Мой личный враг

Всё возникает из ничего и уходит в никуда.

Все войны в истории человечества - может, за исключением тех, что велись за теплую и сухую пещеру, - приносили баснословные доходы тем, кто умел на них зарабатывать.

С некоторых пор он употреблял воду исключительно в стеклянных бутылках, пластиковые презирал, как умеют презирать только те, кто еще вчера даже не подозревал о том, что вода бывает не только в водопроводном кране.

Почему они так трясутся за свои драгоценные карьеры, эти чертовы мужики? Почему не видят того, что у них под носом и что можно взять, не прилагая никаких усилий и никому ничего не доказывая?!

Слухи всегда носятся в воздухе. Ничтожества сами создают их себе, а титаны - не обращают внимания.

Она ведь всегда догадывалась: если что - он пойдет по трупам, но пребывала в наивной уверенности, что ее труп ко всем остальным никогда не присоединится.

Бесклассовое общество существовало только в воспаленном мозгу вождя мирового пролетариата, да и то недолго.

Все войны в истории человечества – может, за исключением тех, что велись за теплую и сухую пещеру, – приносили баснословные доходы тем, кто умел на них зарабатывать. В разные эпохи они велись под разными лозунгами – то крест, необходимый, чтобы обратить неверных в истинную Христову веру, то изгнание самозванцев, то чистота арийской расы… Война, пожалуй, самый доходный бизнес, куда там наркотикам и нефти…

Раздражаясь еще больше, Андрей налил себе воды из стеклянной бутылки. С некоторых пор он употреблял воду исключительно в стеклянных бутылках, пластиковые презирал, как умеют презирать только те, кто еще вчера даже не подозревал о том, что вода бывает не только в водопроводном кране.

меня бросаешь? Ну так придумай что-нибудь более оригинальное, чем какую-то идиотскую женитьбу! Тебе тридцать восемь, а ведешь ты себя, как… как… – Как мальчишка? – подсказал Филипп гнусным голосом. – Как свинья? Как осел? От злости ангел моментально овладел собой, чего Филипп и добивался, затевая все представление. – О'кей, – сказал ангел, и в голосе его, даже не зная азбуки для привилегированных, можно было расслышать ярость. – Я больше не скажу тебе ни одного слова.