Любая бы женщина на моем месте так прореагировала! Представьте, субъект мужеского пола, с которым вы знакомы не больше двух минут, сначала с диким восторгом пялится на ваше лицо, а потом фамильярно заявляет:

– А ты, оказывается, грязнуля!

И после этой уничижительной реплики, облизнув похожий на сосиску палец, начинает стирать с вашего подбородка родинку, спутав ее с прилипшей шоколадной крошкой.

Но я не стала разбрасываться оплеухами, а терпеливо ждала, когда толстобрюхий «джентльмен» поймет наконец фатальную ошибку и извинится. Громогласно обижаться я не имела права. В соседней комнате пили чай моя тетушка Вера и ее подруга, мама этого бегемота, возомнившего себя «выгодной партией для бедной девочки». Так, по крайней мере, говорила тетя.

После того как мамуся вышла замуж за австралийца и укатила на его ферму, старшая сестра матери решила целиком и полностью посвятить себя заботе об оставшейся на родине сиротке, то есть обо мне. И Вере глубоко наплевать, что «дитятко» благополучно дожило до тридцати годочков, имеет диплом о высшем образовании и вполне приемлемую работу. Кстати, есть у меня и жилье, свое, собственное.

Вот тут я немного лукавлю: двухкомнатная квартира – родительская. Но маменька возвращаться назад не собирается, она вполне счастлива со своим австралийским Оливером, а отца в последний раз я видела лет в восемь, когда он молча собирал чемодан, чтобы уйти от нас с мамой к любовнице. С тех пор я с папенькой не общалась. Алименты он не платил, мама тянула меня на зарплату поварихи, работала она в заводской столовой.

Помню, однажды к нам домой пришел судебный пристав, который (наивный, однако!) выспрашивал у мамуси, где может находиться ее бывший муж. Оказывается, мама все-таки однажды набралась смелости и подала на алименты, но… Долг алиментщика копился, а разыскать отца не могли. А может, не особо и старались? В итоге мамуля психанула и забрала заявление, которое пристав (так кстати!) имел при себе в кожаном плоском портфельчике. Мать тогда плюнула и сказала мне:

– Ну и ладно, дочь, прорвемся. Может, оно к лучшему. А то сначала будет алименты платить по копеечке, а потом навяжется на тебя, старый черт, скажет, что должна ему…

Я по малолетству ничего не поняла. А когда подросла и уразумела, что к чему, образ отца стерся из памяти.

Из квартиры папаша выписался сразу после развода с мамой, поэтому о том, что придется делить квадратные метры с этим ставшим мне чужим человеком или его новыми родственниками, можно было не беспокоиться.

Словом, жить бы мне да радоваться, но тетушка вбила себе в голову, что я, видите ли, чахну от одиночества! Дескать, все мои сверстницы замужем, одна я в девках пропадаю! Вера считала: нормальная, по-настоящему счастливая женщина – только та, которая, во-первых, имеет мужа. Во-вторых, вечера проводит на кухне у плиты, на которой бурлит здоровенная кастрюля с борщом, а в сковороде скворчат жиром котлеты. В-третьих, нянчится с детьми, играет с ними, готовит уроки и прочее, прочее, прочее. При всем при этом Верочка замужем никогда не была! Откуда у нее сложилась такая чудовищная формула женского счастья – диву даюсь! И вот к этому «идеалу» тетушка всеми силами меня подталкивала. Уже полгода она приводила ко мне домой подходящих, на ее взгляд, кавалеров, чтобы я, смирившись, сделала окончательный выбор и бодрой поступью отправилась под венец.

При всем при том для любимой племянницы Вера женихов, видимо, отыскивала на рынке неудачников. Это были, в основном, или маменькины сынки, мечтающие вместо жены получить бесплатную домработницу, или откровенные лентяи с интеллектом на уровне плинтуса, но с амбициями на высоте Останкинской телебашни, возомнившие себя великими творцами. Жаль только, что их шедевры (чудо-изобретения, картины, стихи и романы) никто покупать не желал, а кушать хотелось, поэтому появилась потребность в жене, которая бы взвалила на свои плечи все тяготы по решению банальных проблем пропитания.

Естественно, подобных «прынцев» я выставляла за порог с искренним пожеланием найти «идеальную женщину», а тетушке показывала кулак. Но Верочка закатывала глазки и обещала, что в следующий раз она непременно познакомит меня с необыкновенным мужчиной.

– Не надо! – протестовала я.

– Мечта! Подарок судьбы! Кто же при здравом уме от него откажется? – говорила тетушка, и грудь ее взволнованно вздымалась.

Очередным «подарком» стал Виталик. Вернее, Виталий Александрович Костиков. Заплывший жиром тридцатипятилетний кандидат какого-то затрапезного вуза с трудно произносимым названием. Хамоватый тип, который с первого момента стал вести себя невыносимо фамильярно, а к тому же наполненный до отказа мужским шовинизмом. Он сразу дал понять: «женщине дорога от плиты до порога», а потом принялся с силой стирать родимое пятно с подбородка предполагаемой невесты. И когда потерпел неудачу – кожа на подбородке покраснела, а родинка, естественно, осталась на прежнем месте – похлопал белесыми, как у поросенка, ресничками и ляпнул:

– Да ты еще и страшненькая! Ну, мне мать и удружила!

После этих слов гостеприимная хозяйка во мне испарилась, зато родилась фурия, выгнавшая обнаглевшего борова за порог. Когда тетушка и ее подруга выбежали на шум, я уже закрывала входную дверь. Потом обернулась к доброжелательницам и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, заявила, что женихами я сыта по гроб жизни.

– Не зарекайся, – хмыкнула Веруня.

Глава 2

Конечно, меня позабавило, насколько серьезно обиделась Верина подруга Наталья Ивановна. Как же, хотела отдать самое дорогое – ненаглядного сыночку, выкормленного на сметане и воспитанного под музыку Штрауса, а мерзкая девица-перестарок вышвырнула его за порог как затоптанную грязными подошвами тряпку! Минут двадцать мамуля Виталика читала мне нравоучения на тему: «Послушные девочки, которые уважают старших, так не поступают», но я мысленно отгородилась от нудящей тетки защитным куполом и слушала нотации с мечтательной улыбкой идиотки. Между прочим, очень удобно: представишь, что вокруг тебя выросла крепкая стена из пуленепробиваемого стекла, желательно с внешней стороны имеющего зеркальный эффект, и ни одно ругательство, ни один «совет» злобствующего начальства или «доброжелателей» не коснется твоего «я». Не пробовали? Советую! Мне лично этот способ самосохранения здорово помогает.

Кстати, после инцидента с Виталием, Вера перестала меня сватать. Или устала пристраивать племянницу, или на рынке неудачников временно наступил кризис.

Я облегченно вздохнула. Спокойно убегала каждое утро на работу, с еще большей радостью возвращалась вечером домой, облачалась в любимый домашний халат и усаживалась на диван перед телевизором с вязальными спицами в руках. Вязать люблю, и многие вещи из моего гардероба – «собственного производства».

Сейчас я намеревалась сварганить летний жакет. Для него специально купила чудную мягкую пряжу нежного голубого цвета и уже представляла, как наряжусь в обновку и пройдусь по городу под завистливыми взглядами белоручек, не способных и нитку вдеть в иголку. Голубой цвет идеально подчеркнет красоту моих серых глаз, и мужчины при одном взгляде на меня будут замирать от восторга. На дворе середина мая, так что если очень постараться, то уже в июне я буду щеголять в жакете. И даже Вера, опять явившаяся в гости с очередной порцией рассказов о счастливой семейной жизни ее подруг и знакомых, не могла выбить меня из колеи. Правильно, я вязала, «надев» чудесный купол.

– Когда же ты поймешь, что когда-нибудь так и закончишь жизнь на диване! Одна, с этими чертовыми спицами, – бурчала тетушка, кутаясь в замечательную ажурную шаль, связанную мною ко дню ее рождения.

– Вера, отстань, – машинально отвечала я, считая петли.

– Да все уж, отстала, – сокрушалась старшая мамина сестра, – кому ты нужна? Никому!

– Вот и хорошо, – соглашалась я.

– Чего хорошего! – шмыгала простуженным носом Веруня. – Вот прическу ты новую сделала в парикмахерской, из шатенки в блондинку превратилась, а оценить некому! Фитнессом целый год занималась, похудела аж на восемь килограммов, отшлифовала фигуру, а для кого, спрашивается? Нет рядом мужика, который бы мог тобой гордиться и показывать своим друзьям и коллегам!

– Ну, Вера, ты совсем! Я тебе что, породистая собака или семейная реликвия, чтобы мной «гордились и показывали»!

– Ничего ты не понимаешь в этой жизни, Тоня, – кивала тетушка. – До тридцати дожила, ума не нажила.

Простите, не представилась: Антонина, но родные и друзья зовут меня Тоня, Тоша, в общем, кому как нравится. Мне тридцать два, работаю менеджером в агентстве недвижимости «Ваш дом», по мнению коллег (если не врут) – хороший профессионал и душа компании, но для тетушки я по-прежнему дите неразумное, которое еще надо воспитывать и воспитывать.

Ежевечерние «педагогические» беседы давно перестали меня раздражать. Верочка такой человек, что бесполезно ей что-либо доказывать, она сама давно все придумала и сделала выводы. И даже пусть неправильные, разубедить родственницу невозможно.

Налив чая, тетя приготовилась поведать мне новую историю из семейной (безусловно, счастливой) жизни коллеги, но помешала соседка со второго этажа, Танечка Петрова, моя одноклассница. Кстати, еще один идеал счастливой женщины: имеет мужа Виктора, работающего по вахтовому методу, и двоих сыновей, девятилетнего Кольку и пятилетнего Мишку, весьма хулиганистых шкетов. Из-за старшего сыночка Татьяна постоянно бегает в школу, чтобы выслушать из уст завуча выговоры по поводу разбитого стекла или разрисованной парты. Из-за младшенького мать несется в детский сад, потому что воспитательница без конца жалуется: Мишка то жвачку в волосы кому-нибудь из ребят закатает, то камнями во время прогулки бросается. А когда прелестные детки затевают дома свару, у меня пол ходуном ходит, потому что, к сожалению, Танькино семейство живет в квартире как раз под моей.

– Тоша, выручай, – взмолилась Танька, как только я открыла дверь. – Витеньке удалось горящую путевку раздобыть, в Египет летим вместе с ребятами послезавтра, а тут позвонила моя сестра Ленка – помнишь ее, на два года нас старше? – и сообщила, что отправила поездом к нам своего сына Димку. Видишь ли, ей срочно нужно уезжать в командировку, а другой родни, кроме нас, нет! Такая беспардонная личность! Сначала укатила в тьму-таракань, влюбившись по уши в военного-перекати-поле, потом развелась с ним, ни с кем из нас не посоветовавшись, а теперь о помощи просит! Вот куда я ее Димку дену, а? Не отказываться же от путевки? В кои-то веки собрались всей семьей отдохнуть, в море покупаться.

Да уж, подложила сестрица Аленушка свинью родственникам.

– Вся надежда на тебя, Тоша! – чуть не плакала Танька.

– Подожди-подожди, – удивилась я, – как это больше не к кому! А ваши родители? Неужели не приютят внука!

Татьяна горестно вздохнула:

– Ленка с ними в контрах с тех пор, как замуж за своего лейтенантика выскочила. Сама с ними не разговаривает и Димку против деда и бабки настроила ого-го как! Да и нет их в городе, в санатории отдыхают.

– Извини, Таня, – в коридор выплыла тетушка, – Антонина не сможет принять твоего племянника. Да и не справиться ей с ребенком, опыта нет.

– Разве ж это ребенок, – возразила соседка, – в апреле тринадцать исполнилось. Взрослый парень! Ну, Тоша, милая, ну, выручи, когда еще у нас получится отпуск вместе провести!

– И не уговаривай, Татьяна, – завозмущалась Веруня. – не будет этого! Чужого человека в дом! А может, он вор! Или хулиган.

Танька понурилась, забормотала извинения, а в меня не иначе как бес вселился:

– Ладно, оставляй своего хулигана, сделаю тебе одолжение. Надолго? На месяц? Договорились.

Татьяна осыпала меня благодарностями, порывалась обнять, да стушевалась под грозным взором Веры. Побежала вниз по лестнице, крикнув:

– Димка завтра вечером приезжает, мы его встретим и сразу к тебе доставим…

Глава 3

В час икс Димка предстал предо мной во всем великолепии. Это оказался худощавый подросток, состоявший, казалось, из одних углов. Острые локти, острые коленки, острый нос, на котором косо сидели очки а ля Гарри Поттер, и даже острый хохолок белесых недавно стриженых волос словно предупреждали: мальчишку лучше не трогать, а то уколешься. Одет он был в застиранную футболку с какой-то оскаленной мордой на груди и в такие же застиранные джинсы. На ногах – стоптанные старые кроссовки. В руке подкидыш держал тощий рюкзачок, в котором, на мой взгляд, с трудом могла уместиться только пара сменного белья, не больше.

Татьяна, впихнув племянника в мою квартиру и скороговоркой представив нас друг другу, унеслась торпедой – уже ночью ее семейство должно было вылетать на вожделенный отдых, а чемоданы еще не собрали, не все покупки сделали и т.д, и т. п.

Парнишка уныло посмотрел вслед родственнице и уперся взглядом в пол, застыв у дверей прихожей.

«Мамочки, и что мне делать с этим истуканом?» – с ужасом подумала я.

Еще вчера, приняв скоропалительное решение приютить Танькиного племяша не столько из человеколюбия, а, прежде всего, чтобы отомстить Вере, я вспомнила студенческие годы, когда летом, в каникулы, работала в загородном лагере вожатой, и решила, что вполне справлюсь с юным гостем. Главное, не донимать мальчишку нравоучениями, и мы подружимся. Я всегда находила общий язык с ребятами из отряда. Но Димка…

Я смотрела на этот ощетинившийся «многоугольник» и не знала, с чего начать. Потом кашлянула и каким-то не своим, очень педагогическим голосом изрекла:

– Здравствуй, Дима. Меня зовут Антонина Сергеевна. Я подруга тети Тани. Этот месяц ты будешь жить у меня. Твоя комната готова, можешь оставить там свои вещи. Умойся с дороги и пойдем ужинать.

Мальчишка перестал изучать линолеум и с хмурым интересом посмотрел на меня. Под его оценивающим взглядом я и вовсе растерялась и залепетала что-то невразумительное о том, что в нашем дворе много подростков, с которыми он непременно подружится, что в выходные можно сходить в парк аттракционов, а в будни – в кино…

Димка коротко кивнул. В его глазах явственно читалась насмешка. «Чудовище, – тоскливо подумала я, – неужели Вера права, и я готова спасовать перед этим тринадцатилетним недоразумением?»

– Ладно, – хрипловатым ломающимся баском сказало «чудовище», – комп есть? А Интернет?

– Есть, – обрадованно отвечала я. – Как раз в твоей комнате стоит компьютер, можешь пользоваться.

Подросток снова кивнул, вышагнул из кроссовок и протопал в спальню, которую я подготовила для гостя.

Когда я через полчаса заглянула в комнату к Димке, то увидела, что мальчишка прилип взглядом к монитору. Пацан был настолько увлечен, что не заметил моего появления.

– Дима, ужинать, – позвала я.

Тот, кажется, меня не услышал. Или не пожелал услышать?

Я повысила голос, но парнишка по-прежнему находился в каком-то своем мире, куда мне пути, похоже, не было.

Плюнув на недоброжелательного гостя, я вернулась на кухню и закрыла блюдо с пышными оладьями и вазочку с вареньем полотенцем: захочет есть – накормлю. Сама же плюхнулась на диван и принялась за вязание.

Через час я снова проведала Димку. Должен же он, наконец, проголодаться! А может, парень просто стесняется незнакомой тетки, которой его навязали?

Димка спал. Сидя на стуле и уронив голову на стол – светлый вихор касался края клавиатуры – мой подкидыш сладко посапывал. На черном экране монитора кружились разноцветные спирали – компьютер вошел в режим ожидания.

– Вот горюшко, – простонала я.

Я расправила постель на случай, если мальчик проснется и захочет лечь, а пока прикрыла Димку пледом. Он даже не шелохнулся. Зато «ожил» монитор – я нечаянно коснулась компьютерной мышки.

На экране появилась «страница» какого-то сайта: фотография взрыва, а под ней текст. Машинально я скользнула по строчкам взглядом:

«… У будущего свои планы.

…Павел захрипел, выгибаясь в дугу. Жестокая, непроизвольная судорога свела все тело; он закашлялся и сплюнул на пол горький сгусток.

Тяжело дыша, он обвел пустую платформу безумным взглядом.

– Это лишь сон… – вырвалось у него. – Кошмарный сон…

«Разве?» – раздался в мозгу безликий голос. – «Ты только что видел, как умерло человечество»…

– Это еще что такое? – удивилась я. – «Станция невозвращения… Глава пятая.» Автор – Скарм…

Ба! Электронная библиотека!

– А ты, оказывается, книголюб, – улыбнулась я, – ну, тогда дело в шляпе.

У моей тетушки – огромная библиотека. Веруня обожает читать и все, кто тоже предпочитает хорошую книгу просмотру телевизора, сразу и безоговорочно становятся ее близкими друзьями. Плюс ко всему, тетушка, с тех пор как посетила пару занятий в компьютерной школе для пенсионеров, стала завсегдатаем различных литературных сайтов.

Я просто уверена: эти двое найдут общий язык, и Вера прекратит на меня дуться. Тетю, несмотря ни на что, я люблю, и не желаю с ней ссориться.

Глава 4

Звонить Вере и уговаривать не пришлось. Она заявилась без приглашения на следующее утро. На мой взгляд, в несусветную рань – в полвосьмого. Насупив брови, шагнула на кухню и принялась выкладывать на стол из набитой до отказа сумки штук двадцать глазированных сырков в полиэтиленовом пакете, здоровенный шматок телячьей вырезки, огурцы, помидоры, яблоки, груши, домашний творог и банку сметаны, пирожки, бутылку молока и пакет сока… Апофеозом стали кастрюлька с маринованными в соевом соусе куриными грудками и баночка красной икры. Тетушка, судя по всему, обчистила продовольственный магазин и почему-то решила спрятать награбленное в доме любимой племянницы.

Презрительно оглядев тарелку с почерствевшими вчерашними оладьями, которые я намеревалась разогреть на завтрак, Веруня хладнокровно запихала в холодильник продукты, поправила сбившуюся прическу и заявила:

– Ладно уж, хоть ты и вела себя по-свински, но мой долг помочь. Уж не этими ли сушенками, – тетя снова уничижительно посмотрела на оладьи, – ты собралась потчевать гостя? Даже если он хулиган, то питаться обязан нормально, как того требует растущий детский организм.

– Ну, Вера, – я только и могла, что развести руками, изумленно повторяя: – ну, Вера!

– Завтрак будет через полчаса. Надеюсь, твой беспризорник не откажется от творожников со сметаной? – И тетушка бесцеремонно вытолкала меня из кухни, чтобы я не мешала ей священнодействовать у плиты.

Стоит сказать, Вера изумительно готовит. И я искренне сочувствую мужчинам, которые тридцать-сорок лет назад в поиске невест не обратили внимания на мою скромную «серенькую» родственницу, погнавшись за раскрашенными наглыми девицами, которые только и могли что цокать каблуками и жеманно покачивать бедрами. Уверена: даже варить простенькие щи эти красотки толком не научились и после замужества, так что их мужья страдают теперь гастритом и мучаются язвой. Поделом! Женись кто на Веруне, каждый завтрак, обед и ужин встречал бы с ликованием.

Тетя – художник кулинарного искусства. Помню, в детстве я любила забегать к ней «на чай». Но всякий раз скромное чаепитие оборачивалось грандиозным пиршеством. Только у Веры я ела вкуснейшие горячие бутерброды в виде корабликов с парусами, наслаждалась изумительным фруктовым муссом и тортом «Птичье молоко» домашнего приготовления. А вкуснее ее картофельных ватрушек я в жизни ничего не пробовала!

Видно, моя дорогая родственница решила встретить «хулигана» во всеоружии. Проще говоря, накормить до отвала и… перевоспитать. Протоптать, так сказать, тропинку к сердцу через желудок.

– Ты вот что, – буркнула Верюня, высунувшись из кухни, – можешь идти на работу совершенно спокойно. Я за мальчишкой присмотрю. Как его зовут? Дмитрий? Хорошее имя.

Я, правда, намеревалась взять отгул, чтобы не оставлять гостя одного в первый же день пребывания в чужом городе, но раз тетя настаивала… Быстренько облачилась в брючный костюм, схватила плащ и уже была на пороге, когда тетушка насмешливо крикнула:

– И куда же ты в тапочках? Между прочим, всю ночь шел дождь, промокнут твои «зайчики».

Я посмотрела на ноги и чертыхнулась: моя рассеянность не знает границ. Успешный менеджер, гордость фирмы чуть не отправилась на работу в комнатных шлепках, украшенных кокетливыми пушистыми заячьими ушками. Смешную обувку подарила мне мамуля. То ли к Новому году, то ли к восьмому марта. Не помню точно. Знаю, что к какому-то празднику. И «зайчики», как называет тапочки Вера, мне очень нравятся. Теплые, мягкие, они словно ласкают ступню. Эх, жаль нельзя в них в офисе появиться. Всунув ноги в туфли, я поспешила к выходу, бросив по дороге дежурное: «Не скучайте!».

– Не соскучимся, не бойся, – крикнула в ответ тетушка.

Волнение, найдут ли общий язык Веруня и Димка, испарилось, стоило мне войти в агентство. Да вообще все из головы вылетело, потому что шеф, увидев меня, гаркнул:

– Синицына, ко мне в кабинет! Живо!

С такой интонацией начальство либо увольняет, либо предлагает проштрафившимся сотрудникам самую невыгодную работу, и я, понурившись, посеменила за директором, хотя никак не могла уразуметь, в чем, собственно, провинилась. Кажется, напротив, за последний месяц провела несколько блестящих (без преувеличения!) сделок, и шеф был весьма доволен мной, даже обещал повышение в должности.

Войдя в кабинет, директор агентства развалился в мягком кожаном кресле и жестом показал мне на стул. Я опустилась на жесткое сидение. По лопаткам пробежала легкая дрожь. Я моментально «нахлобучила» любимый купол и сразу почувствовала, как тревога проходит. Теперь я спокойно разглядывала «хозяина», пока он поедал меня своими маленькими противными молочными глазками.

Директор агентства недвижимости, в котором служу, человек, в общем-то, неплохой, но и хорошего о нем я мало слышала. Я не знаю, что он любит, чем занимается в часы досуга, потому что с начальством предпочитаю находиться на расстоянии. Для меня это только наниматель, хотя наши сотрудницы открыто о нем вздыхают и надеются когда-нибудь захомутать.

Надо честно признать, мужчина он видный. Чуть за сорок. Подтянутый, спортивного телосложения. Светло-голубые глаза. Прическа – классический «бокс». Всегда одет с той небрежной тщательностью, которая выдает неженатого аккуратиста и так импонирует одиноким заждавшимся своего счастья дамочкам. Обожание подчиненных Герман Сергеевич Стуков выносит с удовлетворением, ему явно льстит, что тетки таскают ему домашнее печенье, которое пекут, как говорит одна киногероиня, «с любовью», без конца заваривают чай и дарят мелкие сувениры в виде ручки или зажигалки.

Я не пеку, не завариваю и не дарю. Поэтому для шефа я «еще та штучка» – однажды случайно услышала, как он охарактеризовал меня приятелю, забежавшему к нам в офис в обеденный перерыв. Кстати, приятель Стукова мне понравился. Такой колоритный кареглазый крепыш с курчавой бородкой! И сразу видно, что живчик. Я бы с ним перекинулась парой фраз за чашечкой кофе. Только даже если он и хотел меня пригласить в кафе (недаром же обо мне спрашивал!), то после такой «рекомендации» уже вряд ли отважится.

– Вот что, Антонина, – шеф перестал поедать меня глазами и взял со стола папку с документами. – Некая Ангелина Тупикова продает дом в деревне Перемыкино. Местечко живописное. Лесок, экологически чистый район. Просит за него всего-ничего – миллион рублей.

Я удивилась:

– Там что, бревенчатый сарай на клочке земли? Хотя очень может быть. Насколько я помню, Перемыкино – из умирающих деревень. Местных жителей – «полтора землекопа», остальные – дачники. Да, лес там есть, и озеро имеется. А еще на краю деревни – старое кладбище. Может, этот дом как раз на могилы окнами смотрит?

– Это ты и проверишь, – заявил Герман Сергеевич. – Съездишь, посмотришь, что за изба, хотя, судя по документам, это приличный двухэтажный коттедж. Есть газ, водопровод. Имеется гараж и земли там двадцать соток. Сама понимаешь, странные деньги.

Я пожала плечами:

– Таких цен давно нет.

– Вот и посмотришь на месте. Прямо сейчас отправляйся. А к вечеру доложишь.

– Герман Сергеевич, – заныла я, – туда добираться-то! До ночи не вернусь! Машины у меня нет, а до Перемыкина автобус не ходит! Если на электричке, а она, между прочим, только в шестнадцать ноль-ноль отправляется, только к вечеру в деревню попаду. Еще от станции по лесу пешком километров семь топать! Да мимо кладбища…

– Вурдалаков боишься? – хохотнул Стуков, довольный собственной шуткой. – Ладно, из уважения к тебе как к ценному сотруднику, дам служебную машину. Только сегодня у Вадима отгул. Поедешь завтра. С утреца. А к вечеру доложишь!