Повести и рассказы

Медикам терапевтического отделения

больницы посёлка Ягодный.

История, уместившаяся в три дня

ДА ВОЗНЕСЁТ ВАС ГОСПОДЬ

В СВОЁ ВРЕМЯ

*****

«Юность, безгранично прекрасная юность, когда страсть

ещё непонятна, лишь смутно чувствуется в частом

биении сердец; когда рука испуганно вздрагивает и

убегает в сторону, случайно прикоснувшись к

груди подруги, и когда дружба юности

бережёт от последнего шага!

Что может быть роднее рук

любимой, обхвативших

шею, и – поцелуй, жгучий, как

удар тока!»

НИКОЛАЙ ОСТРОВСКИЙ

«Как закалялась сталь»

© Вера Попова, 2017

ISBN 978-5-4483-6159-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

К каждому из нас рано или поздно, – но обязательно, – приходит ОНО – бесконечно прекрасное чувство влюблённости. И не просто приходит, а накатывает, наваливается, обрушивается – именно так. Потом сутки ходишь оглушённый, не понимая, откуда пришло, как появилось; почему горят щёки, колотится сердце, немеет язык, а тело теряет координацию. И вот тут наступает самый главный момент: поймать, ухватить, не отпустить, удержать надолго, окунутся в этот волшебный мир с головой по самую маковку и наблюдать, как начинает меняться мир, как влюблённость превращается в волшебное чувство – любовь.

***

Иринка бежала навстречу Павлу по залитому солнцем зелёному полю, усыпанному ярко-жёлтыми мохнатыми одуванчиками. Ветра не было, но от её быстрого движения рассекаемый воздух развевал длинные русые волосы и путал подол лёгкого летнего сарафанчика.

– Ты как меня нашёл, Павлик? – спросила она, радостно улыбаясь и протягивая пареньку руки. – Ты что молчишь-то? Во рту пересохло? Жарко сегодня. Пойдём, пойдём, я знаю, где родничок с холодненькой водичкой из земли бьёт…

Девушка схватила одноклассника за руку и, смеясь, потянула за собой в сторону белоствольных берёзок.

– Эге-гей! – закричала она и вдруг громко запела:

Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова…

Замолчала, повернулась к Павлу, глубоко дыша всей грудью от бега и пения и снова спросила:

– Молчишь-то чего, Павлуша?.. Ты заметил, какая красота вокруг? Одуванчики благоухают, трава густая – всё ожило с приходом весны! Надо успеть наглядеться на великолепие природы, ведь это последний наш год. Сдадим экзамены за девятый класс и поедем, кто куда…

Поле кончилось. Негустая берёзовая рощица приняла подростков в свои прохладные объятья. Где-то высоко-высоко в небе чирикали пичужки – было спокойно и хорошо.

– Садись, Павлик, на пенёк. Родничок рядом – я принесу тебе воды, – ласково и заботливо проговорила Иринка и, зачерпнув в ладошки холодной воды из бьющего из-под корней молоденькой берёзки ключика, поднесла к лицу Павла. – Пей. А захочешь, можешь умыться потом…

Павел взял в свои руки импровизированный ковшичек и, опустив в него губы, стал пить мелкими-мелкими глотками, желая продлить блаженство от животворящей влаги, но скорее всего, от тепла Иринкиных рук. Сердце его часто и гулко билось, и он не находил этому объяснения. Всего двадцать минут назад он наблюдал ангела, летящего ему навстречу в лучах яркого солнца и несущего столько любви, что она обволокла его всего с кончиков одних пальцев до кончиков других. До сих пор ему чудилось, что все их десять подушечек светятся, испуская из-под ногтей крошечные ярко-оранжевые искорки.

Павел был оглушён: как же так, как же он раньше не замечал небесного очарования у такой простенькой на вид одноклассницы Ирки Глотовой? А ведь он каждый день видел её в классе, сидящую впереди через парту, видел привычную косу на спине, розовые уши, нежный пушок на щеках и застенчивую улыбку и был убеждён, что влюблён в первую «мисс» школы, дочь завуча, Эльвиру Шумскую, холодно-мраморную, недоступную, вечно окружённую классными «подлизами» и двумя-тремя самыми смелыми школьными поклонниками. Понимая, что его место в любовной очереди к Эльвире стоит на втором-третьем месте сзаду, он даже не пытался продвинуться вперёд – чего попусту локтями двигать? Но надежду не терял. И вот…

– Ира, – допив всю воду до капельки и, не желая выпускать рук девушки, глядя снизу вверх в её улыбающиеся глаза, тихо вымолвил: – а где твои крылья?

– Ты что такое говоришь-то, Паш? Откуда у меня могут быть крылья?

– Я видел, Ир! Ты летела мне навстречу, а крылья за спиной были такие… такие… бело-розовые были крылья. И сквозь них лучи солнца… Тонкие такие крылья, почти прозрачные…

– Скажешь тоже, – засмущалась девушка и высвободила ладошки из рук Павла.

Оба замолчали, но Иринка быстро нарушила неловкую паузу.

– Ты к экзаменам готовишься?

– Честно говоря, с пятое на десятое.

– А давай готовиться вместе? У тебя помимо основных, какие предметы дополнительные?

– История, обществознание.

– Надо же! И у меня тоже! Ну что, согласен?

– Конечно, согласен. А у кого будем заниматься, у тебя или у меня7

– Ну… не знаю, как получится. Я каждый день маме на ферме помогаю сразу после занятий в школе часов до четырёх. Ты приходи ко мне домой к пяти. Придёшь?

– Приду.

– Ты сейчас домой?

– Да.

– А на поле-то зачем пришёл?

– Сам не знаю, Ир. Будто позвал кто…

– А я часто здесь бываю. Ферма недалеко. Отпрошусь у мамы на полчаса и бегу сюда: с кузнечиками разговариваю, с бабочками… Я на сегодня работу закончила. Пойдём домой вместе?

Иринка щебетала всю дорогу до самой деревни, сменяя одну тему разговора на другую. Павел же шёл молча, слушал Иринку и думал о том, что нельзя ей замолчать, нельзя, потому как иначе завтра-послезавтра не будет никаких занятий, никаких зародившихся отношений, не будет ничего. Странная мысль…

– Павлик, ты сегодня придёшь или завтра?.. Я тебя третий раз спрашиваю!

– Что? – очнулся он. – А-а-а, конечно, сегодня. Я книги по истории принесу, у меня есть интересные пособия.

– Буду ждать…

***

Поравнявшись со зданием, в котором располагался сельский магазин смешанных товаров, Павел увидел Эльвиру, выходившую из двери с двумя пластиковыми пакетами.

– Павел! – строгая интонация в голосе одноклассницы очень напомнила юноше её маму-учительницу. – У меня тяжёлые пакеты. Помоги донести их до дому.

«А где волшебное слово „пожалуйста“?» – впервые задумался Павел.

А Эльвира тут же оставила пакеты на крыльце и величественной походкой царицы направилась к небольшому особнячку, находящемуся метрах в ста от магазина. Павел подхватил пакеты, которые оказались совсем не тяжёлыми, и догнал одноклассницу.

– Эля, а ты можешь с бабочками разговаривать? – неожиданно для самого себя спросил он.

– Вот ещё! Я больная что ли?

– А с кузнечиками?

– Фи, гадость какая! Они ещё и кусаются, наверное… Какие дурацкие вопросы ты задаёшь, Павел!

– Ой, прости, Эльвира! – вдруг воскликнул Пашка и смачно плюхнул пакеты в дорожную пыль. – Совсем забыл: меня отец ждёт в мастерской. Я уже почти на час опоздал!

– А как же… я? – открыла свой красивый ротик «мисс школы 2015».

– Сама донесёшь, не барыня чай! – донесся до неё ответ улепётывающего со всех ног бывшего воздыхателя и, как оказалось, совсем не в сторону деревенской мехмастерской.

Эльвира злобно поджала губки, отчего рот превратился в тонкую, чуть заметную щёлку, а сузившиеся глаза полыхнули вслед парню так, что, будь она Змеем Горынычем, вмиг испепелила бы его ярым огнём ненависти. Подняв пакеты, оскорблённая и полная жажды мести красавица впервые понесла поклажу домой в своих собственных холёных ручках. Она поняла, что из-под её власти ушёл не самый плохой парень. Ну уж нет, терять она не намерена никого из своей собственности, пусть даже бывшей!

***

– Паш, ты на консультацию? – подбежал младший брат-четвероклассник Димка, увидев, как Павел собирает книги по истории.

– Можно и так сказать.

– Ты в школу?

– Димка, чего привязался? Какая разница, куда я иду?

– Разница есть, – стал рассуждать Димка, – если не в школу, значит, это не консультация. Ты идёшь не к Вовке: он историю не сдаёт. У тебя улыбается лицо, а это значит – куда? Ответ: к девчонке. Паш, ты влюбился что ли?

На мордашке брата гуляло такое откровенное любопытство, что старший расхохотался.

– Да ты у нас прирождённый Эркюль Пуаро! Или Шерлок Холмс?

– Мне Пуаро больше нравится. Признавайся: я ведь угадал?

– Ты угадал только в том, что я к девочке иду, к Ире Глотовой. Мы вместе историей заниматься будем. Доволен?

– Доволен. А как же эта… гусыня?

– Ты кого имеешь ввиду?

– Эту фифочку, по которой вы все в школе сохнете. – Димка прошёлся по комнате, очень похоже изображая походку Эльвиры. – И что вы в ней только нашли? На мумию холодную она похожа!

– Мумии не холодные, они сухие, – поправил Димку брат.

– Всё равно дохлые. А Ира вся как есть живая. Это хорошо, Паша, что ты её разглядел. Эх, был бы я твоим братом-близнецом, я бы у тебя её обязательно отбил, вот!

– Что бы ты в этом понимал, мелочь пузатая! – Павлу нравился разговор с братишкой.

– Я хоть и небольшой ещё, а понятие у меня есть. Эта глупая Элька вам всем мозги загипнотизировала. Я рад, что ты разгипнотизировался. И ещё, Паша, предупреждаю: бросишь Ирку, я на ней женюсь! Имей это ввиду. Ну, ладно, я побежал к Ваське, он меня ждёт в секретном месте. Маме скажи, я всё сделал, что она велела.

– Беги, беги, жених…

Павел смотрел вслед Димке и удивлялся: десятилетний брат оказался намного умнее и дальновиднее его семнадцатилетних сверстников – бывает же…

***

Зайдя в дом, Иринка сразу села на стул: сил не было – они ушли на беспрерывную болтовню с Павлом. Ей смутно помнилось: она что-то говорила ему, не вникая в смысл, говорила и говорила и понимала, что – если замолчит, то больше не сможет вымолвить ни слова, и их встреча будет первой и последней.

Павлик Синельников приглянулся ей давно, ещё в пятом классе. В мальчугане не было чего-то из ряда выдающегося – обыкновенный мальчишка, но Иринка разглядела в нём внутреннюю силу, несгибаемую волю и неприкрытое чувство независимости. Она хорошо запомнила, как четыре года назад Павел бился с тремя старшеклассниками не на жизнь, а на смерть. Причины так никто и не узнал, хотя «пытали» Пашку всем хором: и учителя, и родители, и даже друзья-товарищи. Пашка молчал, как партизан. С той самой драки всё мужское население школы Павлика зауважало, и никто не пытался его задирать. Сам герой не кичился ставшей известностью, как будто и не было поединка – он просто о нём забыл. А вот Иринка не забыла – с того самого дня она знала, что за Павликом, как за каменной стеной… и ждала. Долгое ожидание вознаградилось сегодня. Как он сказал? – «ты летела мне навстречу, и крылья за спиной были совсем прозрачными». А ведь она действительно летела к нему, не чуя ног. Каждый день она мечтала о встрече именно на своём любимом лугу. «Меня будто кто позвал», – удивился Павел. Это я, я тебя звала, а ты услышал!..

Ой, что ж сижу, скоро пять, сказал «приду». Надо встретить, как положено, пусть не с пирогами, но с оладьями точно! Девушка очень волновалась: сегодняшний визит Павлика она воспринимала как первое свидание, пусть и очень своеобразное…

Он пришёл ровно в обещанное время, неся за плечами рюкзачок с книгами. Иринка засуетилась, быстро сняла фартук, поправила растрепавшиеся волосы.

– Проходи, Павлик, прямо на кухню и проходи. Сначала чай попьём, а потом уж за уроки возьмёмся.

– А чем у тебя так вкусно пахнет? – Павел поставил рюкзачок у косяка входной двери и шагнул в кухню

– Я оладьи нажарила на скорую руку. Ты с чем любишь – с мёдом, сметаной или вареньем?

– Наверное, с вареньем. А какое варенье?

– Грушевое, прошлогоднее, правда. Ты садись, чего стоишь?

Павел присел к столу и наблюдал, как Иринка проворно накрывала на стол. Всё в её руках спорилось ладно и красиво. Представив на её месте Эльвиру, Пашка хмыкнул.

– Я что-то не так делаю? – замерла Иринка.

– Что ты, Ира, наоборот, любо-дорого посмотреть. Просто я вспомнил, как Димка сегодня Эльку гусыней назвал и так похоже изобразил… Ой, прости, не надо было об этом…

– Да нет, действительно смешно. Хороший у тебя братишка.

Иринка уже налила чай в чашки и пододвинула блюдо с оладьями поближе к гостю.

– Да уж, правильный не по годам. Представляешь, сказал, что отобьёт тебя у меня, когда вырастет.

Рука девушки, накладывающая варенье в розетку, замерла.

– Как это – отобьёт? Разве… есть надежда?

– Есть, Ира, – тихо молвил Павел. – Я сказал уже, что ангелом ко мне прилетела ты. Только хранителем я буду твоим. Ты согласна?

Павел смотрел так серьёзно и требовательно, что Иринка поняла: ответить надо так же серьёзно и без промедления.

– Ты не просто пришёл сегодня на поле, Павлик – это я позвала, а ты услышал… Я летела к тебе на крыльях, а ты сумел разглядеть их… У крыльев моих имя есть, и, если ты отгадаешь его, то всю жизнь охранять меня будешь.

Иринка зарделась от собственного смелого ответа, опустила глаза и задержала дыхание – а вдруг её смелое признание не понравится избраннику сердца? Вдруг вот сейчас он встанет со стула и уйдёт, и рюкзачок прихватит? Ей стало так страшно, что румянец схлынул с щёк, а в глазах стало темно.

– Мне незачем гадать, Иришка, я знаю: на крыльях только Любовь можно принести… Э-э-э… ты чего так побледнела? Не пугай меня, пожалуйста… вот – скушай оладышек… знаешь, какой он вкусный… а если с вареньем, грушевым, то ещё вкусней. Ты открой ротик, откуси кусочек… Ну, что?.. Вот, чаем запей… Вкусно? Я же говорил, что вкусно, а ты не верила!

Пашка с таким усердием (видимо, от страха) потчевал Иринку оладьями, что та весело рассмеялась:

– Павлик, как ты можешь знать, если сам не съел ещё ни одного?

– Правда? Действительно, не съел. Что-то я, кажется, упустил, – и запихал румяную пышечку целиком в свой рот.

Уже через полчаса они сидели рядышком голова к голове за изучением темы о русско-японской войне 1904 года.

– Какое позорное поражение, – вздохнула Иринка. Стыдно, наверное, Николаю было перед собственным народом.

– Не знаю. Об этом нигде не пишут. Я вот думаю, что из всех царей, в период правления которых Россия терпела крах в войнах, стыдно было только одному.

– Кому же?

– Ивану Грозному.

– Павлуша, а разве Россия терпела поражения в войнах?

– А ты как думаешь? Конечно. Ты найди хоть одно государство в мире, которое бы выигрывало все свои войны – не найдёшь. А Россия не исключение тоже. Я как-то встретил в интернете статью о том, что за всю историю Россия терпела поражение в десяти войнах.

– В десяти? А я и не знала. Расскажешь?

– К сожалению, я не все запомнил, но об основных знаю. Вот, например, царь Иван Грозный терпел поражение при завоевании Казани. Русские воины только со второго или третьего раза взяли Казань основательно и навечно. Царь самолично участвовал в сражении, а потом долго молился за всех погибших, беря на себя вину за их гибель.

– Да, Грозный был очень набожным человеком. А ещё?

– Ну, в Смутное время после смерти Грозного Россия уступила Польше и Швеции… Пётр Первый в русско-турецкой войне потерял весь южный флот и выход к Азовскому морю.

– Пётр Первый? Не может быть!

– Ещё как может, Ириша! А Крымская война? Царь Александр Второй пошёл против Турции за господство в Чёрном море и на Балканах. Ты представляешь, что потеряла Россия? Ей запретили иметь в Чёрном море военный флот, она вернула Турции все захваченные территории.

– О Крымской войне я читала, но запомнила только то, что поражение дало толчок реформам Александра Второго и отмене крепостного права.

– Верно, нет худа без добра. Или лучше сказать: не было бы счастья, да несчастье помогло? Дальше перечислять?

– Конечно, Паш, вдруг вопрос какой попадётся.

– Вот русско-японская война, о которой мы начали читать… А давай я тебе потом расскажу об этой войне? Один из моих предков, сколько-то раз прадед, в ней участвовал.

– Правда? Как интересно! А сохранилось что-нибудь? Фотографии, например.

– Мало – только кортик и медаль.

– Ого! Покажешь?

– Покажу. У отца спрошу, он бережёт эти реликвии, как зеницу ока. Кстати, на одной стороне медали изображён глаз. Я посмотрю в интернете, что он означает, и расскажу.

– А дядя Миша не знает?

– Нет. Я спрашивал… Пошли дальше. О Первой Мировой войне ты, конечно, знаешь.

– В последнее время о ней много пишут, потому что отмечали столетие со дня её начала. Рассказывали, что в 1918 году Россия отказалась от восьмистах тысячах квадратных километрах территории с потерями сельскохозяйственной и промышленной баз страны с населением в одну треть всего населения Российской империи и с восстановлением ущерба в силу мирных договорённостей в размере миллиарда рублей. А людей-то передали, как крепостных – ужас!

– Верно. А спорим, что ты даже не слышала о Советско-польской войне!

– Советской?

– Именно!. Она началась в 1918 году и позорно закончилась в 1921-ом. Причины поражения понятны – страна ослаблена революцией и Гражданской войной. Польша тогда получила Западную Украину, Западную Белоруссию. Мало того, Россия обязалась вернуть Польше все культурные ценности, вывезенные с её территории, начиная с 1772 года, и с уплатой ущерба в тридцать миллионов золотых рублей. Сейчас те, кто этого факта не знает, заявляет, что Россия захватила эти территории. А ведь она просто вернула старые границы.

– Об этой войне я ни в одном учебнике не встречала.

– И не встретишь, потому что правительство большевиков просто вычеркнуло сей позорный факт из истории становления советского государства. Уже после Великой Отечественной СССР вернул все потерянные территории, но какой ценой и какими последствиями?

– А были ещё и последствия?

– Иришка, ты разве не знаешь, что сейчас происходит в Украине?.. Ну, это уже новейшая история, и когда-нибудь уже наши праправнуки будут оценивать это время.

– Ты так много знаешь, Павлик! А мне уже и страшновато становится: вдруг не сдам ЕГЭ по истории? Оказывается, я полный профан!.

– Да успокойся ты, Ирка! Скорее всего, вопросов о поражениях русских в войнах в билетах даже не будет – у нас теперь курс на поднятие патриотического воспитания подрастающего поколения – итак за последние двадцать лет в этом вопросе много упущено и потеряно. А мне очень нравится военная тематика в истории, потому и знаю.

– А я даже не задумываюсь, почему люблю историю. Можно сказать, что меня больше увлекает археология. Представь: существовало много веков государство и вдруг исчезло! А ведь в городах и поселениях жили люди, работали, женились, растили детей, умирали…

– Кто собрался умирать? – спросила пришедшая с работы мама Иринки Наталья Степановна.

– Никто, мама! Это мы с Павликом готовимся к экзамену по истории, рассуждаем…

– Здравствуйте, тётя Наташа, – поздоровался Павел, встав со стула. – Ира, я пойду, пожалуй. Книги не буду забирать, пусть лежат до завтра. Ты не против?

– Пусть, они не мешают.

– А что ж ты, Павел, не поужинаешь с нами? – спросила хозяйка.

– Спасибо, тёть Наташа, я бы не отказался, но мне ещё проверить надо, выучил ли Димка уроки. Он хоть и правильный, но жутко забывчивый.

– Ну, как знаешь. Доченька, помоги мне на кухне, устала я что-то сегодня…

– Да, мама, ты отдохни пока, я всё сама сделаю, только Павлика провожу до калитки…

***

На следующий день Павел проснулся рано: ему необходимо было поговорить с отцом.

– Пап…

– Слушаю тебя, сын мой, – отец плескался под рукомойником. – Что-то ты раненько сегодня поднялся, ещё и шести часов нет. Случилось что?

– Ничего не случилось. Спросить хочу…

– Спрашивай. Если есть вопросы, значит, работают мозги.

– Понимаешь, мы с Иринкой готовимся к сдаче ЕГЭ по истории и вчера добрались до темы о русско-японской войне. Ты говорил, что наш предок в ней участвовал. Это по твоей линии или по маминой?

– По моей.

Отец уже умылся и сидел за кухонным столом в ожидании завтрака.

– Он сколько раз прадед?

– Если мне три раза, значит, тебе четыре раза пра-…

– А как его звали?

– Петром Алексеевичем.

– Он погиб?

– Нет, выжил. Он служил на суше в Порт-Артуре. Я точно не знаю, но он не был рядовым матросом.

– Почему.

– Что за вопрос? Сам мог бы догадаться, что кортики простые рядовые матросы не получали. И медаль, которой он был награждён, в серебряном исполнении.

– Да, я видел, ты нам показывал. Вот в связи с этим у меня к тебе огромнейшая просьба: разреши показать их Иринке.

– Отчего ж не показать? Молодёжь должна своими ушами слышать о подвиге предков и своими глазами видеть их заслуги.

– Папа, какой же это подвиг, раз наши не отстояли Порт-Артур?

– Дорогой сын, а ты подумай: готовность служить Отечеству, и не просто служить, а знать, что ты можешь отдать самое бесценное, что у тебя есть – жизнь, это уже подвиг. И совсем не важно, выиграл ты или проиграл – ты сознательно подставлял грудь, как щит, чтобы врага не пропустить, остановить. Тут уже о подвиге не думаешь.

– Я об этом как-то не задумывался. Я думал, что подвиг – это выигрыш.

– Ну, ты загнул! А о подвиге Александра Матросова во Второй Мировой войне ты слышал? Он ведь погиб, закрыв своей грудью немецкую амбразуру, будучи чуть постарше тебя. Неужели он думал о выигрыше? Он о Родине думал. Читать надо больше, сын.

– Ты совершенно прав, папа.

– Пусть мама тебе шкатулку откроет – смотрите и вникайте.

– Спасибо, папа.

Отец стал готовиться к выходу на работу, а Пашка пошёл будить младшего брата, который ещё сладко посапывал в своей кровати…

Как же долго тянутся уроки! Кажется, звонок не прозвенит никогда, а в рюкзаке Павла лежит заветная шкатулка с военными регалиями начала двадцатого века, и ему не терпится показать их Иринке. Все три урока Павел не сводил глаз с любимой девушки, сидящей к нему вполоборота. Она же чувствовала взгляд, и яркий румянец не сходил с её щёк… Ну вот и долгожданный звонок на большую перемену! Подхватив рюкзак, Павел подошёл к Ирине.

– Я принёс кортик и медаль, Ира. Пойдём в холл, я покажу их тебе.

Они устроились на банкетке у окна, и Павел извлёк из рюкзака шкатулку чёрного дерева, инкрустированную слоновьей костью, пожелтевшей от времени, и размером около сорока сантиметров.

– Какая прелесть! – восхищённо воскликнула девушка.

А Павел уже поднимал крышку. Внутренность её была отделана бархатом тёмно-вишнёвого цвета, а на донышке лежали кортик в ножнах и медаль на Александровско-Георгиевской ленте.

– Можно подержать? – спросила Иринка.

– Конечно, – улыбнулся Павел.

Поверхность медали уже почернела от времени. Наверное, её надо было чистить хотя бы раз в год, но поскольку это была всё-таки реликвия, её просто выносили иногда на свет божий и добрым словом вспоминали далёкого предка.

– Тяжёлая. Из чего она сделана, Павлик?

– Это серебряная медаль Она была предназначена для защитников Квантунского полуострова, где находился Порт-Артур. Вообще-то были изготовлены три варианта медалей – из серебра, светлой меди и тёмной меди.

Посмотри, Ира, на лицевой стороне изображено «всевидящее око», окружённое лучами.

– Интересное изображение. Почему именно око?

– Я обещал тебе поискать в интернете – я нашёл. Всевидящее око появилось в русской иконописи в конце восемнадцатого века как символ Всевидящего Бога. Сначала оно применялось, как купольное изображение в Храмах на вершине свода, а потом стали выполнять на доске как икону. Основанием такого изображения являются слова… подожди, я записал… вот: «Вот око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его».

– Сложно-то как. Я бы применила к медали только вторую часть – «…уповающими на милость Его». А Треугольник причём?

– Ну, также Всевидящее око может символизировать изображение Всевидящего Божьего Глаза, вписанного в треугольник. Это как бы символ Троицы, но он не канонизирован.

– Неправильное какое-то решение: надо было вместо даты так и написать под глазом – «Уповаем на милость Твою». А дату поместить на обратной стороне медали, где надпись «Да вознесёт вас Господь в своё время». Сразу было бы понятно, что это для погибших в 1904—1905 годах.

– Ириша, не все же погибли…

– Всё равно что-то не так… Паш, если честно, я бы побоялась носить медаль с такой надписью…

– Почему?

– Ты сам посуди: как будто человека заранее отправляют в мир иной. Он ещё не погиб, а его уже наградили – как-то противоестественно.

– А ведь ты в чём-то права, Ириша. Знаешь, ведь война ещё не была окончена, а чиновники-штабисты уже составили доклад на имя царя о необходимости создать особую медаль для участников войны. Предложили надпись «Да Вознесётъ Васъ Господь». Николаю Второму эта надпись не понравилась, и он написал на полях доклада: «В своё время доложить». Думаю, что он имел ввиду окончание войны, но чиновники во все времена были чиновники – убрали слово «доложить» и поспешили отчеканить медаль так, как она потом стала выглядеть. Хотя самый первый вариант медали имел надпись «Да Вознесетъ Васъ Господь».

– И правда особая медаль, необычная. Ей теперь, наверное, цены нет.

– Цены нет первой медали – вот она, действительно, раритет. А вторая медаль идёт у коллекционеров от полутора до пяти тысяч рублей. Но я хочу сказать тебе вот что – это я так думаю – этой медали цены нет! Столько народу погибло в войне! И ради чего? – ради амбиций империи? За передел рынка сбыта? За влияние на чужой территории? Зачем? Почти сто сорок тысяч человек погибло за два года! Воистину правда: на чужой каравай рот не разевай!

– Успокойся, Павлик! Ты мне покажи кортик.

Не дожидаясь, Ирина осторожно вытянула клинок из ножен.

– Смотри, Паша, на клинке Андреевский флаг… а на самом лезвии гравировка имеется… – Девушка поднесла клинок поближе к глазам. – Девиз какой-то…

– Ты прочти, прочти. Может вспомнишь что…

– «Жизнь – Отчизне, Душу – Богу, честь – себе». Ой, так это же девиз гардемаринов из кинофильма!

– Да. Только они говорили: «Честь – никому».

Иринка вдруг прижала кортик к груди и очень странно посмотрела на Павла – отрешённо, отстранённо, будто окунулась в далёкое прошлое время. Парню было знакомо состояние подруги: он сам впал в точно такой же ступор два года назад, поэтому терпеливо ждал, когда Ирина очнётся.

Первый предупреждающий звонок оповестил об окончании перемены. Иринка поспешила положить кортик в шкатулку и, встав, наткнулась на насмешливый взгляд Эльвиры, которая стояла напротив, как всегда, в окружении школьной свиты.

– О-о-ой, – протянула она, – посмотрите-ка на этих воркующих голубков! Тили-тили тесто – жених и невеста! Что ж ты, Павел, решил под конец учёбы изменить мне? Променять на эту курицу? Не пожалеешь ли? А-ха-ха! – вымучила она из себя явно завистливый смешок и оглядела окружающих, не призывая, а приказывая посмеяться вместе с нею.

Свита угодливо захихикала, а Иринка, вспыхнув, быстрым шагом направилась в класс. Павел неспеша положил шкатулку в рюкзак и спокойно отреагировал на выходку Эльвиры:

– Я вот всё смотрю и никак не пойму, чего в тебе больше, Эля, – злобы, зависти или… глупости. Красивая ты, но тупая и безмозглая, как… египетская мумия. Как же я раньше этого не замечал?

Он уже не видел отвалившейся челюсти Эльвиры, испуганных глаз подружек и не услышал злобного шипения: «Ты горько пожалеешь о своих словах, Павел Синельников, И очень даже скоро. Не быть по-твоему!».

***

– Ириша, я приду к четырём часам на луг, жди меня там, – говорил Павел после уроков, держа подругу за руку. – Подождёшь?

– Подожду.

Ирина не отнимала руки. Они стояли на виду у всей школы и не замечали никого. Казалось, вся Вселенная принадлежит им одним…

«Что может быть роднее рук любимой?» – тот, кто держал ладошки желанной девушки в своих, знает, что именно через них передаётся колокольный стук сердца, трепетное томление души, не остывающий жар тела, доселе неизведанный – и нежная мелодия любви двоих сливается в единый гармоничный дуэт.

Прошла мимо Эльвира, услышала первые слова Павла, остановилась, подняла на лоб бровки, кивнула головой, спрятала зловещую ухмылку и торопливо направилась к выходу из школы.

– Паша, вы домой идёте или до вечера тут стоять будете? – тронул брата за рукав пробегавший мимо Димка. – Если до вечера, то я вам покушать сюда принесу.

– Димка, – пришёл в себя Павел, – ах ты ж моська!

– Какая же я моська? – возразил «правильный» Димка. – Я не ругаюсь, а забочусь о вашем совместном здоровье… Ира, мы тебя до дому проводим. Да, Паша? – И, не дожидаясь ответа, ухватился за руку девушки.

Так они и пошли: посередине смеющаяся счастливая Ирина, а по бокам – сдержанно улыбающийся Павел и безумолку трещащий его младший брат Дмитрий…

Пообедав, Павел полез на крышу сеновала залатать дыру в рубероиде, которая образовалась от частых Димкиных посещений. Отец отругал младшего, а заодно попало и старшему. Закончив работу, Павел растянулся на прошлогоднем сене и незаметно для себя уснул. До встречи с Иринкой оставалось добрых полтора часа. Разбудил его жалобный голос братишки:

– Паша! Ну, Пашка! Где же ты? Отзовись, Пашечка… Беда у порога, а ты запропал куда-то… – и вдруг заорал истошным голосом, – Пашка, забери тебя комар!!! Где же ты?! Дом-то открыт!

– Ты чего орёшь, Дима? – высунулся Павел в чердачную дверь. – Что случилось? О какой беде ты говоришь?

– Прыгай быстрее вниз! Беда, беда случится!

– Не ори! Говори толком, по порядку!.. Успокойся, говорю!

– Пашечка, миленький, мы с Васькой у болота лягушек ловили, а потом туда заявилась Элька, а потом пришли Гаврила с Сёмкой. Мы испугались и спрятались, но видели, как Элька им деньги дала… много денег… Мы с Васькой удивились, подумали, что купила она у них что-то, у этих бандюганов, а она… она… ой, братик, она приказала им что-то плохое с Иринкой сделать!

– Что???

– Я не знаю, Паша, мы не расслышали! Сказала, что потом ещё денег даст. Мы с Васькой совсем испугались, а когда Сёмка с Гаврей ушли, мы к тебе побежали.

– Куда они пошли, слышали?

– Элька сказала, что Ира будет ждать тебя на лугу за фермой в четыре часа, поэтому она их послала раньше, чтобы до твоего прихода они успели…

– Когда это было? Ну, во сколько вы на болоте были?