Гнездовье котов

«В нашей пишущей стране пишут даже на стене. Вот и мне пришла охота быть со всеми наравне!» © Л. Филатов

Дизайнер обложки Леонид Старцев

© Влад Костромин, 2022

© Леонид Старцев, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4498-5011-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В оформлении обложки, с любезного разрешения Автора, использована картина Леонида Старцева «Страшнее кошки зверя нет»

Город трамваев

Рассказ написан на конкурс религиозной фантастики «Испод» сайта «Квазар». Занял в финале второе место. Вошел в сборник «Избранные»

– Почему я?

– Потому, – он медленно выдохнул сигаретный дым, и струя словно зависла над зеленой настольной лампой, – что тебя никто при всем желании с нами не свяжет.

– А если свяжут?

– Если свяжут, то сядешь на двадцадку: за нарушение гостайны. И будь уверен, двадцадку ты не протянешь.

– Не сомневаюсь, – я позволил себе криво усмехнуться.

– И это при том условии, что сумеешь выбраться оттуда.

– А зачем вам это?

– Что?

– Город этот вам зачем?

– Ты что, – он даже затушил недокуренную сигарету от огорчения моей тупостью, – совсем не понимаешь? На нашей территории,

– Вашей? – поддел я.

– На территории нашей страны, – не моргнув глазом поправился он, – расположен город, целый город, куда мы не можем попасть! Ты себе это представляешь?

– Нет…

– Ведь там может твориться все, что угодно.

– Ясное дело, – я снова посмотрел на экран, пытаясь понять, что за всем этим стоит.

– Короче, это максимум того, что удалось выяснить по результатам спутникового наблюдения, – экран погас.

– Неужели больше ничем нельзя подобраться?

– Пробовали дроны – просто исчезают. Пара пролетов самолетов… Потом руководство, – посмотрел на потолок, – запретило. Ни к чему портить статистику авиакатастроф в стране.

– А если просто приехать? Газовщики, телефонисты, коммивояжеры. Да просто родственников проведать?

– Нет там ни у кого родственников. Мы вообще не знаем, кто там живет. Вот такие дела…

– Те блестящие квадраты на фото?

– Эксперты считают, что это рельсы: узкоколейка, метро или трамвай.

– Пересекающиеся под прямым углом?

– Эксперты так считают.

– Как я туда попаду? – я не стал развивать тему.

– Они тебя уже пригласили…

– Что?! – удивился я.

– Почту электронную давно проверял?

– Утром…

– Приглашение на симпозиум видел?

– Смотрите мою почту?

– Работа такая.

– Уверены, что это от них?

– Сто процентов. Если хочешь, могу дать почитать заключение наших технарей. Там черт ногу сломит, но ясно, что отправлено из города…

– И что мне там делать?

– Езжай, – протянул пухлый конверт. – Тут деньги и билеты. На работе ты со вчерашнего дня в отпуске.

– Это все?

– А что еще? Духового оркестра и девочек с чепчиками ждешь?

– Никаких визитов к «мистеру Q», никакой спецтехники?

– Ни-ка-кой, – отчеканил он. – Ты не Джеймс Бонд и лицензии на убийство у тебя нет. Твоя цель установить контакт и вернуться. Понял?

– Понял, – я без особого энтузиазма сгреб конверт и встал. – До свидания, – пошел к двери.

– Удачи, – донеслось вслед.

***

Я думал, что у нас в городе бедно живут, но сидя в подпрыгивающем на выбоинах в асфальте старом «Икарусе» и глядя в окно, убедился, что у нас еще вполне терпимо. Немилосердно воняющий выхлопными газами и при этом насквозь продуваемый сквозняками «Икарус» дотащил меня до города. Взял в кассе автовокзала билет, походил по посадочным площадкам, уворачиваясь от пестро одетых нахальных чумазых цыганят, бесконечно тянущих: Сами мы не местные, поможите, кто чем может. Мое направление обнаружилось в числе прочих на табличке пятой площадки. До автобуса еще четыре часа.

Походил по привокзальным окрестностям, усыпанным битым бутылочным стеклом, зашел в магазин. Прилавки, закрытые металлическими решетками, неряшливо сваренными из арматуры, впечатляли. Заинтересовавшись, купил на пробу триста грамм копченых цыплячьих желудков и пару бутылок чувашского пива: темного и светлого. Казылык посмотрел, но брать не стал – наверняка есть дешевле. Судя по адресу на упаковке, тут где-то есть завод. На обратном пути, если все будет нормально, доеду до завода. Наверняка при нем есть фирменный магазин с более приемлемыми ценами.

Выйдя из магазина, пошел в чахлый скверик. На входе сидел в знаменитом «русском приседе» хрестоматийный гопник: в туфлях, кепке, с барсеткой и семечками. Надо же, я думал такие персонажи давно вымерли, а тут вон как. Заповедник какой-то. Пока искал подходящую лавочку, подошел местный ханыга и попросил закурить.

– Не курю, – обошел его и пошел дальше.

Только сел на скамейку, он подвалил снова и с той же точно интонацией попросил закурить.

– За пять минут я курить не начал.

Он посмотрел на меня незамутненным взором и пошел дальше. Интересно, чем он так обдолбился? Спиртным явно не пахнет.

Желудочки оказались жесткими, но вкусными, а пиво вполне терпимым. Поставив опустевшие бутылки под лавочку, достал электронную книжку и погрузился в чтение, время от времени косясь на часы.

К посадке подошла старенькая «газель», которую пассажиры забили под завязку. Один вообще тащил двухметровую сумку со сложенной байдаркой. Постепенно пассажиры сходили в поселках и деревеньках, истаивая словно снег. В «газели» остались двое: я и мальчик.

– Меня Коля зовут, – непосредственно сказал он, протягивая руку.

– Дима, – пожал ладонь мальчика.

Маршрутка чихнула и остановилась. Водитель вылез из кабины, открыл капот. Минут через пять залез в салон и посмотрел на нас.

– Извините, дальше не поедем. Поломался я.

– И что нам делать? – не понял я.

– Хотите, ждите попутки, – он достал мобильник. – Я эвакуатор буду вызывать, – посмотрел на экран мобильника. – Черт, тут сеть не ловит. Придется назад топать, на горку, – с ожиданием посмотрел на нас. – Что решили?

– Я дальше пойду, – сказал Коля. – Мне недалеко уже осталось.

– Вы? – водитель перевел взгляд на меня.

– Я тоже пройдусь.

Мы выбрались из «газели» и зашагали по дороге.

– Ты тут живешь?

– Еще километров шесть и будет моя деревня. А вам куда?

– Да я проездом…

Мы все шли и шли. Когда пересекали заброшенный железнодорожный переезд, Коля споткнулся и я едва успел подхватить его.

– Ты как?

– Кажется, ногу подвернул, – виновато сказал он.

Опираясь на мою руку, подошел к остаткам остановки на дорожной развилке.

– Моя деревня налево. Вот тут раньше автобусы ходили, – сказал Коля, – маршрутки, – уселся на пощербленную деревянную лавку. – Передохнем?

– Немного, – я снял сумку с плеча и поставил на лавку рядом с мальчиком. – Я сейчас, – зашел за символическую, изъеденную ржавчиной, стену.

Желание помочиться прошло после того, как я увидел содержимое выцветших полиэтиленовых пакетов, рядком стоящих за остановкой. Появилось желание согнуться и освободить организм от внезапно поднявшегося к горлу содержимого желудка. В пакетах были неровно отрубленные руки: кисти, кисти с кусками предплечий, кисти с целыми предплечьями. На некоторых руках остались часы… Я в очередной раз пожалел, что ввязался в авантюру.

– Знаете… – мальчик испуганно оглянулся, – тут город есть… только… только…

– Так что там с городом? – я выбрался из-за остановки.

– Вон та дорога к нему, – указал вправо. – Но я бы не ходил… Туда никто не ходит…

– Ты посиди тут, сумку мою посторожи, а я схожу – помощь приведу.

Не слушая возражений Коли, оставив свою старенькую спортивную сумку, пошел по дороге. По правде сказать, в ней не было ничего ценного, да и сама сумка давно отслужила свой век. Так что если Коля свалит с ней вместе, я не особо буду переживать. Сейчас мои мысли занимал таинственный город.

Он вынырнул из-за деревьев внезапно, словно прыгнул навстречу. Я никогда не был в Европе, но именно так представлял старую Прагу или города Австрии. Словно зачарованный, вошел в город и остановился посреди улицы. Все, как показывали на экране в незаметном кабинете, пропахшем холодным сигаретным дымом. Широкая улица, не заасфальтированная, а мощеная булыжниками. Длинные ленты рельсов, будто расплющенные в бесконечность наковальни. И дома: двух и трехэтажные, из красного и желтого кирпича.

– Нравится наша архитектура?

Я оглянулся. Старичок в пальто, с тростью в левой руке и с зонтиком подмышкой, дружелюбно смотрел на меня.

– Красиво.

– Эх, молодой человек, разве ваше поколение в состоянии вербально оценить красоту? – лицо старичка изобразило искреннее сожаление. – Описать ее во всех красках и оттенках?

– Мне сорок лет, я не так уж молод.

– Полноте, – отмахнулся, как от чего-то несущественного, – вы еще ребенок, по сравнению со мной. Как немец.

– А что немцы?

– Немцы? – снова отмахнулся, будто от навязчивой бабочки-лимонницы. – Немцы пьют шнапс, а не чай.

– И?..

– И я их за это не осуждаю. Цукаты дело такое.

– А при чем здесь цукаты?

– Разве вас сейчас это интересует? Давайте присядем, – деликатно, но крепко ухватил меня за локоток и подвел к гнутокованной скамейке с сидением из шлифованных деревянных брусков.

– Что за дерево? – я невольно залюбовался игрой солнечных бликов в вязи зеленовато-жёлто-золотистых с коричнево-чёрными прожилками древесных волокон.

– Бокоте, оно же мексиканское розовое дерево, розовое дерево Майя, бекоте, сирикоте, салмвуд.

– И не размокает от дождя?

– Нет, оно пропитано льняным маслом.

– А не пачкается?

– Нет, присаживайтесь, – усадил меня и осторожно примостился рядом. – Сейчас вас должны волновать не цукаты и не немцы, не скамейки и не дожди, а вопрос, где вы очутились.

– А где я? – легко подхватил я.

– Stadt Straßenbahnen, что в вольном переводе с немецкого означает Город трамваев.

– Почему с немецкого?

– А вы оригинал? – старичок прищурился, став похожим на рассерженного кота, – обычно новички спрашивают, почему трамваев.

Я молчал, глядя на собеседника. Вопрос он слышал, к чему мне повторяться?

– Хорошо, отвечу на ваш вопрос. С немецкого потому, что мне не нравятся немцы. А трамваев потому, что наша жизнь подчиняется строгому расписанию движения трамваев, их чарующему ритму. Если бы я был поэтом, то сказал бы, что наши сердца пульсируют в такт бегущим по рельсам трамваям.

– А вы поэт…

– Скажете тоже, – вроде как смутился. – Теперь пару слов о вас. Что вас сюда привело?

– Маршрутка поломалась, пришлось пойти пешком.

– Я в глобальном, так сказать, смысле.

– Случайно зашел…

– Понимаете ли… – замялся, с ожиданием глядя на меня.

– Дмитрий.

– А по батюшке?

– Можно просто Дмитрий.

– Понимаете ли, Дмитрий, в наш город нельзя попасть просто так.

– Почтовый ящик? Они еще существуют?

– Вы еще помните про почтовые ящики?

– Мне почти сорок лет, так что помню.

– Чудесно, продолжайте.

– Я ехал на симпозиум.

– Кого?

– Теологов, но на самом деле там должны быть представители общей и социальной философии, истории философии, социологии, антропологии, психологии, этнологии, археологии и других наук.

– И какую же из этих наук представляете вы? – глаза горели любопытством, словно у ребенка, впервые поджигающего коврик у соседской двери.

– Понимаете ли, – невольно скопировав его манеру, смутился я, – никакую из них.

– А что вам тогда там делать?

– Я написал статью… Про ритуальную магию у кошек… и вот, получил приглашение.

– Как интересно.

Из проулка вышла девочка в пестреньком летнем платьице и панаме, с отглаженным пионерским галстуком на груди и авоськой в руке. В авоське сиротливо жалась бутылка зеленого стекла.

– Вот и наша Аннушка, – расцвел старик и, вскочив со скамейки, будто молодой козлик, церемонно поклонился проходящей девочке.

Я вежливо кивнул. Девочка, не обратив на нас ровно никакого внимания, строевым шагом пересекла трамвайные рельсы. Обернулась и, словно только сейчас заметив, мило и смущенно улыбнулась нам. Отвернулась и деловито скрылась в проулке.

Будто по команде улица заполнилась спешащими по своим делам, но не забывающими вежливо раскланяться с моим собеседником, людьми.

– И что это значит?

– Ну же, – поощряюще посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись, – человек, нашедший признаки карго-культа, получающего дальнейшее развитие в примитивную симпатическую магию, у кошек. Смелее!

«Аннушка!» – будто укол в мозг. – «А в авоське у нее получается масло?!»

– Аннушка, как у Булгакова? – несмело спросил я.

– Совершенно верно, – старичок тихо поаплодировал. – Вы догадливы, Дима. Аннушка не пролила масла, значит, трамваю на этой улице в ближайший час не потребуется жертва.

– Почему час?

– Таков интервал движения по этой улице. На других улицах он другой.

Послышался звонок, откуда-то из-за угла выскочил моторный четырехосный трамвай: красны низ, желтый верх и с важным видом скользнул мимо скамейки.

– А если просто не ходить по рельсам?

– А как же вы на другую сторону улицы попадете, милейший?

– Пройду дальше, где-то же рельсы уйдут в сторону.

– Не уйдут.

– Перейду на другую улицу.

– Там тоже рельсы.

– На перпендикулярную выйду.

– И там рельсы.

– Что, у вас рельсы под прямым углом пересекаются?

– Да.

– Так не бывает!

– А у нас именно так. Это же Город Трамваев.

– Хорошо, хотя это и противоречит физике, – я махнул рукой. – Можно же перейти, когда трамвая нет. Вы сами сказали, что он тут раз в час проезжает, строго по расписанию. Вот сейчас, – я посмотрел на часы, – целых пятьдесят минут в нашем распоряжении. Переходи, не хочу.

– Вы не понимаете, Дима. Если Аннушка пролила масло, то первый же прохожий просто обязан на нем поскользнуться, упасть и…

– И?..

– И ждать на рельсах в том положении, в котором оказался после падения, если понадобится все пятьдесят минут.

– Но почему?

– Не нами заведено, не нам и менять. Вы же знаете, как живучи обычаи. Все эти «присядем на дорожку», «через порог не здороваются» и прочие.

– Не знаю, я технарь.

– А как же ваша работа? Та, на симпозиум?

– Просто пришло в голову из наблюдений за котом.

– «Становится страньше и страньше» – как говорила Алиса. Впрочем, я думаю, что после того, как вы сделаете доклад, я и не только я, будем иметь честь задать вам вопросы по существу работы. Пока же предлагаю пройти на соседнюю улицу, и – посмотрел на часы-луковицу на цепочке, – там как раз вскоре пройдет трамвай к гостинице. Поселитесь в номере, приведете себя в порядок, отдохнете. А завтра милости просим в ратушу на доклад.

– Простите, но завтра я должен выступать на симпозиуме в вышнем Сельце.

– Собственно говоря, Дима, приглашение на симпозиум в Вышний Селец было от нас, так что все в порядке.

– Но как же?

– Мы же не какие-то дикари: трамваи – сфера духовного, но и почта с интернетом у нас есть, – встал со скамейки и увлек меня за собой.

Проулком вышли на соседнюю улицу. Почти сразу подкатил трамвай, но другой расцветки: желтый верх и синий низ. Над стеклом гордо красовалась начищенная медная «12».

– По расписанию? – спросил я.

– Они всегда юный друг мой. Можно часы сверять по трамваям.

– А если вдруг выбьются из расписания?

– Если они выбьются из расписания, – помрачнел, – то весь наш Город Трамваев… Впрочем, не будем о грустном. Мы достигли полной гармонии, как в «золотом веке», описанном древними.

Вошли в гостеприимно распахнувшиеся двери, сели на сидениях из натуральной кожи. Натуральная кожа, х-м, а если еще добавить, что изнутри трамвай был обшит мореным дубом и поручни у него хромированные, то неплохо тут за трамваями ухаживают. И разумеется, никакого граффити или мата на сидениях. Трамвай мягко тронулся и поехал.

– А это кто? – я показал на юношу со строгим, как молоток маркшейдера лицом, одетого как постовой милиционер в старых советских фильмах.

– Член общества добровольных помощников трамвая «Трамвайная дружина», в просторечии «друзья трамвая». По большей части для таких как вы, скептиков и гостей города. Истинные патриоты города рады принести и конечность и жизнь свою трамваю, а вот приезжие бывают несознательными. Некоторые, поскользнувшись на масле, пытаются даже встать с рельсов, – лицо старичка скривилось от отвращения. – Для таких случаев, редких, но все-таки, у помощников, как вы можете видеть, есть револьвер системы Нагана в кобуре. Очень помогает.

– А кому проезд оплачивать?

– Проезд бесплатный, – мягко сказал старик.

– Совсем?

– Дима, вот вы, когда в церковь приходите, деньги платите.

– Я в церковь не хожу, но знаю, что свечи там денег стоят.

– Но можно же и просто прийти, без всяких свечек.

– Можно.

– Никто же вас гнать не станет.

– Нет.

– Так и у нас: трамвай для горожанина – это как церковь для прихожанина, – улыбнулся. – Вот стихами с вами заговорил. Короче говоря, трамвай для нас как храм для иногородца.

– Вы нас называете иногородцами?

– Надо же вас как-то называть? Согласитесь, – пожал плечами.

– Хорошо, согласен. Называйте, как хотите: хоть горшком, только в печку не ставьте.

– Печку у нас еще заслужить надо, – отозвался туманно.

***

В гостинице встретила милая девушка-портье с латунной табличкой «Маша», приколотой к пиджачку цвета морской волны.

– Иногородный? – прощебетала весело, открыв протянутый мною паспорт.

– Так точно, – кивнул я.

– Круг проверки? – вопросительно взглянула на моего спутника.

– Заселится, приведет себя в порядок, а потом на Круг, – твердо сказал старичок и Маша словно стушевалась перед ним.

– Карточку потом заполните, – вложила в паспорт пожелтевший листок и, привстав со стула, вместе с ключом протянула мне. – Двенадцатый номер.

– Спасибо, – я скользнул взглядом по блеснувшему в вырезе блузки массивному золотому трамваю на цепочке. Интересно… – А номер сколько стоит?

– Оплатите, когда будете выезжать.

– Но я же должен знать, сколько платить.

– После узнаете, – девушка осталась непреклонной.

– Дима, я вас провожу, – старичок подхватил меня под локоть и словно паучок Муху-Цокотуху, потащил к номеру.

Номер состоял из комнаты со столом, журнальным столиком, увенчанным телефоном и хрустальной пепельницей странной формы, и стулом; спальни с двухспальной кроватью, платяным шкафом, столом, двумя прикроватными тумбочками и мини-холодильником; совмещенного санузла: унитаз, раковина и душевая кабинка. Оригинальность придавала фотография трамвая в рамке, висящая на манер иконы в «красном углу».

– Часа вам хватит, чтобы привести себя в порядок? – отвлек от осмотра старичок.

– Вполне.

– Я буду ожидать на террасе гостиничного ресторана. Подходите.

Как только он свалил, я метнулся в спальню и проверяя догадку, посмотрел на лежащие на тумбочках, на манер Библий в западных гостиницах, книги. Твою же мать! «История трамваев» – уведомляло солидное золотое тиснение на богатой кожаной обложке. Карго-культ у кошек сразу потускнел: одинокого кота с его ритуалами легко перевешивал целый город. Кого? Трамваепоклонников? Звучит дико. Массовое помешательство? Скорее похоже на крупномасштабный розыгрыш. Кому это надо и зачем? В один только трамвай, оставивший нас в гостиницу, вбухали немалые деньги. Что тогда? Экспериментальный дурдом на свежем воздухе?

Зашел в ванную, умылся из-под крана с насадкой в форме трамвая. Попробовал воду: вкусная и никакой хлорки. Значит, скорее всего, город снабжается водой из артезианских скважин. Набрал воды в маленький пузырек из-под лекарств. Если выберусь отсюда, то хоть что-то будет на анализ. Если выберусь? Откуда такие мысли? Народ вроде дружелюбный, а руки за остановкой… мало ли, откуда там взялись руки. Не выбрасывают же горожане отрезанные трамваем руки? Или?.. Или выбрасывают?

Вытер лицо льняным полотенцем с красно-зеленой вышивкой, изображающей все тот же трамвай. Ради интереса мотнул рулон туалетной бумаги в держателе – вдруг и там трамвай? Нет, обычный пипифакс, только без товарного знака. А вот пепельница при ближайшем рассмотрении оказалась видом на салон трамвая в разрезе.

Достал мобильник: сети не было ни на одной, ни на второй симке. Залез на кровать, поднял «трубу» над головой – та же история: сети нет ив помине. Неужели глушилки стоят? Это бы объяснило и неработающие телефон водителя маршрутки и потерю дронов. Попробовать бы приемник включить, но в номере ни приемника, ни телевизора не было.

Кольнула мысль – «Как там Коля?», но я ее отбросил: моей целью было не спасение местных хромых мальчиков, а проникновение в город и решение его загадки. А Коле помогут проезжающие, мир не без добрых людей.

Старичок скучал на террасе: под зонтом в форме трамвая, за столиком в форме трамвая. Мне захотелось протереть глаза, а потом проснуться. Последним желанием перед тем, как я сел на стул, стилизованный под трамвайное сидение, было свалить отсюда.

– Скажите… – сделал паузу. Пора бы уже и представиться.

– Михаил Афанасьевич, – любезно подсказал он.

– Скажите, Михаил Афанасьевич, у вас и на могилах плиты в форме трамваев ставят?

– Отчего вы сделали такой вывод? – весело блеснул глазами и отпил из чайной чашечки в форме все-того же трамвая.

– Если у нас на могилах ставят кресты – символ религиозный, то у вас, должны ставить трамваи.

– Логика железная, – подмигнул, – но есть одно но: мы не хороним, мы кремируем.

– В печи в форме трамвая?

– Разумеется. – Удовлетворенно закивал. – А урна с прахом, в форме трамвайчиков, замуровываем в Стене Покоя. Вы ее еще увидите. Не желаете слегка подзакусить?

– Можно.

Михаил Афанасьевич громко щелкнул пальцами и возле нас словно из воздуха, подобно джинну в арабских сказках, соткался официант, одетый в кожаную тужурку и фуражку, на кокарде которой перекрещивались два молоточка.

– Чего изволите?

– Дима, с вашего позволения, я закажу сам.

Я кивнул.

Михаил Афанасьевич ткнул пальцем в меню и официант бесшумно упорхнул от нас. Мы молчали: он допивал чай, я смотрел на тенистый парк, окружающий гостиницу.

– Прошу, – официант выставил с подноса тарелки, серебристую кастрюльку, рюмки, графин с водкой. – Еще что-то? – преданно, будто старый беззубый пес на хозяина, решившего выгнать его со двора, смотрел на старичка.

– Пока нет, милейший.

– Если надо – позовите, – халдей исчез.

Михаил Афанасьевич ловко наполнил рюмки.

– За приезд, – поднял рюмку на уровень глаз.

– Не рано?

– Вы же в гостях, – расплылся в радушной улыбке, как крокодил, приглашающий в гости слоненка, – в гостях всегда пьют.

Смирившись, я взял рюмку и, чокнувшись, опрокинул в себя. Водку не пил давно, но эта показалась очень даже ничего.

– Закусывайте, – Михаил Афанасьевич любезно положил из кастрюльки на мою тарелку пару сосисок в соусе.

Я подхватил одну вилкой, откусил: вкусно. Хорошо хоть сосиски привычной формы. Кстати, откуда они? Чем тут вообще питаются? Ни на снимках, ни на подходе к городу я никакого сельского пейзажа не видел: ни полей, ни ферм. Откуда мясо?

– Еще по одной? – отвлек от размышлений Михаил Афанасьевич, разливая водку. – За наш город.

– За ваш город.

Выпили, закусили сосисками.

– Как закусочка?

– Вкусно, – признал я.

– Наша фирменная, «Фагот». Открою секрет: сначала надо сосиски хорошенько обжарить и непременно на жире, оставшемся от запекания мяса; потом добавить соус и бульон, в котором варились такие же сосиски. Результат перед вами.

– Безотходная технология, – усмехнулся я.

– Экономика должна быть экономной, – в том же тоне отозвался Михаил Афанасьевич.

– Неплохая водка. Что за сорт?

– Вы такой раньше и не пили. Наша фирменная, по старинному рецепту – «Трамвень», двойной очистки.

– Забавно.

– Ну-с, – потер руки, – по третьей и в путь?

– Какой путь?

– Вас ждет Круг. Запамятовали уже?

– Что такое круг?

– Круг – это мозг города. Впрочем, сами все увидите, – встал со стула.

– А платить? – мне было очень интересно увидеть здешние деньги.

– Питание входит в стоимость проживания, – небрежно бросил Михаил Афанасьевич.

По ходу, добрый дедушка легко и непринужденно разводит меня на бабки: выпил и закусил за счет залетного лоха, а теперь тянет на экскурсию. Хорошо, сыграем по вашим правилам.

– Трамваем поедем?

– Зачем? Тут недалеко.

– Я думал, вы только на трамваях перемещаетесь, – позволил легкую «шпильку».

– Вам уже можно без трамвая, – остановился и, оглянувшись, посмотрел на меня, – двенадцатый уже считал необходимую информацию.

– Это как?

– Вот так, довез вас и заодно просветил внутри.

– То есть?

– Вам надо обязательное объяснение? – вздохнул укоризненно. – Неужели вы не понимаете, что тут действует вера? Молящиеся люди, не смотря на то, что наука не доказывает существование Сущего, просто верят и не требуют никаких доказательств.

– Получается, если я не верю в возможность трамвая, то и просканировать меня нельзя? Вроде как в примитивных племенах: когда жертвы верят, что колдун может причинить вред, то погибают, а если нет, то нет.

– Забавная аналогия, – кивнул одобрительно, – только в нашем трамвае не работает: он считывает всех. Проверено уже. Вот мы и пришли.

Я мысленно присвистнул, глядя на стену из красного кирпича с вмурованными урнами для праха.

– Стена Покоя?

– Она самая. Нам туда, – провел к толстой двери из мореного дуба, окованного начищенной медью. – Прошу, – распахнул створку.

Я ступил на мощеную желтым кирпичом дорожку. Изнутри Стена Покоя напоминала засаженный свежей травой стадион, по которому, словно спицы в колесе, бежали радиальные дорожки, вымощенные разноцветным кирпичом. В центре образованной стеной чаши слегка возвышался круг метров тридцати в диаметре.

– Пройдемте, – Михаил Афанасьевич натренировано завладел моим локтем и как буксир баржу потащил по дорожке.

– Я чувствую себя Дороти, – пошутил я, показав на дорожку.

– Вы шутник, Дима, – Михаил Афанасьевич со вкусом хохотнул, – но скоро вам станет не до шуток.

При нашем приближении круг нырнул вниз и скрылся из глаз, оставив черную дыру в лужайке.

– Лед тронулся? – усмехнулся я.

– Процесс пошел, – подтвердил Михаил Афанасьевич.

Круг снова всплыл из глубин стадиона или что тут у них. На нем стояли три трамвая, размерами поменьше тех, что сновали по улицам.

– Ступайте, – Михаил Афанасьевич легонько подтолкнул меня.

– Куда? – я неверяще посмотрел на него: шутит что ли?

– В Круг.

– Зачем? – я на всякий случай на пару шагов попятился назад.

– Так надо.

– Кому надо? – едва сдержался, чтобы не сорваться на крик.

– Всем, Дима, и прежде всего вам.

– Зачем мне это?

– Проблемы, Михаил Афанасьевич? – послышалось за спиной.

Я оглянулся: два молодых откормленных и розовощеких «друга трамвая» лениво смотрели на меня. И как только подкрались так тихо? Откуда?

– Никаких проблем, товарищи, – ответил Михаил Афанасьевич. – Дима сейчас подумает и пойдет сам.

– Вы сначала объясните, что я должен там делать? – не нравилось мне, как «друзья трамвая» одновременно опустили руки на рукоятки «наганов», поэтому решил пока не качать права.

– Элементарно, Дима: остаться в живых.

– Чего?!

– Или говоря вульгарно, не попасть под трамвай.

– В чем подвох? – я оглянулся, оценивая расположение рельсов в круге.

– Какой подвох, право слово? – улыбнулся так же честно, как лиса Колобку. – просто ступить на круг и пройти по нему, сойдя на противоположном конце. Видите во-о-о-н ту желтую дорожку? Это ваша.

– Так просто?

– Проще некуда, – ехидно захихикал один из «друзей».

– Просто пройти? – решил не обращать внимания на урода, но в память его ехидный смешок впечатал намертво. Будем надеяться, что до отбытия из славного Города Трамваев я еще встречу сытую рожу. Не всегда же он с корешем и стволом ходит? Будет и на моей улице праздник.

– Просто пройти, – эхом отозвался Михаил Афанасьевич.

– Хорошо, – я шагнул вперед.

Еще три шага и я на Круге. Один рельсовый путь закручивался спиралью от центра к краю; второй пересекал Круг в центре по всему диаметру; третий шел по касательной. Интересно, как они вообще по таким рельсам ездят? Никаких стрелок не видно. Красно-желтый трамвай, стоящий в центре спирали, пришел в движение и начал разматывать спираль. До него еще далеко, поэтому я сосредоточился на желто-зеленом, катящемся по рельсам, идущим по касательной: обогнуть его и обхитрить диаметральный голубовато-синий, чьи рельсы как раз пересекали мой путь поперек, и дело в шляпе. Одновременно я старался смотреть под ноги: мало ли какая Аннушка решила, что «каши маслом не испортишь».

Пока все шло нормально. А что если словчить и слегка подождать? Пускай красно-желтый упрется в бок желто-зеленого, а я проскочу. Вот, вот, еще чуток… Пора! Я рванул вперед и едва не грохнулся на рельсы, замявшись в прыжке. Как?! Как, вашу мать?! Красно-желтый прошел сквозь желто-зеленого собрата и они, как ни в чем ни бывало, поехали дальше. Неужели мне просто показалось и он проехал позади желто-зеленого? Но все равно, как же рельсы? Как пересеклись рельсы? Разве такое возможно?

Только вид несущейся на меня желто-зеленой смерти вырвал из размышлений. Прыгнул влево, уходя от наезда. Справа обдало волной плотного воздуха с запахом машинного масла и креозота. Рванул вперед что есть мочи. Круг внезапно повернулся против часовой стрелки. Рельс желто-зеленого вновь отрезал мне дорогу. Я беспомощно оглянулся и едва не заорал от злости: один из «друзей» снимал происходящее на громоздкую видеокамеру, какие были в 90-х годах прошлого века.

– Уроды! – вырвалось у меня, а потом стало не до них: возвращался желто-зеленый, приближался красно-желтый.

Я скакал как безумный заяц меж рельс, подобно тореро от буков, уворачиваясь от трамваев. В глазах уже рябило от их цветов, в виски там-тамами племени людоедов гулко колотила кровь, ноги отяжелели от молочной кислоты, легкие грозили порваться о ребра. Не знаю, сколько это продолжалось, но я как-то умудрился добраться до голубовато-синего и обманув его изменив направление рывка, проскочил сзади. Кстати, эти трамваи и назад ездили так же быстро.

Паскудный Круг снова повернулся, возвращая меня на исходную. Гадство!!! Я замер, согнувшись и уперев руки в колени, стремясь отдышаться, пока трамваи садистски-неспешно ползли ко мне. Должен же быть какой-то чертов алгоритм прохода этой западни! Или?..

Скосил глаза на троицу горожан. Застыли, завороженно глядя на наш поединок, ждут, как вОроны крови. По логике, если Маша спрашивала, прошел ли я Круг, значит, его все-таки возможно пройти? Или это все было просто игрой? Что делать? Как обойти чертовы трамваи, проходящие сквозь друг друга? Теперь в этом не было сомнения: они действительно свободно проходили сквозь друг друга. Вот почему на улицах города нет проблем с пересечением рельсов. Выход должен быть. Думай! Если сигануть обратно на дорожку? Начнут стрелять? Против двух стволов могу не успеть, даже скорее не успею – в один прыжок такое расстояние не покрыт. Прикрыться стариком? Дальше что? Смогу я выбраться из города с повисшим на руках заложником? Пешком вряд ли, а машин я в городе не видел.

Круг, словно реагируя на мои мысли, снова повернулся. Дорожка стала недосягаемой. И что теперь? Соскочить просто на лужайку? Все-таки, эта хрень под ногами читает мысли – то ли Круг уменьшился, то ли лужайка отпрянула, но перескочить через возникший между Кругом и лужайкой зазор метра два шириной мне явно не по силам.