Затемнения в Мюнхене

© Влад Ревзин, 2020

ISBN 978-5-0051-3896-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первая книга: «Немецкой серии» об Уве Клюге называется «Сумерки берлинских идолов» 1934 год. ISBN 978-5-4498-2462-2

Вторая книга: «Палачи и убийцы времен аншлюса» 1939 год. ISBN 978-5-0051-2403-6

Предисловие

На дворе конец 1942 года.

Колоссальная военная машина Гитлера начала давать сбои. Силы союзников готовятся к нанесению решительных ударов. Третий Рейх напоминает серьезно раненого зверя, – опасного, но слабеющего с каждым днем.

Руководители Германии, может и осознают серьезность создавшегося положения, но не желают признать это публично.

Но механизм сыска и подавления пока работает, как двигатель новенького «Mercedes-Benz 770», « Большого Мерседеса»,

В этот раз Уве Клюг распоряжением руководителя Главного управления гестапо избегает направления на Восточный фронт, в Сталинградскую мясорубку. Он помимо воли назначен «особым представителем канцелярии гестапо» и отправлен в Мюнхен.

В городе произошла вереница убийств офицеров полиции и службы безопасности. Несмотря на строжайшую секретность, убийства странным образом описаны в дневнике, найденном в разрушенном британской бомбардировкой доме на окраине города. И дом, и дневник принадлежали бывшему начальнику Уве Клюга, заместителю начальника берлинской полиции времен Веймарской республики Йозефу Майеру.

Майер при бомбардировке погиб; из Берлина прибывает еще один уполномоченный представитель РСХА. Его миссия, – выявить вражескую цепочку агентов, оперирующих в Мюнхене. Есть основания полагать, что Йозеф Майер работал на советскую разведку, и в 1934 году принимал участие в исчезновении немецкого «эликсира истины» (эта операция описана в книге «Сумерки берлинских идолов»).

Пути Уве Клюга и штурмфюрера Штайнера пересекаются; каждый стремится достичь поставленной цели. Возникает нечто, похожее на сотрудничество, на что враждующие стороны в Управлении гестапо на Принцальбертштрассе явно не рассчитывали.

Уве знакомится с заместителем гауляйтера Баварии, нарушает покой секты мифологического божества древних германцев Вилена; получает пулю от советского шпиона. Бродит по темным переходам старинного поместья, где не все обитатели мирны и дружелюбны. Он принимает участие в охоте на чудовище, попадает в архив тайной полиции Мюнхена, теряет дневник, что грозит ему отправкой в конлагерь.

Активным персонажем действия выступает британская авиация, тяжелые бомбардировщики «Ланкастер» даже спасают Уве жизнь…

Мотив серии убийств уходит в прошлое, – и, конечно, Уве Клюг разберется во всем.

В.Р.

В ночь с 19 на 20 октября 1942 года с аэродрома Пайк- Райлинг, что в Кембриджшире, поднялись один за другим британские тяжелые бомбардировщики «Ланкастер».

Воздушную ударную эскадру сопровождали соединения двухмоторных Веллингтонов. Авиагруппу составили два крупных соединения.

Им придавались истребители прикрытия «П-47», и многочисленные звенья «митчеллов», «бомфунов» и «тайфунов», – для отвлекающих ударов в окрестностях цели.

В двадцать три плюс девять авиагруппа достигла побережья материка, и углубилась в пространство над территорией Бельгии.

Не достигнув Германии, первое авиакрыло отклонилось к границе Голландии, и изменило курс в сторону Кёльна. Второе соединение левым крылом миновало Мангейм, оставило справа Штутгарт, и двинулось к Альпийским и дунайским рейхсгау.

Но целью британской авиации была не территория бывшей Австрии.

Через 245 минут после взлета и построения 89 бомбардировщиков ВВС Великобритании ворвались в ночное небо над Мюнхеном.

Город в это время спал.

До мая 1940 года в небе Мюнхена появлялись только разведывательные самолеты союзников, а последующие попытки британских бомбардировщиков достичь города не увенчались успехом. Население продолжало верить в свою безопасность в предполагаемом бомбоубежище Рейха.

Пробуждение стало ужасным.

Сирены взвыли лишь тогда, когда второй удар бомбового груза обрушился на ошеломленный внезапной атакой город. Противовоздушная оборона оказалась настолько беспомощной, что в первой фазе операции предоставила английским летчикам полную свободу. Громадный город оказался на положении бескрылого пингвина: невидимый в ночном небе крылатый агрессор бомбил его сверху, как хотел.

Мюнхен стал весьма привлекательным для британских ВВС в качестве цели бомбардировки из-за базирующихся здесь вооруженных компаний, – таких как «Dornier» и производитель авиационных двигателей «BMW», функции города в качестве транспортного узла: аэродрома Обервизенфельд и аэропорта Рим); главного железнодорожного вокзала. В конце концов, Мюнхен служил столицей коричневого движения NSDAP и местоположением многочисленных провинциальных и государственных органов власти.

Бомбардировщики опустошили Зонненштрассе в центре города, – от Сендлингерторплац до Карлсплац, и область к западу от фонтана Виттельсбахера.

В Швабинге район вокруг площади Элизабет горел единым костром. Частная квартира Гитлера на Принцрегентенплац 16 была повреждена ударной волной бомбы, взорвавшейся на соседней улице. Британцы позднее не смогли воспользоваться этим успехом для пропаганды, потому что это осталось неизвестным во время оценки результатов рейда.

168 тонн бомб, при большом количестве авиационных мин, оставили разрушительные последствия, убив 143 человека и ранив 413.

Лишь через 12 минут после объявления воздушной тревоги, в воздух поднялись «Мессершмиты».

Атака защитной авиации принесла определенный эффект. «Мессершмитты» носились вокруг «Ланкастеров», валились на них сверху, атаковали снизу, стремясь прострелить бомбардировщикам брюхо.

Некоторые шли в лоб.

Внизу, – там, куда из бомболюка черными тенями бесшумно скользили бомбы, расширялось и колыхалось в ночи багровое зарево.

В эту ночь британцы уничтожали Мюнхен зажигательными бомбами и фугасами весом 3600 кг. Каждый такой фугас поджигал и сносил все на площади до двух гектар. Пожары сливались в огненные штормы, бушевавшие в городе, выжигая центр.

Сверху к морю огня подходила новая волна «Ланкастеров», и сваливала на кварталы смертоносный груз. Бомбардировщики второй волны шли среди разрывов проснувшихся зенитных орудий. Разрывы расцветали то справа, то слева, и эти смертоносные черные одуванчики раскрывались все ближе и ближе, подбираясь к самолетам.

Там, на земле, наводчик вносил поправки в прицел, чтобы попасть следующим выстрелом в бомбардировщик, который, идя на цель, должен был выдерживать скорость и направление.

В тот вечер ВВС потеряли шесть самолетов.

Налет стал началом новой стратегии командующего бомбардировочными соединениями британских ВВС маршала авиации Артура Харриса. Целями нападений были объявлены даже не военные объекты, а опустошение целых кварталов и деморализация их населения. Вот почему британские планировщики воздушного рейда не исключали сброс бомбовой загрузки в густонаселенных кварталах центра, – и к тому же изначально несовершенная навигация позволяла целеполагание всего лишь с точностью до «города».

Десятки и десятки домов охватили пожары. С домов от взрывов многотонных бомб слетали крыши и вылетали окна, – и тогда наступал черед сквозняков, раздувавших пожары.

Предместья не пострадали, лишь в части домов повылетали стекла.

На окраинной Карл-Теодор-штрассе в ту ночь пострадал лишь один угловой дом, под номером 7. Взрыв бомбы разрушил крышу двухэтажной постройки; обломки стропил, перекрытия, стены второго этажа сложились внутрь. Огонь, к счастью, не перекинулся на соседние здания, и быстро угас.

Утром горожане разбирали завалы пострадавших улиц, искали под ними живых и мертвых родственников. Работали пожарные команды и полиция, городские власти пытались навести порядок, – в первую очередь очистить улицы для проезда, и обеспечить подвоз воды и продуктов.

Растерянность и паника охватили души людей, несмотря на все усилия мэрии нормализовать положение.

Глава первая

Следующая ночь выдалась темнее предыдущей.

По Бергонштрассе, от местечка Аубинг, мимо замка Блютенбург, к предместью Оберменциг пробирались два велосипедиста. Свет маленьких фар плясал на неровной поверхности дороги, зады болели от постоянных подскоков на ухабах и ямках.

Отто и Фриц Мольтке, братья, раньше каждый день помогали отцу в бондарной мастерской. Отто в сентябре исполнилось пятнадцать, брат был на два года младше. Тем не менее заводилой обычно оказывался Фриц.

Вот и сегодняшняя затея оказалась целиком идеей младшего. Отца полгода как забрали во вспомогательную полицию, в Регенсбург; работы и денег не было, – и Фриц, узнав о налете бритов, предложил пошарить на пожарищах в городе.

Два маленьких мародера вооружились брезентовыми мешками и фонарем. Мешки имели ремни, что позволяло крепить добычу на рамах велосипедов.

– Там может быть еда, – вдохновлял брата Фриц. – Колбаса! Или сосиски! А может, консервы… или деньги, или…

Он сглотнул слюну, и тут же чуть не вылетел из седла, наскочив колесом на трещину в асфальте.

– …золотые драгоценности! Их можно будет продать, или обменять на еду…

– Как ты сможешь разобрать, где золото? – спросил Отто. – Ты никогда не видел эти… драгоценности.

Человек, не знавший Отто, мог решить, – парень сейчас проявил рассудительность и жизненную сметку. Но это было бы ошибочным выводом. Отто страдал тугодумием, родился неуклюжим увальнем, и во всем полагался на Фрица. В этом тандеме Фриц выступал мозгом, а Отто, – задницей.

– Увижу, разберу, – безапелляционно ответил младший брат, аккуратно объезжая коровью лепешку.

Усердно работая педалями, братья достигли Оберменциг.

В окнах домов на окраине плавала темень. Дальше, перекресток Бергонштрассе и Карл-Теодор-штрассе освещал лишь одинокий фонарь.

– Посмотри-ка на тот дом, – негромко позвал отставшего брата Фриц. – Эта развалюха нам сгодится.

Отто поравнялся с братом, остановил велосипед. Скрипнули тормозные колодки. Он недоверчиво глянул в направлении, указанном Фрицем.

– Что-то мне не хочется туда, – пожаловался старший брат. – А если бревно на голову свалится?

Темный силуэт дома с разрушенной крышей в слабом свете фонаря, и еще более слабом отсвете неба, затянутого дымом, и в самом деле выглядел неприветливо.

– Может, станешь лучше соображать.

Отто передернул плечами.

– Эта вонища, – сказал он нерешительно, – мне не нравится. Противный запашок. Так пахло, когда папа палил свиную шкуру соломой. Не знаю…

– А ты сообрази. Старый Готлиб рассказал, что разбомбили половину города. У полиции нет времени приехать сюда, – хватает дел в самом Мюнхене. Света нет. Хозяин вряд ли захотел остаться спать без крыши. Дом, похоже, богатый. Смотри на ограду, – кованая. Стены из кирпича. Значит, и внутри есть чем поживиться. А запах, – не обращай внимания… Пошли!

Отто покачал головой:

– Ты всегда нарушаешь мамины приказы. Что было в прошлый раз?

– И что такого? – переспросил младший брат, слезая с велосипеда. – Мешок картошки в подвале. Уже месяц едим. Плохо?

– Ты умный, – отметил Отто, протискивая велосипед в калитку.

Они оставили велосипеды в тени большого дерева, стоявшего перед зданием, и поднялись по ступеням.

– Черт, заперто, – прошипел Фриц.

– Едем домой?

– Нет, не едем. Идем на задний двор.

Братья на цыпочках двинулись вокруг дома.

– Гляди, окно открыли!

– Не открыли, его снесло взрывом. Фонарик с тобой?

Они проникли внутрь дома, Отто с известным трудом.

На полу комнаты, прямо по ковру, лежали разбросанные в беспорядке книги, обломки мебели, осколки. Пол засыпало штукатуркой.

– Давай мешок, – прошептал Фриц, осветив телефонный аппарат, лежащий у перевернутого стула. – Совсем целехонький. За такой много кровянки возьмем…

– А лампу разнесло, – пожаловался Отто.– Жалко. Красивая была. Можно было маме в спальню поставить.

– Что там лампа? Погляди на стол.

Тяжелый стол разнесло, словно ударом гигантского топора. Столешницу разрубило на две части, ящики повылетали, и разбитые, лежали у стены.

– Хорошо бомбануло, – похвалил Отто.

Фриц подпрыгнул, наступив на какой-то мягкий предмет.

– Хорошая штука, – отметил он, подняв его и осмотрев. – Кожаная. Пихай в мешок.

Отто споткнулся о ножку лежащего стула и упал на колени.

– Тихо ты! Смотри под ноги, корова!

Отто поднялся с книгой в руке.

– Гляди, – сказал он. – «Су-мм-ер-ки берли… ага, берлинских идолов». Что такое идолы?

– Истуканы, из дерева или камня. В церкви такие стоят…

– Берем?

– Брось! Кому сейчас нужны книги. За них и морковку не дадут. Надо идти наверх.

За дверью комнаты раздался шорох.

– Может, не надо? Страшно что-то…

Фриц и сам вздрогнул, когда будто бархатная лапа прогладила хребет снизу вверх. Но в его характере не было заведено показывать страх, особенно перед Отто.

Еще чего!

– Наверное, крысы. Тут неподалеку бойня, говорят, вся окраина кишит ими. Жрут коровьи кости и кишки, и вырастают до размера эльзасцев.

– Ай! Мама!

Фриц похлопал братца по плечу:

– Не бойся, они тебя не тронут. Пошевеливайся! Наверху мы найдем ценные вещи. А сейчас идем туда, напротив. Свети под ноги!

В узком коридоре, где пол усыпали осколки зеркала, и луч фонаря разбился на тысячу отражений, они забрали лежащий у входной двери роскошный висячий замок. Отличный замок, – с основным ключом, и с дополнительной скважиной сбоку, – для маленького ключика.

Фриц каждый вслух оценивал примерный пищевой эквивалент добычи.

Чуть дальше они нашли трубку и жестянку с табаком. Трубку и жестянку Отто так же заботливо упаковал в мешок.

Затем братья перебрались в комнату, напротив той, с разгромленным столом.

Здесь, осветив стены, Фриц присвистнул.

– Вот это удача!

Комнату бомба пощадила.

В шкафах на полках поблескивала посуда, фарфоровые статуэтки. Здесь хранилось более десятка часов, – настенные, каминные, ходики, с кукушкой. Лишь одни часы сорвались с гвоздя и валялись на полу. Оттуда при взрыве вылетела деревянная фигурка смерти, держащая в костлявых руках косу.

– Гляди, – восхищенно приговаривал Фриц, вытаскивая из шкафа шкатулку.

Внутри шкатулку наполняли цепочки, медальоны, на дне, -пара медалей; тут же плетеный бело-коричневый погон с жестяной пуговицей.

– Клад! – обрадовался младший.

– Офицерский? – спросил Отто, имея в виду погон.

– Кажется, полицейский… гаупт-вахмистр вроде…

В глубине скрипнуло так сильно, что оба подпрыгнули, потом настороженно прислушивались, – сердца колотились так сильно, что можно было услышать на улице.

– Кидай в свою сумку все, что не бьётся! – приказал Фриц. – Этих только глиняных не бери.

Он указал на маленькую коллекцию фарфоровых пастушек.

Оба слаженно заработали, заполняя мешки безделушками.

Когда Фриц потянулся за фотографией женщины в серебряной рамке, оглушительный гром потряс дом. С потолка посыпалась штукатурка, прямо перед носом Отто по стене зигзагом прострелила трещина, в проем двери мощный порыв воздуха вдул душное облако пыли.

– Бомбежка! – завизжал Фриц.

Это была не бомбежка. Рухнула лестница, ведущая на второй этаж.

Подхватив мешки, братья зайцами выскочили из комнаты. В коридоре им пришлось преодолеть настоящую гору из обломков.

Спотыкаясь, они пробежали сквозь комнату с поломанным столом, причем Отто успел побывать на коленях и локтях, уронить и снова подхватить свой мешок.

Во дворе, побросав мешки на багажники, и выбив ударами ног калитку, оба вскочили на педали.

На улице было все так же пустынно. Братья припустили по Бергонштрассе, и лишь миновав последние дома, сбросили скорость, чтобы перевести дух.

Однако здесь их ждало еще одно приключение, – и пострашнее темного дома.

Младший брат заметил впереди в темноте тень, привстал в седле, вгляделся в кусты у дороги, и заорал:

– Аааааа!!

Заскрипели тормоза, Фриц резко повернул велосипед, и помчался обратно, к Карл- Теодор-штрассе. Он миновал полуразрушенный дом и понесся в город со скоростью, с которой не ездил еще ни разу за свою короткую жизнь, да и после никогда не удавалось.

Его «Аааааа!» еще долго отдавалось от стен…

Отто оказался не столь быстр. Когда он обнаружил, что у куста, в нескольких шагах от него, стоит некто, высокий и в необычной одежде, Отто даже удивился: зачем так кричать?

Человек, – или существо, для ночной прогулки облачился в длинный халат, затянул его ремнем. Торс защищало подобие кольчуги. На голове тускло поблескивал шлем, – но не обычный, солдатский, а увенчанный торчащими вверх крыльями, словно шлем собирался улететь.

А вот когда Отто увидел меч у НЕГО в руке, колесо велосипеда вильнуло в сторону, и парень свалился в канаву. Он выскочил оттуда, и оглянулся, чтобы убедиться, -существо двинулось в его сторону.

Отто не стал ждать, что будет дальше, дал стрекача в темноту, -напролом сквозь чей-то огород, – падая, поднимаясь, и подвывая от страха.

Велосипед и мешок остались в придорожной канаве.

Гигант с мечом остановился посреди дороги и, медленно поворачивая голову, глянул сначала в сторону города, потом в темноту, в которой исчез Отто.

После этого он опустил голову, замер под зарядившим мелким дождиком. Он походил на скульптуру мифологического животного с рогами, вставшим на задние лапы.

Когда чудище опять подняло голову, его борода, словно щупальца дохлого осьминога, заблестела. Несмотря на октябрь, туника не имела рукавов. да и ноги, почти до колен, были открыты ночному холоду.

Странное ночное существо попятилось и исчезло за придорожными кустами.

Глава вторая

За час с четвертью до рассвета на дороге загрохотал возок с хворостом. За вожжами, управляя маленькой жилистой лошаденкой, сидел немолодой крестьянин.

И селянина, и его домик, в трех километрах от предместья Оберменциг, звали Пфедермистом.

Человеком он слыл пустым и несдержанным на язык. Пфедермист выполнял обязанности лесника, приторговывал дровами для растопки и хворостом, пил пиво и постоянно попадал впросак.

Он увидел блеск никелированного руля, остановил свою верную клячу и спустился в канаву. Вытащив велосипед на дорогу, Пфедермист осмотрелся, закинул находку в возок, накрыл рогожей, кое-как развернул лошаденку, – и потрусил прочь, замирая от каждого звука на дороге.

Когда Пфедермист достиг своего двора, он вздохнул с облегчением, снял велосипед с возка, занес в сарай за домом. Он любовно оглядел велосипед, отстегнул ремень и стащил с багажника мешок.

В мешке оказалось столько блестящих и красивых вещей, что у старого воришки разбежались глаза. Особенно ему пришлись по душе деревянные часы, с дивным блестящим циферблатом; также были хороши металлический судок и хитрый замок с двумя ключами.

В конце концов со дна он выудил то, что малыш Фриц назвал «кожаной штучкой». Толстая тетрадь в кожаной обложке с защелкой.

Пфедермист открыл тетрадь, равнодушно прочел надписи на первой страничке, написанные каллиграфическим почерком:

«Йозеф Майер, 1941—1942», и ниже, – «тетрадь #9».

Тетрадку использовали примерно на две трети, остальные листы остались нетронуты.

На следующей странице оказался вклеенный рисунок, – какой-то древний вояка. Здоровый дядька, – сидит на троне, облаченный в странную одежду. В руках держит копье и щит, вокруг собаки и вороны.

Пфедермист прочел запись на следующей странице: «Верховное божество древних германцев по имени Вотан (в других источниках Один)».

Пфедермист нежно погладил мягкую кожаную обложку, выдернул оттуда тетрадь и швырнул в угол, в ящик со старыми газетами для печки. Тетрадь влетела в ящик, сползла по его стенке вниз и корешком коснулась дна.

Кожаная обложка перекочевала под мышку, хозяин вышел из сарая, и закрыл за собой дверь.

Остановился, покачал головой, вернулся в сарай, выудил расхристанную тетрадь, отнес ее в нужник и положил на доску стульчака возле крышки…

На следующий день, в послеобеденное время, сержант полиции воздушной защиты Герман Клотц, или как ему больше нравилось, гауптгруппенфюрер люфтшуцполицай Клотц, выполнял свой второй за сегодня обход Аубинга.

Лишь вчера на разводе его назначили на патрулирование городка и окрестностей, и Клотц был преисполнен долга.

Командир гражданской обороны герр Шнитке возлагал на него личную ответственность за порядок.

Закончив с главной улицей городка, Клотц сел на старенький чешский мотовелосипед «CZ» и принялся крутить педали. Одной из его обязанностей была отметиться к концу дежурства в пункте службы гражданской обороны, в предместье Оберменциг.

Страшный налет на Мюнхен двумя днями ранее не заботил Клотца. Он вообще ни о чем не беспокоился. Главное, – прилежно выполнять указания начальника, и все будет в порядке. Хороший служака был сержант.

Но сейчас Клотц чувствовал себя в чужой тарелке.

Пообедав холодной вареной картошкой, сдобренной хорошей порцией комбижира, он уже скоро почувствовал опасное бурление в желудке.

Некоторое время он размышлял, – то ли он всю жизнь питался одной холодной картошкой, то ли он никогда больше не сможет смотреть на жир.

Неудобство нарастало, Клотца подбрасывало в седле, и скоро гауптгруппенфюрер решил, что пора.

На беду, с отрезком дороги между Аубингом и предместьем Мюнхена граничили только картофельные поля, совершенно голые в эту пору. Клотц был слишком дисциплинирован и стыдлив.

Однако желудок сообщал о себе, перекрывая стрекот маленького двигателя.

Поэтому он без колебаний воспользовался счастливой возможностью в лице скромного нужника, дремавшего под подсвистывание ветерка у забора владений Пфедермиста.

Неловко махнув рукой хозяину, складывающему поленницу во дворе, Клотц исчез за дощатой дверью.

Пфедермист окаменел, и вместе с деревянной чуркой образовал, на некоторое время, нечто похожее на скульптуру «Немецкий крестьянин с поленом», но Клотц этого не заметил.

Сидя на деревянном стульчаке в ожидании второй волны, гауптгруппенфюрер думал о своей жизни, патриотизме, и служению государству. Нащупал справа от себя некую тетрадку и решил, что это очень кстати.

В сердечко, вырезанное в двери, вместе с холодом проникал дневной свет.

Морщась от испарений, Клотц засмотрелся на гравюру, вклеенную на обратной стороне первого листа. Божество на троне, в шлеме с двумя вертикально поднятыми крыльями, бородища как у Санта-Клауса. Вооружен мечом и копьем, собаки у ног, одет в тунику с короткими рукавами.

Клотц вздохнул, перевернул несколько страниц.

То, что он прочел на одной из них, ускорило процесс до такой степени, что гауптгруппенфюрер уже через секунду вылетел из дощатого домика, схватил Пфедермиста за шкирку, и начал тыкать его лицом в тетрадку.

Он тыкал пальцем в строчки:

«7 октября. На совещании у лорда-мэра третьим пунктом: находка тела гауптштурмфюрера СС Киля, те же признаки. Поручение гестапо, создание расширенной группы расследования, – шестой случай».

– Эттто что такое?! – орал он, а его штаны падали к носкам сапог…

Через два с половиной часа тетрадь, которую вскоре стали именовать не иначе, как «Дневник Йозефа Майера», был с докладом вручен герру Шнитке, командиру гражданской обороны, а еще через 45 минут находка лежала на столе начальника отделения гестапо Оберменциг оберштурмфюрера Ранцига.

Пфедермиста арестовали, и в ответ на его версию о сокровищах в придорожной канаве несколько раз врезали по морде, но следствию это не помогло.

Еще два дня спустя гауляйтер Гизлер и лорд-мэр Филер устроили идеологически заряженную похоронную службу на Северном кладбище, для жертв налета. Стены часовни затянули материей цвета запекшейся крови, каждый гроб накрыли нацистским стягом со свастикой. Звучала бравурная музыка, все обставили торжественно и мрачно, в стиле Третьего рейха.