Благодарю тебя, судьба, благодарю! Гражданская лирика

Благодарю тебя, судьба, благодарю!

Гражданская лирика

Владимир Полосков

Корректор

 Александр Полосков

© Владимир Полосков, 2019

ISBN 978-5-4496-3420-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Россия

Догорает моя заря,

и темнеет край неба синий.

Эту жизнь я прожил не зря,

в той стране, что зовут Россией.

Я один из её сыновей,

что она, как могла, взрастила.

Для меня нет страны милей,

чем такая, как есть, Россия.

По просторам её я шагал,

для меня она всюду красива.

Здесь любовь я свою повстречал,

к той, что тоже любила Россию.

Здесь я горе и радость познал.

Здесь друзей моих смерть уносила.

Я бы все за неё отдал,

лишь бы только жила Россия.

Догорает моя звезда

и на небе светит вполсилы.

Близок час, я уйду навсегда

в твою землю, моя Россия.

1998

Петербург, Петроград, Ленинград

Отражается Зимний в Неве.

Скачет всадник на медном коне.

На Васильевском чайки кричат:

Петербург, Петроград, Ленинград.

Здесь не сходит на небе заря.

Здесь прошла моя юность не зря.

Память в сердце о том берегу —

Петроград, Ленинград, Петербург.

Здесь разводят мосты над Невой.

Шпиль пронзил небо тонкой иглой.

Купола в позолоте горят —

Петербург, Ленинград, Петроград.

Без тебя вся Россия не та,

её гордость, её красота.

Город труженик, город солдат —

Петербург, Петроград, Ленинград.

И гуляет на Стрелке народ.

И в двенадцать часов пушка бьёт.

И прохладой манит Летний сад —

Петербург, Ленинград, Петроград.

Пусть века над тобою летят

и «Авроре» уже не стрелять.

Хватит нам революций и бурь —

Ленинград, Петроград, Петербург.

1999

Париж

Здесь сердце бьётся снова радостно,

как будто над землёй паришь.

На башне Эйфеля трёхъярусной

смотрю с восторгом на Париж.

Так вот какой ты, город каменный!

Не зря ты всех к себе манишь!

Любовью искренней и пламенной

я полон весь к тебе, Париж.

Здесь как-бы два смешалось времени:

ты свято прошлое хранишь,

и все твои вперёд стремления

ты открываешь мне, Париж.

Здесь всё как будто мне знакомое,

но тайн немало ты хранишь.

Пусть я в гостях, далёк от дома я,

но не чужой ты мне, Париж.

В размахе, шуме, вечной праздности

ты здесь историю творишь.

И ты силён. Нет места слабости.

И так прекрасен ты, Париж!

На башне Эйфеля в волнении

стою я выше всяких крыш.

Готов склониться на колени я.

Сбылось! Вот предо мной Париж!

1999

В Монте-Карло

По миру ездил я немало,

любил повсюду я бывать.

Раз заглянул я в Монте-Карло,

в рулетку чтобы поиграть.

Скажу: красиво, нету спору,

так, как бывает лишь в кино.

Дворцы и вилы лезут в гору,

и манит всех там казино.

Народ здесь бродит всякой масти,

но вряд ли пролетариат.

Кипели и кипят там страсти

уже который год подряд.

Здесь принцев, лордов, президентов

игра за стол один свела.

Ворьё же, пользуясь моментом,

творит обычные дела.

На стол, в квадраты исчерченный,

где бросить фишку – всё равно:

на красный цвет или на чёрный,

или поставить на зеро.

Удача вроде всем доступна.

Игра, как дважды два, проста.

Но у двоих из нашей группы

стащили загранпаспорта.

И всё понятно сразу стало,

не стоит рот там разевать.

Такое вот то Монте-Карло,

но коль пришёл, надо играть.

1999

Ницца

Здесь берег дугой

играет с волной,

Лазурные дали

и парус стрелой.

Мне это не снится.

Красавица Ницца,

прекрасная Ницца.

Ну, вот я с тобой.

Здесь горы покаты

и ярки закаты.

А море и небо

друг друга синей.

Но как не влюбиться

в красавицу Ниццу.

в прекрасную Ниццу,

что стала моей.

Здесь ласковый вечер

огнями расцвечен.

И дышит прохладою

воздух ночной.

Я буду стремиться

к тебе возвратиться.

Красавица Ницца,

я буду с тобой.

1999

Колизей

Стою я у развалин Колизея

и не во сне, а зримо, наяву.

Среди толпы на древности глазея,

осуществляю давнюю мечту.

Какой тут век? Неужто самый первый?

И нет ещё спрессованных времён.

И Древний Рим ещё совсем не древний,

величием и славой упоён.

Им так хотелось ярких, острых зрелищ,

чтоб был в восторге и вопил народ:

«Пусть гибнет тот, кто был сегодня немощь,

а победитель завтра пусть умрёт.

Здесь плоть людскую люто рвали звери,

и раб пронзал безжалостно раба.

И по обычаям языческой их веры

горячей крови жаждала толпа.

И возбуждала их кровавая потеха,

и радовал на сцене зримый ад.

Был Колизей вершиной их успеха,

а за вершиной следовал их спад.

Разграбленный потом безжалостно веками,

презревший суету ушедших стольких дней,

как великан стоит он перед нами:

красивый, гордый и уставший Колизей.

2000

К гибели подлодки «Курск»

С тревожной печалью, на траурной ноте

гудит над страною незримый набат.

Погибла подложка на Северном флоте

и сто восемнадцать безвинных ребят.

Так где же ты был, покровитель Никола?

И всё ли продумал наш гросс-адмирал?

Куда подевалась державная воля?

И кто нам с экрана бессовестно врал?

Мы флотом военным гордились извечно

и множили славу ушедших отцов.

Металл стал дороже, чем жизнь человечья.

Так, значит, наш флот побеждать не готов.

Военная служба сегодня не в моде

Едва прозебает служивая рать.

Страну растащили под крик о свободе.

Оставили флот самому выживать.

Теперь и для флотских поищут деньжата.

Скребёт по сусекам товарищ Минфин.

Почти по три тысячи кинут на брата

за право остаться в пучине глубин.

Объявят, как водится, кто виноватый.

И смерть моряков прировняют к рублям.

Но кто-то останется снова на вахте,

уйдёт в автономку к чужим берегам.

Снимите, ребята, свои бескозырки,

спустите на штоке Андреевский флаг.

Сегодня Россия справляет поминки

и служат молебны в российских церквах.

2000

Год нулевой

Ждать судного дня остаётся не долго.

И этот день близок. Вот-вот подойдёт.

Безумных землян развелось уже много.

И стал неизбежен того дня приход.

Осталось всего лишь минуты четыре.

Быть может, продлят их ещё на года.

Земляне хотят сделать всем харакири.

Да так, что исчезнуть потом навсегда.

И в пламени адском, своих рук творения,

страдать будет в муках планета Земля.

И нет у землян никакого спасения.

Такая им выпала, видно, судьба.

Когда же погаснет то адское пламя,

наступит, быть может, и год нулевой.

И жизнь на Земле не спеша возрождая,

На новом ковчеге появится Ной.

1999

Старый секретарь парткома

Времена нынче стали не те.

На душе пустота и истома.

И страдает в смертельной тоске

секретарь заводского парткома.

Всё ведь было когда-то ладом:

кабинет, протоколы, отчёты.

Заседал регулярно партком

и в обкоме всегда был в почёте.

Уваженье в глазах работяг.

И в кругу самых близких попойки.

А кто против – тот классовый враг,

ему место на северной стройке

А теперь кто? И жить ему как?

Не уйдёшь ведь, как раньше, в подполье.

А вокруг несусветный бардак,

утопает страна в алкоголе.

Остаётся судьбу свою клясть

и терзаться душевною мукой.

Не вернуть ту, ушедшую власть

и тот строй, что легко так профукал.

Вот друзья. Так умеют ведь жить,

все давно при деньгах и во власти,

и готовы хоть с чёртом дружить,

лишь бы только в козырном быть месте.

Твердолобый, как каменный Маркс.

В убежденьях несокрушимый.

Он бы к стенке поставил всех нас,

если б только ему разрешили.

2000

Парк скульптур Густава Вигеленда в Осло

В тихом парке скульптур

будто с детства знакомого Осло,

где от викингов грозных

остался в истории след.

Чисто. Мирно, Спокойно.

И кажется даже всё просто.

Всем понятно без слов,

что хотел нам сказать Вигеленд.

Человек. Всё о нём,

нашем общем житье человечьем.

Многогранно безмерный,

бесценный алмаз бытия.

Всё застыло и живо.

И жить здесь намерено вечно.

И мне кажется, кто-то

похож даже чуть на меня.

Серый твёрдый гранит.

Потемневшая с проседью бронза.

Сколько тел и движений?

И сколько здесь разных идей?

Все привычные в жизни

и все необычные позы.

Только нет одиноких,

уставших от жизни людей.

В той симфонии камня

всё чаще звучит одна нота.

Поначалу чуть слышно

и кажется где-то в груди.

И не сразу поймёшь:

отчего, почему, для кого-то?

А потом озаряет —

то звук здесь живущей любви.

В этом мире скульптур,

здесь под сереньким небом стоящих,

бродят люди живые.

И разницы, в сущности, нет.

Поменяться б местами.

Но нет. Не дано настоящим,

а застывшим века

подарил здесь стоять Вигеленд.

2001

В замке Гамлета

Королевская крепость —

старый замок Кронборг,

по Шекспиру известный

больше как Эльсинор.

Смотрят старые стены

на пролив Эризунн.

Где-то здесь бродят тени

и к отмщенью зовут.

В благородных семействах

кровь не редко лилась,

и творила злодейство

королевская власть.

Пред кровавой развязкой,

по веленью судьбы,

здесь когда-то принц Датский

молвил «Быть иль не быть»?

Быть – так, значит, бороться.

Быть – не ведать покой.

Быть – вершить благородство.

Быть – всегда лишь собой.

А не быть – примириться.

А не быть – промолчать.

А не быть – не родиться,

А не быть – измельчать.

Быть – иметь свою веру.

Быть – идти до конца.

Быть – казнить за измену.

Быть – стоять за отца.

А не быть – так и будет.

А не быть – так беда.

А не быть – кто же будет?

А не быть – как тогда?

От любви до коварства,

между быть и не быть

Гамлет долго метался,

как ему поступить?

Всё искал аргументы.

случай их преподнёс.

Шпага, яд – и в моменты

так решился вопрос.

Были кратки мгновенья

той кровавой борьбы.

Но звучит в поколеньях —

«Быть или же не быть»?

Нет ответа нередко

на вопрос до сих пор,

Что оставили предки

в замке том Эльсинор.

2001

Соплеменники

Вижу хмурые лица

и понурость в глазах.

Что в их душах твориться?

Что там в их головах?

Ведь совсем не монахи,

от сохи мужики.

Штампы, комплексы, страхи,

как для волка флажки.

Не гневит бы начальство.

не лишиться б щедрот.

Добровольное рабство

слаще всяких свобод.

Из страстей только зависть,

в убежденьях туман.

И одна только радость —

зелья полный стакан.

Где томление духа?

Божий промысел где?

В головах их разруха

и разруха везде.

И бредут как спросонья,

как впотьмах человек.

Им бы жить не сегодня.

Им бы в каменный век.

2002

Тупой доцент

Я давно безразличен к кликухам,

помирать кем – не всё ли равно?

Вот бы нравиться мне молодухам

и любить, как когда-то давно.

Но недавно мой шеф к удивлению —

подходящий, видать, был момент —

вдруг изрёк, что имеется мнение

и пора мне дать кличку «доцент».

Мол, бывали уже прецеденты,

это будет со мной не впервой,

что бывают тупые доценты,

я средь них буду самый тупой.

Ничего теперь нет в этом нового,

и в отчётах подскочит процент.

Я же вспомнил артиста Леонова

и бандюгу по кличке «доцент».

Ну, да ладно, берите в компанию.

Я и пьянку устроить готов.

Это вроде, как бабку Наталию

примут с внучкой опять в комсомол.

Но почём в государстве доценты?

Говорят, им цены теперь нет.

Не дают за доцента и цента.

Ну кому такой нужен доцент?

Разве что времена невезучие

будут длиться не так много лет.

Да и внуки припомнят при случае,

что ещё и доцентом был дед.

2002

Не верь! Не бойся! Не проси!

Людей, нарушивших закон,

мы осуждаем порой строго.

Таких у нас под миллион,

сидят по тюрьмам и острогам.

Им наказание нести,

дождаться дней поможет вольных —

«Не верь! Не бойся! Не проси!» —

девиз российских заключённых.

Я по статье не осуждён,

свободным числюсь человеком,

но к нищете приговорён,

а значит, что-то вроде зека.

Мне суждено жить на Руси,

хоть не лишают меня визы.

«Не верь! Не бойся! Не проси!» —

Моим становится девизом.

Куда нас завели вожди?

Кто промерял глубины брода?

И что там ждёт нас впереди?

Мы вымираем год от года.

Спаси нас, Господи, спаси!

Убереги от недорода!

«Не верь! Не бойся! Не проси!» —

теперь девиз всего народа.

2002

Моим ровесникам

Как беды чёрной вестники,

той что будет со мной,

умирают ровесники

и зовут за собой.

У нас нет больше времени

и судьбы нет иной.

Мы из рода и племени,

опалённом войной.

Мы иллюзий не строили

и обид у нас нет.

Мы уходим в историю

нами прожитых лет.

Всё, что было отпущено,

исчерпали до дна.

Наше знамя приспущено,

уходить нам пора.

Но пока что с волнением

я стою в том строю,

Где моё поколение

жизнь кончает свою.

Не казённой повесткою

и меня призовут.

Буду с вами, ровесники.

Я вас не подведу.

2002

В проливе Лаперуза

Я как-то плыл проливом Лаперуза.

Нам в левый борт дул слабенький норд-ост.

Со стороны тогда ещё Союза

по гребням волн тянулся пенный хвост.

Виднелись справа контуры Хоккайдо,

а Сахалина было не видать.

А вокруг нас рыбацких шхун армада

на абордаж готовилась нас взять.

Так лишь казалось. Это краболовы

законное творили ремесло,

и ожидая щедрые уловы,

спустили сети на морское дно.

Когда ж сгустились сумерки ночные,

на шхунах вспыхнули гирляндами огни.

Картину эту видел я впервые,

её б художники придумать не могли.

Пылало море яркими кострами,

свет проникал в морскую глубину.

А мне припомнилось: такими же ночами

бомбили немцы Харьков в ту войну.

Мы плыли будто через огненные гроздья

и верный курс держал наш капитан.

А впереди торжественно и грозно

нам ждал угрюмый Тихий океан.

2003

Тахионное пространство

Лобастые с рожденья мужики,

те, что повыше славы и богатства,

вновь бытие умом перетрясли,

нашли в нём тахионное пространство.

Что это есть – мне не дано узнать,

наук премудрых непосильно бремя.

Одно лишь только я и мог понять —

в пространстве том не существует время.

И, говорят, там всё переплелось,

что было, будет или теперь стало.

Исчезло время. Всё перевелось.

А может там его и не бывало.

Ну и дела! И как же это мы

во времени лишь только существуем?

Выходит, все мы времени рабы

и против рабства мы не протестуем.

Не встретить тех, кто жил ещё до нас.

Не повидать и тех, кто в этом мире будет.

И жизнь короткая даётся только раз.

Забвение в тьме веков, увы, нас не минует.

И не понять, кто в этом виноват.

Зачем живём в таком не постоянстве,

где время пожирает всех подряд

в отведённом для жизни нам пространстве?

Похоже, что когда еврейский Бог

Адама с Евой прогонял из Рая,

он лучшее придумать и не смог,

Вдогонку бросил время, не считая.

Сам существует он без времени всегда,

в людском сознании быть ему уютно.

А мы всё меряем недели и года,

порою измельчаясь до минуты.

А может время нам подкинул Сатана,

найдя момент для этого удобный?

Чтоб были мы в любые времена,

не только Богу, но и Дьяволу подобны.

Но как бы не было, а время у нас есть

и никуда нам от него не деться.

Но раз наука подаёт благую весть,

пора к тому пространству присмотреться.

2004

К эффекту В. Джанибекова

Похоже, сбудутся пророчества,

придут не Землю чудеса,

Когда планете вновь захочется

переменить вдруг полюса.

И кувыркнётся в одночасие.

Там, где был север, станет юг.

Обрушатся на нас несчастия.

И, видно, всем придёт каюк.

В пучину водную погрузятся

материки и острова.

Вулканы спящие пробудятся,

и содрогнётся вся Земля.

Цунами, смерчи разгуляются.

Пойдут тайфуны чередой.

И Гималаи раскачаются,

и свет смешается со тьмой.

Погибнут все цивилизации,

Спастись кому-то шансов нет.

Взорвутся атомные станции

и все хранилища ракет.

Огромной силы наво