведения животных, в дальнейшем, послужат ему и другим добрую службу.

Уже став юношей, он, часто с матерью, пока отец и браться находились на работе или в отъезде по делам, тайком делился своими мечтами. Каждый раз, она, уже постаревшая, со свисающей седой прядью волос, из-за натянутого на голову платка, после его откровений, молча гладила его и всегда повторяла свои, так ему дорогие и много значимые слова, «Кудай каласа…»¹⁸. Эти слова придавали ей умиротворенность и меж тем надежду, что неведомые силы в будущем будут благосклонны ему и содействуют, столь любимому ее сыну исполнить все его жизненные мечты!

В школе-интернате он учился хорошо. Учителя всегда отмечали его стремление к учебе. Особенно его интересовала биология, история возникновения животного мира, их борьба за эволюционное выживание. Погружаясь в услышанные истории, он мог непременно, оторвавшись от реалий, прочувствовать на себе все то, о чем рассказывал его любимый учитель. Замечавший все это и его учитель, всегда приветствовал его неуемный интерес и желание познания нового. Его поиск новых фактов, а тем более, его критический подход к анализу различных учебных материалов, радовали его учителя, который всегда желал ему блестящего будущего.

Разбирая после занятий разные исторические факты, они часто оставались одни пустом кабинете, и могли подолгу дискуссировать. Его учитель посматривал в начале их дополнительных индивидуальных занятий на свои наручные часы. Позже, уже и позабыв про это, снимая с себя пиджак и галстук, тоже, как и он, в своих мечтах и в бурных спорах, уносил его и себя в далекие миры диких свирепых животных и их невинных жертв.

Каждый из них мог представить вокруг себя бушующую первозданную стихию и сцены охоты хищников, свидетелем, которого, они тогда вместе невольно становились. Их безграничное сознание уносило обоих в неведомые миры возрождения животного мира и человечества, где каждый, непременно пребывал в своем таинственном мире. Будто в плаще-невидимке, они желали оставаться незамеченными. И каждый из них, стараясь изменить окружавший вокруг себя, столь суровый и жестокий мир, был там участником процесса.

Однажды, в один день, когда после бурного обсуждения одной из тем, он постарался поинтересоваться у Адиля желанием его выбора будущей профессии. Не услышав ничего конкретного от него, его учитель, все же, порекомендовал подумать ему о поступлении на факультет естествознания. Развить там свои познания и привнести в науку свою лепту.

Через много лет, случайно встретившись с Адилем на улице в Аральске, он, подробно расспросив его, узнает, что тот не последовал его совету. Даже пытаясь скрыть свою некую обиду на него за это, все же в память о прошедших интересных совместных занятиях, взяв случаем оказавшуюся книгу со своего портфеля, подписав, вручит его Адилю на память.

Та надпись на обложке – «Любимому ученику Адилю, всегда стремившемуся охватить своим взором пространство за горизонтом!» словно далекий и теплый свет, будет напоминать ему про несбывшуюся мечту. Мечту стать биологом.

Ту книгу Обручева В.А. «Плутония», Адиль, так любивший прочитывать его снова и снова, позже потеряет в родительском доме.

Рассказ об экспедиции в далекий и таинственный мир, встречи с различными невероятными там животными, позже, он пронесет через всю свою жизнь. Каждый там пережитый им в волнении факт тогда снова и снова уносил его в те далекие миры, где он мог себя представить в образе ученого и даже дикого первобытного человека. Человека, непременно противостоящего вызовам природы и творца своей судьбы.

Мог ли он предполагать, что та книга, подарившая ему мечту и крылья воображения, к сожалению, потерянная при странных обстоятельствах, найдется позже, через 30 лет?! Найдется там, где он, пробуя скрыть от всех ее, еще тогда, в родительском доме, создаст свой тайник.

Тогда же он, весь в слезах от радости находки, рассматривая свои старые, сделанные карандашом на полях книги, пометки, вспомнив все былое и вновь по-новому окунется в свой знакомый мир.

Позабытые им когда-то звери и птицы, воодушевленные новой встречей с ним, собравшись вокруг него, будут пробовать подавать ему свои знаки приветствия. Ему – достойному их другу, скромному мечтателю и создателю нового своего мира.

По окончании школы, для него, вопрос выбора профессии не стоял. Он знал, кем он станет и в ожидании этого момента, не был в смятении, как многие его сверстники. Других вариантов, как стать чабаном и продолжить дело своих родителей, к сожалению, у него не было.

Время летело неумолимо быстро, суровые аральские зимы сменялись невыносимой летней жарой и только величественное небо, сменяя свои маски, молча наблюдало за всем происходящим сверху.

После ужина, Адиль привстал со стола и, чтобы выйти во двор, потянулся, к висевшему на вешалке, куртеше¹⁹. Шугла быстро расчистила проход к двери и начала прибирать стол. За окном уже стояла ночь, ветер уже было стих. Адиль вышел во двор и прошелся возле кошар и загонов, проверил засовы. Возле ног плелись соскучившиеся по нему его собаки. Потрепав их обоих, он подошел к привязанному коню и погладил его. Полученное в ответ его фырканье вызвало у него лишь улыбку и бормотание.

Так, может быть, и сам не осознавая происходящего, невиданным доселе людям языком, он общался с животными. Те же понимали его и отвечали.

Глянув на небо, он увидел множество ярких звезд -бриллиантов, осыпанных Высшим Создателем.

– Аллага шукир…²⁰ – выдохнув, ответил он ему мысленно и, ежась уже от ночного мороза, далее засеменил к двери. Шугла чем-то еще возилась и что-то напевала про себя. Адиль свалился в постель.

Тускло горела лампочка от подключенного аккумулятора.

В печи потрескивали подброшенные туда дрова.

День завершился замечательно. На душе обоих было радостно и спокойно.

Похолодало. Вдали доносились крики совы. Лишь изредка был слышен вой шакалов. Люди засыпали и лишь бессонная Степь, с ее беспокойными обитателями, готовилась к ночному пробуждению.