Два воспоминания – как две опорные точки: начало и конец моей работы в Московском государственном лингвистическом университете, более известном широкой публике как знаменитый иняз, институт иностранных языков имени Мориса Тореза.

Воспоминание первое: ноябрь 2003 года. МГЛУ – одна из моих многочисленных подработок, а основная и горячо любимая работа – в частном вузе, где я обучаю взрослых, умных и очень интересных студентов. Фактически мы учимся вместе: они – психологии (кто не знает, я психолог), а я – мастерству преподавания. В МГЛУ (или, точнее, в МГЛе, как мы привыкли называть наш институт) мне не нравится все, начиная с личного листка по учету кадров советского образца, который я обязана была заполнить при оформлении («Находились ли ваши родственники в плену или на оккупированных территориях во время Великой Отечественной войны?»), заканчивая студентами-вечерниками, которым я читаю лекции по психологии и которых эта самая психология совершенно не интересует. Они галдят, занимаются своими делами, и прошибить их я не могу никакими силами. После каждой лекции мечтаю о том, как уйду в конце семестра.

И вдруг… У меня лекция взамен заболевшей коллеги на другом потоке – точно таком же, как мой, только они учат другой язык. Мне везет с темой: она интересная, и я знаю, чем «зацепить» слушателей, впрочем, на моем потоке занятие по этой теме прошло так же бесславно, как и другие. А здесь неожиданно тишина и интерес в глазах студентов. И после лекции несколько девочек подходят, робко благодарят и спрашивают: «А вы у нас еще будете читать?»

Спасибо этим девочкам, они сделали самый драгоценный для преподавателя подарок: понимание, что твой труд нужен и находит отклик. Я осталась, не ушла после нового года, как собиралась.

Воспоминание второе: сентябрь 2016 года. Я начинаю свой курс психодиагностики для «наших» специальностей – психологов и педагогов-психологов, который читаю с самого первого набора. Особенно жду встречи с педагогами-психологами: так получилось, что вела у них занятия все прошедшие два года их учебы, мы многое пережили вместе, и я очень рада, что еще год буду их учить.

Захожу в аудиторию и вижу, что она маловата для двух потоков (обычное дело в нашем институте, придется потом идти ругаться). Звенит звонок: в аудитории только психологи. «Опять опаздывают», – думаю обреченно. Выхожу в коридор, вижу идущих мне навстречу третьекурсников, улыбаюсь им, а они… проходят мимо и идут в соседнюю аудиторию. «Похоже, опять с расписанием напутали», – говорю студентам, которые ждут начала пары. «Нет, – говорят они, – в расписании только наш поток».

Тут наконец до меня доходит: курс, который никто никогда, кроме меня, не вел, моих любимых студентов отдали кому-то (кому? Не знаю), а мне просто забыли об этом сказать. Горечь столь велика, что стрелой проносится мысль: если такое возможно, я больше не буду работать здесь. Через мгновение загоняю вглубь и мысль и горечь: проклятье и одновременно ценность преподавательского труда – в необходимости отключиться от всего, что не связано с занятием, и провести его, пусть в полубессознательном состоянии.

Потом передо мной извинялись и предлагали вернуть другой поток на следующий учебный год, но решение, пришедшее в момент острой боли, перевесило. Правда, на то, чтобы его выполнить, ушло еще два года…

Между двумя точками воспоминаний – годы достижений и отчаяния, радости и горечи, побед и поражений. Годы счастливой и взаимной любви к своей работе, которая, несмотря на массу препятствий, получалась. Годы преодоления, завершившиеся в итоге поражением и уходом.

Обо всем этом я писала в своем блоге в «Живом журнале», которым обзавелась в 2009 году. Писала «под замком», для небольшого числа проверенных читателей, а больше – для себя: чтобы выплеснуть эмоции и привести в порядок мысли. Зимой 2022 года неожиданно стала перечитывать свои посты и не могла оторваться. Я погружалась в свою прошлую жизнь, и, несмотря на то, что все закончилось четыре года назад, старые сюжеты по-прежнему отзывались запутанным клубком чувств. Постепенно пришло решение упорядочить свои записи и сделать из них книгу. Примерно 80% ее составили посты из «Живого журнала», которые я старалась править как можно меньше, есть небольшие дополнения из других источников.

Название, как и многое, связанное с этой книгой, взялось непонятно откуда. Никогда не использую слово «препод» – это чисто студенческий жаргон. И все же отказалась от излишне тяжеловесного «преподаватель». Возможно, чтобы внести долю иронии и отстраненности в местами, допускаю, излишне пафосное повествование.

В книге три части, в каждой – о разных сторонах преподавательского труда и жизни. Конечно, в блоге я писала обо всем сразу, так что разделение слегка условно, но я старалась по мере возможности упорядочить тексты по темам. О содержании каждой из частей расскажу по ходу дела, потому что уже давно пора закончить затянувшееся предисловие и перейти наконец к книге.

Часть 1 СТУДЕНТЫ. КРУПНЫЙ ПЛАН

Для начала. Про дипломы и дипломников
18 августа, 2009

Август неминуемо идет к концу, и рабочих мыслей в голове все больше.

Дипломы и дипломники занимают в моей жизни важное и не очень понятное место. Наполовину в шутку, наполовину всерьез я мечтаю о том, чтобы кто-то занялся научной разработкой темы «Психология отношений в процессе научного руководства».

Почему первые шаги в науке (а дипломы у нас – это все-таки наука) так часто оказываются травматичными и остаются мрачной страницей биографии, а иногда и портят многое в дальнейшей судьбе и карьере? Может быть, потому, что для многих это первое большое и новое самостоятельное дело, и оживают все комплексы, связанные с неудачами, некомпетентностью, боязнью потерпеть поражение и прочее? А за десять лет школы и несколько лет института этих комплексов накапливается немерено.

А может быть, потому, что исследование – это всегда непредсказуемо, всегда риск того, что ничего не получится или получится непонятно что. Я, как руководитель, тоже боюсь этого, тщательно скрываю свой страх от студентов (потому что они боятся еще больше, а во мне видят опору и защиту от этого страха) и не перестаю удивляться чуду рождения работы в отчаянном цейтноте из обрывков непонятно чего, которые вдруг непостижимым образом складываются в нечто четкое и интересное.

В отношениях студента с руководителем очень много намешано. Проблема авторитета и взаимодействия с авторитетом в разных вариантах: тупое подчинение, бунт, подростковый протест, борьба за самостоятельность, сотрудничество. Для руководителя – влияние опыта собственных прошлых отношений с руководителем: у меня он был достаточно драматичным и в каком-то смысле свои отношения со студентами я строю «от противного» с ним. Знаю, что ни к чему хорошему это не приведет, но мы не властны над своим бессознательным. Для студентов – перенос опыта прошлых отношений с учителями и наставниками. С обеих сторон – перенос детско-родительских отношений: когда собственная дочь ровесница твоих дипломниц, это почти неизбежно. И неизбежно видишь в них то проекцию собственного чада, то самой себя много лет назад. А еще опасность, что руководитель начнет изживать свои комплексы и самоутверждаться за счет младших, и тогда студенты расплачиваются душевными травмами, шрамы от которых остаются на всю жизнь.

И все это в течение двух или трех лет совместной работы, достаточно насыщенной эмоциями, причем не самыми приятными. В общем, дьявольский коктейль.

Я отнюдь не уверена, что хороший руководитель. Но изо всех сил стараюсь уберечь девочек от того печального опыта, который в свое время получила.

Я начинаю их присматривать (и они меня, наверное, тоже) на втором курсе. На третьем беру на курсовую работу почти всех, кто придет. На четвертом – окончательный выбор. Ко мне хотят попасть, и потому я имею привилегию выбирать: кого возьму, кого – нет. Впрочем, привилегия сомнительная – за некоторых, которым я отказала, до сих пор неспокойно, и я продолжаю следить за ними с легким чувством вины. В результате такого выбора почти с каждым есть некая общность (причем почти со всеми – совершенно разная), которая нам важна и на которой строится сотрудничество, вроде бы не выходящее за рамки формальных отношений. Но есть в нем трудноуловимый более глубинный уровень, важный и нужный и мне, и им.

Начнется год, и начнется сладкая каторга работы с пятью дипломниками. Женю люблю нежно за ее талант, трудоспособность и какую-то внутреннюю честность, что ли. Саша умница – такая умница, что, проработав с ней год, я, увы, очень мало что могу о ней сказать. Сашину подружку Наташу обуревают не очень понятные мне душевные бури, она упряма и очень неординарна.

Илья, мой первый дипломник-мальчик, неординарен настолько, что иногда хочется назвать это немного по-другому, и я утешаюсь тем, что с другим руководителем у него дела были бы еще хуже. Худо-бедно он написал две курсовые, авось и диплом получится. А Ира – милая девочка, но с ней нет того самого внутреннего контакта, на котором строится совместная работа. Поэтому как с ней пойдет – непонятно.

Странные вещи творятся со мной в процессе научного руководства. Осенью 2006-го пришла девочка с темой про курение – сама, между прочим, некурящая. Через три месяца я бросила курить. Год назад появилась Саша, которая хотела заниматься теми, кто играет в компьютерные игры. Год прошел под знаком тетрисомании – после двадцати лет, когда я, кажется, ни одной игры даже издалека не видела. А еще в этом году у меня была курсовая по психологии общения в блогах. И вскоре я завела блог в «Живом журнале»…

Правда, я не приобщилась к толкинистам, не стала заниматься восточным танцем, и еще многое из того, чем я руководила, прошло мимо. Но… моя любимица Женя после долгих метаний взяла тему про сопоставление Москвы и провинции и непостижимым образом выбрала для исследования, возможно, самый значимый для меня провинциальный город Переславль-Залесский.

Отнюдь не про научное руководство было сказано «Это встреча интимная и особая, когда души двух людей определенным образом смешиваются, но только одна из них в высшей степени ответственна за то, что происходит». Но как ни странно, к тому, о чем я пыталась рассказать, эти слова определенно имеют отношение.

О чем эта часть

К моменту, когда был написан пост, который вы только что прочитали, моему блогу не исполнилось и месяца, зато в МГЛУ я давно освоилась: начинался седьмой год работы. Я уже не читала курсы психологии на самых разных специальностях, а сосредоточилась на двух «наших»: кафедра, на которой я работала, отвечала за подготовку психологов и педагогов-психологов. Позади – два «наших» выпуска и семь «моих» дипломников. А за полгода до того, как я начала вести блог, случилось событие, полностью изменившее мою судьбу в МГЛУ.

Я заняла должность, которая не имела официального названия, зато подразумевала расплывчатый и почти безграничный круг обязанностей – настолько необъятный, что в то время как от друзей и знакомых я принимала поздравления с повышением, от коллег – соболезнования. Неофициально моя должность называлась – в зависимости от ситуации – замзавкафедрой или куратор отделения. В общем, я оказалась крайней по большинству вопросов, связанных с подготовкой психологов и педагогов-психологов. Или, если хотите, классным руководителем для пяти курсов и двух специальностей.

Из моих необъятных обязанностей больше всего я старалась уделять внимание двум: контроль выполнения курсовых и дипломных работ, а также трудные и проблемные ситуации. Собственно, все остальное я рассматривала как неизбежное приложение к живому контакту со студентами. Так что первая часть – это студенты моими глазами преподавателя, научного руководителя, администратора.

В этой части материал размещен по «выпускам», то есть в каждой главе я рассказываю об одном курсе, начиная с пятикурсников 2009—2010 года (выпуск 2010), им был посвящен пост, который вы прочли. Имена действующих лиц частично изменены: и из этических соображений, и для того, чтобы хотя бы внутри каждого выпуска имена различались. В разных главах они, конечно, повторяются, потому что каждый год приходили учиться новые Насти, Кати и Алины. И невиноватая я, что среди моих любимых дипломниц в разные годы было три Жени – всех трех я так Женями и оставила.

И последнее: курсивом идут поздние вставки к записям блога, в основном они сделаны при подготовке книги.

Надеюсь, после этих пояснений вы разберетесь в текстах первой части.

Выпуск 2010

Наташа
26 января, 2010

Наташу я приметила еще на втором курсе – именно на их потоке я впервые давала задание описать события «от первого лица» (см. главу «Третья волна» в третьей части). Прочла на занятии текст, объяснила, что делать – все пишут, один человек не пишет. Подхожу: в чем дело? «Я не могу писать от первого лица», – очень серьезно отвечает Наташа. Я сказала: «Не можете – пишите от третьего». Наташа вздохнула с облегчением и стала писать. А девочку, которая отказывается делать то, что, не раздумывая, делают все, я запомнила. И не удивилась, когда на третьем курсе Наташа пришла ко мне на курсовую.

Только недавно я поняла, что Наташа напоминает мне меня в студенческом возрасте. Чем – не знаю: Наташа – брюнетка в больших очках, я ближе к блондинке и очки в студенческие годы носила, только когда на доску смотрела. Наташа учится средне или чуть лучше, я была отличницей. Наташа упряма и своевольна, я была правильной и послушной. Но… вот эта голова, вжатая в плечи, взгляд птенца, который хочет летать, но очень боится… А может быть, я все это придумываю?

Курсовую за четвертый курс Наташа запорола. То есть свою пятерку она получила, но сделала пару грубых ошибок в организации исследования. По большому счету, ответственность моя: замотанная десятком курсовых и дипломов и свалившимися на меня новыми административными обязанностями, я почему-то думала, что раз есть общий план, Наташа справится сама. Но… со свойственным ей упрямством она добавила отсебятины, которая, увы, оказалась неудачной.

«Наташа, – сказала я в начале пятого курса, – в дипломе надо будет сделать все то же самое, но теперь правильно». Наташа долго рассказывала мне, как ей будет трудно искать испытуемых, как она не может уговаривать и просить людей… Я ее очень хорошо понимала: у меня в свое время были те же трудности. Но… диплом делать надо, и, дав несколько советов, как облегчить поиск испытуемых, я переключилась на другие дела.

Забеспокоилась я, когда правдами и неправдами вытрясла отчеты по практике, посвященной работе над дипломами, даже из самых отъявленных разгильдяев, кроме… Наташи и еще одной девочки. На собрании, где обсуждалось завершение практики, Наташа сказала, что все объяснит после.

«После» растянулось примерно на два часа. Грустная история о трудностях личной жизни и отношений с родителями, которые довели Наташу до грани нервного истощения, о полностью запущенной из-за всего этого учебе. И я действительно узнавала в Наташе себя, тем более что помнила историю, в которой мои родители вели себя, мягко говоря, не самым умным образом и которая тоже разворачивалась на пятом курсе.

Ругать Наташу было бессмысленно: только масла в огонь подливать. Все, что я могла – выслушать (тоже не так уж мало на самом деле) и предложить поискать врача, который попробует хоть как-то улучшить ее состояние, чтобы она могла учиться. Врача я нашла, но Наташа его помощью так и не воспользовалась (что было ожидаемо). После этого мы виделись с ней только на бегу. Накануне сессии Наташа сказала, что зачеты она благополучно сдала и что самый трудный экзамен – первый. «Наташа, – сказала я, – если сдадите, вам останется, по сути, только диплом. (Вероятность вылететь из института в последнем семестре у нас практически нулевая.) Как только сдадите первый экзамен – сразу же звоните, будем думать, как быть с дипломом».

За первый экзамен в группе Наташи двоек нет. Наташа не позвонила…

Я знаю, что диплом Наташа защитит. Правда, при мысли о том, на что будет похож этот диплом и в какие трудо- и нервозатраты он мне обойдется, делается грустно…

Я раздуваюсь от гордости :)
23 марта, 2010

Две группы пятикурсников на занятии, посвященном роли легенд в жизни организации (то есть, в данном случае, нашей МГЛы), делали коллаж на тему «Наши герои и антигерои». Коллаж должен был состоять из геометрических фигур, на каждой из них – качества, которые легли в основу легенды.

Одна из групп ограничилась образом «героя», которым оказалась… я. Мамадорогая! Чего только они не понаписали… «Компетентная» (туловище), «мудрая», «заботливая» (ноги), «заинтересованная», «лояльная» (руки), «веселая» (рот), «прямая», «честная» (глаза), «ответственная» (лоб), «творческая», «внимательная», «открытая» (бантик), «понимающая», «отзывчивая», «оптимистичная», «тактичная», «психолог-практик», «хороший рассказчик», «юная душой» (кудряшки).

У второй группы были два героя и один антигерой. В герои, наряду с моим начальником (очень сильным харизматиком – способность вовлечь, уверенность, требовательность, харизма, юмор, открытость новому опыту, собственная позиция), опять попала я… В антигерои – абстрактная вахтерша: хотела бы знать, откуда они ее взяли, когда у нас исключительно охранники мужского пола.

Это, конечно, не я. Увы… Но чертовски приятно, когда твоя персона лежит в основе вот таких красивых легенд.

Преддипломье
10 апреля, 2010

Преддипломье – тяжелая пора и для студентов, и для преподавателей. Через полтора месяца, скрыв под косметикой и специально приготовленными одежками следы бессонных ночей, спрятав за гладкими фразами и красивыми презентациями нестыковки и недоделки, студенты выйдут на защиту и… защитятся все. В этом году были сомнения по поводу одного-двух самых отпетых, но от декана получено негласное указание: выпускаем всех. А сейчас – пора предзащит, когда мы стараемся найти как можно больше «слабых мест» и напугать их посильнее, чтобы к защите они представили нечто не совсем уж позорное. Некоторым, увы, без такой проработки никак нельзя. Но страдают все.

…Одна из преподавательниц опаздывает на предзащиту и просит пропустить без очереди ее дипломницу, говоря, что та в очень плохом состоянии. Мы зовем девушку, та покрыта красными пятнами, на глазах слезы… Таня завершает образование, отстав от своего набора на два года. Что с ней случалось, я толком не знаю. Знаю, что девушка она серьезная, старательная и неглупая. Всего несколько дней назад она выступала на студенческой конференции, докладывала бойко и спокойно. Похоже, перед затянувшимся финишем семилетнего марафона высшего образования сдали нервы. А руководительница, оказывается, опоздала, потому что пыталась привести Таню в чувство перед дверью в аудиторию.

Мы быстренько выслушиваем Таню, говорим ей пару ободряющих фраз и собираемся отпустить.

– Таня, – говорю я ей осторожно, – что в вашей работе привело вас в такие расстроенные чувства? У вас же нормальная работа.

Ох, не следовало мне этого делать: Таня опять заливается слезами…

На следующий день передо мной сидит другая второгодница, красавица блондинка (точнее, рыжеволосая) Алена. Алена прислала мне сумбурное письмо, из которого я почти ничего не поняла и попросила все рассказать при встрече.

Оказывается, накануне – на предзащите – ей сказали, что методика, которой она пользовалась, плохая, что выделила она исследуемые признаки так, как выделять их нельзя, и теперь она хочет переделать всю работу с начала до конца. Я прихожу в ужас и долго и упорно уговариваю ее ничего не переделывать, а ограничиться «там подчистим, здесь подправим, тут по-другому напишем». В ходе уговоров… правильно, Алена начинает рыдать. Рассказывая сквозь слезы, как трудно было ей все организовать, провести и как она старалась… Алена не моя студентка. Надеюсь, что ее руководительнице удастся отговорить ее от безумной идеи переделать весь диплом.

Вы думаете, мы такие звери? Вот еще одна второгодница – Даша. Тоже очаровательная девушка. Она пишет диплом у той же руководительницы, что и Таня, и руководительница периодически задает мне вопрос, что ей делать со студенткой, которая ничего не делает. Несколько раз Даша была на грани двойки за предварительный этап работы с дипломом, но в последний момент у руководительницы не поднималась рука.

И вот предзащита. Даша – о счастье! – провела исследование: маленькое, нескладное, но провела. Ни на один вопрос ответить не может, но… руководительница встает грудью на ее защиту: мы все сосчитаем, мы все напишем, мы все сделаем. Сочувственно (руководительнице) улыбнувшись, мы отпускаем Дашу…

А сегодня мне звонила еще одна руководительница и спрашивала, как ей быть, если ее дипломница так ничего из того, что ей сказано, не сделает. А это вполне возможно.

Из сорока восьми человек, которых мы выпускаем в этом году, около десятка я называю «группа риска» – это те, кто не может или не хочет представить в качестве диплома нечто хоть сколько-нибудь приемлемое.

И чтобы не кончать на печальной ноте, расскажу про девушку, которая выбыла из «группы риска».

Вероника попросила меня о встрече перед новым годом. Заканчивалась практика, которая была посвящена работе над дипломом (потому что официально для этого времени нашим студентам не дают – когда хотите, тогда и проводите дипломное исследование), и ей грозила тройка, потому что работа была почти «на нуле». А Вероника – отличница и претендентка «красный» (с отличием) диплом.

Истории, рассказанные Вероникой и ее руководительницей (с каждой пришлось дважды подолгу разговаривать) различались весьма существенно, но «в сухом остатке» получалось, что студентка взялась за тему, достаточно сложную для выполнения диплома в организационном плане, а руководительница решила, что организация – проблема Вероники. Вероника, испугавшись трудностей, отложила неприятную ситуацию в долгий ящик и практически ничего не делала; при этом очевидно было, что ей, мягко говоря, трудно общаться с руководительницей.

В результате удалось подсказать, как упростить организацию диплома (фактически взяв на себя функции руководителя), найти человека, который помог с организацией, дать несколько практических советов по проведению исследования, то есть вторгнуться «в поле» руководителя, что мы стараемся не делать. Кажется, удалось не испортить с той отношений. Но, возможно, не менее важным было просто спокойно выслушать Веронику, дать ей выговориться, показать ей, что ее трудности понятны, а проблемы серьезны, но преодолимы, помочь ей перешагнуть через страх перед первыми, самыми трудными шагами.

На предзащите перед нами была приличная работа и уверенная в себе красивая девушка, которая достойно докладывала результаты. Ее отношения с руководительницей тоже, похоже, «в норме».

…Ни один из этих студентов не является «моим». А ведь у меня еще пятеро «своих», из них двое – в «группе риска». Но об этом как-нибудь в другой раз.